14 день месяца Заката Солнца 201 год. 4 эра. Вблизи деревни Скаалов. Солстхейм. Провинция Ресдайн. Империя Тамриэль.

Ведущая их вдаль дорога имела мало общего с пейзажами негостеприимного Ресдайна. Серые, покрытые тучами, небеса сбрасывали на движущийся вперед отряд мокрый, подхватываемый порывами жестокого ветра снег, ударяющий смертных по лицу. Скользкая, истерзанная выступающими из-под земли заледеневшими корнями, тропа с каждым новым шагом становилась все труднее, тогда как кружившийся, в внезапно возникшей метели, острый снег будто бы стремился создать неприступную, затрудняющую видимость, стену.

Ведущий их небольшой отряд Руэл упрямо двигался вперед, периодически поворачивая в их сторону голову. Полностью скрывающая лицо мера золотая маска не показывала терзавших данмера эмоций, которые, впрочем, находили свое отражение в быстрых, рваных движениях избранника Азуры. Разом покинувшая Хортатора, присущие каждому меру ловкость и грация, заставляли данмера скользить, с трудом перепрыгивая через корни или пробираясь через высокие сугробы.

– Мы так и не определились с тем, что будем делать с бывшим чемпионом обливионской швали. – сказал внезапно Руэл, заставляя идущего позади него Мартина невольно содрогнуться, чувствуя, как в сердце появляется распространяющийся по всему телу холод.

Дошедшие до имперца сквозь вой ледяного ветра слова данмера подняли важный вопрос, на который человек пока не мог найти ответа. Созданная несколько часов назад, кажущаяся истинной, теория не покидала разума драонорожденного, переворачивая игральную доску и сбрасывая с нее расставленные фигуры. Обернувшийся врагом союзник внушал в сердце бывшего священника ужас, в то время как внезапно частично оправдавшийся в чужих глазах Мирак становился, пусть не другом или союзником, но тем, кто мог оказать помощь.

Однако, одновременно с этим несмотря на обстоятельства уставший разум Императора прошлого не мог не задавать себе вопросы о будущем. К чему приведет освобождение Мирака из Апокрифа? Что случится в случае, если каким-то неведомым образом первый драконорожденный займет место принца Неведомого?

– Я явлюсь к нему на битву без клинка, что сделает переговоры более трудными. – осторожно начал говорить бывший священник, бросая взгляд на подувшего на свои руки Ворина.

Облаченный в несколько темно-алых, зачарованных, мантий аристократ выглядел задумчивым, мягко ступая на лед и снег. Изящные, бесшумные шаги главы Великого Дома Дагот делали мера подобным тени, тогда как урчащий справа от кимера Ами постоянно издавал хруст, уходящего вниз снега.

– Я мог бы попробовать блеф, отдавая ему Пламя Империи. – продолжил размышлять Мартин, опуская свой взгляд на находящийся в нонах на поясе его доспехов клинок. Внимательный взгляд кимера был задумчивым, в то время как посмотревший на человека Руэл молча кивнул. Правая рука бывшего священника неосознанно коснулась эфеса зачарованного меча, после чего человек продолжил: - Однако в случае раскрытия обмана последствия могут быть…катастрофическими.

– У него не такой уж и большой выбор, чтобы выебываться. – заметил в ответ избранник Азуры, внезапно замирая.

Сжавшаяся на эфесе Истинного Пламени правая рука потянула клинок вверх, в то время как левая рука предупреждающе коснулась висевшего в ножнах на груди револьвере. Блеснувшее золотом и серебром зачарованное кольцо манило к себе взгляд, слегка путая сознание. Одновременно с Нереварином насторожился и приподнявший руку Ворин, на согнутых пальцах правой руки которого заискрились искры молнии. Воспарившие рядом с деревьями белоснежные сферы осветили скрывшиеся за развесистыми, покрытыми снегом ветвями, фигуры.

– Выбор у нашего противника действительно не такой…большой. – поддержал Хортатора понизивший голос аристократ, делая небольшой шаг в сторону и прикрывая спину имперца.

Прикрывший их с левого фланга Руэл вытащил из ножен револьвер, угрожающе указывая дулом в сторону деревьев. Знакомый тихий щелчок сопроводился предвкушающим хмыканьем данмера, в то время как зарычавший Ами выгнул спину, будто бы готовясь по команде прыгнуть в неизвестность. Медленные осторожные шаги приготовившегося к атаке отряда выдавал лишь хруст снега, да перемещающие вслед за ними сферы.

– Я чувствую девятерых…смертных. – вынес тихий вердикт Ворин, сразу же продолжая рассуждение по их проблеме: - Битва с Мираком вернет всю власть над Апокрифом в руки Хермеуса Моры. Объединение же с ним, при правильном ведении переговоров сможет потянуть нам время до прихода помощи.

– Ставя под угрозу жизнь Рига. – произнес драконорожденный, всматриваясь в тени скрывающихся фигур. Дракон в душе смертного протяжно рычал, выражая недовольство, в то время как проходящий по горлу жар нестерпимой щекотки был готов в любой момент обернуться огнем или толчком. Стальные глаза бывшего священника нахмурились, после чего человек продолжил: - Они просто следуют за нами, подслушивая, но не нападая. Что касается нашей проблемы, принц Неведомого мог сказать, что не знает, но кто сказал, что не знают верные ему слуги? Кто сможет с уверенностью подтвердить то, что если я каким-то чудом договорюсь с Мираком, он не пошлет пару даэдра для того, чтобы развоплотить Рига? Что он не найдет способ проклясть его, разрывая его душу и тело так, что даже Боги не смогут ничего сделать?

– Значит правильно сформулируешь потом свое желание. – слова Руэла заставили драконорожденного возмущенно выдохнуть, обращая полный недовольства взгляд в сторону смиренно кивнувшего мера. – Я…послушай, я сам знаю, что никто из нас не хочет доводить до смерти, развоплощения или еще какой хрени. Просто, чтобы мы сейчас не предлагали, что то – пиздец, что то – звездец. И это не учитывая того, что цветочек, если почувствует прямую опасность тебе, сам не пожелает ставить тебя перед выбором.

Мер замолчал, несколько секунд молча присматриваясь к фигурам. Скрывшийся за маской оскал хорошо читался в движениях Хортатора, который с привычной, маскирующей любое беспокойство, насмешкой сказал:

– Скаалы обычно более гостеприимны…сейчас на нас смотря по меньшей мере пять копий. Плюсом хоть то, что без стрел.

Сердце бывшего священника дрогнуло, когда он услышал слова друга. Следящие из-за деревьев скаалы мало волновали душу человека, в то время как страх за возлюбленного супруга ледяной хваткой проникал в сердце и разум, лишая имперца покоя. Патовая ситуация с заложником всегда оставляла мало места для маневра, играя на эмоциях, которые могли в самый важный момент испортить любой план. Как Император Мартин знал, что не должен был попадаться на эмоции, думая прежде всего о победе, становящейся благом для народа…как человек, вновь теряющий самое дорогое драконорожденный не мог не чувствовать, как любой контроль с каждой новой секундой рушится, оставляя внутри лишь одну мысль – прийти как обещал. Наконец прийти, забирая с собой и забывая обо всем. Оставляя, что Мирака, что Хермеуса Мору самим разбираться друг с другом. Наконец успеть, до боли обнимая и больше не выпуская того, кто каждый раз уходил в огонь, растворяясь в белоснежных лепестках акации.

– Как только я ступлю в Апокриф взгляд Хермеуса Моры будет прикован ко мне, не взирая на призванные силы. – озвучил очевидные каждому слова драконорожденный, пытаясь перевернуть доску, находя выход из ситуации. – Я могу попробовать поплутать по плану или затянуть разговор с Мираком, пытаясь потянуть время до прибытия Сангвина и услышавших мою мольбу союзников.

– Однако…в этом лишь часть правды. – заметил внезапно Ворин, размеренно дыша.

Косящие на имперца, щурящиеся темные глаза сверкали потусторонним светом, всматриваясь в то, что никогда не могло лгать шехаю. Кровь коснулась ноющих от постоянных укусов губ бывшего священника. Внутренний зверь рычал, а сам Мартин почувствовал знакомый, окутывающий душу, запах пепла. Мысли бывшего священника путались, когда он, чувствуя влияющие на него силы Ами и Ворина, понимал, что за главной причиной его сомнений скрывался, иной, незаметный и слабый, намертво вбитый в разум догмат.

– Что станет с Империей если я поддержу Мирака? – тихо спросил Император прошлого, чувствуя, как правитель внутри него волнуется за то, что он когда-то строил. Привыкший к власти дракон рычал, готовясь биться за то, что он считал своим. Вновь коснувшийся взглядом наблюдающих за ними фигур человек произнес: - Дракон жаден до всего, что как он думает принадлежит ему по праву. Власть, любовь, жизнь. Мирак…что случится, если он вырвется из Апокрифа? Что случится, если он каким-то образом воссядет на трон проклятого плана, становясь новым владыкой Знаний и Судеб?

– И кто в отличии от принцев даэдра пока может уверенно и явно пиздеть, не плетя хлаалскую паутину из слов. – хрипло хмыкнул, понимающе кивнувший Руэл, подавляя вырвавшийся из него зевок. – Тебе важно потянуть время, избегая явного перевеса сил. Острова…они прикроют спину сразу же, но остальных придется ждать. Планов Апокрифа нет ни у кого, а сами они меняются как того пожелает их владыка…владык же пока у нас двое…

– Есть иной путь. – сказал внезапно Ворин, заставляя данмера и имперца на несколько секунд обратить на аристократа заинтересованные взгляды.

Коснувшийся левой рукой бородки кимер слегка склонил голову, задумчиво хмурясь. Мудрость тактика и советника Хортатора слабой искрой разожгла в, прислушавшемся к словам аристократа, Мартине надежду:

– Нам действительно важно потянуть время, не допуская ни прорыва Хермеуса Моры, ни воцарения Мирака. В условиях, когда даэдрический князь Неведомого практически полностью вернул себя контроль над планом, переход на сторону его избранника является крайне недальновидным решением. В случае же чудесной, насланной Богами удачи, возвышение Мирака в любом случае, и вправду, принесло бы вред Империи. Из этого мы четко можем сделать вывод в том, что он должен быть сражен. И сражен он должен быть именно Мартином.

– Таак… - протянул Нереварин, вслушиваясь в слова своего супруга. – А если побольше конкретики? Просто до деревни мы почти дошли, шпионы из-за кустиков меня задрали, а обсуждать подобные разговоры лучше до прибытия к скаалам.

– Из слов Мартина я могу сделать вывод о гражданской войне в Апокрифе, в которую постепенно вмешиваются иные князья Обливиона. – с готовностью пояснил свою позицию глава Великого Дома Дагот, заставляя прикрывающего спину мера драконорожденного непонимающе нахмуриться, неосознанно кивая в знак подтверждения чужих слов. Заметивший краем глаза жест человека, Ворин спокойно продолжил: - Это значит, что Мирак смог поколебать равновесие в Обливионе, заставляя некоторых дремор Апокрифа присягнуть, а часть лордов Обливиона признать его как равнозначную замену Хермеусу Море. То есть они признали его силу, готовясь в случае успеха назвать нового, временного владыку Обливиона. Но теперь предположим, что Мирак падет перед несущим в себе силу Обливиона драконорожденным. Что тогда случиться в расколотом Апокрифе?

– Они обратят свой взор на меня или вернутся под крыло Хермеуса Моры. – сказал, не задумываясь бывший священник, вспоминая об обычаях, живших в проклятом плане тварей.

Дракон в душе смертного предвкушающе заскребся, тогда как разум Императора прошлого начал понимать идею аристократа. Тихо усмехнувшийся Руэл остановился, недовольно касаясь правой рукой воздуха и будто бы натыкаясь на стену. Застывший вслед за ним, продолживший рычать Ами, пригнулся, сгибая могучие лапы и знаменуя тем самым грядущий, готовый совершиться по команде, прыжок.

Одновременно с этим взвывший, касающийся лица, холодный ветер принес с собой шепот мужских голосов, чьи проходящие через шум мольбы взывали к Всесоздателю, прося того о милости. Прятавшиеся за деревьями фигуры застыли, позволяя заметить выглядывающие из-за стволов сверкающие прозрачным, белым хрусталем наконечники копий.

– Верно. – кивнул удовлетворенно Ворин, простым взмахом, прошедшей по, невидимому над головой кругу, руки создавая вокруг них едва заметно сверкающий фиолетовыми искрами щит.

Вздрогнувшее от холода тощее тело, быстро вернуло себе царственную осанку, поворачивая запястье другой руки. Будто бы поймав невидимый мяч, кимер занес руку над головой, формируя в ней яркий, напоминающий спелое красное яблоко, огненный шар. Одновременно с этим мер продолжил объяснять спутникам свою идею:

– Мы знаем, что принц Неведомого пытается сделать из Вас вместилище для самого себя, переходя на иной уровень своего существования. С этим, мы боролись посредством Вашей воли и моего вмешательства в потоки Вашей души. Кроме этого, в процесс Вашего так называемого перерождения вмешивался сам Хермеус Мора, наполняя Вас водами Обивиона так, чтобы процесс проходил незамеченным до самого конца.

– Хотите сказать, что даэдра Апокрифа могут принять меня за…своего? – уточнил у друга драконорожденный, вспоминая известные ему о трактаты и события кризиса Обливиона.

– По Вашим словам, Апокриф начал принимать Вас как дорогого гостя, не пытаясь…навредить невидимым удушением. – заметил в ответ глава Великого Дома, понижая голос практически до шепота. Изменившийся, ставший более плавным тон чарующей, делающей ударение на последнем слове, мелодии не был для драконорожденного непонятной белибердой: - Особенно учитывая, Ваше нынешнее понимание неподвластного многим кимериса. Думаю, так будет происходить и с остальными языками, ведь вместе с проклятием проклятые воды несут крайне притягательные дары.

– Допустим… - пробормотал Мартин, неосознанно направляя свои силы в искусанные им сами губы. Зарастающие ранки неприятно зачесались, когда зубы бывшего священника вновь вонзились в мягкую плоть, проливая считающуюся драгоценной кровь дракона. – Это станет для меня преимуществом, уберегая от лишних битв.

– Не только. – продолжил говорить Ворин, пламя на руке которого переливалось, меняя свой размер. Сверкающие над деревьями и головами путников магические сферы демонстрировали удивительный контроль сердца Красной Горы, с легкостью контролировавшего и укрывающий путников щит молний. Гордая, слабая улыбка коснулась губ кимера, после чего он продолжил: - Подумайте, даэдра ценят силу, уважая тех, кто сумел ее проявить. Смертный, как сказал бы мой Повелитель, понаехавший из Мундуса Мирак сумел привлечь их, доказывая свою власть и становясь на один уровень с принцами даэдра. Однако…сегодня к нему явиться избранник Богов, в чьих жилах пылает жар Обливиона. Супруг того, кто внушал ужас и интерес всему Обливиону, впитывая силу двух принцев даэдра. Какова будет вероятность, что с новой победой предавшие принца Неведомого даэдра пойдут за новым властителем?

– Большая. – усмехнулся, смотрящий на скрывающиеся фигуры Нереварин. – Охренеть до чего большая.

– А что произойдет, когда победивший словесно вознесенного до лорда Обливиона смертный бросит официальный вызов князю Апокрифа? – задал новый вопрос глава Великого Дома, заставляя драконорожденного недоверчиво выдохнуть, поражаясь прозвучавшим мыслям. – Блефуя и пытаясь до последнего потянуть время?

– Ты предлагаешь мне выйти против Хермеуса Моры? – выдохнул недоверчиво Мартин, чувствуя в себе удивительную решимость.

Замолчавший, прислушавшийся к ощущениям смертный, с удивлением понял, что разумный страх так и не проник в его сердце и разум, уступая место безумной решимости. Истерзанный беспокойством разум казалось не видел в предложении кимера угрозы, тогда как подчиняющееся реву внутреннего зверя сердце с радостью готово было ринуться в бой, спасая любимого бретонца.

– Подобного он точно не станет ожидать. – заметил в ответ Ворин. – Он ожидает сомнений, предполагает страх или же отчаяние…определенно готовиться к тому, что Вы не задумываясь примете любые его условия. Ему нужно Ваше тело, Ваша душа и сила. И исходя из Ваших слов он готовился к этому эры, выбирая из всех возможных вариантов именно Вас, а не иного представителя драконьей крови. Он не ожидает сопротивления и не готов…слишком сильно навредить Вам.

Слова старого друга подогревали решимость принявшего решение имперца. Подобная безумная, лишенная какой-либо видимой поддержки тактика, могла закончиться в миг брошенного вызова или же позволила бы драконорожденному продержаться по меньшей мере несколько минут. Хватило бы этого союзникам? Вряд ли. Спасло бы это Рига? В этом драконорожденный тоже сомневался, понимая, впрочем, что принцу Неведомого не было выгодным вредить смертному, подготовленному к вселению, телу.

Однако, вслушиваясь в рев дракона, искусывая в кровь вновь занывшие от боли губы, имперец быстро обдумывал свои способности и возможности. Сила драконьих криков, благословение Девяти, поддержка островов вполне могли сыграть свою роль, давая Мартину время до прибытия союзников. Одновременно с этим свою роль смогли бы сыграть и предавшие Хермеуса Мора низшие даэдра, которым можно было отдать приказ о вызволении драгоценного бретонца. Их можно было натравить на принца Неведомого, используя сотворенные бывшим священником крик. Сразу же после этого он мог обратиться драконом, удерживая Хермеуса Мору силами островов и оказываясь посредством связи рядом с Ригом. После же…подхватить любимого супруга на руки, добегая до книги и закрывая ее.

– Это будет сложно. – констатировал драконорожденный, осознавая как его план при более детальном рассмотрении рассыпается в пыль.

– Но не невозможно. – заметил в ответ Руэл, громко кашляя, после чего восклицая: - Так, девочки, вылазьте из-за кустиков! Мы здесь по приглашению вождя собираемся разобраться с даэдровой книжонкой! Поэтому давайте без закидонов разберемся с проходом на территорию деревни!

На некоторое время на небольшой, укрытой с двух сторон развесистыми елями, поляне воцарилось тревожная тишина. Вой внезапного сильного порыва ветра словно бы нес в себе отчаянную молитву, тогда как ударявшие по лицу мокрые осколки падающего с небес снега становились внимательным, говорящем отступить стражем.

Показавшаяся из-за опущенных к земле, покрывшихся толстым слоем снега, ветвей дерева фигура была закутана в светлые, скрывающие все тело, меховые одежды. Накинутые на голову широкоплечего, слегка горбящегося скаала капюшон дрожал на ветру, в то время как натянутая до носа плотная ткань уберегала половину лица от суровых холодов, подобного Скайриму, северного региона Солстхема.

На некоторое время на небольшой, укрытой с двух сторон развесистыми елями, поляне воцарилось тревожная тишина. Вой внезапного сильного порыва ветра словно бы нес в себе отчаянную молитву, тогда как ударявшие по лицу мокрые осколки падающего с небес снега становились внимательным, говорящем отступить стражем.

Показавшаяся из-за опущенных к земле, покрывшихся толстым слоем снега, ветвей дерева фигура была закутана в светлые, скрывающие все тело, меховые одежды. Накинутые на голову широкоплечего, слегка горбящегося скаала капюшон дрожал на ветру, в то время как натянутая до носа плотная ткань уберегала половину лица от суровых холодов, подобного Скайриму, северного региона Солстхема. Пошатнувшаяся на ветру старая, покрытая грязью, подкова привлекла к себе внимание, заставляя не знавшего обычаи скаалов Мартина нахмуриться. Поднятый вверх наконечник копья, слабо блестел, отражая от себя тени иллюзорных чар главы Дома Дагот.

– Бладскал. – грубый, напоминающий рычание драконов голос скаала был полон уважения. Приложившая руку к груди фигура мужчины поклонилась, крепко сжимая другой рукой, воткнувшееся древком в промерзшую землю копье. – В тревожное время твои ноги прошлись по этой земле.

– Интересно… - протянул слегка наклонивший в бок голову мер, скрещивая накрест сжатые в кулаки руки на груди. Вернувшийся в ножны на груди револьвер с глухим хлопком ударился о плотную ткань перчаток и надетого поверх них кольца. – Девять фигур…варлокзи, которые обычно хранят покой проводящих ритуалы… онуквоос. Почему именно встречаете нас, стражи? Почему девять из тринадцати теней шаманов не оберегают своих подопечных?

– Девять пали сном Обливиона, Бладскал, - проговорил с печалью в голосе скаал, заставляя Нереварина недоверчиво фыркнуть. – Девять из тринадцати исчезли, веля нам напоследок хранить границы деревни, не пуская в нее зло и не выпуская из нее тех, кто еще держит волей Всесоздателя щиты.

– И кто же остался держать щиты? – поинтересовался вновь Нереварин, обращая скрытый под маской взгляд алых глаз в сторону выходящих из-за деревьев фигур.

Вместе с данмером всмотрелся в фигуры и хмурый Ворин, губы которого беззвучно шептали непонятные имперцу слова. Под урчание Ами драконорожденный также присмотрелся к фигурам, слабо различая висевшие на шеях скаалов, отличающиеся друг от друга амулеты. Перья…маленькие, блестящие рыбьи чешуйки…белоснежные перевязанные тонкими лентами, выглядывающие из прозрачных хрустальных бусинок, клочки шерсти…клыки хищных зверей и маленькие обломки оленьих рогов…безжизненно свисающая вниз кроличья лапка.

– Шагающие под ликом Всесоздателя и оберегающие остальных своих подданных Хранители Небес и властвующий над всем, но не нашедший себе своего места первый среди равных змий. – честно ответил тем временем скаал, заставляя избранника Азуры понимающе хмыкнуть.

– Воин, Маг, Вор и Змей…веселенькое сочетание. – заметил Нереварин, поворачивая голову в сторону Ворина. – Верховный шаман и шаманы тела, разума и духа.

– Значит Обливион в этих землях коснулся последней линии обороны. – безэмоционально сказал глава Великого Дома Дагот, обращая на себя внимание встретивших их стражей. – Если вы сейчас отведете нас к вождю или тому, кто говорит от его имени, то думаю мы сможем решить вашу проблему с проклятым артефактом.

Под хмурый взгляд молчавшего, позволяющего соратникам вести переговоры, имперца укрытый плотными слоями меховых одежд скаал, резко взмахнул копьем. Сверкающие, разрезавшее воздух острие орудия заставило пространство затрещать, после чего прошедшие по непроглядной пустоте искры явили взгляду драконорожденного очищенную от снега тропу.

На вершинах грубо вбитых в потемневшую землю, смотрящих в разные стороны, кольях горел ало-золотой огонь, чей свет слабо освещал расположенные по кругу деревянные здания. Небольшие, созданные будто бы из сваленных друг на друга толстых бревен жилища имели полукруглые, созданные из льда и дерева крыши. Косяки прочных, массивных дверей были украшены вязью непрерывных завитков, тогда как приставленные к стенам деревянные лавочки, не имели какой-либо спинки. Круглые, закрывающие окна ставни не пропускали через себя ни единого отблеска света. Свободно растущие рядом с домами покрытые снегом кустарники дрожали на ветру, изредка сбрасывая в серые сугробы небольшие черные ягоды.

– Слишком тихо. – сказал Руэл, оглядываясь по сторонам. Промолчавший в ответ скаал лишь быстро повел их вперед, держа в руках смотрящие острием вверх копье.

Вой усилившегося ветра окутал фигуры, неся с собой бессвязный шепот нескольких голосов. Темное, покрытое тучами небо заискрилось, позволяя поднявшему голову наверх Мартину увидеть подобную рыбной сети вязь пробежавших по небосводу фиолетовых молний. Под треск ломающегося под их ногами снега, за их спинами встал новый скаал, на груди которого блеснуло украшенное рыбьими чешуйками ожерелье. Новый взмах пронесшегося по воздуху копья, закрыл за ними созданный ведущим их стражем коридор, отдавая обратный путь во власть кружащейся снежной пурги.

– Враг и его слуга проникли в разум каждого, поглощая силы и уничтожая всякую волю к сопротивлению. – ответил спустя некоторое время скаал, проводя их через замерший, забитый досками каменный колодец.

Стоящие вокруг него стойки с металлическим копьями мешали пройти, тогда как расположенные на небольшом отдалении деревянные столы создавали ощущения небольшой торговой площади. Пустые корзины и беспорядочно лежащие рядом с деревянными ножками ящики заставляли внутреннего дракона имперца протяжно рычат, чувствуя настигшую племя беду.

– Насколько я помню хижина вождя была в другой стороне. – сказал Нереварин, как только скаал, повернув направо, ступил на узкую, скользящую вниз дорожку.

Блеснувшие ядовито-зеленым пламя, сгустило вокруг них тени, потянувшихся к жилищам, щупалец. Незримое, коснувшиеся разума присутствие знакомого внимательного взгляда туманило разум, заставляя ощутить внезапную слабость и наливающиеся свинцом веки. Влияние Обливиона было сильно, заставляя руку бывшего священника сжаться в кулак. Проносящиеся в разуме молитвы отражали сформированное намерение защиты, возводящее препятствующие Обливиону стены. Приносящие очищение урчание Ами лишь укрепляло ментальную защиту драконорожденного, в то время как проявивший раздражение Ворин крепок сжал руку пошатнувшегося Руэла, удерживая зевнувшего избранника Азуры от падения.

– Вождь уснула вчера, и Верховный Шаман с трудом удержала ее в Большом Зале. – поделился с ними скаал, на несколько секунд прикрывая глаза. Сжавшаяся на древке копья рука стража дрогнула, а ударившиеся о землю копье издало тихий стук.

– Удивительно, что в таком тяжелом положении вы дождались нас, а не уничтожили артефакт. – тихо сказал молчавший до этого драконорожденный, замечая вдалеке тринадцать уходящих в небеса фиолетовых лучей.

Несущий в себе человеческие голоса ветер слегка затих, уступая эхом проходящему по земле гулкому ритму играющих где-то вдалеке барабанов. Искаженное болезненным изумрудом Обливиона пламя попалось на глаза бывшему священнику, заставляя того присмотреться к устало четырем сидящим впереди фигурам, перед которыми раскинулся круг из темных, смотрящих острием вверх камней. Двенадцать, соединенных между собой стеной извивающихся щупалец камней, имели едва заметно сверкали, выпуская в небеса, искрящиеся фиолетовыми искрами лучи. Небольшие, расположенные у самых вершин камней, дыры при более внимательном взгляде украшались вбитыми в камень прозрачными кристаллами неизвестного драконорожденному камня.

Сидящие вокруг изумрудного костра закутанные в меха фигуры без конца били в лежащие на земле барабаны, шепча на разные голоса быстрые молитвы Всесоздателю. Низкие и высокие фигуры дрожали, а их медленные, неосторожные действия были полны истощения. Однако, взгляд приблизившегося к фигурам Мартина привлекли накинутые на голову и частично скрывающие лицо накидки, крой и вид которых сильно отличался друг от друга.

Первым стальные глаза коснулись невысокой, сидящей к нему спиной, фигуры широкоплечего человека, чей плащ в мистическом свете костра становился подобным крыльям упавшей на землю птицы. Закругленные на концах, небольшие белоснежные перья слабо дрожали на ветру, в то время как старый, протяжный голос фигуры был подобен уханью ночной совы.

Сидящий слева от него укрытый рыжими мехами низенький норд, Выделенным черной краской светло-голубым глазам слегка полного мужчины были преданы лисьи черты, в то время как в небольшой, заплетенной тонкой косичкой бороде звенели круглые бусины. Выглядывающие из-под них тонкие пряди бурой шерсти мягко касались грубого лица, сливаясь с бородкой и становясь практически неразличимыми для невнимательного человеческого взгляда.

Иным был могучий, возвышающийся над всеми остальными мужчина. Молодой, обладающий поистине звериными чертами лица норд был лишен как волос, так и бороды. Тянущиеся по всему его лицу темные линии краски многочисленными завитками сплетались в длинные, будто бы выходящие из лба, закругленные бараньи рога. Маленькие, смотрящие в пламя темные глаза, сверкали решимостью, в то время как могучая рука без конца ударяла в барабан, перебивая остальные играющие в руках магов инструменты. Накинутый на голову человека плащ был соткан из грубых, черных волокна принадлежащей барану шерсти.

– Надо же…какой, однако сюрприз подкинула нам ручеек. – произнес внезапно Руэл, обращая взгляд бывшего священника на знакомую ему светловолосую девушку.

Сидящая спиной к кругу из камней Фрея сменила свои металлические доспехи на плотно прилегающие к телу, покрытые чешуей кирасу и поножи. Лишенные проблеском меха серые доспехи были подобны не имеющей изъянов змеиной коже. Накинутый на ее голову не скрывающий жилы перепончатый плащ был похож на часть вырванного крыла, тогда как украшавшие широкие плечи, выступающие вверх острые клыки были хорошо знакомы драконорожденному. Достигающее груди, украшенное редкими бусинами, ожерельt из маленьких драконьих зубов, под воем завывающего ветра, покачивалось из стороны в сторону, тогда как выделнеые краской глаза потерянно смотрели в изумрудный огонь. Черные, поднимающиеся по скулам и проходящие по лбу, тонкие линии создавали образ симметричной, покрытой заостренными шипами короны.

– Познакомься, монашка, Верховный Шаман племени скаалов, читающий знаки Всесоздателя среди звезд, воды и земли. – хмыкнул скрестивший руки на груди данмер, бросая взгляд на вышедший из темноты четырех, закутанных в меха, стражей, каждый из которых встал за спиной одного из шаманов.

Услышавшая голос Нереварина Фрея подняла свою голову, позволяя Мартину увидеть в небесно-голубых глазах девушки неприкрытую, знакомую ему, скорбь. В свете исказившегося зелью пламени один з барабанов смолк, в то время как пошатнувшаяся нордка крепко сжала протянутую ей руку охранявшего ее скаала. Под безразличные, смотрящие сквозь нее взгляды отбивающих ослабевший ритм шаманов, оперевшаяся на скаала Фрея поднялась на ноги, делая в их стороны слабые шаги.

– От имени моего народа я приветствую каждого из Вас. – хрипло произнесла девушка, чью болезненную бледность не могли скрыть нарисованные на ее лице рисунки.

Отпустивший ее руку страж сделал шаг в сторону, касаясь рукой висевшего на его поясе мешочка. Под вежливо склоненную голову, накрест скрестившей руки на груди, шаманки скаал вытащил из мешочка глиняную, запечатанную бутылочку, которая тут же была передана в руки девушки. Та, глубоко вздохнув, с трудом вынула пробку, обращая на гостей внимательный взгляд, после чего демонстративно делая глоток.

– Под ликом Всесоздателя я приглашаю вас к нашему очагу, предлагая разделить в знак вечной дружбы воду и хлеб. – сказала Фрея, протягивая в их сторону бутыль. Одновременно с ее словами охранявший девушку скаал вытащил из мешочка несколько кусочков, слегка зачерствевшего хлеба.

Дракон в душе бывшего священника недовольно зарычал, тогда как сам Мартин почувствовал как замедляет свое биение сердце, а его решимость сделать все для быстрого завершения переговоров спотыкается о древний как само время закон гостеприимства, который невзирая на различия в обычаях объединял каждого гражданина Империи. Разделить под одним кровом хлеб и воду означало заключить перед ликом Богов пакт о мире, где ни хозяин, ни гость ни имели права пролить друг другу кровь. Закон гостеприимства всегда знаменовал безопасную гавань, где, не взирая на споры и охватываемые стороны противоречие простиралось доверие, нарушив которое можно было навлечь на себя гнев бессмертных.

Воспитанный во времена третьей эры драконорожденный чувствовал будто бы гнев Богов уже коснулся его души, карая его возможное предательство. Принять предложение означало поклясться в мирных намерениях, тогда как отказ разделить хлеб мог внести напряжение в переговоры, лишая имперца и его друзей возможной помощи. Внезапный же обман поставил бы крест на имперце, объявляя его перед Богами и смертными бесчестным, лишенным всякого доверия и милосердия, человеком. Однако…так ли эта честь была важна имперцу теперь, когда даэдров рубиновый трон больше не был давящим на него тяжким грузом? Когда в дело вмешивалась жизнь властвующего его сердцем человека, смерть которого драконорожденный не смог бы пережить? Когда с победой над Алдуином он освободился бы от цепей планов, лишая как Богов, так и смертных власти над двумя жизнями?

– Под этим солнцем и небом я тепло приветствую Верховного Шамана племени скаалов, искренне моля милостивую Азуру ниспослать ей и ее народу мир и процветание. – проговорил внезапно Ворин, скрещивая накрест сжавшиеся в кулаки руки, после чего величественно склоняя на несколько секунд голову.

Выпрямившийся практически сразу же кимер первым принял из рук Фреи бутыль, спокойно отпивая из нее. Не дрогнувшей рукой аристократ протянул бутыль в сторону своих спутников, принимая другой рукой кусок хлеба и разделяя его с нордкой. Смотрящие в душу глаза кимера коснулись лица бывшего священника, позволяя тому прочитать на благородном лице смешавшееся с принятием осуждение. Читающий чужие души аристократ знал какие мысли нашли свое отражение в сердце принявшего решение человека, понимая их, но не одобряя.

– Надеюсь, что Боги действительно будут милосердны к каждому из нас, уберегая от непоправимых ошибок. – с натянутой улыбкой сказал драконорожденный, повторяя жест Ворина, после чего дрожащей рукой принимая из рук друга стеклянную, каплеобразную бутыль.

Холодная вода коснулась губ драконорожденного, почувствовавшего как сожаление медленно пропитывает его душу. Не принес ему радости и черствый, болью прошедший по искусанным ранкам, соленный хлеб, лишь подтвердивший возможное отступничество смертного. Однако, вслушиваясь в рев своего внутреннего зверя Мартин понимал, что сожалел он не о принятом решении и возможности пролить кровь, а о безвинно загубленных им жизнях. Как любой смертный имперец не упивался страданиями, сочувствуя и находя в сердце теплоту к жизни…однако даже известное каждому смертному милосердие не могло отменить необходимости некоторых поступков, за которые его могли судить лишь Боги, да он сам.

В вспышке изумрудного огня золотая маска покинула лицо Нереварина, чьи руки последними разделили с верховным шаманом племени хлеб и воду. С видимым недовольством избранник Азуры подчинился древним традициям, быстро возвращая маску на свое лицо и выжидающе скрещивая руки на груди.

– Перейдем к разговору, из-за которого мы к вам пришли. – быстро бросил Фрее данмер, заставляя ту кивнуть. – Нам нужна блядская книга.

– Забирайте. – также быстро ответила в тон Хортатору нордка, поднимая в душе Мартина удивление.

– Даже не попросишь за нее смотаться в жопу мира, решая ваши проблемы? – усмехнулся, приподнявший под маской бровь Руэл.

– Всесоздатель послал вас как знак того, что наше бдение закончено. – проговорила уверенно шаманка, касаясь взглядом продолживших играть на барабанах скаалов. – Проклятая книга забрала у нас слишком много и не теперь нам проверять вашу…избранность, убеждая себя в том, что вас послал не проклятый, ненавистный жизни Враг. Поэтому повторю, забирайте.

Голос девушки болезненно дрогнул, после чего она прикрыла глаза, стирая с них непролитые слезы. Скорбь и усталость исказили ее лицо, превращая молодую деву в сломавшуюся под гнетом времени старуху, чьи слова все же смогли удивить, готовящегося к иному развитию событий, драконорожденного.

Стальные глаза недоверчиво коснулись фигуры промолчавшего Нереварина. Мартин признавал, что слова светловолосой нордки были разумными. Никто в здравом уме и имея возможность выбора не пожелал бы связываться с Обливионом, наблюдая за тем как падают родные и близкие. Избавиться от проклятой книги без условий было логичным, естественным решением каждого смертного, однако не этого ожидал наслушавшийся Руэла имперец. Он ожидал трудностей, был готов пролить кровь невиновных, являя миру ярость обезумевшего дракона. Собирался говорить, очаровывая или обманывая, чувствуя как в ярости ревет его внутренний, теряющий над собой контроль, зверь. Ожидал, что ему придется доказывать свою право на книгу, проявляя силу и мудрость…чтобы в итоге получить все с первых, вырвавшихся из горла слов.

– И вы ничего не попросите? – внезапно для самого себя спросил драконорожденный, сразу же понимая, как сильно вырвавшаяся из его уст фразу может оскорбить шаманку племени.

– Двести тридцать девять человек уснуло вечным сном, замерзая в снегах, становясь жертвами диких зверей или восставших мертвых. – с болью в голосе проговорила Фрея, поджимая губы. – Кто-то из них не погиб от упавшего на голову камня строящегося святилища, кто-то истощил свою душу, а кто-то не спал так долго…- девушка внезапно замолчала, несколько раз глубоко вздыхая, после чего продолжая дрожащим голосом: - Так долго, что просто в один момент упал на землю без дыхания. Посланное Всесоздателем испытание…как бы мы не знали, что оно приведет умерших к лучшей жизни…дети, женщины, старики, родные…знать и верить это одно, но видеть совершенно другое.

– Почему вы уничтожили тогда книгу? – задал вопрос Ворин, темные глаза которого не проявили ни скорби, ни понимания.

– Потому, что не смогли пройти через защиту. – ответила аристократу нордка, переводя свой взгляд на оплетенный стеной щупалец круг камней. – Изгнание...топор…молитвы, попытки найти брешь…Враг насмехался над нашими попытками каждый раз, убивая проникших внутрь или оставляя нас без надежды при виде восстанавливающихся стен. Мы могли лишь молиться, призывая силу каждого онуквоос. Десять из тринадцати пали и лишь один успел передать необходимые знания своему наследнику.

Промолчавший Мартин лишь глубоко склонил голову, показывая свою скорбь. Коснувшаяся груди правая рука драконорожденного сжалась в кулак, будто бы пытаясь коснуться висевшего когда-то на шее амулета. Проносившиеся в разуме молитвы несли с собой человеческое сострадание, тогда как беззвучно шевелящиеся губы привычно просили бессмертных об Их милости к перешедшим грань смирным.

– Мы понимаем, что ни одни слова ни облегчат Вашу боль, однако не можем не сказать того, что сожалеем о вашей утрате. – произнес спустя некоторое время бывший священник, видя, как меры молча хмурятся, не пытаясь предпринять каких-либо действий.

Впрочем, подобного нельзя было сказать об забытом всеми Ами, который с тихим урчанием потянулся к нордке, присаживаясь рядом с ней. Приподнявшаяся голова гигантского волка тянулась к ласке женских рук, в то время как миролюбивое, создающее ауру спокойствие, урчание проходилось по оврагу, стремясь ненадолго снять груз чужой печали.

– Подобные слова все же делают вам честь, Довакин. – проговорила тихо Фрея, мягко проводя рукой по серой шерсти божественного зверя. – Я не стану препятствовать никому из вас, какие бы цели вы не преследовали. Цена…лишь Всесоздатель видит насколько она высока. Он прислал вас к нам в самый темный час, и я лишь молю увидеть то, как проклятая книга исчезнет с территории моего племени.

– Значит Вы увидите это. – уверил девушку драконорожденный, делая уверенный шаг в сторону круга из камней.

В вспышке изумрудного пламени бывший священник обратил свой взор на непроходимую, покрытую извивающимися, тянущимися в его сторону щупальцами стену. Слова Фреи о непроходимой преграде нисколько не смущали полного решимости смертного, обнажившего загоревшийся в правой руке клинок. Ало-золотой, приятно игравший на лице смертного огонь Пламени Империи нес с собой тепло, тогда как раздирающая горло щекотка, готовилась в любую секунду подчинить Мундус воле смертного дракона. Коснувшийся, скрытого под перчаткой, серебряного кольца палец с нежностью прошелся по металлу, в то время как губу коснувшегося закрытой связи имперца непроизвольно растянулись в непрошенной улыбке.

– Минутку! – воскликнул внезапно Руэл, дергая на себя друга. Потерявший контроль Мартин раздраженно выдохнул, хрипло кашляя, после чего обращая свои глаза на роющегося в кошеле данмера.

Оказавшийся рядом с ними Ворин взмахнул левой рукой, сжимая в правой руке покинувший ножны кинжал. Запах окропившей снег крови коснулся разума Мартина, после чего испачкавшийся в крови средний палец левой руки коснулся лба драконорожденный. Ощущения безграничной силы пропитало тело и душу, прикрывшего глаза имперца. Приятное алое сияние касалось закрытых век смертного, окутывая его теплом и внушая в истощенный разум уверенность в будущем. Мокрая, холодная кровь стекала по его лбу, в то время как рисовавший на его лице пятиконечную звезду аристократ быстро шептал на родном для себя языке:

– Пусть мудрая Азура наполнит тебя решимостью, наполняя тебя бесстрашием перед грядущей битвой. Да не оставит тебя могущественная Боэта, оберегая тело твое от смертельных ран. Да не обделит тебя своим взглядом хитрая Мефала, сплетающая нити судьбы каждого смертного и путающая надвигающихся врагов. Пусть не отвергнет тебя, испытывающий решимость отверженный Малакат, карая твоих противников. Да коснется твоих рук порабощающий Молаг Бал, чья жестокость обернет твои удары в страдания и гибель. Да не оставит тебя разрушительный Мерунес Дагон, чья ярость жаром изменчивых вод смоет с лица всех планов твоих врагов. Да защитит тебя безумный Шеогорат, чья проникающая в разум мысль приведет тебя к внезапному решению.

– Короче, запоминай. – выдохнул тем временем Нереварин, протягивая бывшему священнику многочисленные флаконы. – Три толстые из черного стекла – восстанавливающие. Три тощие, небольшие – ускоряющие. Одна в зеленом с небольшой трещиной – противоядие. Розовое стекло слабый хамелеон, действует около часа. Мутная, воняющая тухлыми яйцами – исцеляющие. Толстая из фиолетового увеличивающая силу.

Мер ненадолго замолчал, наблюдая за тем как кивнувший Мартин быстро убирает в кошель протянутые ему склянки с зельями. Вслед за снадобьями в руки имперца перешли знакомое смертному кольцо левитации и грубый, явно созданный на скорую руку мифриловый амулет.

– Кольцо с левитаций активируется щелчком. – продолжил инструктировать друга Нереварин, не заботясь о приличиях и надевая на средний палец правой руки имперца зачарованное кольцо. – Амулет напитан душами сумраков. Должен будет помочь с чарами на разум и усилить наложенные на доспехи, рассеивающие магию щиты. Хватит дня на три, если не будешь часто лезть на рожон. Перчатку на правой руке не сжигай и не теряй, ножны не снимай.

Мер ненадолго замолчал, после чего резко сдернул с левой руки драконорожденного плотную перчатку, надевая на его руку, вытащенную из кошеля меховую.

– Эта та, которая была в храме Мирака. – проговорил избранник Азуры, заставляя бывшего священника успокаивающе улыбнуться. – Принцип работы вспомнишь.

– Ваша цель потянуть время до прибытия подмоги. – осторожно напомнил бывшему священнику Ворин, пряча серебряный кинжал в ножны, после чего исцеляя раненную руку. – Возвращайтесь с победой, Мартин.

– Только попробуй там сдохнуть, монашка, урою и не посмотрю ни на возраст, ни на цветочка. – угрожающе протянул Руэл, пряча за своими словами отражающееся в нем беспокойство. – Вернетесь, угощу двухсотлетним бренди.

Веселая улыбка коснулась губ не удержавшегося от смешка имперца. Мягко посмотревшие на друзей глаза были полны благодарности, в то время как бьющийся о стенки невидимой клетки внутренний зверь с привычной ему решимость и теплотой стремился обхватить близких сердцу людей золотыми крыльями, защищая их от невзгод. Приподнявший голову Ами, позабыв о гладившей его Фрее, сделал быстрый рывок в сторону драконорожденного, мокрым, шершавым языком проходясь по его левой руке.

– Да не оставит Вас Всесоздатель. – тихо пробормотала Фрея, наблюдая за тем как Мартин делает уверенные шаги, приближаясь к черным щупальцам.

Извивающиеся, тянущиеся в сторону бывшего священника щупальца Апокрифа пытались оплести смертное тело, встречаясь вместо этого с пылающим клинком. Протяжное шипение отрезанных конечностей смешивалось с шумов ветра и стуком, ускоривших свою мелодию барабанов. Запах пепла опустился в овраг, а громкий лай божественного вестника словно открыл второе дыхание истощенных шаманов.

– Tiid Wuld! – выдохнул драконорожденный, как только зачарованный клинок разрезал в черной стене небольшую, способную пропустить одного смертного за раз дыру.

Посеревший мир казалось не повлиял на окутавший смертного мрак. Ступивший в круг, с легкостью пронесшегося ветра, Мартина увидел перед собой лишь бесконечную пустоту, в центре которой на длинном каменном алтаре лежала сверкающая изумрудом черная книга. Быстрые, проходящие через тянущиеся к нему толстые путы, шаги драконорожденного тонули в тишине, тогда как видение любимых сердцем золотых глаз лишь подстегивало решимость бывшего священника.

Сырость старых книг проникала в разум смертного, чувствовавшего как внутренний зверь понемногу приподнимает голову. Связывающая его с островами супруга связь дрожала, в то время как шепчущий себе под нос мольбы человек знал, что стоит ему направить в Обливион зов, как острова исполнят свою присягу.

– Я призываю каждого из Вас. – произнес вслух драконорожденный, касаясь рукой холодной обложки. – Ауриил блистательной Мании, мазкен жестокой Деменции, рыцари смиренного Порядка я взываю к каждому из Вас, требуя явиться на мой зов. Именем божественного Ригеля, хранящего силу безумного Хаоса и первозданного Порядка, я, Мартин Септим, принц-консорт Островов Равновесия приказываю вам подчиниться.

Слова рождались в Мартине сами собой. Перемещающая его в Обливион книга тускло сияла, а ощущения удушья все не приходили. Имперец будто бы погружался в глубины океана, чувствуя тяжесть в голове и упрямо тянущий связывающие его с островами нити.

Бесконечная зелень закружилась вокруг Императора прошлого, увидевшего перед собой длинную, ведущую вверх лестницу. Громкие хлопки бесконечным потоком пронеслись по открытой, заполненной лишь длинными, небольшими столиками, площади. Сияющие золото, симметрия серых кристаллов и притягивающий взгляд сочетание фиолетового и зеленого коснулись стальных глаз драконорожденного, услышавшего как многочисленные клинки покидают свои ножны. Хор шипящих понятных ему даэдрических слов приветствовал имперца, возвещая время пришедшей битвы с Мираком. Явившиеся на зов силы островов были готовы подчиниться воле своего регента, касавшегося закрытой связи и шептавшего в ней лишь одну, призванную спасти от безрассудной жертвы, фразу: «Я пришел, Риг. Пришел лишь за тобой, Varla Angue».