Арсений отлипает от подушки с большим трудом; он вчера домой, конечно, не поехал, а пошёл догоняться в бар к Эду, потому что ему вдруг стало адски одиноко. Очень умно сначала отказать парню хотя бы в свидании, придумав сомнительный повод на него не идти, а потом пускать в стакан с виски сопли о том, что он одинок и несчастен, и даже секса уже не хочется просто так. Кажется, будто Арсению не четвёртый десяток, а те же шестнадцать — он молод в душе.

Шампанское, смешанное с кучей коктейлей, даёт эффект замедленной бомбы, и Арсений даже не может понять, взорвалась она или пока нет — подозрительно тихо и спокойно, а из последствий бухаловки только больная голова и сушняк. Он поднимается несмело на локти и оглядывается — никаких случайных парней в кровати, презервативов, блевоты — даже кошачьей.

Он вздыхает, падая лицом в подушку назад; видимо, сегодня бомба решила не срабатывать.

Минут пятнадцать спустя он всё-таки поднимает задницу с кровати и шлёпает по пыльному ковру на кухню; хозяйка квартиры ценит эти ковры, по ощущениям, больше, чем собственного сына и категорически отказывается их убирать — из-за этого относительно неплохая на ремонт сталинка кажется бабушкиным гнездом. Но на первых порах Арсения это устраивало, а потом стало просто лень переезжать — скоро он накопит на первый взнос по ипотеке и купит что-то своё. Тем более, нынешнее съёмное жильё и правда неплохое: мебель относительно новая, никаких раздражающих советских цветочков на обоях, с котом можно, сосед классный — тот же самый Эд из бара. Наверное, они приехали вместе вчера, потому что если прислушаться к стене коридора, можно услышать его храп — стены местами и правда картонные.

Арсений выдувает стакан воды, всё ещё ожидая какого-то подвоха — даже кот просто сидит и смотрит на него, как на идиота (впрочем, так всегда и смотрит), но обычно он делает это с воплями о кормёжке. Но хуже не становится, аспирин начинает действовать.

Арсений открывает шторы и щурится от снега и неба, которое делает этот снег еще ярче, а потом понимает, что так, в общем-то, не должно быть. Он в девять утра должен был выезжать в темень и в пердь в аэропорт, а сейчас явно не девять.

Бум.

— Блять!

Его самолёт через два часа, и он успевает на него только в условии, что у таксиста будет турбомотор; или на своей горящей жопе. Арсений кидает все найденные тёплые вещи в сумку, ноутбук, телефон, на котором как назло почти нет заряда — чёрт бы побрал Эда с его «Жопой ангела». «— Будет по-гейски улётно, Арсений!», — говорил он. " — Да что тебе Жопа ангела сделает? Мне же Егор ничего не делает», — базарил. Арсений иногда охуевает, как Эд при всей свой внешности зэка умудряется встречаться с его менеджером и работать в гей-клубе. И самое обидное — из-за Арсения Егор с Эдом сошлись, но тот ни разу не познакомил его ни с одним адекватным завсегдатаем бара; а Арсению тоже хочется трахаться. Хоть его мозгу и не хочется.

Тем не менее, летит Арсений на жопе дьявола скорее, чем ангела, насыпая корм Доебублику и параллельно начищая зубы. Изначально кот был просто Бубликом, а потом Арсений понял, какой тот истеричка (как и сам Арсений, впрочем), и добавил приставку. Кота устроило.

Он барабанит Эду в дверь так громко, что тот его сожжёт, когда после ночной смены откроет дверь, но пеплу по ветру проще долететь до аэропорта или даже до самого Омска — Арсений рад приехать домой, но было бы лучше, если бы в живом состоянии.

— Эд, на ключи, корми Доебублика и убирай сральники его, я полетел, блять, и пошёл ты в свою жопу ангела, понял? — выпаливает Арсений и не встретив ответа от заспанного Эда, убегает вниз по лестнице.

— И тебе хорошо потрахаться! — соображает на ходу Эд какой-то сомнительный ответ.

Арсений заскакивает в такси и выдыхает — вот тебе и шампанское. Вот тебе и Антон Шастун.

***

На самолёт он не успевает, конечно же, потому что все вокруг долбаёбы, улитки, сволочи — один он белый и пушистый; а следующий самолёт только часов через семь. Арсений бы мог поехать домой, безусловно, но стоять в пробках, а потом снова стоять в пробках ради пары часов безделья — бред, и он остаётся в аэропорту. Сидит в «Шоколаднице», грустно жуёт свой маффин с шоколадом, как вдруг ему загораживает лампу что-то высокое и большое.

Арсений думает, что жизнь над ним реально стебётся.

В огромной куртке-пакете, как будто мусорном, над его столиком возвышается Антон. Такой же заспанный, с растрёпанной чёлкой, не привычно уложенной, улыбается слегка, и Арсений думает, что в этом есть какое-то очарование. Встреться они в первый раз так, Арсений бы возможно согласился на интервью. Но их первая встреча была на какой-то очередной вечеринке и у Антона даже были подведены глаза, а ещё он был немного подвыпивший — Арсений завидовал такой свободе.

Да и Антон в принципе выглядит иначе. Спокойный и немного печальный — но уже не такой разочарованный и холодный, как вчера. Арсений вспоминал его лицо всю дорогу до бара, и становилось так зябко от этой картинки, будто Арсений поспешил — с решениями, словами и выводами.

На него вдруг накатывает непонятное чувство вины, и он улыбается робко как-то.

— Я присяду? — спрашивает Антон.

— Да, конечно, садись, — кивает Арсений. — Попытка номер два выпить кофе? — нелепо шутит он, и Антон усмехается.

— Если ты не против.

— Нет, мне здесь куковать ещё часов до восьми, так что я весь в твоём распоряжении. Но это не свидание, — уже мягко уточняет Арсений, строго подняв указательный палец.

Антон не выглядит расстроенным, а наоборот даже немного успокоенным — его легко читать. Арсений не понимает, почему вчерашний отказ вызывал у того злобу, а сегодняшний — спокойный кивок, но не хочет разбираться. Сидеть здесь скучно, а с Шастуном будет всяко веселее — хотя бы пару часов. Как бы Арсений к нему не относился, с ним приятно находиться в неформальной обстановке: он шутит, много смеётся — а у Арсения паршивое утро.

— А ты чего здесь? — спрашивает первый, и Антон усмехается, снова поставив две галочки ручкой, которую достал из сумки-бананки.

Уже десять, но Арсения это не сильно волнует — у него и правда плохая ночь и паршивое утро, чтобы думать о таких мелочах.

— Не боишься проиграть спор? А то великий и ужасный Антон Шастун утянет своими осьминожьими лапами к себе на интервью.

— Не боюсь, — гордо вздёргивает голову Арсений и улыбается.

Между ними нет былого напряжения или раздражения, потому что они оба явно не доспали, Антон не дерзит, а Арсений не огрызается на него в ответ.

— У меня рейс перенесли на девять. Я приехал и только потом узнал. Ебучий Норд-Винд. Домой не стал гнать, я заебусь добираться до Москвы-сити.

— Ты живёшь в Москве-сити?

— Нет конечно, — качает головой Антон. — Недалеко, но так проще обозначать местоположение. Одиннадцать, Арсений.

— Да пошёл ты, — беззлобно бормочет Арсений и легонько бьёт его по руке.

— Щас. А ты чего тут?

— Опоздал на рейс до Омска. Сниматься лечу.

— Круто. Что за фильм?

— Какое-то странное российское фэнтези, где главный герой что-то типа Эльзы из «Холодного сердца». А я — то ли ведьма, то ли колдун, то ли маг. Что-то среднее. Роль небольшая, но интересно посмотреть на потуги нашего кинематографа в фэнтези.

Антон смотрит на него в непонимании.

— Ты не смотрел «Холодное сердце»?.. — уточняет Арсений.

Антон ставит галочку на руке.

— И у тебя нет никаких племянников, детей друзей и прочей знакомой детворы?..

— Есть, но они вроде не интересуются таким. Наверное, — и ещё одна галочка.

Ходишь по лезвию, Арсений.

— Ты обязан посмотреть «Холодное сердце»! Не говори, что ты не смотришь мультики, на тебе футболка с «Финесом и Фербом», — возмущается Арсений. — Ты ужасен.

У Антона натурально вытягивается лицо от удивления, и Арсений смеётся.

— Я возьму тебе чай и чизкейк, чтобы заесть горе от этого осознания.

Арсению прилетает шарфом по руке в ответ, и тот ржёт только сильнее.

***

Первая пара часов пролетает незаметно — Арсений больше не задаёт вопросов, но из вопросов, которые задаёт Антон, уже можно целое интервью собрать. Но никаких операторов не видно, да и Арсений ему верит, поэтому всё перетекает в непринуждённую беседу — оказывается, Антон любит поболтать больше, чем очень, и Арсению даже не приходится спрашивать, чтобы узнать о нём больше.

У Шастуна аллергия на рис, поэтому роллы с ним могут закончиться плохо. Он не любит кофе, но обожает чаи и сладкое, его любимые мультики — «Тачки» и «Винкс», и в последнем они сходятся, обсуждая то, какой Валтор секси, а Блум — жуткая эгоистка. Антон любит рэп, он даже слушал попытки Эда в музыку, потому что Егор со своего парня ссытся даже больше, чем с Антона, и пихает его музло всем подряд. А ещё Антон помнит, в какой одежде был Арсений в каждую из тех шести просьб об интервью, и говорит, что футболки он делает потрясающие, а Арсений обещает сделать ему футболку с «Батоном Шастуном», потому что у Антона есть собака с таким именем.

А ещё он оказывается намного более ярким, чем видится даже в обществе, и у Арсения болит лицо от улыбки.

Правда что делать со всей этой информацией Арсений не знает совершенно. Решает не делать ничего — хотя что-то внутри скребёт от чужой участливости и интереса. Из всех его звёздных друзей Антон первый, кто интересуется искренне, не считая Егора — тот его друг ещё с универских времён; и ощущение неправильности произошедшего прошлым вечером только усиливается. Кажется, Арсений ещё не до конца трезв.

Он отряхивается от всех мыслей, и они, наконец, уходят из шоколадницы, направляясь насиловать автомат в самом дальнем углу зала ожидания — потому что Антон говорит, что там можно выбить всяких шоколадок просто так, если удачно постучать по нему, и Арсений конечно же соглашается; звучит слишком заманчиво — Арсений не успел купить себе «полётный баунти», который он всегда берёт с собой в самолёт вместо талисмана.

Арсению везёт. Антон как-то удачно бьёт по автомату, и выпадает именно он — Арсений готов пищать и повеситься Антону на шею скорее просто от того, что у них получилось, а не из-за кучи кокоса в шоколаде.

— Ты спас мой перелёт, а то я бы помер без сахара эти несколько часов, — говорит Арсений, не понимая сам, флиртует он или нет.

Всё смешалось в доме Облонских.

— Я счастлив избавить от мук надежду российского кино, — улыбается Антон, отвечая тем же, и Арсений немного тушуется.

— Спасибо, — неуверенно отвечает он, потому что роли получаются, а вот уверенности не прибавляется вовсе.

Он законно покупает энергетик, а потом тащит Антона на стулья неподалёку, где никого нет, потому что ещё четыре часа они ходить просто физически не смогут — Арсения окутывает слабость — он спал от силы часа четыре. Он может и актёр, но когда ты где-то на съемках, то работаешь на чистом адреналине, а вот просто не спать он разучился ещё после первого курса — ресурсы кончились, и теперь он как дед дрыхнет много и часто; когда есть возможность.

— Устал? Ты же уехал почти сразу после вручения наград, — говорит Антон.

Спасибо хоть не «после того, как отшил меня».

— Ну… уехал с вечеринки, поехал на другую.

Тухнуть в бар к своему другу, потому что разнылся, что мне плохо одному.

— Понятно.

Они замолкают, каждый думая о своём. Арсений не чувствует дискомфорта, но чувствует чужой взгляд на своём профиле. Арсений откидывает голову на стенку, а потом поворачивает её к Антону и смотрит в глаза. А потом дёргается и оглядывается, чтобы вокруг не было папарацци или кого-то ещё; Арсений не настолько популярный, но Антон настолько — Арсений ёжится.

Если бы он даже рискнул встречаться со знаменитостью, его страх стал бы постоянным — он бы вот так в любом месте дёргался и боялся даже взглянуть на своего парня лишний раз. Наверное, он не зря вчера Антону отказал — просто потому что тому его эти проблемы с головой точно не нужны.

— А почему я тебе нравлюсь? — спрашивает он, глядя Антону в глаза вновь.

Они же даже не общались нормально с глазу на глаз, а тот явно давно уже пытается добиться его внимания, всеми этими просьбами об интервью и самим интервью в целом, получается. Арсений сейчас вдруг начинает рассматривать все предыдущие пять раз попыток с других сторон. Первый — когда они встретились на какой-то премии, которую Арсений получил — крохотную статуэтку. Тот поздравил и предложил — Арсений отказался. Второй — когда Антон попросил ещё раз, и Арсений второй раз отказался, ещё пока вежливо. Третий, когда пьяный Антон умолял его прийти, а Арсению было адски стыдно, пока Егор всё это снимал. Спасибо хоть не выложил никуда. Четвёртый — бесючий, когда прозвучало «тебе слабо, что ли?», а Антону в ответ «а нахуй слабо пойти?», а тот ему — что не слабо, если на его. А в пятый было просто «да почему, блять, нет?», уже как-то грустно.

Арсений удивляется упорству Антона, хотя сам сначала давал понять, что не хочет никакое интервью, и вообще общаться не хочет — а тот не сдавался. И, видимо, не планирует, раз сидит тут с ним в очередной раз, даже проглотив обиду за вчерашнее. Хотя обижаться, наверное, не за что — Арсений свои чувства изменить никак не может просто своим желанием. Те и так представляют собой теперь непонятный клубок из всяких разных субстанций.

Но отказывать уже не хочется — как и соглашаться.

— Ну, — задумывается Антон. — Сначала мне просто лицо понравилось, честно, — говорит он открыто. — Необычное, красивое очень, — он скользит взглядом по родинкам, носу и губам, и Арсений опускает взгляд. — Я смотрел на тебя со стороны на каждой тусовке — я ж не прям всегда подходил, и ты такой живой был, фотки всегда крутые делал, не как у всех, да и вёл себя так открыто, вообще без комплексов будто, без страхов. Я только теперь понял, что у тебя есть страхи какие-то, знаешь? Причём много. И все вот тут, — Антон касается пальцем его виска.

Арсений не понимает, значит ли это, что Антон разочарован, или нет; но он прав — Арсений даже для себя самого иногда слишком мрачный.

— И знаешь, я же не знал, что ты тоже не натурал. Думал сначала, что шансов нет, ты всегда был таким строгим, что ли, в этом плане. А потом под прошлый Новый год, когда про тебя все узнали, ну, когда вы с Лаз…

— Я понял, — прерывает Арсений.

— Ну вот, и я даже подумал, может, у меня даже есть какие-то шансы. Но ты как стена непробиваемая, — выдыхает Антон с как будто неозвученным «был».

Арсений, наверное, все эти недомолвки себе выдумал.

— Как-то так.

Арсений кивает и смотрит в стенку перед собой, съезжая на стуле в позу буквы «зю».

— И этого достаточно?

— А почему не должно быть? — спрашивает Антон прямо. — А ещё ты пиздец как красиво смеёшься. Смех в принципе, наверное, самое красивое что есть в человеке. А у тебя он ещё и разный постоянно, к тому же.

У Арсения сосёт под ложечкой. Так странно кому-то нравиться — по-настоящему, без всяких «но» и поправок на его работу, жизнь, количество шерсти в квартире. Нравиться — и получать честный, открытый ответ «почему». Арсений не верит в то, что можно нравиться «просто»; даже мелочь больше причина, чем «просто».

— Но ты бы правда, походи…

— Я сам разберусь, — отрезает Арсений железобетонно, и Антон кивает.

От лёгкости ничего не остаётся; молчание между ними какое-то теперь холодное, неприятное, и Арсений прикрывает глаза — будто оно давит на веки.

— Прости, я…

— Не любишь, когда на тебя давят. Понимаю, — договаривает Антон, и Арсений кивает. — Ты бы сначала думал, а потом говорил, — тихо договаривает Антон, и Арсений поджимает губы.

Зато не лицемерно.

Арсений слушает шум аэропорта — он измотан, хотя с Шастуном было очень комфортно все эти часы; усталость просто берёт своё. Да и вся простота улетучивается куда-то — они даже по характерам с Антоном не сошлись бы. Тот прямой, как стрела, а Арсений любит, когда с ним обращаются мягко, не тыкают мордой в ссанину.

Он бы придумал ещё триста причин, почему им с Антоном даже в теории нельзя быть вместе, но в сон его клонит сильнее — и он засыпает так глубоко, что не слышит мир совершенно — обычно он чутко спит.

***

Кто-то гладит Арсения по руке. Не треплет, как Серёга Матвиенко и не трясёт, как Эд или Егор (со временем влюблённые становятся похожи друг на друга), а просто поглаживает и тихо зовёт по имени.

— Арсений, на самолёт опоздаешь опять, — звучит над ухом, и это срабатывает, как катапульта с говном — всегда в цель.

— А? — подскакивает тот.

Антон смотрит на него с улыбкой лёгкой и смеётся потом, когда Арсений оглядывается назад; тот открывает фронталку и видит след от чужой толстовки на лице, растрепленные волосы, отёки после сна — просто рыба-кит, без чуда даже.

Значит, он, когда уснул, улёгся на Антона. Арсений зад на стул возвращает, принимаясь волосы приводить в порядок и натирать лицо, чтобы кровь разогнать, и ему немного неловко; но шея совершенно не болит, и от этого так радостно в душе.

— Прости, — поджимает губы Арсений.

— Да ничего, — отмахивается Антон. — Ты мило причмокиваешь во сне.

Арсений заливается краской и отводит взгляд.

— Сколько до рейса, не подскажешь? И… блин, мне стрёмно просить, но у тебя нет портативки? Телефон на нуле, — Арсений постукивает по коленке отключившимся смартфоном и пропускает мимо мозга несколько вопросов.

— Да, даже несколько, — Антон начинает копаться в рюкзаке. — Но мне до Воронежа не надо много, так что держи. До рейса минут сорок, тебе пора на регистрацию.

Он протягивает ему розовую с «Хеллоу-Китти», и Арсений смеётся на весь зал, глядя на кошку на розовом фоне.

— Очень гетеросексуально.

— Ну так и я не гетеросексуал, — хмыкает Антон.

Арсений усмехается и говорит настороженно, возвращаясь к своим баранам в загон.

— Нас… Надеюсь, нас никто не видел.

— Нет, не парься, я надел на тебя капюшон худака. Даже если и видели, то не узнали тебя, если тебя парит.

— Парит.

Антон скомкано кивает.

Арсений быстро хватает свои пожитки, те, что не в багаже, и ещё раз приглаживает волосы, и толстовку дёргает раза три, и проверяет сумки раз по пять. Антон ничего не говорит, но по его лицу читается «иди, блять, к врачу, дебил», но Арсений отмахивается от своих же мыслей.

— Спасибо за компанию. Удачного полёта, — улыбается он вяло.

Он сам не знает, куда торопится, и почему так хочет поскорее уйти; но если он не окажется в Омске к ночи, Егор его превратит не то что в лепёшку, а в атомы лепёшки, так что ему правда пора. У них с Антоном получается какая-то неловкость вечно; злоба и неловкость, и Арсений устаёт самоугнетаться иногда.

— Тебе спасибо.

Арсений уже разворачивается и хочет уйти, но тут вдруг вспоминает. Раз такое дело — у него ещё целых тринадцать вопросов впереди.

— Тебя не бесит чёлка?

Антон улыбается солнечно — всеми щеками своими.

— Бесит, но с ней мне лучше, чем без неё. Мне так кажется.

— А меня бесит.

— Тебе по-всякому идёт.

— Спасибо.

Они неловко молчат, и Арсений всё-таки решает уйти и по лбу в мыслях себе даёт за то, что вообще спросил; чё ж его за язык-то тянет?

— Это только из-за спора? — вдруг говорит Антон с каким-то отбликом надежды, и звучит это, как удар по всем местам сразу.

Его отказ? Их неожиданное общение? То, что Антон Арсению не нравится? Он не знает, как отвечать на вопрос, истинного смысла которого не улавливает, но решает ответить так, как сам понял.

Арсений качает головой.

Что «это» решает не уточнять.

***

Он прилетает в Омск поздно ночью, так, что из всех членов семьи его встречает только неспавшая мама, и то на пороге дома. Арсений обнимает её, ест и почти сразу заваливается в душ — день был долгим. За разговорами с ней за столом становится легче — Арсений весь полёт глушил свои мысли музыкой, но и та его подводила постоянно; взгляд Антона был непередаваемо печальным, и теперь каждая грустная песня — будто посыл дураку Арсению, который выбрал неправильно.

Но и Антону стоило вопросы ставить прямее, а не делать из них шедевры современного искусства — явно концептуально, но нихуя не понятно.

Арсений позже ещё понимает, что номера Антона у него тоже нет, и написать ему, узнать, что за таинственное «это» всё-таки было, он тоже не может — навряд ли Антон читает директ; а если узнать у Егора, тот уссытся от счастья, а ещё решит, что Арсений всё-таки на Шастуна запал. А значит так решит и Эд. Тогда в баре «Бусинка» Арсений может даже не появляться, чтобы ему не наделали чего-нибудь авторского вроде коктейля «Шестунец» из двух видов пива и тунца вприкуску.

Поэтому Арсений этот вопрос отождествляет экзистенциальным — и решает не узнавать в принципе.

Тем более, счётчик вопросов сосёт под ложечкой — их уже семнадцать, а Арсений хотел остановиться на двух. Как бы там не танцевали в голове у Арсения люди с картины Матисса, проигрывать он не любит, даже если спор оказался чуть менее азартным, чем он предполагал в начале — всё пошло не так почти сразу.

Антон оказался совсем не таким, каким Арсений его очертил в своей голове, и на это расчёта не было в самом начале. Что Арсению захочется узнать у него, смотрел ли он Холодное сердце, живёт ли он в Москве-сити, понимает ли он, каково это — разбавлять свою жизнь одноразовым сексом и уже не получать кайф. Пускай тот всё ещё наглый и нахальный, но это явно не тот чёрт с хлопушкой, как в играх про Гарри Поттера — бесючий и попробуй его ещё раздави.

Он просто надеется, что ближайшие полторы недели всё, о чём он будет думать, это сценарий, съемки и папин шашлык.

И у него получается даже выполнить этот план — и перевыполнить его. Потому что теперь каждый вечер и поездку в такси он тратит на отсматривание буквально всего контента на странице Шастуна; он же должен знать, что его ждёт, если он всё-таки продует (чего он, конечно, никак не посмеет допустить). И оказывается, что Антон занимается не только интервью, но и шоу своё снимает, тоже, блин, «Контакты» — у него явно зависимость от гаджетов, — и всякие мелкие юморески типа скетчей и шуточных рэп-треков. И Арсению нравится, он правда ржёт, как подавившийся муравьед в такси, дома, на работе — мама уже думает, что он поехал крышей знатно, но потом перестаёт спрашивать, и всё это сменяется загадочной улыбкой. Осталось спросить «что, мальчика нашёл?», а Арсений бы вопил, что никого он не нашёл, как Антон со своим другом в каком-то старом телепроекте.

И правда же — не нашёл. Просто приятно знать, что если проиграешь, тебя не заставят жрать сало с мёдом с тела вспотевшего мужика — а просто усадят хорошо провести время.

А Антон оказывается очень талантливым парнем, и Арсений понимает, почему тот на самом деле стал таким популярным — за этим стоит не резкий взлёт и липсинк в Тик-Токе, а упорная работа и долгие попытки; Арсений сам такой — и это вызывает поощрение. Им бы, наверное, было что обсудить на досуге — и Арсений обсудит; через несколько недель, когда спор закончится.

Так всё его непринятие образа Антона Шастуна в медиа сменяется малю-ю-юсеньким фанатством; Арсению весело, это расслабляет голову — эмоции Антона, как и всегда, бьют через край, и он так солнечно улыбается, притягивает к себе людей искренностью. Месяц назад Арсений бы думал, что это просто образ, но Антон ведь такой на самом деле — Арсений видел его без камер, вечеринок и образов. Если тот, конечно, показывал ему себя настоящего. Антона «я забронировал столик в безлюдном углу зала». Антона «я буду час обсуждать невкусное Абрау-Дюрсо». Антона «ты можешь уснуть у меня на плече на четыре часа, и я буду не против».

Антона «А если я предложу больше, чем просто секс?».

***

arseniyspopov

Жаль, что ты перестал снимать «Дабл-тап», крутая задумка

Арсений всё-таки пишет ему в инст, мало ли, он иногда проверяет директ; Арсений бы мог ему помочь с этим — у него фантазия изо всех дыр, и вместе они бы дописали «Серотониновую яму» и чуть ли не выпустили её как официальный трек-релиз; если бы Антон захотел, а Арсений не водился с ним только из-за глупого спора. Пишет и исчезает в лесах на три дня — без связи и интернета. Тяжела и неказиста жизнь актёра-фэнтезиста.

У Арсения в принципе шило в жопе — три шила даже; он там прыгает по снегу, фоткается в деревьях, отращивает щетину, смахивая на угрюмого лесничего, встречает рассвет на берегу Иртыша, с сигаретой, конечно же, иначе некрасиво, а потом с чувством выполненного долга и гордости за себя возвращается в Омск.

И среди миллиарда уведомлений обнаруживает ответ на свой полуночный высер в чужую личку.

antonshastoon

Да народу чё-то не зашло как-то, и мы решили, что похуй

Смотрел? ;)

Арсений удивляется, а потом понимает, что Антон, конечно же, давно на него подписан, и Арсений подписан в ответ — ебучий Егор, мать его, Булаткин, который лезет своими менеджерскими пальцами куда не следует.

arseniyspopov

Решил посмотреть, на что ты решил меня подписать, в случае, если я проиграю спор (чего, конечно же, не случится)

antonshastoon

Не волнуйся, с моих съёмок ещё никто не уходил неудовлетворённым (чего, конечно же, не случится, потому что ты не проиграешь)

Арсений усмехается и идёт доедать шашлык.

***

— Кстати, Арсений, ко всему прочему, ещё и соавтор официального релиза «Серотониновой ямы» и новых эпизодов «Дабл-тапа».

— Ну и как тебе со мной работается? — ёрничает Арсений.

— Классно, особенно, когда ты звонишь из аэропорта в три часа ночи со своим полётом фантазии. А вообще, стрелки не переводи, эй, здесь я вопросы задаю, — улыбается Антон.

***

Его рейс задерживают из-за метели; Арсений, привыкший к такому за пару лет, шляется по пустому ночному аэропорту под Продиджи первый час, а потом надоедает, и он просиживает и без того страдающий копчик на стуле. Тишину разбавляет только приглушённый шум работы аэропорта где-то далеко от залов ожидания. Арсений думает, что компания ему бы точно не помешала; если бы не Антон, он бы сдох от скуки за те семь часов, которые он ждал своего перелёта из Москвы. А тут ждать всего два, и Арсению уже адски тоскливо. Раньше все эти ожидания скрашивал скачущий Егор со своими просьбами снять тиктоки, или Арсений был слишком уставший для того, чтобы думать о тоске, и чаще всего дремал. А сейчас сна ни в одном глазу, а делать нечего, хоть триста раз его убейте и воскресите. Егор пишет, что у них с Эдом свидание — скорее всего, с «Жопой Ангела», потому что Эд работает, по ощущениям, шесть через один, а Матвиенко катается на сноуборде в горах.

Тоска скребёт одиночеством где-то внутри — Арсений, оказывается, не привык быть один, хотя кажется, что он одинокий одиночка; проще, когда ты на съёмках или в сценариях и проектах, чем сидеть в аэропорту одному — в тот момент Арсению кажется, что в отношениях со знаменитостью есть некоторые плюсы; например, трепаться о чём-то, пока вы летите в разные части страны, а самолеты летают с перебоями.

Он долго ломается, думая, что писать малознакомому парню в три часа ночи из-за скуки просто неправильно, но, как говорил Антон, не попробуешь — не попробуешь. Да и по ощущениям, не такие уж они и незнакомые, если Арсений его видит чаще, чем собственную мать.

Арсений пробует.

arseniyspopov

Спишь?

Не то чтобы он чего-то ждёт; нормальные люди спят по ночам, а не кукуют в аэропорту Омска, потому что вообще не знают, чем себя занять — у него ни кроссвордов, ни судоку, а ещё ему не шестьдесят, чтобы этим заниматься даже от большой тоски. Но ответ приходит почти сразу, и уголки губ непроизвольно дёргаются вверх.

antonshastoon

восемнадцать

уже не такой разгромный проигрыш, правда? :))0

Нет, ломаю голову над новыми скетчами в «Дабл-тап»

Арсений улыбается — задумался всё-таки.

arseniyspopov

И тебе, конечно, нужна помощь

antonshastoon

Вот ты пиздун

Нужна

Арсений хихикает — только Антон мог выдать что-то такое. Ну и Эд, но это у него в крови.

arseniyspopov

Я тогда позвоню (это не вопрос)

Дай телегу

antonshastoon

(конечно)

жду