21 день месяца Заката Солнца 201 год. 4 эра. Дворец Венца. Кимерфелл. Провинция Ресдайн. Империя Тамриэль.

Потерявший счет времени Мартин не знал, как долго они просидели на полу купальни. Тихие, полные поддержки и доверия слова выходили из их уст слишком естественно, позволяя им восстанавливать то, что казалось и не претерпело сильных изменений.

Под звук трех щелчков поднявший голову с колен имперца Риг забрал из рук металлического голема тонкий, шелковый халат. Серая ткань упала на мокрую, не до конца высохнувшую, кожу божества, подчеркивая каждый изгиб его тела. Прямые, обрамляющие лицо серебряные пряди спелись друг с другом, соединяясь в тонкие, доходящие до спины, косы.

– Отданные Руэлом покои не так далеко. – произнес драконорожденный, с замершим сердцем наблюдая за тем как бретонец запахивает халат налево, закрепляя его при помощи пояса.

Застегнувший заранее принесенную мантию имперец, быстро пригладил спутавшиеся, мокрые волосы, делая шаг в сторону неловко улыбнувшегося божества. Под испуганный, быстро переходящий в счастливый смешок, вздох Мартин ловко подхватил супруга на руки, прижимая к себе слишком легкое тело. Отразившаяся в чужих глазах радость лишь подстегнула решимость дракона, почувствовавшего в связи, плещущиеся сочетание смущения и беспокойства.

– Если ты позволишь. – произнес с решимостью смертный, уверенно смотря на супруга, после чего добавляя: - Если ты хочешь. Что думают другие меня не волнует. Лишь твои слова, Риг. – Мартин на несколько секунд замолчал, давая бретонцу время для того, чтобы обдумать его слова. Успокаивающая, полная понимая улыбка скользнула на лицо бывшего священника, отражаясь в связи теплой поддержкой. – Позволишь?

– Да. – выдохнул в ответ Риг, обхватывая его шею.

Искреннее удивление золотых глаз отражалось неуверенным страхом любимой души, которая несмотря на прошедшее время все еще казалось Мартину самой чистой на свете. Легкое как пух тело слишком хорошо характеризовало Рига, поднимая все же в душе имперца слабое беспокойство. Привычки возлюбленного супруга слишком хорошо были известны бывшему священнику, который не раз и не два видел, как дорогой сердцу человек пренебрегал своим здоровьем, забывая о сне и еде.

Глубоко в душе, обучавшийся когда-то в университете, Мартин знал, что подобное было нормальным для мага. «В жизни каждого мага наступает тот момент, когда его вызывает наставник, мягко намекая, что в жизни существует не только духовная пища» - так часто говорили мастера Университета Волшебства в Сиродиле, мягко журя увлекающихся подопечных. Впрочем, подобные методы работали достаточно плохо и, знавшие об опасности ученики, слишком часто на памяти драконорожденного игнорировали эти слова, понимая их смысл со временем…понимая, в тот момент, когда беда касалась близких их сердцу смертных.

– Напомни мне, чтобы я поговорил с твоими герцогами и камердинером. – мягким, не терпящим возражения тоном сказал Мартин, всматриваясь в любимое им лицо.

– Это был мой выбор. – пробормотал в ответ Риг, успокаивающе касаясь связывающих их уз. Мелькнувшая в золотых глазах искренняя вина подняла в душе бывшего священника беспокойство, которое подтвердили последующие слова: - Бессмертие накладывает свой отпечаток, а моя сфера…заставляет сосредоточиться на другом.

– Я поговорю с твоими герцогами и камердинером. – повторил уверенно бывший священник, пинком открывая закрытую, ведущую в полукруглый, высокий коридор, дверь. Шагнув в белоснежный, словно бы созданный их панциря краба белоснежный коридор, Мартин мягко поинтересовался: - Удобно?

– Ты балуешь меня. – пробормотал шепотом Риг, не пытаясь скрыть окрасившее его душу смущение. – Мартин, не будь с ними строг…

– Ты был готов разорвать моих Клинков, забывая, что среди них были Амарис и Баурус. – парировал слова любимого супруга Мартин, замечая окрасивший аккуратные уши румянец. – Вместе с ним беда грозила Совету Старейшин, императорским целителям и бедному Талину. Ты тоже заслуживаешь беспокойства и заботы, Риг.

– Один раз. – попросил бывшего священника бретонец, не пытаясь как-то ответить на замечания супруга. – Пожалуйста, Мартин. Это лишь моя вина. Выбор взрослого человека, который может сам принимать решение, игнорируя слова других.

Мягкий взгляд золотых глаз усмирил в душе драконорожденного зверя, заставляя его пусть и с недовольством, но кивнуть. В словах бретонца была своя истина и на самом деле никто не обязан был следить за состоянием всесильного божества, оберегая его будто маленького ребенка. Бессмертный, могущественный, с честью исполняющий свои обязанности – именно таким он представал перед своими подчиненными, которые не посмели бы усомниться в обратном. Таким он представал перед смертными, которым не было нужды волноваться о здоровье божества, как не было бы им дело и в том случае, если бы тот был простым человеком.

– Ты можешь сделать выбор, а я могу попробовать переубедить тебя. – произнес Мартин, медленно шагая по освещенному закрытыми, купольными факелами, коридоры.

Плещущийся за стеклом и металлом, заполняющий все пространство емкости, огонь горел теплым ало-золотым оттенком, освещая закрытый бордовыми занавесками коридор. Большие, заменяющие собой картины, шелковые ковры украшали собой белоснежные стены, показывая любопытному взгляду видения величественных сражений. Закрытые, расположенные в небольших углублениях, полукруглые плотные двери при внимательном взгляде были покрыты запутанной вязью защитных, способных выдержать сильный взрыв, рун.

– Как могут попытаться переубедить тебя и те, кому ты не безразличен. – добавил Мартин, вслушиваясь в тишину коридора, после чего останавливаясь возле перегороженных решеткой металлических, двустворчатых дверей.

В небольшом, вырезанном слева от дверей углублении, на небольшом расстоянии друг от друга находились две небольшие жемчужины. Глубоко вздохнувший Риг слегка нахмурил изящные брови, заставляя тонкий белоснежный лепесток скользнуть в углубление, опуская жемчужины вниз. Под скрип отодвигающейся, решетки и глухой стук раздвигающихся дверей лепесток акации исчез в пустоте.

Небольшая, освещенная парящей под потолком белоснежной сферой, металлическая комнатка была закрыта со всех сторон. Длинная, представшая прямо перед глазами имперца, разделенная на две части золотая плита была украшена круглыми, едва заметно сверкающими, жемчужинами. Расположенные на равном друг от друга расстоянии шестнадцать драгоценных камней левой части плиты были пронумерованы сверху вниз и слева направо, в то время как восемь черных жемчужин правой стороны плиты были подписаны одной или двумя буквами тамриэлика.

– Удивительно как эта конструкция не ломается и не сталкивается с другими такими же. – произнес внезапно Риг, заставляя имперца нахмуриться.

При его жизни в качестве Императора проект подобных кабин только-только нашел свое отражение на бумаге, поднимая недовольные возгласы магов и ликующие крики ленивых аристократов. Способная доставить в любую часть дворца или здания, обходящая имперский запрет чар левитации или магии перемещения, кабина подчинялась запутанной системе зачарованных на скорость, облегчение веса и силу рычажков, тросов и лебедок, практически мгновенно перемещая через стены замка, ступившего в нее человека.

– Действительно. – согласился с супругом Мартин, наблюдая за тем как вновь пролетевшие рядом с ним лепестки, надавливают на две жемчужины под цифрой «14» и буквой «С». Закрывшиеся за ними двери оставили их в замкнутом, замурованном со всех сторон пространстве. Задетые лепестками камни ушли в небольшие углубления, после чего под тихий гул заработавшего механизма кабина слабо дрогнула. – Когда он только показал мне проект разговор шел лишь об одной такой комнате, расположенной лишь в одном месте и поднимающейся вверх или вниз. После же, когда слухи о проекте распространились, он заговорил о большем, расширяя как количество, так и направление движения.

– Амбициозный, будто бы в насмешку перешагивающий через ожидания и действующий назло злым языкам. – мягко качнул головой улыбающийся бретонец, прикрывая ненадолго глаза. Мелькнувшая в связи задумчивость, сменилась легким любопытством, после чего Риг сказал: - Даже зная его, я все еще удивляюсь его идеям.

– Мне говорили о кораблях, способных подняться до лун. – поделился с супругом Мартин, ненароком вспоминая свой разговор с обитающим на вершине Глотки Мира Партурнаксом.

Зверь внутри бывшего священника тихо зарычал, в то время как разум напомнил о собирающем силы Алдуине. Тяжесть осела в душе нахмурившегося драконорожденного, когда он понял, что заключенный между Хермеусом Морой и первенцем Акатоша договор потерял свою силу. Освободившийся окончательно Пожиратель Мира больше не был ограничен хитроумными планами павшего лорда даэдра, что позволяло действовать ему более…открыто…яростно…быстро, охватывая уже не только Скайрим, а целый континент…только-только начавший разработку способов противодействия континент, у которого пока было лишь одно верное, действующее безотказно средство борьбы с возрождающимися монстрами.

– Думаю, я смогу почувствовать душу твоего противника. – сказал внезапно Риг, чей мягкий голос вырвал драконорожденного из тревожных мыслей. Благодарный, полный искренней надежды взгляд, стальных глаз коснулся прекрасного лица, замечая в них задумчивость. Коснувшаяся связи легкая неуверенность не испугала Мартина, в то время как слова бретонца наполнили его сердце теплотой: - Я…сейчас, спустя время, я смутно помню его душу, однако знаю, что смогу узнать ее. Из-за клятвы я не смогу охватить планы, не смогу почувствовать весь континент…но если мы окажемся в относительной от него близи, то ни земля, ни небо, ни магия не помешают мне найти его.

– Это значительно сократит время. – произнес с теплотой бывший священник, вслушиваясь в затихающий гул закрытой комнатки. Пол под ними слабо дрогнул, после чего ушедшие в углубления жемчужины вернулись на свои места. – Как нам, так и ищущим Алдуина Клинкам... – Мартин замолчал, нахмуриваясь и вспоминая произнесенные не так давно слова избранника Азуры. – Нужно будет дать Руэлу два-три дня на его новый эксперимент. Он сказал, что придумал что-то для борьбы с детьми Акатоша.

Двери перед ними раскрылись, позволяя, несущему на руках бретонца, Мартину ступить в новый, похожий на тоннель коридор. Падающий из окон свет мягко проходил по длинному, раскинутому на полу, бордовому ковру. Вырезанные в камне, полукруглые, стеклянные окна открывали вид на поднимающиеся к небесам шпили башен и зданий. Грибные, ведущие к закрытым высокими бортами дорогам, платформы парили в воздухе, в то время как по каменной земле нескончаемым потоком неслись знакомые имперцу металлические повозки разных размеров и форм. Скрывающиеся в небесах маленькие точки удаляющихся дирижаблей и развевающиеся на ветру флаги Великих Домов Ресдайна, постройки которых сплетались в удивительный по своей красоте, пытающийся захватить небосвод, хаос.

– Кимерфелл удивителен в своем хаосе, однако истинным чудом Империи был и останется навеки Имперский город. – услышал Мартин тихие слова, проследившего за взглядом человека, супруга. Взгляд прекрасных глаз заволокло дымкой, тогда как в словах послышалась гордость родителя: - Сверкающий белизной и не гаснущими огнями постоянной жизни, перестроенный так, чтобы удовлетворить нужды увеличившегося населения, похожий и не похожий на себя. Видел бы ты как он расширился, как они строили все новые стены и возводили нефритовые купола храмов и шпили башен, пытаясь сохранить его величие и родному каждому гражданину империи планировку. Как переносили переносили растения в новые оранжереи и как меняли портовый район принося туда все больше мрамора, сооружая после официальные залы перемещения и организуя порт дирижаблей. Как усиливали бастионы и раскидывали новые висячие сады в районе Дендария, превратившегося в сочетающиеся с камнем торжество природы.

– Как добавили десятую арку на мосту Девяти, символизируя вознесение последнего божества Империи. – закончил за супругом имперец, чувствуя, как тот вновь смущается от попавшего точно в цель предположения смертного. – Ты говоришь с такой гордостью, что я не могу не спросить о том, кто воплотил в жизнь этот проект.

– Моя гордость лишь от того, что это была твоя кровь, Мартин. – искренние слова Рига принесли в сердце бывшего священника бурю.

Под стук собственного сердца, да беснующегося в груди зверя смертный слышал лишь смутивший бы постороннего намек. «Твоя кровь» - не «Император», не «наместник», не «посредник» …твоя кровь – будто именно это было важным для божества. Словно чувства вознесшегося героя отражались на его восприятии каждого кто занимал рубиновый трон, заставляя видеть в них прежде всего потомков любимого всем сердцем и душой человека.

– Если бы все сложилось иначе… - тихо произнес имперец, резко замолкая в попытке справиться с охватившим душу сожалением.

– То моя гордость и радость не давали бы спать остальным бессмертным. – завершил за драконорожденным Риг, успокаивающе дотрагиваясь до связи. Скользнувшие по щеке имперца прохладные пальцы принесли с собой ощущения поддержки, в то время как прозвучавшие следом слова несли с собой боль прошлого: - Если бы все сложилось иначе…быть может можно было бы попрать правила и законы бессмертных, давая им всем более радостную жизнь. Флоран был чудесным человеком, прожившим к сожалению сложную жизнь. Любящий свою семью, переживающий постоянные потери, его увлеченность культурой, безумие с которой тот цеплялся за Талина были попытками уйти от боли драконьего сердца…Шесть раз он молился за покой Десяти, отбивая пол Храма Единого и прося их сохранить единственного кто остался. Единственное же, что смогли сделать Боги, что смогли дать его доброй душе за верность и мир – позволить тихо уйти ему во сне.

Мартин промолчал, понимая, что ставший божеством Риг не мог не слышать криков благословенной крови. Не мог отвернуться, наблюдая за тем как сменяются на земле поколения и как по его землям проходят потомки того, кого он любил всем сердцем, и кто при ином повороте судьбы мог нести в себе и его кровь.

– Каждый из них отправился в чертоги Талоса, вставая рядом со своими дедами и прадедами. – закончил между тем с печалью Риг, задерживая на своем лице ободряющую улыбку. Мягкий взгляд золотых глаз потеплел, говоря: - Они завершили свою жизнь, обретая заслуженный покой и какие бы сожаления не касались моего сердца, я рад за них.

– Расскажешь мне о тех, кто сумел тронуть твое сердце сильнее остальных? – спросил внезапно Мартин, останавливаясь перед закрытой, полукруглой дверью выделенных им гостевых комнат.

Завозившийся в его руках бретонец, мягко склонил голову в знак согласия, отправляя по связи молчаливую просьбу. Высохшие, лишенные обуви ноги бретонца коснулись шелкового ковра, в то время как неохотно выпустивший супруга из рук драконорожденный открыл дверь в светлые, пропахшие зельями, покои.

Исходящие от серебряных волос запах цветов коснулся разума имперца, а сам он пропустил сделал шаг в сторону, пропуская в комнату хрупкую, сразу же настороженно застывшую фигуру. Мелькнувшие в воздухе белоснежные, вспыхнувшие фиолетовыми искрами, заострившиеся лепестки акации заставили внутреннего дракона имперца угрожающе зарычать. Опалившая горло щекотка несла с собой звериную ярость, тогда как вспыхнувшие на пальцах всполохи пламени принесли в безмолвный коридор тепло.

Подол черной мантии зашелестел, когда с алого пуфика поднялся знакомый Мартину широкоплечий бретонец. Пряди непослушных, черных кудрей упали на исказившиеся правильные черты красивого лица, отвлекая внимания от вспыхнувших в алых глазах искрах. Изящный, полный превосходства поклон был направлен в сторону застывшего как статуя Рига. Приподнявшаяся следом голова жадным, полным похоти взглядом прошлась по телу божества, задерживая взгляды на каждом изгибе чужого тела. Губ твари коснулся хищный оскал, заставивший одетого лишь в тонкий, шелковый халат, Рига скрестить руки на груди, гордо поднимая голову.

– Лорд Сан…Сэм Гевин, довольно неожиданно видеть Вас в этом месте. – спокойно произнес Риг, вежливо улыбаясь принцу даэдра.

– Ради Вас, мой принц, я проник бы в любое защищенное место. – бархатный голос князя Разгула откликнулся в бывшем священника яростным ревом.

Пламя исчезло с рук драконорожденного, а сам чувствуя появившуюся в узах неловкость сделал шаг вперед. Оказавшийся по левую руку от него Риг тихо выдохнул, заметно расслабляясь и позволяя Мартину переплести пальцы их рук. Торжество вспыхнуло в холоде стальных глаз, тогда как хищная улыбка принявшего облик смертного Сангвина дрогнула.

– После всех…событий я не мог не пожелать навестить Вас, справляясь о Вашем благополучии. – продолжил говорить лорд даэдра, отводя свой взгляд от переплетенных рук и останавливаясь на женственном лице. – Как только опасность миновала, а аэдра узнали о Вашем перемещении в план смертных, я пожелал выступить от их имени.

– Ради чего? – спросил Мартин, привлекая к себе внимание. Дракон в душе бывшего священника рычал все громче, видя перед собой непосредственную угрозу. Пальцы смертного заботливо провели по прохладным костяшкам бретонца, после чего он сделал небольшой шаг, частично закрывая собой супруга.

– Подчиниться его желаниям, смертный. – не стал лукавить принц даэдра, обращаясь прежде всего к, стоящему за спиной драконорожденного, Ригу. – Забрать Вас на острова, если Вам нужно исцеление. Дать Вам приют, напитывая Вас силой, если Вы не захотите в ближайшее время видеть перед собой поток душ. Если Вы пожелаете остаться здесь, взять с Вас, к моему искреннему сожалению, ограничивающую силы клятву, становясь посредником между вами и проклятыми аэдра.

– Я благодарен Вам за это…Сэм Гевин. – мягко произнес Риг, а касавшаяся его губ вежливая улыбка не покидала прекрасного лица. – Для меня приятно Ваше беспокойство и я…признателен Вам за помощь в моем спасении…

– Я не смог бы поступить иначе, мой принц. – мгновенно заверил вознесшегося героя князь Разгула, позволяя своему лицу исказиться в ярости. Налившиеся кровью глаза принесли с собой искреннюю ненависть, в то время как прозвучавшие следом слова показали Мартину, что не его молитвы к бессмертным спасли супруга: - Хермеус заигрался. Заигрался в своих планах, оскорбляя каждого из нас своей дерзостью, нарушившей равномерный поток приходящих к нам душ. Он оскорбил меня своим обманом, посягая на то, что никогда ему не принадлежало. И только потому, что он тронул мое, я выступил против него, используя все свои связи и возможности.

– Праздность лишь кажется неопасной, тогда как похоть и вино могут открыть многие двери. – высказал очевидное Риг, невольно прижимая пальцы имперца друг к другу.

Плескавшаяся в душе супруга неловкость сменилась сожалением, которой на смену пришло легкое возмущение. Дракон в душе Мартина зашевелился, тогда как сам имперец успокаивающе дотронулся до уз, чувствуя желание разорвать союзника любимого супруга.

– Одни симпатизируют Вам, другие привыкли к спавшему с Вашим приходом бремени тяжелой работы, третьим выгодно появления в их спорах третьей стороны, четвертые сами хотят властвовать над Нирном, тогда как пятые последовали стадному инстинкту. – сказал Сангвин, невольно делая шаг в сторону бретонца. – Я лишь напомнил им о прошлом, прощая долги и прося о небольшой услуге, подогревая это словами об опасности моего ныне павшего брата.

Легкость, с которой Сангвин сумел заполучить на свою сторону их всех сжимало сердце имперца, впиваясь в него подобно ядовитой змее. Не взирая на ненависть, он ступил в чертоги Богов. Не обращая внимания на опасность или слабость, он вышел победителем из плана, кто с легкостью мог обдурить остальных бессмертных. Смог противостоять ярости Мертвых Земель и холоду Гавани, не думая о том, что более яростные владыки Обливиона воспользуются его слабостью, ударяя в спину.

Губы Мартина внезапно изогнулись в усмешке, в то время как зверь в груди злорадно заурчал. Удивительная легкость от тех, в чьей помощи нуждался князь Разгула. Легкость от тех, чьей сущностью являлись обман и предательство. Быть может зря Сангвин сейчас выставлял себя победителем, а последние слова Хермеуса Моры несли в себе куда больше смысла? Что если молитвы Мартина сработали и владыки Обливиона просто воспользовались князем Разгула?

– Вы могли поступить иначе… - произнес между тем Риг, тихо выдыхая.

– Мог очаровать Вас, мог воспользоваться найденной в Апокрифе книгой Ителии, переписывая под себя реальность… - с готовностью начал перечислять Сангвин, игнорируя вспыхнувшую в глазах драконорожденного ярость. – Я мог договорится с Хермеусом, забирая из Апокрифа знания, пробуждая Вас или же вечность охраняя Ваш сон. Но какой в этом был вызов? Какой бы приз я получил, зная обманчивость всего? Получил бы я искреннее удовольствие, понимая, что не услышал от Вас согласия, получая жалкую подачку от того, кто начал бы планомерно истреблять нас всех, становясь единственным божеством этого мира?

– Но правда ведь в том, что для Вас это не так важно. – покачал головой бретонец, не сводя хмурого, пристального взгляда с Сангвина. – Правда в том, что Вы запрятались бы так глубоко, закрывая границы плана, игнорируя молитвы и призывы своих последователей, от чьих душ никогда не зависела Ваша жизнь…позволяя принцу Неведомого планомерно подчинять своей воле Обливион и Мундус.

– У каждого должна быть возможность сказать «да» или «нет». – сказал спокойно князь Разгула. – Вызов, новизна, попытки найти способ привлечь внимание. Уступив Хермеусу, я лишился бы всего, мой принц. Включая Вас.

Рука бретонца сжалась, удерживая яростно взревевшего зверя. Мягкие, успокаивающие касания супруга проходили по связи, в то время как вежливая улыбка вознесшегося героя приобрела холодность. Мелькнувшая во взгляде, принадлежащая лишь Мартину теплота, подняла в душе бывшего священника стыд, заставляя его отступить, полностью доверяя любимому все его естеством божеству. Раздирающая горло щекотка рвущегося наружу крика была подавлена имперцем. Доверчиво отпустив чужую руку Мартин с нежностью улыбнулся Ригу, готовясь наконец закрыть дверь.

– Останься. – прошептал одними губами Риг, наблюдая за тем как готовый довериться супругу драконорожденный с кивком закрывает дверь, вставая возле стены. Глубоко вздохнув, вознесшийся герой повернул голову в сторону Сангвина. Хищный оскал принца отражался алыми искрами, проходящих по телу бретонца, темных глаз. Князь Разгула не двигался, позволяя бретонцу контролировать ситуацию. – Я ценю наш союз, попреки словам Хермеуса Моры ценю Вашу дружбу и внимание, однако Вы прекрасно знаете мой ответ.

– Воды Обливиона все также могут стать холодными, мой принц. – усмехнулся в ответ Сангвин, протягивая в сторону бретонца раскрытую руку. – Когда-то Вы смотрели на меня с презреньем, вздрагивая от каждого моего слова. Когда-то Вы сомневались в том, что мой план радушно встретит Вас. Верили слухам, избегая вина и развлечений, становясь не дорогим гостем, а незаметной тенью. Возвращали мне отправленные дары. Двести лет мне потребовалось, чтобы смягчить Вас, восхищаясь Вашей несгибаемой волей. Воды Обливиона изменчивы, а смертный Дракон теперь подле Вас. Когда-нибудь он наскучит Вам, когда-нибудь он устанет от Вас, когда-нибудь вы сбежите друг от друга, забывая о той счастливой сказочке про вечную, бессмертную любовь.

– В которую теперь почему-то верите и Вы. – сказал внезапно Риг, не сводя пристального взгляда сияющих глаз с лица даэдра. – Вы говорите о похоти, но слова Ваши похожи на то, что присуще влюбленному человеку. Говорите, что хотите получить приз, вкушая сладость победы и ставя новую закорючку в длинном списке имен.

– Мой принц… - попытался сказать Сангвин, из взгляда которого пропала всякая похоть.

– Почему Обливион и Этериус больше не гудят о Ваших похождениях? – вновь задал вопрос Риг, заставляя Мартина в удивлении расширить глаза. – Почему Мефала больше не говорит о Ваших визитах, а Дибелла обиженно поджимает губы, говоря о том, что Вы забыли ее? Почему Вы сами не хвастаетесь своими подвигам, упорно пытаясь поставить обычную галочку?

Мартин молчал, наблюдая за тем, кого его внутренний зверь считал своим соперником. Болезненно побледневший принц даэдра молчал, словно пытаясь найти внезапную, возводящую вокруг него стену фразу. Рука князя даэдра дрогнула, а в то время как подошедший к союзнику Риг мягко коснулся чужих пальцев.

Дракон все рычал в душе смертного, заставляя того неосознанно сжимать кулаки. Бешено бьющиеся в груди бывшего священника сердце вызывала в имперце все новые волны беспокойства, а сам он даже, веря супругу не мог спокойно смотреть на то, как тот спокойно держит руку одной из самых опасных тварей Обливиона.

– Назовите мое имя, милорд. – с сожалением попросил Риг, заставляя Сангвина недоверчиво распахнуть глаза.

– Мой принц…

– Двести лет Вы называете меня так и столько же я пытаюсь понять причину того, почему Вы избегаете называть мое имя. Я прошу Вас, назовите мое имя.

Дракон в душе Мартина затих, а сам он внимательно смотрел на хрупкую фигуру супруга. Прислушиваясь к ощущениям драконорожденный отчаянно пытался понять поступок возлюбленного, чувствуя лишь проходящую в связи жалость. Сожаления и печаль к тому, кто, казалось бы, никогда не заслуживал подобного.

– Шеогорат. – произнес спокойно Сангвин, встречаясь в ответ с отрицательным кивком бретонца. – Именно таким Вы пришли в Обливион. Шеогорат, даэдрический князь Безумия.

– Но действительно ли меня так зовут? – приподнял в ответ бровь Риг, не убирая руки. – Действительно ли меня зовут Шеогоратом и Джиггалагом или же для Вас это спасительные титулы?

Сангвин покачал головой, не пытаясь вырвать свою руку. Возвышающийся над вознесшимся героем, темноволосый бретонец молчал, заставляя наблюдавшего за ними Мартина хмуриться в попытке понять проблему князя даэдра.

– Риг…ель. – наконец произнес с заминкой князь Разгула, не отрывая своего взгляда от манящих глаз. Нахмурившийся еще сильнее имперец, заметил, как грудь даэдра содрогается от нескольких глубоких вздохов, после чего тот более уверенно повторяет: – Ригель.

Державший тварь Обливиона за руку Риг вновь покачал головой, разбивая фасад показной уверенности князя даэдра. Хрупкий бретонец молчал, в то время как Мартин все не понимал причины подобной просьбы. Не понимал, что не устраивало его супруга, чья рука все не отпускала проклятую руку Сангвина. Плескавшиеся в узах сожаление отражалось в жестах вознесшегося героя, который, казалось бы, даже не думал о том, что его действия могли оскорбить гордое, привыкшее подчинять себе существо. Краем глаза бретонец заметил слабую, направленную на принца Разгула, улыбку, находившую свое отражение в понимающем, полном искреннего ободрения взгляде золотых глаз.

– Риг… - внезапно тихо выдохнул Сангвин, позволяя Мартину наконец услышать то, чего добивался его супруг.

Недоверчиво распахнувшиеся глаза драконорожденного с искренним удивлением смотрели на эгоистичную, причинившую ему когда-то боль, тварь Обливиона. Зверь в душе вновь поднял свою голову, издавая угрожающее рычание от услышанных им в голосе даэдра эмоций.

Дрожь, слабость, страх и восхищение…бархат известного Мартину хищного голоса никогда не звучал так. Сангвин манил к себе, показывая голосом и жестом свою власть, соблазняя каждого кто слышал его…так он слышался, когда тянул «мой принц», так звучал, стоило ему произнести: «Шеогорат», заменяя его впоследствии «Ригель». Но все это почему разрушалось о простое сокращение «Риг». Словно именно это имя казалось даэдра священным, будто именно так он прикасался к чему-то чудесному и прекрасному…к чему-то, чего был недостоин…словно само это имя было способно разорвать его сердце, обнажая осколки души и показывая то, чего избегали все даэдра – ведущую к смерти слабость.

– Именно поэтому я не могу так поступить с Вами, милорд. – услышал драконорожденный слова любимого супруга. – Я повторю Вам то, что говорил. Я ценю Вас как друга и союзника, но на большее в отношении Вас я не способен. Я не хочу давать Вам ложной надежды, не хочу играть с Вами, слыша в Вашем вашем голосе то, на что не смогу ответить. Не хочу манипулировать Вами, причиняя боль обманом, заставляя Вас поверить в то, что я могу остаться.

– Даэдра умеют ждать... – тихо произнес Сангвин, прикрывая на несколько секунд глаза в попытке восстановить контроль. – Любовь бывает разная, мой принц и быть может Ваша вырастет не из выкованного пламенем кризиса уважения и понимания, а из скуки мирного времени. Обливион изменчив, а Вы, мой принц, все же несете в себя частицу первозданного хаоса.

Риг покачал головой, отступая от князя Разгула. Плещущаяся в душе божества жалость к принцу даэдра слегка померкла, уступая место известному Мартину пониманию. Дракон в душе удовлетворенно рычал, тогда как сам имперец не смог не подойти к супругу. Молчаливо протянутая рука и безмолвный, отразившийся в связи вопрос имперца заставили золотые глаза наполниться неуверенностью, касаясь правильного лица князя Обливиона.

– Если подобная жестокость поможет… - прошептал тихо Риг, на несколько секунд прикрывая глаза, после чего переплетая их пальцы, занимая место по левую руку от смертного.

Несколько раз вздохнув, бретонец прикоснулся к душе Мартина, находя в ней лишь доверчиво ластящегося, усмиренного зверя. В распахнувшихся золотых глазах бретонца застыла радующая сердце имперца уверенность, а прозвучавший в стенах гостевых покоев голос пусть и звучал мягко, не нес в себе сильных чувств:

- Уходите, милорд. Вы знаете, что договор заключен и Ваше присутствие здесь больше не требуется.

Сангвин промолчал, доставая из рукава вырванную, исписанную золотыми чернилами страницу. Чужое, внимательно присутствие коснулось разума бывшего священника, позволяя ему почувствовать идущий от вырванного листа холод. Виски драконнорожденного болезненно сдавило, а сам ощутил, как что-то в его душе натягивается. Свежесть гор столкнулась с медовым запахом акации, заставляя Мартина покачнуться, оказываясь сразу же закрытым плотным белым щитом. Мягкие, осторожные прикосновения Рига несли в себе приятную прохладу, тогда как голос Сангвина звучал откуда-то издалека:

– Ителия…она вернула себе власть над нитями Судеб, начиная перестраивать его план под себя, отплачивая ему той же монетой и забирая его сферу. Она восстанавливает свой станок, удерживая пока власть лишь при помощи книги. Именно поэтому я смог проникнуть сюда незамеченным и именно поэтому Ваш смертный дракон сейчас чувствует ее внимание. Она выжигает из него то, что Вы пока не успели впитать в себя. Так она выражает свою благодарность, мой принц.

– Отдайте мне эту страницу, лорд Сангвин. – холодно приказал Риг, заслуживая в ответ болезненное шипение даэдра. – Передайте вернувшейся Незримой Госпоже, что, если она еще раз протянет к нему подобным образом свои руки, я вырву их из ее тела, не считаясь ни с жертвами, ни с последствиями, ни с гневом защищающей ее Мары.

– Ваш гнев все также прекрасен. – голос князя Разгула болезненно дрожал. Глубокие шипящие вздохи Сангвина несли с собой жар проклятых вод, в то время как прорывающиеся через щит свечение знаменовала исчезающую маскировку одного из владык Обливиона. – Я скажу ей, что, когда она пожелает вновь отблагодарить Вашего дракона, ей нужно будет действовать мягко и аккуратно, не причиняя ему сильной боли. Рвите страницу, мой принц, мне не хотелось бы долго восстанавливаться от…нарушения клятвы.

Риг прерывисто выдохнул, позволяя закрытому щитом Мартину почувствовать, как сердца любимого супруга касается вина. Дракон в душе имперца вновь зарычал, когда он услышал тихие извинения божества. Впрочем, подобные извинения лишь вызывали у Сангвина тихий смешок, прервавшийся со звуком рвущейся бумаги.

Погрузившая в алый свет комната разразилась громким звоном защитных чар. Запах роз и вина пронесся по комнате, практически сразу же исчезая, сменяясь неприятным запахом удушающего пепла. Щит вокруг бывшего священника уплотнился, позволяя ему лишь услышать болезненно шипящие, последние слова принца даэдра:

– Вермина оставит Ваши сны до конца года. Отдыхайте спокойно, мой принц, восстанавливаясь и не думая о необходимости сна.

Белоснежный, окружавший драконорожденного, щит из лепестков померк, исчезая в пустоте. Магический звон стих, а напряжение и давление покинули комнату. Вместе с этим исчезли и неприятные, проникающие в душу запахи, позволяя имперцу устремить полный беспокойства взгляд в сторону возлюбленного.

Прикрывший лицо рукой Риг устало дышал, сидя на бордовом пуфике. Плечи вознесшегося супруга были были наряжены, в то время как смявшийся халат обнажил грудь бретонца.

– Ты в порядке? – тихо спросил у Мартина бретонец, как только чары школы Восстановления вспыхнули на кончиках чужих пальцев.

– Не беспокойся. – успокаивающая улыбка коснулась лица драконорожденного, когда он, присев на колени перед супругом взял его руки в свои.

Внимательный взгляд целителя прошелся по бледному лицу, не задумываясь направляя в тело божества искру исцеляющий магии. Опустивший голову Риг прикрыл глаза, наклоняя голову в сторону потянувшегося к нему драконорожденного. Их лбы соприкоснулись, позволяя бывшему священнику почувствовать на своем лице теплоту чужого дыхания.

– Ты поступил правильно. – сказал мягко драконорожденный, замечая, как на любимом сердцу лице появляется улыбка.

– Я пытался быть с ним мягким двести лет, намекая на то что его намерения не интересуют меня. – ответил тихо Риг, не открывая глаз. Бретонец хмурился, прислушиваясь к ластящейся к нему душе, находя в ней лишь понимание и поддержку. – Чтобы он в итоге окончательно влюбился в образ…ты слышал его голос, Мартин. Даэдра…быть может если бы я уступил, разделяя с ним постель, он бы отступил.

– Так почему же не разделил? – беззлобно поинтересовался у супруга смертный, чувствуя, как в сияющей душе появляется смешанное с недоверием возмущение. Руки Мартина успокаивающе сжались, после чего тот мягко продолжил: - Я знаю, Риг. Знаю причину, Varla Angue, но иногда слова нужно произнести для самого себя. Успокаивая свои разум и сердце.

– Я не смог забыть твои глаза. – прошептал в ответ бретонец, заставляя сердце драконорожденного вновь застучать набатом, принося с собой непрошенную радость. Чувствуя в отношении супруга лишь нежность, под радостный рев внутреннего зверя, бывший священник вслушивался в любимый голос: - Время не смогло забрать твою улыбку и голос. Не смогло стереть тех, моментов, что радостью и болью проникали в мою душу при упоминании твоего имени. Я не смог…не смог предать клятвы, позволяя себе забыться в чужих объятиях. Попытка уступить, попытка почувствовать к кому-то хотя бы малую часть того, что вызываешь во мне ты…даже мысль поднимала во мне отвращение.

Дверь за ними громко хлопнула, не позволяя Мартину ответить супругу ответным признанием. Раскрытая имперцем душа тянулась к Ригу, передавая ему то, что не смогли произнести сейчас слова. Бесконечные тепло и нежность проходили через связь, устремляясь к любимому бретонцу, который в ответ лишь крепче сжимал его руки, не желая разрушать момента их единения. Не желая разбираться с незваным, но ожидаемым гостем, чье вежливое молчание не оставляло сомнения в личности вошедшего.

– Они беспокоятся… - почти беззвучно прошептал Риг, заставляя драконорожденного с пониманием отстраниться.

Голова бывшего священника повернулась в сторону застывшего в дверях Ворина, алые одежды которого не сменили ни своего кроя, ни многочисленных слоев. Длинная коса частично седого кимера была перекинуто через плечо, в то время как внимательный, проходивший по их лицам взгляд черных глаз не смог скрыть чужого беспокойства. Касавшаяся бородки рука напряженно теребила волоски, тогда как в гордой осанке виднелась сильная усталость.

– Я не стал бы отвлекать вас обоих от отдыха. – произнес спокойно Ворин, вдыхая полной грудью лишенный признаком Обливиона воздух. – Не побеспокоил бы покой, успокаивая поднявшийся по звону защитных чар гарнизон. Однако, Руэл попросил вас обоих прибыть в его кабинет.

– Что-то случилось? – мгновенно поинтересовался поднявшийся с пуфика Риг, чей взгляд с беспокойством всматривался в лицо друга, пытаясь увидеть в нем свидетельства грядущей беды.

– Аравас вернулся с континента. – коротко сказал глава Великого Дома Дагот, заставляя людей нахмуриться в попытке понять причину появления аристократа.

В груди Мартина поднялось нехорошее предчувствие, а сам он ощутил, как прижатые друг к другу пальцы ноют от боли крепкой хватки всмотревшегося в кимера побледневшего супруга. Одновременно с этим, глубоко вздохнувший Ворин спрятал руки за спиной, говоря:

– Одно из поселений Скайрима полностью стерто с лица земли напавшим драконом, а газеты Тамриэля кричат о чудесном воскрешении благословенного Императора Мартина Септима, чья, вскрытая после долгих споров и возмущений, могила оказалась пуста.