Вообще музыку Рома любил. Например, у него было несколько пластинок группы АВВА, а у дедушки с бабушкой была приличная коллекция песен советской эстрады. Иногда они ставили самые затёртые пластинки и танцевали на кухне. Вспоминали молодость. Магнитофона в их квартире не было, но Рома от этого не страдал. Пластинки казались ему куда более уютными и напоминали ту ностальгическую идиллию детства. Когда же он хотел послушать музыку, просто перетаскивал проигрыватель себе. Возможно, это была одна из причин его хорошей физической подготовки, так что кругом сплошные плюсы. Дискотеки он тоже посещал, но в силу своего статуса старосты - следил за порядком, а не развлекался. Да и не хотелось ему особо...

Он уже обувался, когда бабушка все-таки его заметила.

— Куда это ты, Ромашечка?

— А... Матвей попросил погонять его по тренировкам перед зачётами, мы недолго. - Рома очень не любил врать, особенно бабушке. Черт его дернул согласится. С одной стороны, не хорошо бросать товарища, но и ложь дело далеко не бравое. Он поздно понял, что друг бы мог позвать вместе него Дёму. Хотя, он бы не согласился, Дёма же умный в отличие него.

Дементий был их общим одногруппником. Связала их организационная деятельность. Рома - передовой студент, спортсмен, комсомолец, староста, Дёма - такой же, только без деда. Рома им честно восхищался. Его друг был из многодетной семьи, смог сам поступить в такое место и имел успеваемость выше, чем у многих генеральских сынов. Год назад, будучи зелёными первокурсниками, они отлично сработались. Рома - лицо, Дементий - затылок, с изрядной частью мозга в нём. Пока Рома щеголяет своей улыбкой, достойной плаката, Дёма приводил в действия такие вещи, которые бы иначе не сошли им с рук. Матвей же, видимо, влетел в это дуо властителей по старой дружбе, чтобы немного сбавить градус пафоса. Но в сложившейся ситуации Рома бы не отказался от Дёминого совета.

Бабушка с улыбкой осмотрела его с ног до головы. Рома занервничал. Собираясь, он попытался одеться неформально. Достал с закромов джинсы, привезенные дядей из заграницы.

— А я было надеялась, что на свидание, красивый такой, - бабушка у него никогда не стеснялась говорить прямо, за это он, пожалуй, любил её еще больше, - дед твой ко мне как раз в твоём возрасте бегать начал. Пристал как банный лист, говорит, люблю тебя Риточка, жить не могу, тьфу ты, и смешной же еще такой, не откажешь.

Рома слышал эту историю уже ни раз и всё равно улыбнулся. В конце концов, что с ним сделает одно посещение такого места? Роман Лютый воспитание так просто не пропоёт.

Он попрощался с бабушкой и побежал к трамвайной остановке, ярко освещённой фонарями. Фамилия, кстати, ему всегда нравилась, звучит круто, все пацаны его за неё уважали и девушки, по слухам, считали её привлекательной. Вообще у него другая фамилия должна была быть, но взять фамилию отца дед не разрешил.

Ехать приходится даже дальше, чем Рома предполагал. Он редко покидал свой район, да и то, только выходя в центр. Застройка здесь хоть и была в основном исторической, только вот сильно обветшала. Из высоких старых окон лился тёплый свет. Очень хотелось туда, учитывая, что местами разбитые фонари не добавляли месту уюта. "Да, давно ты, Ромочка, в мир нормальных людей не ходил, "зажрался", сказал бы дед". Из мыслей его вырвала тяжелая ладонь, опустившаяся на плечо. Мгновенно среагировав, Рома схватил за руку, опрокинув нападавшего через себя в ближайший сугроб. Их, к слову, было тут полно, видимо во дворах снег должны были чистить сами жильцы.

— Твою мать, Ромыч. Какого... чёрта? - из сугроба на него смотрел растрепанный Матвей.

— Да ты сам придумал, в тёмном переулке подкрадываться. - Рома ворча подал другу руку.

— Тут все переулки тёмные и что теперь, круги вокруг тебя наворачивать? Повезло тебе что я расслабился, если б я знал, что ты такую хрень выдашь, ты б меня так просто не опрокинул. А то я тебя так, пожалел, считай. Я-то в отличии от тебя друзей берегу.

Закатив глаза на эти причитания, Рома помог другу встать. Тут появилась новая задача. Среди одинаковых подъездов пришлось искать нужный. Не то, чтобы Рома не доверял Матвею, но уверенности у него поубавилось. Вот стоит он сейчас у сомнительного вида двери, промёрз весь, а мог бы с бабушкой чай пить. Он попытался вспомнить телепрограмму на сегодня. Мультики он в любом случае уже пропустил. Может успеет вернуться на спортивные трансляции? Да ну, бред, пообещал же, значит слово надо держать. А то, что он, не мужик что ли?

Дверь отворил странного, неряшливого вида парень. С надменным выражением осмотрев пришедших, он перекинулся парой слов с Матвеем и отошел в сторону, пропуская их внутрь.

Для квартиры такого размера было довольно многолюдно, но не больше 20 человек. Рома ожидал жутких панков с черепами, и чтобы всё было в дыму сигарет, как рисуют в "крокодиле", но многие из них выглядели до разочаровывающего нормально. Молодые люди и девушки стояли группками, общаясь с знакомыми. Некоторые были в потёртых джинсах, у кого-то была футболка с иностранной надписью. Не так плохо, как он думал. Но на их фоне Рома всё равно чувствовал себя белой вороной. Дедушка строго фыркал на современные футболки, говоря, что это в первую очередь часть нательной одежды и нечего носить их просто так. Не говоря уже о рисунках , носителями которых они являлись. Рома точно видел здесь кого-то с принтом анархистов. Сам он одел рубашку, но по-бунтарски не застегнул её на верхние пуговицы, обнажая ворот футболки внутри. Дерзко же. Стоя дома перед зеркалом, он понял что не очень хорош в моде. Одно дело ходить на пары в форме или в выглаженной рубашке, другое - одеться неформально. Стоило чаще выходить из дома просто так, хотя бы с друзьями.

Вспомнив о Матвее он оглянулся в поисках товарища. Но о обнаружил, что его уже и след простыл. Поискав глазами, он увидел как друг, здоровается с какой-то девушкой. Не очень высокая, русые волосы с химической завивкой, очки на переносице. Она правда выглядела "обычнее" остальных, но Рома слабо понимал ради чего стоило сюда идти, девушка как девушка. Его взгляд зацепился за яркое пятно рядом с ней. К Матвею и девушке подошёл, подошла фигура длинными, почти белыми волосами. С ужасом Рома узнал в человеке сегодняшнего дорожного хама.. Выразительные глаза, выделявшиеся на худом лице, сильно подведённые черной тушью. Если бы нестандартная внешность, Рома, наверное и не смог бы его узнать. Светлые волосы уже не были растрепаны, кожа не была розовой от мороза, а лицо не выражало агрессии, только спокойную сосредоточенность. Окей, на контрасте с ним, девушка казалась совсем нормальной. Её бежевый свитер с выглядывающим воротником рубашки не шёл в сравнение с его чёрной кожанкой, изрешечённой люверсами. Она выглядела скорее как трофей или магический артефакт злодея, нежели предмет одежды. Наверное потому что парень был достаточно худощавым. Вопреки всему, девушка, увидев хулигана, радостно вовлекла его в диалог. Тот слушал, сохраняя мягкую, вежливую улыбку. Странно, как может этот человек быть груб со стариками и тут же так мило улыбаться девушкам.

Из мыслей его выдернуло касание. Он дёрнулся, ожидая увидеть головореза неформала, но это оказался прилично одетый парень в пиджаке. Только красный шёлковый платок, вложенный в нагрудный карман, выдавали в нём приверженца новых веяний.

— Привет, я Валерий, - он протянул Роме руку, - как Леонтьев, а ты?

Немного растерявшись, Рома мазнул растерянным взглядом по стоявшей на кухни компании. Матвея и девушки там уже не было, но он ту же встретился взглядом с беловолосым.

— Я Роман, - пожав протянутую руку, он, как ошпаренный отвёл взгляд от кухни, - как Руденко¹.

Собеседник с сомнением прищурился, видимо не оценив сравнение.

— Первый раз здесь?

— Да... я с другом. Он был где-то... - как назло, Матвей пропал со всех радаров, тоже мне, друг. Рома вздохнул. - он здесь из-за девушки, а я его прикрытие, честно, ни разу не слушал ничего такого... вы артист? Выглядите... артистично в этом пиджаке.

Валерий усмехнулся, кажется, немного расслабившись.

— Нее, но я тоже приложил руку с сию действу, поэтому хожу и слежу, чтобы всем было весело. Если ты здесь впервые, советую сесть воон туда, - он указал пальцем между фигур, на продавленное кресло рядом с диваном, - советую целиться туда уже сейчас, место на расхват.

Рома хотел его поблагодарить, но Валерий уже увлечённо пожимал руку какому-то старому товарищу, не обращая на него внимания. За неимением лучшего, он прошел в зал и сел в указанное кресло. Народ тоже стал потихоньку рассаживаться. Странно вообще было звать эту комнату залом, даже на звание большой комнаты оно не тянуло. Диван, два кресла, симметрично его сопровождающие и огромный рыжий шкаф-сервант напротив. Больше здесь и нему было поместиться. Рома снова подумал о том, как он благодарен бабушке с дедушкой и от этого его снова укололо чувство вины.

Вдруг в комнату зашёл тот самый белый. С подведёнными глазами. К удивлению Ромы, он не сел к остальным. В руках у него была гитара, которую он поставил рядом, когда приземлился на стул у серванта. Прямо напротив Ромы.

— Добрый вечер всем, - голос его оказался совсем не таким резким, как он думал, спокойным и четким, немного картавым, - давно мы с вами не виделись, но что поделать...

Рома толком не помнил, что музыкант говорил дальше. И все-таки это был парень, пусть несуразный и странный. Впервые он смог рассмотреть его так близко. Рома не видел мужчин, которые бы пользовались косметикой, только когда бабушка припудривала ему синяки после драки в школе, но это было по-мужски. С другой стороны, его мама редко использовала косметику... Музыкант улыбнулся и мысли совсем сбились. Он же пришел с целью подать пример хулиганской молодёжи, почему-то он, наоборот, благоговейно сидел как завороженный. Возможно, в этом и была фишка. Все они здесь просто одурманены, как в сектах.

Музыкант наконец-то взял гитару в руки и начал играть. Это не было похоже на то, что слушала бабушка, это даже не было похоже на то, что слушал он сам. Звуки акустической гитары не ходили эхом, они резонировали с слушателями и укоренялись в цветастом ковре на полу. Рома чувствовал себя Штирлицем и до напряжения анализировал все происходящее.

Бит музыки был прост, похоже на марш или стук талой воды, четкий и неумолимый... но тут поверх него вступил голос. Рома не мог не признать, что пел музыкант хорошо. Но текст он не очень понимал. Простая бытовая бессмыслица. Иногда ему очень хотелось встать и уйти, например на песне про алюминиевые огурцы. И это по их мнению искусство? Рома хотел закрыться барьером от этой музыки и решил найти глазами Матвея. Тот сидел на диванной подушке, сверля взглядом ту самую девушку. Не сев с ним, она стояла, облокотившись на дверной косяк и с улыбкой слушала, не отводя взгляд от музыканта.

Рядом с ней, во втором, симметричном от Ромы кресле, сидел Валерий. Поймав его взгляд, тот показал ему палец вверх и Рома почему-то стыдливо поспешил отвести глаза.

Так прошли ещё пару песен, одну из них Рома счёл приемлемее остальных. Даже начал постукивать коленкой в такт, от нервов, наверное, он же Штирлиц. С самим музыкантом он ни разу взглядом не пересёкся, тот упорно смотрел на всех кроме него. В любом случае он спасся от гипноза подведёнными глазами. Хотя Рома почему-то от этого ощущал себя немного обделённым.

Все начали расходиться, кто-то домой, кто-то оседал на кухне. Гигантские наручные часы на стене показывали восемь, бабушка наверняка волнуется. Матвея искать не пришлось, он сам образовался рядом.

— Пошли отсюда, поздно уже. - с хмурым видом Матвей старательно протолкнул Рому через толпу в сторону выхода. Рома даже удивился этой прыти, признаться честно, ему не хотелось так быстро уходить. Уютная квартира и звук чайника на кухне манили куда больше, чем тьма мартовских морозов. Он был бы не против перекинуться парой слов с Валерием. Хотелось узнать, что он, с виду приличный человек, находит в этих "концертах".

Через десять минут они уже стояли у трамвайной остановки, немного приплясывая от холода. С черного неба срывался редкий снег, покрывая все вокруг тонким слоем серебра. Почти как волосы у того музыканта. И как они у него не отпали. Дедушка обычно причитает, что от всей этой химии мозг перестает работать. Этот вроде слова в предложения связывает, хоть и сомнительные. Со стороны снова послышалось недовольное сопение.

— Может все-таки скажешь почему мы оттуда так вылетели? - Рома покосился на укутанного шарфом друга, ковырявшего ботинками снег.

— А ты слышал, что они поют? Ужас. Ещё и разукрашенный был, я вообще сперва подумал, что это девчонка, а он к нам подошёл и всё.

Он говорил то, о чем Рома думал, но почему-то казалось, что это не все причины такой яростной реакции.

— А с девушкой что?

— Дура. - Матвей пнул снег, фыркнув, - ну ты видел, как она на него смотрела? Я уверен, что они... ну этого... тьфу.

Рома удивлённо вскинул брови, такого ему в голову не приходило.

— Она тебе сказала?

— Нет, но ты же видел, он ещё так подошёл к нам, видимо почувствовал, что я на его даму позарился. Но я же не... я же... фу. Вот они все такие девушки, вешаются на всяких доходяг, которые как клоуны выглядят.

Рома быстро устал слушать этот поток злобы. Он знал, что уже завтра Матвей забудет об этом и обретёт новую даму сердца. Такой он человек, отходчивый. Рома таким похвастаться не мог. Он задумчиво смотрел на падающий снег и очнулся, только когда вдали послышался треск трамвая.