Империя Лофу Сяньчжоу славилась своими могучими воинами, великолепными пейзажами и холодным императором, у которого в руках — все сокровища мира.
На деле у него ничего не было.
У него, императора, на руках кровь, тушь от чернил и запах лотосов. У него в глазах холод морских волн, расчёт и никакого интереса.
Его боялись подданные, словно он был сошествием кармы, и он никогда не говорил обратного. Он в принципе редко говорил, предпочитая вести дела тихо, не пересекаясь с людьми. Было ли дело в том, что он сам не являлся человеком? Что он сам — божественный хранитель, посланный небожителями, который не знает человеческих чувств?
И поэтому ему приносили подношения. Предлагали различные кушанья, приносили ткани и шелка, приводили прекраснейших дев и таких же прекрасных мужчин. Ему предлагали всё, и Дань Хэн безразлично оставлял всё на своего советника Инсина.
Это было так… бессмысленно. Нужно было поддерживать империю в стабильном состоянии, потому что это была его миссия.
…но его просто расстраивал страх людей перед ним. Такие слабые, пугающиеся одного лишь взгляда, словно он мог направить на них гнев морских волн. Словно он мог навредить тем, кого обязался защищать. Словно он был… чудовищем. Это неприятно. И ему впервые было не всё равно.
Дань Хэн меланхолично смотрит на осенний пейзаж: листья клёна порыжели и опадали на гладь озера, вызывая рябь на воде. Скоро состоится день жертвоприношения императору. И он никак не мог на это повлиять, иначе прольётся лишняя кровь. Он лишь предчувствовал очередную головную боль, плач жертвенных девушек и цикличность всего происходящего. Это действительно раздражало.
Доносится знакомый звон колоколов и стук барабанов, отчего Дань Хэн устало вздыхает, прикрывая глаза. Хвост, в отличие от хозяина, передаёт чувства лучше — бьётся о землю, поднимая несильно пыль.
Стоит ли ему сразу отправить человека подальше, или стоит немного пообщаться с ним? Быть может, в этот раз он найдёт союзника. Хотя это было так глупо, таить какие-то надежды.
Когда в зал входит охрана, несущая дары и жертву, подобно преступнику, Дань Хэну хочется встать и уйти. По крайней мере он не горел желанием разбираться с этим. Всё равно толку никакого не было: люди его боялись, и было бессмысленно ожидать от них большего.
Однако, ради приличия бросив взгляд на жертву-дар, которую люди отправили в этот раз, он встречает прямой взгляд золотых глаз, отчего на мгновение теряется, неуверенно поддерживая зрительный контакт с человеком. Тот переводит взгляд выше, словно это не он здесь был в кандалах подобно рабу, а Дань Хэн был его подношением, потому что так непринуждённо оценивать его осмеливался не каждый. Небожители, Дань Хэн даже растерялся.
— Назовись, — холодно роняет он, и человек вновь возвращает внимание к нему, отвлекаясь от разглядывания интерьера.
— Келус, — совсем непочтительно. Дань Хэн фыркает.
— Во Дворец Осени, — в конце концов решает он, думая присматривать за этим человеком ближайшую неделю. Если что-то изменится, то он просто отправит его восвояси.
Он не знал, что эта неделя станет испытательным сроком не для Келуса, а для него. И не то чтобы он был сильно против.
.
.
.
— Вы же умеете летать, верно? — ещё раз уточняет Келус, и Дань Хэн раздражённо хмыкает. Сколько раз уже прозвучал этот вопрос? Он мог расценивать это как недоверие к императору?
— Умею, — говорит он, всё-таки сумев освободить застрявшую в щели на крыше ногу, и Келус, внезапно потерявший болезненную опору, цепляется за него почти всеми конечностями.
Дань Хэн придерживает его, мягко спрыгивая с крыши, чтобы приземлиться аккурат в саду, чтобы усадить человека на скамью. Он уже предполагал, что Келус родился под бедственной звездой, потому что испытательный срок в неделю прошёл, и человек показал себя как безбашеного авантюриста. Серьёзно, сколько раз Дань Хэн вынужден был снимать его с крыши или вынимать из пруда, в который так стабильно прыгал его человек? Пусть тот и был максимально странным и непутёвым, но Дань Хэн действительно был рад даже такому. Ему банально нравилось ощущать тепло человеческого тела, и Келус не был против дарить ему его, просто…
Дань Хэн осторожно залечивает лодыжку, тяжело вздыхая. И ругать этого человека бессмысленно, всё равно ведь поступит по-своему.
.
.
.
Дань Хэн хмурится, стараясь сосредоточиться на бумажной работе, но Келус вертится совсем рядом, мешая сосредоточиться. Он не понимал, почему тот просто не мог посидеть спокойно в тишине, правда…
— Дань Хэн, а это правда, что ты ешь людей? — внезапно спрашивает Келус, и Дань Хэн отвлекается. О, действительно. Он уже и забыл, какого люди о нём мнения. Неужели Келус теперь его боится, оттого и ёрзает?
— Нет, — равнодушно роняет он, но в воздухе морозит.
Внезапно заглядывающий в бумаги через плечо Келус, что откровенно на него опирался, снова выбивает из колеи.
— Ну это хорошо, что не ешь, — спокойно говорит Келус, посмеиваясь. — А почему здесь даты разные?
Да, точно. Келус же вообще ничего в этой жизни не боится. Дань Хэн мягко улыбается, терпеливо рассказывая о бумажной работе.
.
.
.
Прошло довольно много времени с тех пор, как у Дань Хэна поселился Келус. Сейчас, сидя с ним в обнимку, Дань Хэн позволяет ему чистить свои рога, мягко обвиваясь хвостом вокруг тёплого тела, а Келус… Келус просто живёт так, как ему интересно. Изредка помогает там, изредка здесь, но всегда был рядом с Дань Хэном, проводя своё время с ним за чтением книг или дониманием дракона.
— Так ты ешь людей? — в очередной раз спрашивает Келус, пока осторожно полировал красивый бирюзовый рог, поражаясь его хрустальному виду.
— Нет, — с улыбкой отвечает Дань Хэн, придерживая Келуса за талию, чтобы тот не свалился. — Но для тебя могу сделать исключение.
Он слышит над собой позабавленный фырк, а сам засматривается на то, как правильно лежат его руки на чужой талии. Да… последнее жертвоприношение вышло действительно стоящим… должен ли он в благодарность помочь империи ещё больше?
— Дань Хэн, — вновь зовёт Келус, и он поднимает на него глаза. Келус приятно улыбается. — Только не кусайся слишком сильно, ладно?
Дань Хэн смеётся. Лофу Сяньчжоу процветает.