Король Орион вышел проститься с сыновьями, с трудом найдя в плотном графике время даже для пары минут ласки.

— Не гоните, — отечески поучал он принцев, игнорируя то обстоятельство, что самому младшему из них, Мельхиору, уже через пару месяцев исполнялось восемнадцать. — Не спешите. На ночь остановитесь в каком-нибудь трактире, не пытайтесь проделать весь путь за день. Это понятно? Чудно. И, Бальтазар, не забывай, что ты ответственный, ты должен позаботиться о том, чтобы и твои братья, и жена, и милашка Ланделин добрались до Элим Аата в целости и сохранности!

Бальтазар повесил голову, чувствуя, как ответственность тяжелым ярмом повисает на шее.

— Да, отец.

— А-а, а вот и она! — Орион вдруг ни с того ни с сего схватил сына за плечи и прижал к толстому боку, широким пальцем указав на врата дворца. — Твоя благоверная!

В самом деле, в этот же момент на плиты двора выскочила служанка, тащившая в обеих руках чемодан, а следом за ней появилась и Абигейл. В дорожном костюме с темно-синей юбкой по щиколотку и желтоватой рубашкой с коротким рукавом, на стоячем воротничке позолоченные узорчатые уголки, волосы в аккуратном пучке, скрепленном сеточкой, на лице легкий слой косметики и та же помада, что была вчера на свадьбе. Абигейл светилась красотой и юностью, как никто другая, и сердце в груди невольно замирало от любого взгляда на эту прелестницу; просто Бальтазар давно понял, что у него вместо сердца лед.

Она увидела его и улыбнулась, обнажив аккуратный ряд жемчужно-белых зубов. Отбеливает углем, наверное?

И подошла ближе, на ходу повязывая на шею легкий шарфик из лунного сукна, при виде которого у Бальтазара перед глазами возникло расшитое алмазами свадебное платье, забрызганное еще горячей кровью.

— Готова ехать, — объявила она сладким голосом, снизу вверх заглядывая ему в глаза. — Было немного неожиданно...

— Я-я думал, Тристан тебе скажет, — промямлил Бальтазар; Орион сильнее сжал его локоть, почти до боли, и от этого чувства в животе возник неприятный комок. Злится. — В любом случае, пора садиться.

Служанка уже примостила чемодан графини на кучу вещей в обозе и стояла рядом, ожидая следующих приказаний.

Улыбка Абигейл сияла неизменно ярко, словно была нарисована на ее лице с помощью розовой помады.

— Мы поедем все вместе? — поинтересовалась она.

— Конечно... нет, — отозвался Бальтазар, не со зла поддразнив ее. — Мы с тобой вдвоем. Ланделин и Тристан отдельно, — он указал на стоявшую чуть в стороне черную карету с темными ставнями, закрывавшими окна так, что ни один взгляд, даже самый любопытный, не сумел бы как проникнуть внутрь, так и выскользнуть наружу. — А Мельхиор... А Мельхиора в обозе пошлем!

— Бальтазар! — гаркнул Орион, заставив сына замереть, как кота, пойманного на краже куриной ножки. — Нежнее, Бальтазар!

И он позволяет себе кричать на сына перед лицом его жены, а потом еще требует какой-то там нежности?

— У Мельхиора отдельная карета, — пробурчал Бальтазар, указывая рукой куда-то в сторону. — С ним... опасно вместе ехать.

— Отчего же опасно? — сконфуженно спросила Абигейл, но ответа не получила: Бальтазар убедился, что брат уже сидит на своем месте, и просто махнул рукой.

— Хорошо, сын. Увидимся через три... нет, по сути... короче, увидимся, — Орион на прощание больно хлопнул его по плечу. — Подготовьте крепость и ждите меня.

— Вы с нами не едете? — продолжала недоумевать Абигейл; впрочем, на ее месте Бальтазар, наверное, тоже ощущал бы себя совсем сбитым с толку.

— Мне нужно кое-что доделать. Лишь одно маленькое дельце, — дружески пояснил Орион. — Не забивай себе этим свою хорошенькую головку, Абигейл, лучше поторопись в карету, чтобы вам не пришлось встречать ночь где-нибудь в джунглях. Мой сын тебя, конечно, защитит, но ему сейчас нужно экономить силы.

На словах про "головку" сквозь пудру щек Абигейл проступил алый возмущенный румянец, однако она никак не выдала себя и поклонилась королю на прощание, а после мягко кивнула Бальтазару и направилась к карете, украшенной голубыми розами. Кто и когда связал фамилию Леружей с этими цветами, Бальтазар понятия не имел (фамилия-то Сейбоновского происхождения и возникла слиянием родового имени наи); однако розы стали проклятьем всей семьи и, как сорняки, все время появлялись на предметах быта, декора и наряда. Как будто все ремесленники Анэзии сошлись во мнении, что если нужно изготовить что-то для Леружа, стоит залепить это что-то розами, и мнение самих Леружей тут роли не играло.

Бальтазар, например, любил тропические цветы, распространенные в джунглях Морани, а от запаха розы вообще начинал чихать. Но кого это волнует, верно?

Абигейл встала у кареты, вопросительно посмотрела на него, но он не понял, что ей нужно; тогда она едва заметно вздохнула, схватилась за спинку сидения, видного за открытой дверцей, закинула ногу на приступочку и с трудом втащилась внутрь.

О Абети, он же должен был ей помочь!

Из маленькой кареты, окруженной рисунками алых роз, высунулась красно-рыжая голова Мельхиора, и его веселый голос провозгласил:

— Да, муж из тебя такой же, как и король — никакущий!

Взмахом руки Бальтазар послал брату в лицо маленькую пургу и демонстративно направился на свое место рядом с женой.