Сакура минуту назад отправила смс-ку на нужный номер и теперь сидела на своей кухне и злилась, что Ино отказалась взять её с собой. Как с Карин договориться — так это она на очереди, а как объяснить, что за дела — перебьёшься.

Ни одного внятного слова! Пф! Зато Харуно потей-красней, по телефону с Карин разговаривай. Один плюсик, что Ино теперь получила её номер телефона и разговаривать с ней будет дальше сама.

«Идём, подруга, пора поиграть», — конечно! Играет в итоге сама Яманака. И как ещё понять, что подружка задумала?

Только бы им обеим потом за это не расплачиваться.

Харуно раздражённо фыркнула, заправила прядь волос за ухо и подошла к окну. Смотреть вниз через оконные стёкла было скучно, потому что этот унылый пейзаж — дома, серый асфальт, люди-люди-люди — она видела на протяжении своей короткой жизни.

Ино, что же ты сейчас делаешь?

Телефон выключен, не дозвониться — это на тот случай, если Мадара решит, что всё можно решить телефонным разговором. Хрен ему! Сакура решила поступить в кои-то веки умно и пошла учить географию. Не могло быть такого, чтоб её на следующем уроке не спросили. За тупой зубрёжкой время пролетит только так, а там может и Ино объявится.

Ино и правда объявилась, но гораздо быстрее, чем Харуно думала. Она даже не успела выучить основные определения из конспекта в тетрадке. Яманака щурилась, смахивала влажный снег с непокрытой головы и раздувала покрасневшие щёки как лягушка, ехидно фыркая. Пришлось заварить чая этой болезной, дать конфет и притащить своё одеяло из комнаты.

— Ой, хорошо, — нежилась Ино, устроившись на стуле с ногами да ещё и в одеяло завернувшись. — Ты даже не представляешь, как я устала!

— А сделала ты что? — Сакура нетерпеливо отодвинула от неё тарелочку с шоколадными конфетами, волнуясь, что от них ничего не останется. — Рассказывай!

Рассказывать Ино стала не сразу, сначала достала телефон и разблокировала экран, протянула его подруге и хитро ухмыльнулась. Сакура сначала обомлела, потом покраснела, затем побелела. Мотоцикл Мадары, — а это был именно он — пестрил яркими пятнами розового и красного на бензобаке и покрышках. Ино, засэлфившаяся рядом с ним, выглядела неприлично довольной.

— Не-е-ет, — опустила телефон на стол и медленно вдохнула воздух. — Ино Яманака, ты сбрендила!

— О да! Именно так и сказала мне твоя Карин, когда пошла отдавать баллончики одному нашему бывшему однокласснику. Сейчас он на параллели с тобой учится. Эх, это Карин ещё не знает, что Сай-кун краску Саске в рюкзак закинет, — Яманака томно закатила глаза и потянулась за конфетами.

— Зачем ты сделала это? — у Сакуры похолодели пальцы от осознания того, что может произойти, точнее, что сейчас происходит в школе. — Ино, ты…

— Во-первых, это доставило мне удовольствие. Во-вторых, это тебе тоже доставит удовольствие. Мадара-кун, что бы там себе ни напридумывала, вполне обычный старшак со своими тараканами в умной голове. Тут братец мотоцикл разрисовал, тут он же к его девушке клеится. Ух, влетит кому-то! А ты жди его сегодня на пороге, — Ино сцапнула конфету длинными пальцами, развернула шуршащую коричневую обёртку и запихнула сладость в рот. — Ох, ну и весело будет!

Сакура грохнула по столу ладонью и подскочила со стула, зло щурясь:

— Да кто просил тебя лезть?! Ты представляешь, что будет, если Учиха узнает, кто это сделал?

Яманака легкомысленно пожала узкими плечами и уткнулась носом в кружку с горячим зелёным чаем. Призадумалась. Подняла голову и озарено улыбнулась.

— Скажу, что это ты меня подбила. Тебе всё равно ничего не будет! — и рассмеялась.

***

Мадара был собственником и это даже не отрицал. Если уж что-то его, то не трогать и близко не подходить. Это, в основном, касалось книг, каких-то вещей, но людей это обычно не касалось.

С такой большой семьёй как у него было сложно сохранить что-то в полной и безраздельной собственности. Поэтому некоторые ошибки в детстве заставили ценить то, что ему принадлежало.

И вот когда он, расслышав шепотки младшеклассников «вы в курсе, что кто-то мотик Учихе раскрасил?», то внимания сначала не обратил. Потом прислушался и решил проверить. А потом, стоя на парковке, Мадара почувствовал острое желание пойти… пойти… крушить, ломать, убивать, найти ту суку, которая это сделала, и… ух. Нет. Спокойно. Хидан, до этого маячивший сзади наглой белёсой и ржущей тенью, вполне серьёзно сказал, что его знакомый видел у Саске баллончик с краской. Выпал в раздевалке на физре.

— Так у меня дружбан — его одноклассник. Скинул мне фотку, прикинь, — Мацураши закопался в телефоне, а потом выбросил руку с зажатым смартфоном вперёд.

Нечёткая фотка покатившегося по полу баллончика с краской (красная, как на его мотоцикле) напомнила Мадаре, как сильно можно злиться. Давно он не переживал такого бешенства, давно. В довесок ко всему звякнул телефон — смс-ка!

Мадара, посмотрев на номер отправителя, на мгновение потерял это ощущение готовности оторвать Саске его поганые руки. Потому что смс была от ребёнка. Но, нет, не легче:

«Саске хотел увидеться со мной. Не знаю, что он задумал, но тебе по старой «дружбе», сообщаю. Сделай так, чтобы он больше мне не звонил».

Желая подробностей и желательно услышать её голос, Учиха набрал номер, но красивый голос автоответчика вмиг сообщил ему, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Вещи? Нет, не только они, не только они…

Сначала братец, значит.

Мадара круто развернулся на пятках и широкими рваными движениями отправился на поиски обнаглевшего родственника. Что этому сволочу нужно от ребёнка? Какого хера он вдруг решил поиграть в художника? Сейчас выясним.

От его высокой и распространяющей враждебность фигуры в разные стороны шарахались младшеклассники, старшие компромиссно расходились в стороны и делали вид, что ничего не видели. Но все выглядели так, будто углядели тайфун. У Мадары как раз было тайфунное настроение, всё сходилось.

Дверь в класс биологии, где у Саске был должен начаться через три минуты урок, он раскрыл вполне привычно — за ручку, ладонью. Эту дверь можно и с петель случайно снести, если пнуть, старая она, как его почившая четыре года назад бабка. Учиха-младшенький, как заметил его из-за страниц яркого учебника, так книгу отложил и даже бровь ехидно вздёрнул:

— Просто так зашёл?

— Просто так, — проникновенно покивал головой Мадара и резко ухватил его за шиворот. — А ну-ка выйдем, братец!

Братец терять лицо не стал, руку его отшвырнул и скривил недовольное лицо:

— Ну, выйдем.

В коридоре при их появлении вспыхнула тишина и продолжалась до тех пор, пока они не скрылись в стороне выхода на улицу. До урока оставалось мало времени, но Мадара рассчитывал получить объяснения прямо сейчас. Стоянка порадовала видом его разукрашенного мотоцикла и нескольких старшеклассниц вокруг. Они, углядев Учих, сдали назад и почти-профессионально растворились на местности.

Мадара, картинно развернувшись к брату лицом, вежливо поднял брови и поинтересовался:

— Думаешь, можешь взять и обгадить мою вещь этой дрянной краской? Или, может, думаешь, что я не узнаю, как ты к моей девушке лезешь? Ты совсем разум потерял?

— Краску мне подкинули, — серьёзно сообщил младший и, широко расставив ноги, скрестил руки на груди. — С Сакурой ты, насколько я понял, больше не встречаешься. И не встречался. Ваш прекрасный союз сердец — банальная фикция. Видимо, надоело девочке терпеть тебя и твои закидоны.

Мадара запрокинул голову к небу и рассмеялся. Резко прервал почти-истерику и с размаху зарядил гаду по поганым губам.

Приятно?

Голова брата дёрнулась в сторону, Саске отшатнулся. Невозмутимо коснулся большим пальцем расквашенной в хлам губы, углядел кровь на пальце и сорвался с места. Его кулак свистнул рядом со скулой Мадары. Тот увернулся. Блок. Поднырнуть под руку.

Прямой удар. Захват.

Больно хрустнула собственная рука — запястье.

Вывернуть ладонь до конца. Толкнуть.

Саске приземлился спиной в грязь. Его рубашка уже не была такой белой. Забарахтался, резво встал и кинулся в драку.

Яркая вспышка боли в челюсти заставила Мадару отшатнуться. Твердые кулаки у братца. Но он тоже не пластилиновый.

Пятка врезалась в колено Саске. Захват. Младшенький заорал во всю глотку, когда его втоптали лицом в размякшую от сырой погоды землю.

Мадара крепко удерживал его запястье ладонью, выворачивая до отказа. Подошва тяжелого ботинка уперлась между лопаток придурка.

Младшенький бился в приступе ненависти и ругался, а старший постепенно отходил. Навязчивая идея, затапливающая изображение перед глазами красным цветом, как яркой тряпкой, избить братца исчезла. Удовлетворён? Нет.

Махаться с Саске, как драться с младенцем. Но куда девалось его благоразумие каждый раз, когда этот мелкий начинал нарываться? Теперь девочка. Пока ещё никто не успел пригласить директора или позвонить родителям.

***

— Осторожнее, — сварливо пробурчала Ино и отодвинула чашку Сакуры от края стола. — Опрокинешь ведь.

— Зачем? — невпопад ответила Харуно, вертя телефон между пальцами и смотря в пустоту.

Сколько не представляй выражение лица Мадары, всё равно настроение не поднималось выше отметки «ноль». Где ты, здоровое злорадство? Почему вместо тебя одно дурацкое разочарование в себе?

Он придёт? Он же придёт? Придёт? А если нет? Так будет лучше?

— Идём смотреть твой гардероб, — надоело терпеть тишину Ино, — а то скиснешь тут, принца не дождавшись.

Но одежду перебирать не тянуло. Пусть Яманака рвалась и даже дорвалась, процесс Сакуру не увлекал. Она нервно крутила в пальцах карандаш, смотрела в пол и считала минуты. Ино ругалась на её монашеский вкус, грозила магазинами и кредитными картами, но мысли в голове совсем не хотели вертеться вокруг вещей, как по орбите.

— Ясно, — плюхнулась на незастеленную с утра постель Ино. — Молчи. Думай о нём, думай и страдай! — и с видом уставшей звезды откинулась на спину.

Долго не пролежала, потому что кто-то очень настойчиво зазвонил. Она недовольно цокнула языком, подняла трубку и произнесла коронное «слушаю», от которого просто так звонившие надоеды сразу теряли желание продолжать разговор.

Посерела.

Покраснела.

Отвела ладонь с телефоном от уха с торчащей в его мочке серьгой-гвоздиком и протянула гаджет подруге.

Сакура осторожно взяла мобильник, приложила к уху и вопросительно произнесла:

— Да?

— Пароль от домофона, — от ледяного тона Мадары, как бы предупреждающего — у вас проблемы, затряслись колени.

Она продиктовала последовательность цифр, сбросила звонок и подняла ошалелые глаза на Ино. Схватилась за голову.

— Спокойно! Всё отлично! — Яманака ухватила её за запястья и потянула на себя. — Без паники. Мне, кажется, придётся уйти, но посоветую одно: главное ему не хами! Просто не вздумай. А я этажом выше пережду...

— То есть как, уйдёшь? — Харуно жалобно простонала и взглянула на подругу полными отчаяния глазами. — Не надо!

Когда подруга выходила на лестничную площадку, Сакура отчётливо слышала шум останавливающегося лифта. Малодушно захлопнув двери, она сползла на коврик, вжалась в дверь спиной и обхватила голову руками, зажимая уши. Сердце билось то ли от дурости, то ли от страха, но так, что грудная клетка грозилась не выдержать и проломиться. Больно.

Куда девался кислород из лёгких? Внутри словно что-то ледяное поселилось. Потому что кончики пальцев ног заидневели уже сто процентов, а руки тряслись как на морозе. Звонок в дверь, а потом и громкий стук — препон из ладоней звуков не держал. Сакура открыла, не глядя в глазок.

Открыла и замерла на пороге, задерживая дыхание.

От Мадары разило тяжёлой злостью. Его обычно равнодушные глаза сейчас отражали в себе его внутреннюю ярость. Не дай Ками он решит выместить её на ней. Красивое бледное лицо наливающийся синяк на подбородке не красил, глубокая царапина расчертила скулу на две части. Кожаная куртка расстёгнута, шарф на шее отсутствует.

Он выглядел ужасно.

Видимо, Учиха это уловил на её лице, потому что сделал шаг вперёд с непонятным выражением лица, опустил широкую ладонь в кожаной перчатке на косяк двери и наклонился вперед.

— Противно? Так уже не нравлюсь? — оскалил белые зубы.

— С кем ты подрался? …впрочем, неважно, заходи. Обработаем твои боевые раны, — она набралась храбрости и отошла от двери.

Он молча шагнул вперёд, дверь за собой прикрыл. Скинул обувь, развернулся к ней лицом. Под жёлтым светом лампы его кожа казалась ещё бледнее, чем была, а «ранение» на подбородке отливало синевой. Подсохшая кровь на скуле прикипела к коже и теперь напоминала бурые чешуйки.

Сакура дёрнулась за аптечкой, но её успешно впечатали спиной в стену. Руки в перчатках угрожающе хлопнули по поверхности стены по обе стороны головы Харуно. Мадара наклонился так, чтобы быть вровень с её глазами, и почти нежно улыбнулся. Сакура икнула и чуть не сползла по этой самой стенке со страха. Тоскливо вздохнула и вспомнила, что спасение утопающих — это дело рук самих утопающих. Резко поднырнула под его рукой и кинулась в сторону туалета.

Пока влетела, пока дверь прямо перед его носом захлопнула — вся жизнь перед глазами пролетела.

— Ты там совсем с ума сошла? — вкрадчиво поинтересовались из-за двери. — Сакура Харуно, открой. Я не собираюсь тебя…

— Бить меня? Кричать на меня? Что не собираешься?! — во весь голос завопила она и двинула ладонью по стенке. — Чего ты от меня хочешь, я не понимаю!

— Прекрати истерику и выйди оттуда, — вкрадчивость сменило жуткое спокойствие.

Вот как прекратить истерику, если не прекращается?!

Сакура уселась на холодный кафельный пол и от обиды на себя, свою глупость и этого Учиху просто разревелась. Громко, натужно, горько и с переливами. Да что же такое каждый раз, а?! Почему она, как абсолютно нормальный человек, не может просто влюбиться в нормального парня, а не… а не всё это! Докатилась! Прячется в санузле собственной квартиры от Учихи Мадары!

Слёзы солёными струйками стекали по подбородку, затекали на горло и скользили в вырез футболки. Щёки наверняка покраснели и припухли, но встать и посмотреть на свою отвратительную заплаканную физиономию сил не было. Только плакать, плакать, а ещё бы неплохо и кричать. Жаль, что горло болит…

Что-то в замке ванной зашуршало, а потом щеколда, заходящая в косяк, со скрежетом отошла в сторону.

Дверь за спиной открылась.

Сакура, обхватившая колени руками и раскачивающаяся на полу, не обратила на это внимания, решив, что ничто сейчас не сможет заставить её оторваться от возведения своего горя в абсолют. Но всё же полноценное отстранение от ситуации произойти не могло, учитывая все тонкости.

Теплые ладони ухватили её за плечи, вздёрнули вверх, поставили на ноги и развернули на сто восемьдесят градусов.

Не успела Сакура и слова обидного сказать, как вдруг перед носом оказалась ткань школьной рубашки, а на её собственной спине сошлись тяжёлые широкие руки. Держали пусть и осторожно, но крепко. Снова не вырваться. Даже пытаться не стоит. От Мадары пахло бензином и совсем немного дождем. Значит, за окном потеплело? Харуно шмыгнула носом и для приличия дёрнулась назад, но нет. Даже не напрягся. Тёплый… Ладонь огладила лопатку и осторожно похлопала.

— Теперь всё? — устало поинтересовался Учиха прямо в ухо.

Она не могла видеть его лица, но была уверена — сейчас на нём ни раздражения, ни злости не было. Жаль, что видно только рубашку.

— Всё, — глубоко вдохнула, чтобы избавиться от всхлипов. — Всё… Отпускай.

— Выслушаешь — отпущу. А то можешь попытаться из окна выпрыгнуть, — ехидные нотки проявились.

Харуно кивнула и покорно ткнулась мокрым от соплей и слёз носом в белую рубашку.

— Если я скажу, что тебя люблю, ты поверишь? — Мадара спросил совсем тихо, но достаточно серьёзно, чтобы не дать в ответ какую-нибудь шутку.

Сердце дрогнуло, а потом сжалось в маленький кровавый ком где-то в груди. Сакура знала.

— Нет.

Ладонь переместилась с лопатки на шею. Хватка другой руки немного ослабла, поэтому Харуно смогла наконец-то взглянуть ему в глаза.

— Это хорошо, — зажмурился с таким видом, будто себя переламывал, а потом поднял веки. — Я так обычно не поступаю, но другое было бы с моей стороны подлостью. Скажу прямо: ты всё ещё мне нужна. Считай, что я предлагаю встречаться тебе, как это… «по-настоящему».

Сакура замерла, переживая крушение собственной хрупкой надежды под рёбрами, закрыла глаза и почувствовала острое желание разреветься снова. Но пошла сложным путем.

— Ты меня не любишь.

— И что?

— Да то, — тихо и безнадёжно процедила Сакура, шарахаясь назад. — Не нужны мне такие жертвы. Разве можно встречаться «по-настоящему», если не любишь? Тебе не противно будет? И от меня, и от себя. А я не хочу. Лучше вообще никак.

Мадара запрокинул голову к потолку и что-то прошипел сквозь сжатые зубы.

— Ты мне нужна, а я тебе тем более. Ты мне не противна, а остальное уже не твои проблемы, Сакура, — проникновенно, как для ребёнка объясняя, высказал ей в лицо.

Внутри боролись два абсолютно противоположных желания, но одно было продиктовано совестью, а другое рвалось из-под глупого сердца. Харуно зажмурила глаза. Может, и есть в этом толика смысла? А если нет?

Он же…

Рвано вдохнув, она распахнула решительные глаза. А что в этом такого? Что делать, если потом? Она хотя бы попытается, чтобы потом не плакать и не убиваться по упущенным мечтам.

— Если я соглашусь, то насколько это продлится? — Сакура пытливо вгляделась в его лицо и постаралась поджать дрожащие губы в недовольной гримасе. Не вышло.

— Долго.

— Это… хорошо, — она на мгновенье захлебнулась в тех словах, которые хотелось выпустить на волю. — Я согласна.

— Прекрасно, — Мадара впервые на её памяти облегченно выдохнул.

Но рук не убрал. Даже не расслабил. Ладонь на затылке только потяжелела, надавливая и заставляя поддаться вперед.

Сухие обветренные губы опустились на её, солёные и влажные. Да, это было абсолютно, немыслимо глупо и очень странно, но перед глазами всё плыло цветными пятнами. То яркими, то полупрозрачными, за которыми виднелась чёрная радужка глаз Мадары. Сакура едва сдержала всхлип. Учиха целовался осторожно, фактически просто соприкасался с ней определенными участками кожи, но… колени подрагивали, а внутри хотелось только одного: подольше не заканчивайся.

Харуно безнадёжно и рвано дышала, вцепляясь пальцами в ворот чужой куртки. Горячая ладонь сместилась на талию и теперь поддерживала неустойчивое, но напряжённое тело Сакуры.

Мадара разорвал контакт губ и прислонился своим лбом к её — влажном и взмокшему.

— А целоваться ты не умеешь, — хрипло шепнул и шально рассмеялся.