× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×

— На этот раз у меня заказ, — говорит Йен следующим вечером вместо приветствия.

Микки поворачивается к нему лицом и приподнимает бровь. Улыбка Йена, сидящего на своём табурете, непринуждённа, а поза естественна, и Микки накрывает атмосферой лёгкости, когда он рассматривает его. И тот факт, что он тоже расслабляется в ответ на непосредственность Йена, в лучшем случае проблематичен.

— Какой твой заказ, по-твоему, могут удовлетворить в таком месте, как это, красавчик?

Он оглядывается по сторонам, прикидываясь дурачком.

— Я думал… Хочу сказать, я думал, что это бар, где люди подходят к тебе, бармену, и буквально просят выпить. Нет? Неужто я всю жизнь ошибался?

— Умник. — На это Йен ухмыляется. — Ну тогда давай, выкладывай, что ты там хочешь.

— Я бы хотел «Содружество».

Микки закатывает глаза.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной, да?

— С чего бы?

Микки тянется за мокрым бокалом и вытирает его полотенцем.

— Дай угадаю, вчера вечером ты пришёл домой и погуглил «самый сложный коктейль», я прав?

— Возможно.

— Идиот. Ты знаешь, сколько там всякого дерьма намешано?

— Возможно, я посмотрел список ингредиентов.

— В списке — семьдесят один ингредиент, Галлагер. Со всего мира. Но нет. Ты всё ещё подумал, что было бы забавно заказать его.

Он пожимает плечами.

— У меня странное чувство юмора.

— Я в этом не сомневаюсь, — Микки обдумывает список сегодняшних закупок. — Как насчет «Белого Русского»? Я сегодня купил свежие сливки.

— Хм. «Белый русский», — он оглядывает Микки с головы до ног туда-обратно. — Милкович — это русская фамилия, верно?

— Украинская.

— О.

Микки приподнимает бровь.

— Собирался пошутить о том, как сильно тебе нравятся белые русские, а не только напиток?

— Нет. Это означало бы, что ты мне нравишься, а я, честно говоря, едва тебя терплю.

— Точно. Этот невероятно дерьмовый бар просто случайно оказался недалеко от твоего офиса. Не то подумал. Просто забыл об этом твоём абсолютно объективном предлоге для того, чтобы приходить сюда постоянно. — Он поворачивается и берёт бокал. — Ты вообще пробовал «Белого русского»?

— Напиток или человека?

Микки ухмыляется.

— И то, и то.

— Не-а. А ты?

— Напиток или человека?

Он закатывает глаза.

— И то, и то.

— Оба.

Йен молчит, и Микки чувствует на себе его взгляд, пока готовит ему коктейль. Йен слегка ухмыляется, когда он протягивает его ему.

— У меня никогда не было белого украинца.

Обеими руками Микки упирается в стойку, поднимает взгляд и вздыхает.

— А с такими репликами никогда и не будет.

— Позволь не согласиться.

— О? — Микки приподнимает бровь, глядя на него. — Думаешь, со мной так легко?

— А кто сказал, что я говорю о тебе? — Йен отпивает глоток и оглядывает бар. — Может, я имел в виду твоего брата.

— Ужасный, ужасный лжец. — Но его слова, флирт и откровенное желание на лице выбивают почву из-под ног Микки, и он заставляет себя собраться. Играть с Йеном в кошки-мышки — одно, но секс с ним может положить конец всему, помешать ему когда-либо вернуться в бар, и тогда у Микки больше не будет причин играть с ним в кошки-мышки. Это порочный круг. Который с каждым днём всё больше пытается обрести смысл. Микки наливает себе выпить. — Кажется, сегодня твоё настроение намного лучше. Что происходит?

Он кивает и допивает свой напиток.

— Да, настроение получше. Я тут всё обдумал и понял, что это не обязательно должно быть так изматывающе, как я вообразил.

— В каком смысле?

— В таком, что я собираюсь найти Воришку с Северной Стороны. Сдам я его или нет, будет зависеть от того, что я почувствую в тот момент — или насколько сильным тот окажется мудаком, — но я собираюсь найти его. Я должен.

— Значит, ты должен найти его, но не обязательно сдавать? — Микки наливает себе ещё выпить, на этот раз побольше, но от переполняющего его чувства облегчения руки у него дрожат. Целью его последнего ограбления был Йен Галлагер, и приятно осознавать, что всё было не зря.

— Ага. Как я уже сказал, никто не просил меня заниматься этим делом, поэтому никто не ждёт, что я поступлю правильно. Найду парня и передам его властям со всеми доказательствами, которые собрал. Бля, может, я найду его, мы вместе выпьем, и я продолжу жить своей чёртовой жизнью.

Господи Боже. Микки проглатывает половину бурбона и кивает ему, чтобы он продолжал.

— Но я хочу знать, кто это. Я решил разобраться в этом, потому что увидел связь, и мне нужно довести дело до конца. Особенно если он нацелился на меня и использовал для этого моего отца.

— Если?

Йен пожимает плечами.

— Я не думаю, что это было совпадение, но теперь, когда шок прошёл...

— Это уже не так задевает?

— Ну типа да.

Микки кивает, снова выпивая.

— Похоже, ты во всём разобрался, чувак.

— Ага. Кроме личности этого ублюдка.

Какая-то часть Микки, зудящая в затылке, хочет дать ему знать, хочет сказать: «Это я, Галлагер, приди и возьми меня, чёрт побери», просто чтобы посмотреть, что тот сделает, как отреагирует. Врежет ли он Микки, будет ли преследовать его, сдаст ли?..

Микки почти уверен, что на данном этапе Йен ему даже не поверит.

Он вытирает рот тыльной стороной ладони.

— Ну, чёрт возьми, ты лучший частный детектив, которого я когда-либо встречал, так что, без сомнения, разберёшься в этом дерьме.

— Сколько частных детективов ты встречал, Микки?

Микки ухмыляется.

— Мне сказать тебе правду, или то, что ты хочешь услышать?

Йен смеётся, громко и счастливо, и этого достаточно, чтобы заставить Микки улыбнуться. Этот ублюдок станет его погибелью. Микки смотрит, как он расслабляется, делает ещё один глоток, застенчиво улыбается в свой бокал, потому что знает, что Микки пялится на него. Роли снова поменялись, и теперь это он глазеет на красивого ублюдка, сидящего перед ним.

— Итак, — говорит Йен, встречая пристальный взгляд Микки, и его глаза такие чертовски мягкие, но в то же время такие чертовски завлекающие. — Думаю, ты задолжал мне историю.

— Бля.

— Ты буквально пьёшь у меня на глазах, Микки, так что больше никаких отговорок.

Микки прищуривается и меняет тему.

— У тебя есть татушки, Галлагер?

— У меня?

— Да, у тебя, засранец. Видишь в этом заведении других Галлагеров?

Он краснеет, и глупо, насколько это красиво.

— Э-э, да. Есть парочка.

— Ты, блядь, шутишь? — спрашивает Микки, когда Йен больше ничего не говорит. — Ты не можешь вот так съехать с темы. Не после того, как пускал слюни на мою шею каждый раз, как мы виделись.

Его взгляд скользит к шее Микки и обратно.

— Да ладно тебе. У меня они дерьмовые.

— Как насчёт того, чтобы позволить мне судить об этом, как человеку, у которого нет ни одной дерьмовой татуировки.

— Брось, — снова отнекивается Йен, и Микки видит, что тот ищет оправдание. — Ты просто хочешь посмотреть, как я снимаю футболку.

Обе брови Микки ползут вверх, когда картинка за картинкой мелькают перед его глазами: Йен снимает футболку после тренировки, Йен снимает футболку, чтобы переодеться во что-нибудь более удобное, Йен снимает футболку в конце долгого дня.

Йен снимает футболку, чтобы трахнуть его.

Микки допивает бурбон.

— Не помню, чтобы ты говорил, что твои татуировки… — он неопределённо машет рукой в его сторону. — Там.

— Ну, да, там. И они хреновые.

— Покажи. Давай. Хоть одну.

— Ты сумасшедший. Я посреди бара.

Микки машет рукой в сторону несуществующей толпы.

— Думаешь, этим ублюдкам не всё равно?

— Ну, честно говоря, я чувствую взгляды на своей заднице каждый раз, когда выхожу отсюда, так что, возможно. — Его ухмылка самодовольная, глупая и сексуальная.

Микки стреляет в ответ, не щадя:

— Давай. Покажи мне свою, и я покажу тебе свою.

— Господи, Микки, — он замолкает, допивая остатки коктейля. — Отлично. Которую из двух?

— Подожди, я могу выбрать?

— Чёрт. Нет. Это было… Я хотел сказать… Нет.

— Да.

Он встаёт.

— Мне нужно ещё выпить.

— Говоришь, они обе дерьмовые?

— Не то слово.

Микки бросает тряпку на стойку и скрещивает руки на груди.

— Тогда ладно, Галлагер. Покажи ту, что хуже.

Йен скрипит зубами и свирепо смотрит на него, но Микки твёрдо сохраняет свою ухмылку.

— Отлично, — наконец говорит он, встаёт со своего табурета и поворачивается к Микки спиной. — Я бля так ненавижу тебя сейчас.

— О, я в этом очень сомневаюсь.

Йен задирает футболку сзади, и глаза Микки скользят по его коже, покрытой веснушками: по пояснице с ямочками, сильным дельтовидным мышцам…

И худшей татуировке, которую он когда-либо видел в своей жизни.

— Бляха муха.

Йен отпускает футболку при первом звуке голоса Микки и поворачивается к нему лицом.

— Я ж говорил, что это ужасно.

— Нет. Нет, — отвечает Микки сквозь смех. — Нет. Ты сказал, она дерьмовая. Это… Это просто кошмар.

— Заткнись.

— О, чёрт, скажи мне, что я не прав, чувак.

— Пошёл ты, Микки. — Но на его губах играет лёгкая улыбка, когда он садится обратно. — Плохо, да?

— Плохо. Конечно, Галлагер. Давай начнём с «плохо».

— Да-да, — он водит пальцем по конденсату на своём бокале и слегка пожимает плечами. — Знаешь, она должна была быть классной. Чем-то важным, диким и красивым.

Микки обдумывает то, что увидел — дерьмовая проработка контуров, чересчур женственная фигура, богомерзкие сиськи — и задаётся вопросом, чего же Йен хотел от своего татуировщика. Что бы он ни просил, он точно не получил важное, дикое и красивое.

— Что она означает? — спрашивает он и продолжает, видя непонимающий взгляд Йена: — Это просто… Важное, дикое и красивое... Это должно было что-то значить, верно?

— Моя мама. Она умерла, и я хотел набить что-то в память о ней.

Микки приподнимает бровь.

— Ты не сказал татуировщику, что говоришь не о какой-то там цыпочке, а о своей матери?

Йен фыркает.

— Думаю, я опустил эту часть.

— Господи, Йен.

— Ага, — он снова пожимает плечами. — Иногда я подумываю перекрыть татуировку, но потом задаюсь вопросом, а не подходит ли она ей идеально.

— Она постоянно выставляла свои сиськи напоказ?

Он кривится.

— Нет. Ну, иногда, но не настолько. Она была... непредсказуемой и ненадежной. Точно так же, как результат этой татуировки.

Микки медлит с ответом, потому что, кажется, Йен проталкивает слова силой, выдавливая их, будто они физически ранят его, а Микки здесь не для этого. Он гадает, в чём причина. Может, она умерла не так давно, а может, у Йена просто никогда не было возможности поговорить о ней. В любом случае, он явно любил свою непредсказуемую и ненадёжную маму.

Микки наливает себе ещё выпить.

— Тогда, похоже, татуировка в тему.

— Возможно.

— У меня тоже есть одна в честь моей старушки.

— Правда? — Йен немного оживляется.

— Хочешь посмотреть?

— Чёрт возьми, да.

Микки отпивает большой глоток, но в основном для пущего эффекта. Он не знает, о чём думает Йен, но то, как загораются его глаза, даёт ему смутное представление. Только вот парня ждёт облом. Чтобы показать эту татуировку, не нужно задирать футболку, снимать штаны или оголять какой-либо участок кожи, который мог бы его заинтересовать.

Микки почти жаль его, когда он думает о татуировках, которые мог бы ему показать.

— Должен предупредить, Галлагер, она намного красивее твоей.

— Несложная задача, — фыркает тот.

Микки закатывает рукав и поворачивает руку, чтобы Йен увидел внутреннюю сторону предплечья. Вероятно, он и раньше замечал какие-то части, намёки на чернила тут и там, но недостаточно, чтобы понять, что это.

— Это цветы, — говорит он, и Микки хмурится.

— Лилии звездочёт, сука.

— Это должно что-то значить для меня?

— Нет, не для тебя, — Микки поправляет рукав и берёт свой бокал. — Хотя это любимый цветок моей мамы. Набил, когда она заболела.

— Заболела?

— Деменция, — он пожимает плечами, словно это ерунда, но это совсем не так.

— Чёрт, Микки, это полный отстой.

— Многим приходилось хуже, — очевидное остаётся невысказанным между ними, но Йен кивает.

— Можно посмотреть ещё раз? — спрашивает он, и Микки закатывает рукав. — Чёрт, это действительно пиздец красиво.

Это правда. Он знает, что это правда. Татуировщик проделал потрясающую работу с реалистичностью и эффектом акварели, с тонкими контурами и окружающими геометрическими элементами, чтобы сделать её немного более мужественной, немного больше похожей на Микки. Было охуенно больно, но конечный результат того стоил.

Микки допивает бурбон. Глубоко внутри него возникает чувство, которое ему не нравится, и оно не имеет ничего общего с Йеном или тем, как Микки с ним играет, оно полностью связано с его мамой.

Он меняет тему.

— Хочешь ещё выпить? Просто колу или что-то другое?

Йен понимает намёк, отвечая с лёгкой улыбкой:

— Не-а, у меня куча работы, если я хочу поймать Воришку с Северной Стороны. Мне пора.

— Конечно, чувак.

Йен встаёт и надевает куртку.

— Но ты всё ещё должен мне историю.

— Угу. В следующий раз у меня будет ещё более лучшее оправдание.

— Ты не можешь продолжать отвлекать меня своими татуировками. Это не будет работать вечно.

— Ты уверен, чувак? Ты ещё не видел ту, что у меня на рёбрах.

Его взгляд скользит вниз к рёбрам Микки и поднимается обратно.

— Что там?

Микки улыбается.

— Спокойной ночи, чувак.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×

Он идёт домой по холоду, но внутри нет ничего, кроме тепла. Микки заставляет его чувствовать тепло, и причина не только во флирте и взглядах. Разговоры с ним, то, как они делятся друг с другом всяким… Это заставляет его чувствовать себя глупым и потерявшим голову, чувствовать себя чудесно.

Он останавливается, чтобы купить пачку сигарет, и наблюдает за девушкой на другой стороне улицы. Она закрывает свой магазинчик: заносит вывеску и стеллажи. Он расплачивается за сигареты, переходит дорогу и заходит, прежде чем она успевает выключить свет и запереть дверь.

— У вас есть голубые лилии звездочёт?

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×

Сэнди — его любимая сестра, и не только потому, что все остальные родственнички грёбаные идиоты. Просто она весёлая, решительная и чертовски умная. Ей не всё равно, и в то же время наплевать, и она прекрасно удерживает этот баланс.

Иногда ему хочется, чтобы Мэнди была больше похожа на неё. Но иногда он, блядь, благодарен, что это не так. Бо́льшую часть времени Микки просто рад, что в городе есть нормальный член семьи. Сэнди предоставляет ему всю необходимую информацию о том, кто, где и когда будет, подправляет его банковские счета, чтобы всё выглядело законно, и подменяет в баре, когда ему нужен лишний час, чтобы провернуть быструю кражу.

— Итак, — начинает она, стуча по клавиатуре своего ноутбука. Она не с той стороны бара для того, кто должен работать, но Микки закрывает на это глаза, занимая своё место перед ней. — Слышала, есть парень.

Он открывает её пиво и передаёт ей.

— Ты это о чём, блин?

— Мэнди сказала, есть парень, и кажется, он забрался тебе под кожу.

— Мне под кожу, — фыркает Микки. Нельзя сказать, что Мэнди ошибается, но она поняла ситуацию по-своему. — Всё не так.

— А как тогда?

Он прикусывает нижнюю губу и смотрит, как Сэнди делает глоток пива. Мало того, что она выглядит искренне любопытной, так ему и самому вроде как хочется об этом поговорить. Плюс, Микки нужно одолжение.

— Он частный детектив, — говорит он, и она смотрит на него в ужасе.

— Ты, блядь, шутишь? Что, мать твою, с тобой не так, Микки? Насколько, бля, большой член у этого парня, что ты решил затеять такую глупую игру? Частный грёбаный детектив... И дай угадаю, случайным образом он ведёт расследование в отношении тебя?

— Ну, да.

У неё отвисает челюсть.

— Я пошутила.

— А я нет.

— Бля, — она делает большой глоток. — Итак, что случилось? Он поймал тебя, и твоя маленькая гейская задница соблазнила его, чтобы он держал язык за зубами?

— Иди ты, у мня не маленькая задница, — он прерывается, чтобы отойти и обслужить пару женщин постарше, прежде чем вернуться к Сэнди. — Он просто случайно оказался тут однажды вечером, упомянул, что работает частным детективом и расследует несколько краж со взломом на Северной стороне, а я не смог сказать ему, что это я совершил эти кражи.

— Те самые кражи со взломом, из-за которых я тут подменяю тебя сегодня, пока ты проворачиваешь ещё одну?

— Ага.

Она качает головой.

— И тогда ты решил воспользоваться его профессиональными услугами?

— По сути да.

— Зачем?

Он разворачивается и наливает себе выпить. Это хороший вопрос; вопрос, на который две недели назад не требовался ответ. Однако сейчас это кажется ненужной игрой в опасном сценарии.

— Тогда это показалось мне забавным, — говорит он, повернувшись обратно к ней.

— А теперь?

Он пожимает плечами.

— Теперь Мэнди знает о нём и не перестанет меня доставать. Мне нужна услуга.

Сэнди выглядит так, словно не может решить, рассмеяться ей или закатить глаза. Она делает и то, и другое.

— Ещё одна? Ну ещё бы.

— Ничего особенного.

— Говорит хакер-имбецил. Что тебе нужно?

— Можешь взломать его аккаунт в Google? История, электронные письма, календарь... всё это.

— Серьёзно?

— Да, серьёзно. Ты сделаешь или нет?

Она пожимает плечами.

— Это тебе дорого обойдётся.

— Как всегда.

Она достаёт свой телефон, чтобы сделать пару заметок, пока Микки обслуживает завсегдатая, любящего потрепаться. Он кивает всему, что говорит чувак, и думает о том, что мог бы сделать с аккаунтом Галлагера в Google. Пока это, может, и не пригодится, но у Микки есть ощущение, что в ближайшие пару недель ситуация изменится.

Он пока не наблюдал за Йеном через установленную камеру и не уверен, почему. Отчасти он даже не уверен, зачем вообще её установил, просто на тот момент это казалось правильной идеей. Однако сейчас он не может заставить себя подключиться к ней.

Пока.

— «Йен расследует»? — спрашивает Сэнди, когда он возвращается к ней, и в её тоне явственно слышится презрение.

— Он самый.

— Умно́.

— Да-да, ты можешь это сделать или как?

— Пошёл ты.

Кажется, она считает, что этого ответа достаточно. Микки считает так же. И десять минут спустя, когда входит Йен и садится на свой табурет, её ноутбука нет, а на лице самодовольная улыбка.

— Ни слова, — бормочет ей Микки.

— Вот те крест.

Он показывает сестре фак и подходит к Йену.

— Как дела, Галлагер?

— Довольно дерьмово.

Микки отвечает не сразу, тратя пару секунд на то, чтобы рассмотреть его, и даже в плохом освещении бара он может видеть, что Йен выглядит просто ужасно: замёрзшим и несчастным.

— Что стряслось?

— Ничего. Кое-какие рабочие моменты.

— Дело в твоём воришке?

— Нет, просто... — Он замолкает со вздохом и наконец встречается с Микки взглядом. — Как насчёт выпить?

Микки принимает смену темы... Пока.

— Есть пожелания?

— Что-нибудь покрепче. Чтобы разогреться как следует.

Микки прикусывает губу, сдерживая очевидную шутку, очевидный флирт, но только потому, что Сэнди через три табурета от него следит за каждым его движением.

— Замёрз? — спрашивает он вместо этого.

— Просто пиздец. У меня сегодня ещё и отопления в офисе не было.

Микки достаёт рюмку и смотрит на него.

— Не было отопления?

— Не-а, так что лучше бы эта выпивка помогла.

Микки передаёт ему рюмку, и Йен мгновение смотрит на неё, прежде чем сделать глоток. Ничего похожего на коктейли, которые обычно готовит для него Микки — ни большого бокала, ни льда, только каёмка из соли, — но Йен удовлетворённо вздыхает.

— Восхитительно.

— Решил, что тебе понравится. А ещё должно неплохо тебя разогреть.

— Ты в курсе, что употребление алкоголя на самом деле снижает температуру тела? — вмешивается Сэнди, и Микки сердито зыркает на неё.

— Пытаешься лишить меня клиента?

— Просто говорю.

— Не обращай на неё внимания, — говорит он Йену. — Она любит выпить, но не может отличить виски от бурбона.

Глаза Йена расширяются.

— А есть разница между виски и бурбоном?

— Пошли вы оба.

— Грубиян, — говорит он. — У меня был действительно дерьмовый день, я замёрз до полусмерти в своем офисе, а ты грубишь. Вау.

Микки закатывает глаза.

— Мои извинения, мистер Галлагер. Что я могу для вас сделать, чтобы ваше пребывание здесь было более приятным?

Сэнди фыркает, и Микки вскидывает фак в её сторону. Однако Йен ухмыляется, его глаза загораются.

— Думаю, ты знаешь.

Микки знает, но прикидывается дурачком.

— Мне нужно немного больше конкретики, чувак.

Он делает ещё один глоток своего напитка, заставляя Микки ждать и принимая непринуждённый вид.

— Я хочу историю.

— Ах.

— Ага.

— Какую историю? — спрашивает Сэнди.

— Историю о татуировке с вишнями, — говорит Йен, и Микки понимает, что тот, вероятно, понятия не имеет, кто такая Сэнди. — Микки продолжает утверждать, что это история чертовски скучная, но я ему не верю.

— И правильно, — говорит она, забирая свой ноутбук и поднимаясь. — Он бессовестно врёт, если говорит так, потому что история про вишни — его лучшая история.

— Лживая сучка.

Она игнорирует Микки, не сводя глаз с Галлагера.

— Вытяни это из него, Йен. У меня такое чувство, что тебе понравятся гомоэротичные подтексты.

— Господи боже, Сэнди.

Йен смотрит на него, выпучив глаза.

— Правда?

— Нет, не совсем. — Микки машет рукой в сторону Сэнди. — Убирайся отсюда на хуй.

Она отдает ему честь и уходит, не сказав больше ни слова. Йен набрасывается на него, как только за ней закрывается дверь.

— Гомоэроти…

— Нет.

— Но она сказала…

— Да врёт она.

Йен молчит. А потом:

— Кто она?

— Сэнди. Одна из моих сестёр.

— И много у тебя сестёр?

Микки наливает себе рюмку и выпивает залпом. Затем наливает ещё, но не пьёт.

— Я сбился со счёта, сколько у меня двоюродных братьев и сестёр. Хотя, честно говоря, даже не уверен, что все, которых я встречал, были реальными родственниками. Думаю, большинство из них просто какая-то форма семьи... Или что-то достаточно близкое к семье, чтобы моя мама представляла нас как двоюродных братьев и сестёр.

— А Сэнди? Она настоящая сестра или нет?

Микки фыркает.

— Настолько настоящая, насколько это возможно. Наши отцы были братьями, а наши мамы — сёстрами. Без шансов.

— Это немного странно.

— Говорит мудак, биологический отец которого — его же дядя.

— Подловил, — говорит Йен, ухмыляясь, и смотрит на него из-под этих чёртовых ресниц, и Микки прикусывает губу, чтобы не сказать какую-нибудь глупость. — Сэнди назвала меня Йеном.

Микки кивает.

— Люди часто так делают, когда тебя зовут Йен.

— Откуда она знает, что меня зовут Йен? Откуда она вообще меня знает? — он всматривается в Микки, пока Микки избегает его взгляда. — Говорил обо мне, Мик?

— Отвали, ты хочешь услышать историю о вишнях или нет?

— Бля, да, — говорит он, и непонятно, то ли он ухмыляется, поймав Микки на слове, то ли от осознания того, что наконец-то услышит историю о вишнях.

— Отлично. Но помни, что я уже несколько раз предупреждал тебя, что эта история чертовски скучна и далеко не так увлекательна, как тебе хотелось бы. — Микки делает паузу, когда в бар заходит группа парней. — Дай мне минутку.

Он обслуживает парней, не в первый раз жалея, что они с Йеном не зависают где-нибудь, кроме его места работы, и возвращается к нему.

— Готов?

— Как никогда.

— Как скажешь. Ладно, помнишь, я рассказывал тебе, что моя мама забрала меня и остальных у моего старика, когда мы были моложе? И про то, что мы много переезжали?

— И попадали в кучу неприятностей, если я правильно помню.

— Именно, — подтверждает Микки, ухмыляясь. — Мы все иногда попадали в неприятности, но, в нашу защиту, во многом это был вопрос выживания. Иногда приходится воровать, если хочешь поесть.

— Это точно. Я, блядь, так и рос бо́льшую часть своей жизни.

— Значит, ты понимаешь.

— На все сто процентов.

Микки задаётся вопросом, такой ли он понимающий сейчас, но продолжает.

— Итак, пока Мэнди пудрила мозги каждому белому старикану, заглядывающемуся на неё, а Колин стал профессиональным карманником, я довольно хорошо научился брать то дерьмо, которое нам было нужно.

Йен ухмыляется.

— Насколько хорошо?

— Достаточно хорошо, чтобы мы перестали платить за продукты.

— Чёрт, Микки. — И он не выглядит шокированным или подозрительным, он выглядит пиздец гордым.

— Да, но потом мы осели в Талсе с Сэнди и её семьёй, и по соседству жила одна старушка, которая каждый божий день сидела на своём крыльце и наблюдала за всем вокруг, как грёбаный ястреб. И Лу — это брат Сэнди — поспорил со мной, что я не смогу пробраться к ней в дом и украсть ловец солнца с вишнями с окна её гостиной.

— Ах, спор.

— Ага. Сказал, что, если я сделаю это, он даст мне пятьсот баксов из своей выручки за продажу наркоты в те выходные, а если я не смогу...

— Тату с вишнями.

Микки пожимает плечами.

— Тату на его выбор, расположение на его выбор, а мне было семнадцать, и я был дураком.

— И он выбрал вишни на шее?

— Хотел, чтобы что-то напоминало мне о моей первой неудачной попытке кражи.

Йен с улыбкой качает головой.

— Вот мудак.

— Ну да. Но, похоже, в долгосрочной перспективе это сработало в мою пользу, — Микки оглядывает его с ног до головы. — Ты не поверишь, сколько парней возбуждаются из-за грёбаной татуировки на шее.

— Знаешь, думаю, я верю.

— В любом случае, — Микки хватает тряпку и принимается протирать стойку бара, лишь бы чем-то заняться, — это и есть история с вишнями.

Йен кивает, но ничего не говорит. Микки смотрит, как он делает глоток своего напитка, прежде чем отойти, чтобы обслужить постоянного посетителя. Когда он возвращается к Йену, тот хмуро смотрит на него.

— Думаю, это чушь собачья.

— Извини?

— Думаю, ты лжёшь.

— Насчет истории с вишней?

— Да, чёрт возьми, — говорит он, выразительно кивая. — Думаю, это что-то гораздо более зловещее, гораздо более гомоэротичное, и ты просто не хочешь мне говорить.

Микки недолго смотрит на него, прежде чем кивнуть.

— Ты прав. В реальной истории столько всего о том, как меня однажды выебали, что, боюсь, ты кончишь в штаны, пока я буду рассказывать, поэтому мне пришлось придумать что-то другое.

Он краснеет.

— Значит, я был прав. Ты снизу.

— Господи боже, Галлагер.

— Что? — он смеётся. — Разве я ошибаюсь?

— Ты извращуга.

— Знал бы ты, как прав сейчас.

Непонятно, откуда в нём взялась вся эта грёбаная уверенность, но Микки игнорирует его слова и берёт себя в руки.

— Я рассказал тебе историю, чувак, сам решай, верить в неё или нет.

— Я верю, — говорит он. — Просто немного разочарован.

— Ещё раз приношу свои извинения, мистер Галлагер. Что я могу для вас сделать, чтобы ваше пребывание здесь было более приятным?

Он фыркает, но его глаза темнеют.

— Есть ещё какие-нибудь татуировки, которые ты мог бы мне показать?

— Зависит от обстоятельств. У тебя есть ещё тату, чтобы показать мне?

— Только одна, — он допивает напиток и качает головой. — И тогда мне придется пойти и набить ещё, да? Вся эта твоя затея с «око за око»… У меня такое чувство, что я выдохнусь намного раньше тебя.

— Тогда тебе просто придётся придумать другой способ увидеть мои.

Йен громко сглатывает.

— Сколько их у тебя?

— Около дюжины.

Йен разглядывает каждый видимый штрих, каждую татуировку, которую уже видел — вишни, морскую тематику, fuck u-up, слова на ключице и лилии звездочёт — прежде чем снова встретиться с Микки взглядом.

— Все остальные... под?

— Под?

Он краснеет.

— Ты, блядь, понял.

— У меня под одеждой? Да, чувак.

— Хмм. Сегодня вечером здесь намного оживлённее, чем когда я показывал тебе свою татуировку. Думаешь, уместно задирать футболку и демонстрировать свои?

Бровь Микки подпрыгивает.

— Ты не хочешь на них посмотреть?

— О нет, я хочу. Просто думаю, что, возможно, с точки зрения бизнеса было бы лучше соблюсти некую приватность, — он пожимает плечами, но Микки ни на секунду не верит невинной чуши, которую тот несёт. — Не знаю, Микки, может, тебе стоит просто сделать фото одной из них и прислать мне...

— Вау. — Гениально.

— Ага, отличная идея, правда? — говорит он, не в силах сдержать глупую ухмылку.

— Отсутствие у тебя утончённости высасывает мне последние остатки мозгов, Галлагер.

— Высасывает остатки мозгов? Знаю кое-что получше, что можно было бы высосать без остатка.

Микки качает головой, но сердце заходится от осознания того, что он собирается сделать.

— Ты просто ужасен в своих попытках.

— У меня был тяжёлый день.

— Да, ты говорил. Что происходит, Йен?

Он отвечает не сразу, водя донышком рюмки по барной стойке и поджимая губы.

— Отопление в офисе. Его отключили, потому что мне нечем оплатить счета, так что...

Микки вспоминает, как сидел с ним в закусочной напротив его офиса, вспоминает, как Йен сказал, что согласится на работу, если ему её предложат, вспоминает, что в частном сыске дела сейчас идут не очень хорошо. Микки наливает ему колы и напоминает себе не брать с него денег сегодня, но неожиданные слова сами по себе срываются с губ:

— Если тебе нужно…

— Вообще-то я подумываю отказаться от офиса, — перебивает он. — Кто не мечтает работать из дома, да? И, если мне понадобится сменить обстановку, я знаю, что Диана позволит мне время от времени устраивать офис в кафе. Пока я продолжаю покупать кофе, она меня не выгонит.

Микки кивает и испытывает невероятное облегчение от того, что Йен не дал ему договорить, потому что какого это было хрена?

— Звучит как надёжный план, Рыжий.

— Думаю, да. — Он немного ёрзает, должно быть, чувствуя себя неловко, его следующие слова доказывают это: — Мне пора идти. Обещал своей сестре позвонить сегодня вечером, так что мне нужно вернуться домой.

— Хорошо.

— Спасибо за выпивку, — он достаёт бумажник, но Микки останавливает его взмахом руки.

— За мой счёт. Раз уж моя история про вишни оказалась такой скучной.

Несколько мгновений Йен выглядит так, будто хочет поспорить с Микки по этому поводу, но в конце концов просто кивает.

— Увидимся.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×

Придя домой, он бросает замороженную пиццу в духовку, выпивает таблетки с большим стаканом воды за ужином и делает всё возможное, чтобы не обращать внимания на продолжающую расти гору счетов на стойке.

Он проверяет свой телефон каждую минуту или около того, надеясь на сообщение от Микки и задаваясь вопросом, может, ему действительно стоит позвонить Фионе. Он не обещал ей и чувствует себя дерьмово из-за того, что солгал Микки, но это неплохая идея. Ему не помешал бы её успокаивающий голос.

В конце концов он решает не звонить ей, а вместо этого гуглит, как лучше сэкономить.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×

В тот вечер, закрыв бар, Микки садится на диван, выкуривает немного травки и наблюдает за Йеном через установленную камеру видеонаблюдения. Это всего лишь одна камера, один ракурс, поэтому он то появляется на экране, то исчезает, позже возвращаясь с напитком или куском пиццы.

Микки подумывал установить камеру ещё и в спальне, но ему показалось, что тогда он зашёл бы слишком далеко.

Так что, он валяется на диване и курит, наблюдая, как Йен сидит на диване и курит, и это кажется симметричным. Микки затягивается сигаретой, и минуту спустя Йен делает то же самое, как будто они сидят вместе и делят эту сигарету.

Но по пачке можно сказать, что Йен курит не то, что он, и Микки хотелось бы обвинить именно этот факт в своём следующем шаге.

Он гасит косяк и поднимается, прежде чем снять футболку, проходя мимо нескольких произведений искусства в ванную. Освещение там лучше, чем в спальне, и Микки стоит перед зеркалом, рассматривая свои татуировки.

У Йена на них странный фетиш (не то чтобы Микки осуждал), так что у него нет выбора в том, какую именно татушку ему отправить.

Это просто — немного напрячься, поднять руку прямо вверх, вместо того чтобы просто отвести в сторону. Он наводит камеру телефона, чтобы получить идеальный ракурс, и делает снимок татуировки двух мужчин на рёбрах.

Он никак не кадрирует снимок, не добавляет фильтры, но следит, чтобы он был чётким, отображал все детали минималистичной татуировки и чтобы в кадр попали татуировки на костяшках пальцев, так у Йена не останется сомнений, что это он. Закончив, он возвращается к дивану, устраиваясь на нём поудобнее, и смотрит на экран ноутбука перед собой.

Йена нет, но он скоро возвращается с пивом в руке, и Микки вспоминает о его правиле одного напитка, но мысль не задерживается надолго. Он открывает телефон и отправляет фотографию своей тонко намекающей на минет татуировки.

По другую сторону экрана ноутбука Йен тянется к своему телефону и ухмыляется, когда видит сообщение от Микки, а Микки пристальнее вглядывается в экран. Он смотрит, как глаза Йена расширяются, челюсть отвисает и тихое «блядь» срывается с губ. Камеры не пишут звук, но прямо сейчас Микки пиздец как хотел бы слышать его.

Йен долго смотрит в телефон, на фотографию Микки, и Микки ждёт его ответа. Ждёт его ответа. Но он не отвечает. Он стягивает с себя спортивные штаны и спускает их по бёдрам, на мгновение касаясь члена рукой, прежде чем отправить боксеры вслед за штанами…

Микки захлопывает ноутбук, его собственный член ноет у него в штанах.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×

Он кончает жёстко. Сильнее, чем когда-либо, и после ему требуется много времени, чтобы прийти в себя.

Ноги всё ещё дрожат, когда он принимает душ и ложится спать. Просыпается он с трудом и сразу тянется за телефоном, чтобы подрочить на то же фото, представляя, как оно оживает, представляя руку Микки на своем бедре, губы Микки, обхватывающие его член, и кончает так же сильно, как прошлым вечером.

Когда он снова просыпается от солнечного света, льющегося в окно, и члена, ноющего под одеялами, он не задумывается ни на секунду. Снова тянется к члену, смотрит на фото и отчаянно думает о Микки, пока не кончает с гортанным стоном.

Трель телефона вырывает его из посторгазменного блаженства, и всё тело снова воспламеняется от мысли, что это может быть Микки.

Это не Микки.

Он заправляет член в трусы и отвечает на звонок.

— Йен, — говорит Тони, — думаю, у нас была ещё одна кража.

Он вздыхает, вытирает руку о штаны.

— Думаешь?

— Ага, вообще-то, две кражи, но одна может показаться тебе особенно интересной. Кто-то, кем бы, чёрт возьми, ни был этот вор, украл картину.

— Вот как? — он несобран, всё ещё находясь в оцепенении после оргазма и татуировки Микки.

Очевидно, Микки любит сосать член.

— Он стащил копию гейской картины прошлого века.

Он выпрямляется.

— Подожди, гейская картина?

— Да, у нас пока мало информации о ней, владелец в истерике, но картина точно не о натуралах, — говорит Тони, и это звучит так, будто он пытается не рассмеяться. — Висела в доме у этого чувака, прямо в прихожей. Когда он уходил прошлым вечером, она была на месте, он не мог не заметить, что её украли.

— Странно.

— Расчёт времени, да? Твой вор либо становится ленивым и тупым, либо действительно чертовски хорош.

— Ага, спасибо, Тони.

Он вешает трубку, всё ещё немного рассеянный, и ухмыляется. Гейская картина. Он заходит в мессенджер и снова открывает фотографию.

× •—•—•—•⟮ 🍒 ⟯•—•—•—• ×