Ему никогда не нравилось бывать в саду осенью. Это место и так с трудом можно назвать цветущим, а в это время года оно становилось особенно угнетающим. Пожелтевшие листья начинали потихоньку опадать, и кто угодно мог бы посчитать это красивым, только не Хандзо. Спустившись на лифте до первого этажа, они оказались в удивительно светлом коридоре с алыми стенами, расписанными золотыми узорами. Мелисе, должно быть, эти драконы показались чарующими, раз она подошла ближе и неуверенно протянула руку, чтобы коснуться их. Зелёные глаза загорелись интересом, но девушка быстро одёрнула себя и отступила.

Хандзо смотрел на неё с безразличием и никак не отреагировал на действия. На мгновение показалось, что нужно обозначить гостье границы свободы, куда более узкие, чем у полноправных хозяев дома, но на деле — гораздо шире, чем у него самого. Она не пленница, пусть, возможно, и ощущала себя таковой, а он — истинный заложник собственных терзаний, обязанностей и чужих ожиданий, которые ни в коем случае нельзя не оправдать. Она могла вырваться, а ему не суждено пересечь обозначенную черту.

— Если ты дотронешься до этой стены, ничего не произойдёт, — спокойно сказал он, и Мелиса вздрогнула. Она посмотрела на говорящего, кажется, смущённо: фамильярное «ты» прозвучало совсем не грубо.

— И только до этой? — Хандзо и не удивился подобному уточнению. Любопытство в любой ситуации, неуёмная тяга к исследованию, жажда новых знаний… всё это раньше было таким доступным, таким желанным, но со временем превратилось в непостижимое. Усталость стёрла в порошок всякую страсть, безразличие втоптало в пыль увлечённость, а постоянно окружающая опасность утолила жажду. Ему уже слишком давно ничего не было по-настоящему интересно. Сердце вновь отозвалось глухим чувством сожаления то ли о прошлом, которое уже не изменить, то ли о печальном настоящем, то ли о неизвестном никому будущем.

— Нет, — снова короткий ответ, снова опасение, как бы не взболтнуть лишнего, снова незнание, что сказать в принципе. Хандзо часто был холоден, и многим женщинам эта черта нравилась, но недолго. Она влекла так же, как мотылька — пламя свечи, а затем обжигала, когда оказывалось, что он таков всегда, что бы ни случилось. По крайней мере, до недавнего времени было так. До недавнего времени, когда Ханздо ещё понимал, кто он на самом деле, а не просто знал, как наизусть заученные инструкции.

— Думаю, тогда я могу просто спросить разрешения, правда? — снова уточнение, которое показалось ему слишком странным и совершенно неясным. Разве кто-то запрещал задавать вопросы?

— Да, — снова сдержанно и прохладно, но Хандзо всё ещё не заботился о таких вещах. Наконец они остановились около одной из дверей, небольшой и совсем непримечательной на фоне окружающего пафоса. Он открыл и пропустил девушку вперёд, прекрасно зная о том, что пути за пределы сада нет.

Осенний вечер встретил прохладой и солнцем, столь редким для этого времени года и от этого невыносимо прекрасным. Хандзо сделал глубокий вдох и постарался отпустить тяжёлые мысли вместе с медленным выдохом. Сегодня начинающие желтеть листья навевали не тоску, а удовлетворение. Конечно же, весеннее цветение нравилось Хандзо куда больше, но то, что всего за одно мгновение он увидел в осени больше прелестей, чем когда-либо, казалось удивительным.

— Наверное, здесь весной хорошо, — сделала вывод Мелиса, когда осмотрелась по сторонам. Садом это место вполне себе можно было назвать, вот только здесь нашли дом не так много кустарников и деревьев, как при дворцах правителей древности. Этот небольшой уголок жизни казался таким постоянным на фоне меняющегося мира, спешащих куда-то машин, высоких стеклянных построек, даже внутри мало чем отличающихся друг от друга. Хандзо любил бывать здесь, но вряд ли мог бы сказать подобное вслух с таким же удовлетворением.

— Весной эти деревья цветут, — вдруг ответил он, хотя, казалось, совсем не хотел поддерживать разговор. — Осенью здесь не так хорошо.

— Это всё равно лучше, чем сидеть взаперти, — Мелиса пожала плечами и стремительно пошла вперёд, чтобы сесть на скамейку возле кустов роз. — Я так давно хотела прогуляться.

В свете лучей уходящего солнца Мелиса с этой непринуждённой улыбкой казалась совершенно счастливой, но Хандзо понимал, что такого не бывает. Наверняка девушку терзали собственные отравляющие душу переживания. Впрочем, сейчас ему совмем не до этого. От свежего воздуха голова слегка закружилась, и желание лечь спать стало куда сильнее прежнего. Поднялся прохладный ветер, и кожа против воли покрылась мурашками. Ему никогда не нравился холод, и ожидание весны всякий раз становилось своеобразной традицией.

— Мне опять придётся безвылазно сидеть в лаборатории, да? — выражение лица Мелисы стало печальным. Солнце почти скрылось за горизонтом.

— Необязательно, — его собственный голос прозвучал непривычно, так, словно свежий воздух опьянил. — Мы можем приходить сюда вечерами, если есть необходимость.

— Вы плохой собеседник, — без лишних раздумий ответила Мелиса, поднимаясь. Должно быть, ей и самой хотелось вернуться в тепло. — Но я всё равно рада компании.

— Это означает «да»? — неясные ответы обескураживали его, но Мелису это, казалось, не волновало. Она заливисто рассмеялась.

— Да, — только и сказала она, прежде чем направиться обратно в сторону особняка. Хандзо покачал головой, осознавая, что грядущие месяцы будут если не самыми трудными в его жизни, то наверняка самыми интересными.