2 день месяца Вечерней Звезды 201 год. 4 эра. Глотка мира. Владение Вайтран. Провинция Скайрим. Империя Тамриэль
Вступившая в свои права зима не стала для древней горы суровой провинции чем-то значимым или заметным. Могучие, лишающие дыхания порывы ледяного ветра почти привычно обдували гостей со всех сторон. Сверкающие подобно чистейшему хрусталю, немного увеличившиеся за прошедший месяц, белые сугробы все также скрывали под собой крупные, словно пытающиеся испытать решимость гостя, льдины. Острые, окружающие вершину, издалека кажущиеся насестом или не до конца обрушившимися арками старого храма, скалы со всех сторон надежно закрывали вершину, давая возможность неизвестному противнику нанести удар лишь с высоты хмурых, закрытых крупными кучевыми облаками, серых небес.
Подчиняющаяся порывам тощая фигура Арнгейра дрожала, когда старец упрямо проскользил к знакомой имперцу каменной стене, на вершине которой лежали массивные лапы белоснежного монстра. Привычно приподнятые, опирающиеся на, подобные шипам, навершия массивные крылья были покрыты сверкающим, падающим к подножию стены, снегом. Напоминающие обломанную, частично погнутую, корону шипы на вытянутой морде казались сотканными из льда, прозрачными осколками Хриплое, проходящие по горе быстро остывающим теплым воздухом, дыхание заставляло сердце замирать, узнавая в подобном звуке больного, готового перешагнуть через грань миров, старца.
– Drem, Yol, Lok, In Paarthurnax. – тихо проговорил слегка дрогнувшим голосом Арнгейр, в почтении склоняя свою спину перед старым драконом. – Dovahkiin daal. Rok yah tu’um, dreh fin dovah joore.
– Pr-ruzah. – выдохнул с привычным, несущим спокойствие, рычанием дракон, переводя задумчивый взгляд подобных грозовому небу глаз на вставшего позади Седобородого имперца. –Nii kos sar-raan. R-rok fin meyz do dez. Monahven tinvaak se dinok se wuth lein. R-rul mu laan loost bor-rmahii, r-rul mu wah hind fin Dovah, mu fent kr-roniid wah fin zul do tiid.
Словно в знак согласия со словами древнего дракона могучий, проходящий по вершине горе, ветер стих. Редкая, умиротворяющая разум тишина опустилась на глотку мира, принося с собой для поправившего капюшон плаща смертного легкость дыхания. Падающий с небес снег больше не бил бывшего священника по лицу, мокрыми, липкими снежинками падая на плотную ткань зачарованного плаща.
Мартин вздохнул, смело встречаясь взглядом с древним драконом. Больше не щурящийся, способный понять лишь часть прозвучавшей беседы, драконорожденный видел застывшее в обычно спокойном взгляде сердца башни напряжение. Отмечал, как размеренные, редкие движения будто бы сотканного из хрусталя белоснежного зверя приобретают некую болезненность, лишаясь привычного сыну Акатоша величия.
– Malus yuvonus Dovah daal. – произнес задумчиво Партурнакс, слабым жестом приподнявшегося крыла подзывая к себе ученика.
Слабый порыв ветра вынудил покачнувшегося Мартина поднять руку, придерживая дрогнувший капюшон плаща. Закашлявшийся Седобородый быстро прикрыл лицо рукой, уберегая себя от оторвавшихся от земли, переместившихся слегка назад, хлопьев белого снега. Образовавшиеся позади смертных новые горки сугробов слегка казались подошедшему к дракону имперцу, неаккуратными, способными с легкостью упасть со склонов горы, кучками. Впрочем, на самом деле подобное мало интересовало бывшего священника, вежливо склонившем голову перед болезненно рычащим, изрыгающим из ноздрей теплые облачка пара, драконом.
– Drem, Yol, Lok, Paarthurnax. – спокойно поприветствовал мастера горы имперец. Забытый, не пытающийся в эти месяцы хоть как-то поддаться воспоминаниям смертного, язык сейчас мало беспокоил бывшего священника, разум которого без лишних угрызений совести перешел на известный каждому из присутствующих тамриэлик: - Для меня честь увидеть тебя вновь.
– R-roo laan wah tinvaak ol joore? – в вопросе старого дракона мелькнуло удивление, после чего он на секунду прикрыл глаза. – Пусть будет так, Довакин. Для…меня также…радостно видеть ziil daal…твое возвр-ращение. Ziil wundun…твое путешествие неувядающей mor-ro…славой прошлось по миру…не каждый dovah…дракон способен поразить daanik kulaan zah dez…Хермеуса Мору…впрочем, не каждый способен и kr-rii…убить простого даэдра.
– Моя…роль в падении принца Знаний была не такой…сильной как мне того хотелось. – с холодной улыбкой проговорил Мартин, унимая в своей душе приподнявшего голову внутреннего зверя.
Дракон в его душе тихо бесновался, своим рычанием пробуждая в бывшем священнике знакомую каждому носителю благословенной крови жажду крови. Раздражение. Сожаление. Мстительное желание вторгнуться в неизвестность, чтобы окончательно расквитаться с ослабленным, посмевшим причинить его супругу боль, противником…почти забытое, свойственное яростному зверю, намерение разодрать…уничтожить врага, показывая на его примере, что бывает с теми, кто посмел прикоснуться к сердцу дракона.
Однако, подобное страстное желание причинить противнику боль было бессмысленным. Драконорожденный не обманывал себя, с легкостью вспоминая свое фатальное противостояние с принцем даэдра.
Разочарование…вновь коснувшиеся разума мысли о беспомощности, когда даже божественная кровь и сильная воля ничего не могли противопоставить властвующему в своем собственном плане князю даэдра. Когда любая попытка вырваться, давая твари Обливиона отпор терпела неудачу, показывая, что драконье упрямство и восхваляемая всеми бессмертная любовь не всегда могли стать отпирающим запертую дверь ключом.
Мартин сожалел, злясь на себя за собственное бессилие. Горел странной, бесполезной ревностью, гоня от себя мысли о вкладе Сангвина и пришедших, на зов невесть от кого, Богов. Неосознанно притрагивался к спокойной, раскрытой перед ним связи, понимая, что не стал бы менять прошлое. Главным было то, что он был спасен, вытащен из Апокрифа и больше никто не пытался приставить к его голове метафорический револьвер. Поставить же его жизнь вновь под угрозу, потакая своей гордости в попытке вторгнуться в пустоту или найти способ изменить прошлое, бросая вызов павшему князю Обливиона…драконорожденный слишком часто терял его и больше не собирался смотреть на то, как тот горит в божественном пламени древних жаровен или же распадается на белые лепестки.
– Однако, твой вклад все же стал звеньем единой цепи, позволившей звезде daanik kulaan mah… пр-роклятого пр-ринца погаснуть. – проговорил задумчиво Партурнакс, всматриваясь в лицо смертного. Спокойные серые глаза щурились, будто бы чувствуя недовольство заключенного в слабой оболочке собрата. – Dovah mul…Д-дракон силен, однако без мудр-рости d-daar fus al fin lein…эта сила способна р-разр-рушить мир-р. Мы zaam smoliin…слуги своих эмоций, обуздать котор-рые способна лишь fus hah…сильная воля. Pr-rem…тер-рпение и медитация, во tiid… вр-ремя котор-рой ты осмысляешь пр-роизошедшее, усмир-ряя hin dovah… своего звер-ря. Когда смир-ряешь him smoliin… свой нр-рав, доказывая hiu sul… своей душе, tol mulaag dovah… что всесильный др-ракон способен пр-роигр-рать. Осознавая, что отступление, способность пр-ротивостоять бушующему в гр-руди yol… пламени… loost nii hin, nuz hin ask…спасает не только тебя, но и тех, кто связан с тобой.
Драконорожденный промолчал, лишь слегка кивая головой. Подобная беседа в том или ином виде не раз происходила в его жизни, преследуя каждый раз разные цели. Усмирение подобного пламени духа…попытки заставить его пересмотреть свое решение и редкое, прозвучавшее сейчас в словах мастера горы понимание.
– Лишь дракон может понять душу собрата. – тихо сказал Мартин, всматриваясь в вытянутую морду наставника.
Проскользнувшее через маску мудрости и спокойствие смирение несло в себе тяжесть ушедшего времени. Серые глаза сына Акатоша все еще щурились, позволяя заметить отразившиеся в них скорбь и сожаление.
– Р-разведи yol… костер-р, Dovahkiin. – произнес спустя некоторое время Партурнакс, переводя вновь ставший задумчивым взгляд на молчавшего Арнгейра. – Нам нужно многое обдумать...изменяя подход к твоему обучению и…составляя план gr-roh voth neyl zeymah … битвы с моим бр-ратом.
– Мастер Арнгейр останется? – уточнил драконорожденный, краем глаза замечая, как кивает в согласии присевший на снег старый норд. Слабый, похожий на насмешку, теплый порыв ветра коснулся тела имперца, заставляя того проговорить очевидное: - Естественно, два занимающихся мной мастера, два взгляда на мое обучение…
Ало-золотое пламя окутало правую руку имперца неосознанно, а сам он даже не заметил того момента как его пальцы согнулись в отработанном когда-то жесте, олицетворяя проскользнувшее в душе желание боли и крови…желание защиты и тепла, которые уберегли бы смертных от холодов одной из великих Башен их мира. Зверь в душе протяжно зарычал, в то время как коснувшейся снега длинный, серый плащ стал для смертного расстеленным на земле пледом. Чувствуя, как натягивается ткань драконорожденный, мягко расстегнул застежку, придерживая часть накинутого на голову капюшона. По пальцам, приподнявшейся вверх правой руки, играло пламя, чей яркий свет служил не столько магическим щитом, сколько заменял собой иллюзорный свет заклинания свечи, скрывая в себе ответ к возможному, внезапному удару скрывающегося в неизвестности врага.
– Мы знаем о ваших…подвигах в общих чертах. – проговорил перешедший сразу к делу Седобородый, чья прямая, не имеющая опоры каменной стены, спина не поддавалась влиянию редких, природных или сотворенных крыльями дракона, порывов ветра. Частично скрытое под капюшоном лицо старика не отрываясь смотрело в направлении играющих на пальцах смертного языков пламени – Однако, думаю, что мне, что мастеру было бы приятно услышать о результатах вашего испытания.
– Не считая поглощения нескольких драконьих душ и падения Хермеуса Моры, сейчас я могу выделить…понимание того, что известные и привычные каждому из нас слова силы представляют собой части того, что волшебники Империи частью вплетающейся в намерение формулы. – поделившийся своим достижением драконорожденный почувствовал пришедшее с вершины стены, обдавшее теплым порывом, фырканье.
Удовлетворение мелькнуло в серых глазах Партурнакса, в то время как промолчавший Арнгейр слегка наклонился вперед. Отразившиеся в жестах старца любопытство и восхищение ненароком напомнили бывшему священнику об их давнем разговоре. Разговоре о мастерстве пути Голоса, каждую из ступеней которой драконорожденному еще предстояло пройти…пройти, поднимаясь от звания способного управлять своей силой адепта, до…способного самостоятельно создать новый tu’um мастера?
– Вы направляли меня для закрепления контроля. – продолжил говорить Мартин, вспоминая облаву на вампиров Морфала. – Хотели, чтобы я научился использовать tu’um в полную силу, контролируя его направление и разрушительную силу. Подобный урок я действительно усвоил, однако не могу признаться в том, что его получилось отработать до уровня рефлексов.
– Значит нам нужно будет попробовать успеть до конца отработать этот момент. – задумчиво произнес Седобородый, обращая взор, невидимых под капюшоном, глаз в сторону молчавшего зверя. – Создание нового без достижения полного контроля весьма опасно и именно поэтому в нашем обучении мы избегали разговор о сотворении из слов силы нового tu’uma.
– Какой tu’um? – прорычал между тем сидящий на стене Партурнакс, касаясь оценивающим взглядом сидящего под ним имперца. – Tol r-roo kr-roon…что именно ты покорил?
– Время, материя, скорость. – ответил Мартин, не пытаясь вложить в свои слова намерения. – Tiid, Feim, Wuld.
– Daar-r…это не бой, nuz tiid hah… но время для раздумий. – слова дракона будто бы воодушевили промолчавшего Седобородого, в редких жестах которого появилось облегчение. – Подобного zyemah… брат не будет ждать, как не будет он ждать от joore ahr-rk fin do aan luft dovah… смертного и лика собрата.
Дракон в душе смертного знакомо приподнял свою голову, издавая тихий, предупреждающий рык. Нехорошее предчувствие коснулось разума бывшего священника, заставляя того задумчиво нахмуриться. Невольно до крови прикусив губу, Мартин поднял свою голову, всматриваясь в жесты и взгляд сердца Снежной Башни. Пронизывающая тело и душу белого дракона задумчивость была понятной смертному.
Размышление о планах битвы, где созданный Мартином tu’um мог поставить имперца в выгодное положение, становясь одним из факторов победы над Алдуином. Это было логичным и правильным, но почему-то поднимало в бывшем священнике лишь подозрение об искренности зверя. Бессмысленное, возникшее лишь на основе ощущений предчувствие, связанное с тем, что мастер горы из соображений безопасности ученика умолчал о способном опустить дитя Акатоша на землю крике.
– Действительно, созданный tu’um отправной точкой, давая мне время для подготовки…драконобоя. – осторожно проговорил Мартин, давая в себе не пойми откуда появившуюся подозрительность.
Не отрывая своего взгляда бывший священник наблюдал за зверем, замечая как тень касается вытянутой морды сына Акатоша. Знакомая мрачная решимость, отразившаяся в серых глазах дракона, была хорошо известна Мартину, знавшему что, стоит за подобным взглядом. Спор…громкий или тихий, но определенно приносящий почти забытую, отдающую в глаза или затылок, головную боль.
– Мне сказали об опасности этого tu’uma. – спокойно продолжил говорить имперец, аккуратно подбирая слова и мысленно подготавливая себя к противостоянию решившим что-то драконом…способным не просто хлопнуть высокой дверью, сбегая после через тайные ходы из-под ареста, но в непроизвольной ярости испепелить спорящего с ним противника. Размеренное дыхание имперца создавало поднимающиеся вверх облачка пара, в то время как уверенный, лишенный беспокойства голос продолжал: - Однако, не стоит забывать о том, кто является моим противником. План Богов не смог осуществиться в полной мере, и я по тем или иным причинам упустил шанс покончить с Пожирателем Мира в момент его слабости, позволяя тому усилить свои позиции. Я поставил себя в невыгодную позицию, когда в бою начинает преобладать опыт и принадлежность к иному виду. Парящий в небесах дракон, за которым я смог бы угнаться лишь через несколько эр. Собирающий армию, знающий, как в полной мере использовать tu’um. Именно поэтому я прошу о подобном знании, считая его оправданным риском.
– Для joor-re… смер-ртного подобная dr-raal… пр-росьба р-разумна. – в рычащем голосе Партурнакса послушалось осуждение, после чего он упрямо качнул в сторону головой.
Холодные, серые глаза отдали молчаливый приказ кашлянувшему, явно желавшему высказаться, Арнгейру, заставляя почтенного старца смиренно опустить голову к промерзшей земле. Вновь коснувшейся лица Мартина взгляд встретил лишь застывшее в септимоской стали терпение. Сидевший у каменной стены драконорожденный спокойно поддерживал на своей руке пламя, медленно перебирая в своем разуме новые аргументы, способные доказать древнему дракону правоту смертного. Мелькнувшее в словах дракона пренебрежение к смертным, попытка показать…особенности своего вида, не ускользнули от внимания бывшего священника. Внутренний зверь в душе бывшего священника вновь зарычал, раззадоривая смертную оболочку.
– Однако ni dovah…не др-ракона. – произнес между тем Партурнакс, приподнимая свою голову для дополнительного эффекта. Задумчивый, не скрывающий в себе сохранившейся решимости, взор прошелся по закрытым тучами небесам. Выдержав небольшую паузу, дитя Акатоша продолжил: - Zu…z учил тебя нашим обычаям, Dovahkiin. Tey r-roo…объяснял тебе нашу истор-рию, р-раскр-рывая тайны текущей в наших жилах sos…кр-рови.
– Дракон принимает позицию силы. – вспомнил бывший священник, умалчивая о сходстве детей Акатоша с жителями Обливиона. – Дракон видит власть, подчиняясь тому, кто может доказать на него свое право. Дракон видит себя вершиной творения, зная о дарованной ему Акатошем судьбе
– Geh. – подтвердил сердце Снежной Башни. – R-roo fent Alduin fin alok se zeymah…твоя забота – воскрешающий братьев Алдуин. Ты kr-rii… убьешь его, исполняя волю neyl Bor-rmah… моего Отца, но мои вер-рнувшиеся к laas… жизни братья останутся. Fen laas…останутся жить, подчиняясь воле mulaag do dovah…сильнейшего из нас. Подчиняясь воле того, кто положил конец Пер-рвенцу. Qahnaar-rin…владыке, котор-рый пр-ринадлежит их sos… кр-рови. Sos of ni joor-re nuz aan dovah. Крови не смертного, но дракона. Дракона, чей титул не может быть оспорен. Nust fent gr-rind fin dovah ko r-roo, Dovahkiin. Они должны увидеть в тебе др-ракона, Довакин.
Металлический привкус крови коснулся губ хмурого, быстро проанализировавшего слова дракона, имперца. Бой в небесах…ради последующего мира, ради сохранения возрожденных драконов Мартин должен был стать для них «qahnaarin» – победителем. Обязан был не просто убить Первенца Акатоша, но и успеть стать для возрожденных драконов старшим, отдавая им первый и одновременно последний приказ…
– Вы хотите, чтобы я вел битву в небесах, не учитывая того, что после смерти Алдуина я перестану быть как игроком, так и пешкой, уходя на заслуженный покой. – спокойный голос имперца плохо скрывал бушующее в душе пламя. Внутренний зверь угрожающе рычал, в то время как быстро обдумывающий свою линию поведения Мартин продолжал: - Если вы хотите спасти своих братьев, то напрасно надеетесь на меня. Совершенно напрасно желаете создать образ «победителя», упуская из виду что моя единственная воля будет оспорена в момент моего с супругом освобождения. Место исчезнувшего Владыки драконов будет занято. Занято в битве или по праву первородства…для меня это уже будет не важным.
Мартин замолчал, чувствуя на себе потрясенный взгляд молчавшего Арнгейра. Древний старец слабо покачивался на ветру, не смея поверить в услышанное. Имперец молчал, гордо расправляя плечи и не боясь появляющегося на скрытом под плащом лице Седобородого разочарования. Это было не его время, а сам имперец, как он сам когда-то сказал, никогда не обязан был покорять сердца всех встречных, подчиняясь созданному кем-то образу. Он выполнил свой долг, исполнит сделку с Богами, но после…после он оставит мир его истинным хозяевам…познает покой с тем, к кому всегда тянется его сердце.
– Я не собираюсь становиться для них «покорителем», ведь это будет бессмысленно. – повторил уверенно драконорожденный, присматриваясь к вздрогнувшему зверю.
Слегка повернувшиеся крылья, скинули вниз хлопья белоснежного снега, принося с собой невысказанные смирение и боль. Зверь в душе смертного продолжал рычать, в то время как Мартин рефлекторно понимал осознавал боль чужого, потерявшего что-то родное, сердца.
Пустой, полный обреченного смирения и сожалеющего упрямства взгляд был знаком бывшему священнику, чувствовавшего некую недосказанность в словах зверя…дракона…дитя Акатоша, подчиняющегося жару пылающих в сердце чувств…того, кто признавал власть, отчаянно борясь за то, что считал своим…за близких…землю…положение…
– Так ли ты хочешь сохранить братьев? – спросил внезапно бывший священник, внезапно понимая мысли сердца Башни.
Мартин не мог подобно любимому супругу чувствовать чужую душу, раскрывая терзающие ее печали или тайны. Не мог видеть ложь каждого, предполагая и подобно каждому священнику даруя утешение. Однако…у них была общая кровь…общий внутренний монстр, цепляющийся за то, что терзало все его естество. Кричащий, неподконтрольный разуму зверь, сожалеющий и из последних сил пытающийся сохранить частичку родного ему прошлого.
– Или тебя на самом деле волнует лишь благо одного из них? – задал новый вопрос Мартин, забывая о присутствии молчавшего, вслушивающегося в каждый шорох Седобородого.
– R-roo laan wah hon paaz…Ты хочешь услышать правду, Довакин? – спросил в ответ Партурнакс, не скрывая своего спокойного взгляда.
– Geh. – не задумываясь подтвердил Мартин, зачем-то переходя на позабытый им язык дова.
– Пр-равда, за пр-равду. – не стал спорить мастер горы, тихо выдыхая. Серые глаза со слабым отголоском горечи коснулись фигуры безмолвного, не вмешивающегося в разговор Арнгейра. Однако подобная слабость нисколько не сказалась на ребенке бога Времени. Жестокие, холодные, полные погасшего жара, искренние слова заглушали изредка завывающий на вершине ветер, вырывая из души сердца Башни признания: – Каким бы он не был. Что бы ni dr-rey… не сотвор-рил. Как бы себя не вел и какую бы боль не пр-ричинил… Алдуин – neyl zeymah… мой брат. Мой брат, neyl jun…мой владыка и скр-рываемый сер-рдцем сор-ратник. Он – neyl sos…моя кровь и я…несмотр-ря на пр-рошлое Zu ask ok… люблю его подобно каждому своему собр-рату. Каким бы он не был, Alduin fent dir-r ol dovah…он должен умер-реть как др-ракон. R-rok fent mah heyv…Пасть достойно, в lok ahr-rk vukein…небесах и ср-ражении, как положено сыну нашего Отца.
Мартин промолчал, чувствуя, как его губы изгибаются в понимающей улыбке. Попытка подарить брату достойный конец…драконы всегда ревностно оберегали то, что считали своим. Алдуин мог быть Пожирателем Мира, мог желать преобразить мир, уничтожая Богов и возвращая в Тамриэль власть драконов…однако для Партурнакса он прежде всего был братом. Отступившим братом, чью жизнь обязан был оборвать Их избранник…герой неизвестного пророчества, чьи руки направят мудрые слова предавшего свою сущность собрата. Древний дракон не мог пойти против аэдра, давно принял то, что проклятый Первенец зашел слишком далеко, смирился с тем, что когда тот вырвется из ловушки времени, то почти сразу же перешагнет за грань и он ничего не сможет сделать с этим. Не сможет договориться или защитить свою кровь, позволяя ему лишь принять достойную для их народа смерть.
– Мой долг убить его, а не дать ему шанс уничтожить мир. – проговорил холодно имперец, не смотря на молчавшего, явно пытающегося осмыслить их разговор, Арнгейра. – Пасть достойно, в бою с тем, у кого нет опыта живущего в небесах дракона. Чьи знания предельны, а сам он является способным почти сразу же вернуться в человеческий облик смертным. Ты говоришь о небесах, ставя в выгодное положение лишь своего старшего брата. Говоришь о его защите, не думая о том, что он сделает с тобой, с вверенной тебе Башней и дорогим тебе Отцом.
– Я дар-рую lein… мир-ру возможность увидеть gr-rah dovah… бой двух драконов. – проговорил внезапно Партурнакс, резко поднимая голову к небесам.
Внимательный, полный задумчивости взгляд серых глаз смотрел в серую пустоту, словно пытаясь услышать или увидеть что-то незримое. Тихий, создающий новый порыв теплого воздуха, вздох пронесся по вершине горы, сопровождаясь задрожавшей в напряжении связи. Почувствовавший проходящие по нитям знакомые эмоции холодности, страха и убийственной решимости Мартин покачнулся, вслушиваясь в то как начинает кричать в его душе дракон. Быстрые, беспокойные прикосновения несли в ответ приятный, успокаивающий разум, запах цветов. Мягкий, скрывающий застывшую в момент боя кровавую жестокость, взгляд золотых глаз возник перед взором бывшего священника, ощутившего следом холодную отрешенность готового к безумному, опасному поступку разуму.
– Даэдра… - тихо выдохнул Мартин, в последней момент удерживаясь от того чтобы вытащить из своего кошеля зачарованный меч, нанося себе глубокую рану.
Мелькающие в его мыслях руны заклинания перемещения не несли в себе никакой пользы, в то время как раздирающее горло желание обернуться драконом было слишком медленным. Чувство беспомощности знакомой хваткой сжало сердце драконорожденного, увидевшего слабые образ отразившихся в связи мыслей любимого супруга… «не могу их оставить». Эмоции вины, сожаления, но мрачной, ведущей вперед уверенности в правильности своих действий…все, что когда-то сопровождало кризис Обливиона вновь проникло в мир Мартина, возвращая в разум воспоминания о крови и огне. Знающий о проблеме, способный сейчас лишь довериться мастерству Рига, имперец невольно прикрыл лицо рукой, игнорируя беспокойные и любопытные взгляды.
– Даэдра… - вновь выругался Мартин, не задумываясь направляя в пылающие эмоциями узы свои собственные силы.
Безмолвная благодарность знакомой рябью прошлась по золотым нитям связи, неся с собой искреннюю, превращающуюся в твердое намерение, клятву вернуться.
– Милорд, если позволите… - напомнил о себе внезапно Арнгейре, несколько раз тихо кашляя.
Холодный, почти не скрывающий бушующее в душе волнение, взгляд стальных глаз обратился в сторону Седобородого. Скрытые под капюшоном глаза не позволяли Мартину увидеть эмоции изредка вздрагивающего от порывов ветра старика. Взмахнувший крыльями Партурнакс заставил пламя на руке имперца дрогнуть, точно также обращая внимание на вежливо склонившего голову норда. Выдержав небольшую паузу, Арнгейр глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, после чего оглашая присутствующим свое наблюдение:
– Бой двух драконов, то что от Вас пытается добиться наш мастер…на мой взгляд это забота не только о традициях драконов. За этим стоят иные причины, оглашенные как нами, так и Вами. Прежде всего обратим внимание на дипломатическую, влияющую на весь мир, причину. Газеты, свидетели битвы двух…драконов. Они увидят не человека, не избранного Богами смертного, а вставшего на сторону этого мира сына Акатоша. Увидят, что среди зла и насилия огня и смерти может появится тот, кому можно дать шанс на исправление. Что доброта и терпение при правильном подходе, при должном старании, пересилят любую жестокость и жажду власти. Этот трюк позволит возрожденным драконам, как гоблинам при Вашем правлении, начать свое вхождение в Империю. Как народа, имеющего право на жизнь и понимание, а не вечное противостояние.
– Хорошо. – кивнул холодно Мартин, чувствуя, как Арнгейр начинает медленно находить правильные слова, напоминая вместе с этим о когда-то безумной идее любимого супруга.
Драконорожденный нахмурился, быстро обдумывая идею интеграции нового народа в Империю. Как и гоблины, разумные, не несущие вреда Тамриэлю дети Акатоша действительно заслуживали права на жизнь и свободу. Действительно имели право на спокойствие, где их от смерти или боли защищали бы законы Империи.
– Первая причина действительно имеет право на жизнь. – спокойно сказал бывший священник, замечая задумчиво склонившего голову Партурнакса. – С оговоркой о достойном, способном показать возрожденным драконам реалии нового времени, лидере. Способный на своем примере показать детям Акатоша мирное сосуществование с Империей.
Мартин замолчал, прислушиваясь к затихающим в связи эмоциям. Осторожные, почти незаметные прикосновения окутывали душу заботливой теплотой, проникая в тело и разум мимолетными образами. Переданные по связи силы бывшего священника вернулись к нему во сто крат, заставляя приподнявшего голову внутреннего зверя тихо заурчать. Потянувшийся в неизвестно золотой дракон как будто бы увеличивался в размерах, становясь ярче и могущественнее. Протяжное, медленно превращающееся в слово рычание отдавалось в мыслях имперца, чувствовавшего как чужое знание, медленно занимает в его голове свое место.
– Однако, что еще вы можете сказать о битве в небесах? – поинтересовался драконорожденный
– Битва на территории противника лишь на первый взгляд кажется невыгодной для Вас. – продолжил осторожно Седобородый, поднимая свою голову к молчавшему Партурнаксу. – Как мы знаем с земли дракона достать весьма сложно. Чары, баллисты, оружие или tu’um…для этого всего нужно время, за которое властвующий в небе противник может нанести удар.
– Алдуин – первенец, dovahkiin. – поддержал Арнгейра белый дракон, наконец позволяя своим глазам встретиться с холодным взором стальных глаз. – Я говор-рил тебе, что он volaan ahr-rk mulaag…быстр-рее и сильнее любого dovah. На gol… земле даже твое пр-реимущество, твой tu’um не сильно поможет тебе, давая лишь несколько минут. Небеса и сближение – Gein…единственный способ krongr-rah… победить его.
– Справедливо. – вновь кивнул бывший священник, соглашаясь со своими учителями. Быстрые, почти не влияющие на его разум мимолетные видения, постепенно исчезали, уступая место появляющемуся в голове плану.
Побег…Алдуин будет стремиться утвердить свою позицию…властвующий над страхом первенец попытается воспользоваться своей властью, погружая своего противника в ужас. Пытаясь своей скоростью, силой или аурой обратить противника в бесполезное бегство, лишая контроля над эмоциями. Заставляя почувствовать беспомощность, заставляя ощутить на себе предупреждающую хватку смерти…того, что не мог знать истинный dovah…заставляя забыть все мысли или крики, утопая в ужасе и мольбах о милосердии. Милосердие, которое принесет долгожданный покой, лишая угрозы не столько смерти, сколько…небольшой, посмевшей выступить против дитя Акатоша букашки…Обращающийся побегом страх…то, что можно было использовать и в обратную сторону…сближаясь при помощи криков…используя омерзительный, пригвождающий к земле tu’um…прыгая на падающее тело следом, лишая того возможности видеть…Глаза и крылья – два из четырех…превращающиеся в четыре из четырех на земле…
– Faas Ru – прошептал будто бы находящийся в каком-то тумане Мартин, замечая, как вздрагивает сидящий на стене мастер горы.
Выдохнувший следом Арнгейр невольно попятился назад, не задумываясь опуская свои руки в снег. Сотрясшая тело дрожь старика не показалась имперцу подозрительной, а сам он, сосредотачивая свое внимание на прикрывшем глаза Партурнаксе, почувствовал, как вырывающиеся из дракона порывы теплого воздуха становятся более размеренными. Одновременно с этим, урчащий в душе смертного дракон с неохотой отстранился от тепла, позволяя незримым отголоскам чужих знаний окончательно осесть в глубинах разума драконорожденного. План…безумный, вызывающий чужое беспокойство и смиренную поддержку план окончательно сформировался в сердце имперца, позволяя тому проговорить:
– Драконобой…крик обращающий дракона к земле…вы видели его использование?
– Geh. – подтвердил Партурнакс, через секунду открывая свои глаза. Задумчивый, прошедший по телу бывшего священника взгляд серых глаз словно оценивал способности упрямого смертного. Низко склонившаяся голова дракона сопроводилась слабым взмахом крыльев, после чего сердце Башни сказал: - Faas…стр-рах – наиболее подходящее r-rot слово для того, что пр-роизошло в тот день. Они нанесли по нему nos… удар здесь, на вершине Monahven…Снежной Башни, надеясь, что Kaan ahr-rk Bor-rmah… Кин и Боги защитят их от naa… гнева Пер-рвенца, дар-руя им дополнительную силу для tu’uma. Алдуин lot ahr-rk br-runiik…величественный и беспощадный, первый среди сильнейших…mah…опустился на землю, пытаясь беспомощно daal ko lok…вернутся в небеса. Bah…отчаяние…vol…непонимание…aus…в тот момент я видел в нем не sos sunavaar-r…угр-розу…не того, кто kos kah… возгор-рдился…не thur-ri… владыку и наместника Отца…тогда я увидел в нем… viintaas zeymah…бр-рата когда-то учившего меня чувствовать небо. Тогда я kos sahlo… дал слабину, отвер-рнулся vodahmin joore… забывая о Языках, забывая о том, что обязан был vukein… оказать им помощь. Я видел в нем neyl laas… бр-рата, dr-raal Bor-rmah ahr-rk Kaan…моля Отца и Кин о том, чтобы это kos volaan… произошло быстр-ро. Чтобы они спр-равились с ним, позволяя dovah laas…остальным выжить. Gein laas…одна жизнь…слишком малая цена за Keizaal ahr-rk Monahven… цветущий сад Кин, за безопасность Башни и Ее земель. Zu nivahr-riin r-ru…Я отвер-рнулся, сбегая и позволяя им возликовать, ощутить свою kr-rongr-rah… победу и избавление…исполнить заключенный между нами договор-р. Я пр-ризвал его сюда, но не хотел видеть tiid ok dinok…миг его смер-рти. Улетел, намер-реваясь воспользоваться дар-рованной мне власть deinmaar Monahven… сер-рдца пр-ризывая остальных к aaz…миру. После же tiid kr-rent…вр-ремя р-раскололось. Alduin feim…Алдуин исчез, а единственный выживший в той битве Фелдир-р истощил себя настолько, что даже Monahven…магия Башни не смогла удержать его liiv sil… р-расколотую душу от unslaad pr-ran…пер-рехода в чер-ртоги Шор-ра. В тот день я увидел лишь упавшее на od…снег тело и исчезнувший на моих глазах feim Kel… Др-ревний Свиток, чья сила пленила в ловушке вр-ремени моего бр-рата.
Партурнакс замолчал, устало прикрывая глаза. На склоненной вниз морде зверя застыла маска скорби, отражающаяся в слабых взмахах крыльев и ставшего вдруг внезапно беспокойном хвосте. Окутывающий вершину древней горы ветер завыл подобно потерявшей ребенка матери, в то время как скорбная, гнетущая тишина заставила Мартина нахмуриться, переводя свой взгляд на безмолвного, явно не удивленного подобной исповедью старика.
Дракон в душе смертного протяжно рычал, в то время как человеческое сердце бывшего священника молило о времени. О временном отступлении для того, чтобы поделившийся с ним бременем мастер горы успел оправиться от воспоминаний прошлого. Так было бы правильно…так поступил бы служитель Девяти или любой порядочный смертный, но не тот, кто, когда-то зная цену времени повел свой народ в бой. Мягкость и осторожность будто бы были позабыты смертным, а сам он, усилив свой контроль над игравшем на пальцах пламени холодно поинтересовался:
– Что произойдет в этот раз?
– Nu? В этот раз? – глаза Партурнакса сузились, а сам он непонимающе наклонил морду. – Tahr-rodiis ni fin zii dovah…пр-редательство…не свойственно нам, dovahkiin. В тот день, когда я сделал свой выбор, подчинившись Bormah… отцу и Кин, я подписал себе пр-риговор-р. Алдуин не пр-рощал пр-редательства ни от кого. Точно также, как и я не смог бы повер-рнуть пр-ротив клятв пер-ред Отцом. Я vaat… обещал обучить тебя, dovahkiin. Vaat…обещал подготовить к gr-rah… битве с ним, дар-руя для этого знания. Vaat dein Monahven…обещал защитить Башню, котор-рая с моей смер-ртью kr-rent…остановится, дожидаясь пока вблизи не появится новое, способное завладеть ключом, сер-рдце. Я исполню свою клятву, пр-ризывая его вновь в тот момент, когда ты будешь готов к битве.
– Но выступишь ли ты против него? – задал новый вопрос Мартин, неосознанно цепляясь за прозвучавшее «позову».
С каждым новым словом план Партурнакса становился драконорожденному все понятнее, однако он не мог позволить себе надеяться лишь преподнесенное ему на блюдечке знание. Не мог после услышанных откровений не думать о дополнительной защите, намереваясь в этот раз покончить с Алдуином окончательно.
– Окажешь ли мне помощь в битве с ним не как учитель, а как тот кому Кинарет верила защиту этих земель? – не дожидаясь ответа спросил бывший священник, наконец позволяя себе подняться со снега. Придержав готовый упасть на землю плащ, имперец внимательно посмотрел на своего учителя, задавая тому все новые вопросы: – Прикроешь ли меня, зная о том, что Алдуин желает свергнуть Богов, занимая их место? Позволишь ли себе нанести удар по старшему брату, не сбегая в знании того, что тот готовится использовать Башни, не просто возвращая эру владычества драконов, но и погружая созданный твоим Отцом мир в борьбу с Обливионом?
– Geh. – тихо сказал Партурнакс, прикрывая на секунду глаза. – Zu aav r-roo…Я встану подле тебя, dovahkiin, помогая тебе поразить моего zeymah ko lok… брата в небесах. Zu dr-reh niii… я сделаю это, надеясь после на aaz daar-r gol…милосердие этих земель, которые в этот раз ofan dovah laas… дадут нам шанс. Я помогу тебе, ведь твой план использовать драконобой dr-ren viik… обречен на неудачу.
– Отчего же? – поинтересовался Мартин, позволяя себе облегченно улыбнуться.
Дракон в душе имперца протяжно рычал, в то время как напрягшийся от слов сердца башни разум почувствовал грядущую, меняющую все неприятность. Плохое предчувствие медленно охватывало тело драконорожденного, однако тот терпеливо ждал слов одного из своих учителей, позволяя себе недолгую радость от того, что рядом с ним встанет опытный, знающий противника воин…дитя Акатоша, обладающее силой одной из Великих Башен Тамриэля.
– Fahdon…Ар-рнгейр-р уже fun r-roo сказал тебе, что этот tu’um wahl joor-re… крик был создан смертными. – сказал между тем Партурнакс, не сводя задумчивого взгляда с бывшего священника.
Внимательный, словно бы пытающийся прочитать чужую душу, взгляд серых глаз не сходил с фигуры драконорожденного, в то время как сбросившие в них хлопья снега крылья оказались прижаты к могучему телу. Наблюдающий за беседой, сидящий на земле Седобородый осторожно кивнул, подтверждая слова мастера горы, но не пытаясь больше никак повлиять на разговор.
– Он сказал тебе об uznahgaar-r… опасности этого крика, teyпредупредил о том, что ни один joor-re… Седобородый не знает его r-rot… слов. – продолжил говорить Партурнакс, читая в холодном взгляде Императора прошлого молчаливое согласие. – Tey…говор-рил то, что значение tu’uma заставляет dovah испытать dinok ahr-rk sahlo…смер-ртность и слабость. Немыслимую для настоящего dovah… др-ракона идею, которую не может постичь наш zii… р-разум. Единственные кто знал слова, понимая необходимый для сотворения смысл…его создатели – dilone…мертвы, пируя в r-revak… священных чер-ртогах Шора.
Кровь вновь коснулась губ смертного дракона, чувствовавшего как план использования способного поразить монстра tu’uma приобретает хрупкость алинорского фарфора. Надежда сохранить время, узнавая драконобой из рук Седобородых рассыпалась на глазах подобно утекающему как песок времени. Исчезнувшие слова, значение которых могли передать лишь умершие эры назад создатели. Создатели…смертные, освоившие магию Голоса с благословения Кинарет, под терпеливым руководством сердца Башни. Смертные…смертные включившие в формулу намерение, сотворяя из раздельного, по отдельности несущего в себе что-то иное, нечто могущественное…имеющее нужный им, переворачивающий мир, смысл.
Уверенная улыбка коснулась лица имперца, а сам он ощутил, как зверь в его душе горделиво зарычал. Смелый, горящий взор стальных септимовских глаз без сожаления или огорчения смотрел в морду удивленного Партурнакса, в то время как покрывшаяся рябью золотая связь принесла образ любимой им поддержки.
Время…безжалостно несущиеся вперед время продолжало отсчитывать свои кровавые секунды, приближая миг грядущей битвы. Две отданные божеству Границ и заблудших душ недели начали свой отсчет…воздвигая перед Мартином задачу успеть подготовить себя к не только к бою с Пожирателем Мира и исполнению божественного догjвора, но и к осмыслению… повторению того, что когда-то совершили бросившие Алдуинук вызов Языки.
Ветра таинственной Кинарет окутывали ее Башню, на вершине которой находились три живых существа. Существа, чей тихие голоса медленно заполняли пространство, обсуждая понимание…медитацию…способ осмыслить неведомое ранее значение в краткий срок, минуя как несущее в себе нужное знание душу, так и века уединенного заточения в келье. Пламя на руке драконорожденного дрожало, а падающий с небес белоснежный снег мгновенно замерзал, однако Мартин не обращал на это внимание, понимая, что сейчас ему важны были лишь три слова. Три слова из которых он мог составить тот самый, поражающий детей Акатоша, драконобой.