Впервые после разговора с отцом Хандзо не стал скрывать облегчение. Он, стоя посреди пустого коридора, шумно выдохнул и тут же поспешил к лифту. Как и ожидалось, глава давно был готов к тому, что придется переходить к решительным действиям, но его молчаливые кивки скорее настораживали, чем успокаивали. Стало понятно: дальнейшие действия требовали куда больше времени на переосмысление, чем обычно. Все определенно шло по плану, только совсем не по тому, по какому хотелось бы. Хандзо тоже нужно было подумать, но прежде всего — узнать о том, как обстояли дела с проектом, порученным Мелисе. Все сейчас зависело только от него, от того самого прогресса, который планировалось предложить потенциальным союзникам в качестве одной из выгодных сторон сделки. Он надеялся, что совсем скоро это закончится, и хотя бы Мелиса сможет вырваться из порочного круга бесконечной работы. Впрочем, с каждой новой встречей отпускать ее, единственный лучик искренности и жизни в холодных стенах огромного дома, хотелось все меньше, и Хандзо понимал: до тех пор, пока проект не доведут до ума, никто и не отпустит.

Дверь лаборатории, на удивление, оказалась приоткрытой, и Мелиса, уставшая, со странным пучком на голове, быстро печатала что-то, то и дело посматривая на второй монитор. Хандзо не отвлекал ее, только тихо прикрыл дверь и сел на один из свободных стульев в углу. Время близилось к обеду, но девушку, очевидно, такое положение дел совсем не волновало. Он перевел взгляд на маленького обездвиженного робота, огороженного прозрачными стенами из прочного материала, и едва не вздрогнул, когда тот вдруг начал с механическим скрипом колотить металлическими кулачками о преграду.

— Черт, — выругалась Мелиса, когда робот вновь замер. Оно отошла от компьютера и достала из головы «подопытного» небольшой чип, явно требующий доработки.

— Неудачный эксперимент? — задал вопрос Хандзо, хотя ответ, казалось, был вполне очевидным. Девушка вздрогнула, но живо успокоилась, когда увидела, кто пришел.

— Неудачный подопытный, — спокойно ответила она, возвращая чип обратно в предназначенную для него емкость. — Этот проект разрабатывался для того, чтобы создать устройство, которое перевернет ход войны и вернет сломанное оружие в строй. Это оружие… оно сотрет с лица земли целые государства, если снова придет в готовность.

— И этот маленький чип — ключ ко всему? — Хандзо склонил голову. Руки и колени Мелисы сильно дрожали, она едва была способна держаться на ногах. Неужели работа сегодня оказалась утомительнее обычного?

— Да, — она подошла ближе и трясущейся рукой провела по тому месту, на которое только ночью доктор наложил повязку. Хандзо даже не поморщился, настолько осторожным было это прикосновение. — Я уже слышала о том, что ночью убрали одного из ведущих политических лидеров. Если это сделали Вы…

— Не я, — Хандзо тяжело вздохнул, впервые отводя взгляд, трусливо, бессмысленно. Он не хотел врать, но не мог позволить себе сказать правду. — Так же, как не ты раньше трудилась над этим чипом.

— Не в одиночку, — с трудом согласилась девушка, опуская руку. Она сделала несколько шагов назад. — Простите меня, Хандзо. Я не должна была задавать вопросов. Знаю, что Вы не имеете права посвящать меня в эти дела, просто…

Вдруг воцарилось молчание. Он ждал, пока Мелиса, совсем раскрасневшаяся и смущенная, продолжит свою мысль, но она, казалось, не хотела говорить больше ничего. Хандзо посмотрел наверх, на единственную камеру в лаборатории, которая записывала только изображение, совсем без звука, и невольно вздохнул. Здесь он не мог себе позволить ничего лишнего, но даже если бы мог, что тогда? Что тогда он сделал бы? Вот именно, совсем ничего. Спасти невинную жизнь оказалось так легко, но противиться ее очарованию — куда более трудная задача, особенно для такого, как он. Сердце дрогнуло и забилось чаще, когда девушка распустила слегка спутавшиеся волосы и сняла халат, оставшись только в брюках и хорошо подчеркивающей худощавую фигуру водолазке.

— «Просто» что? — наконец спросил он, когда понял, что пауза вышла слишком длинной.

— Я беспокоюсь о Вас, — протараторила Мелиса, а Хандзо толком не знал, что ответить на это.

Они в полной тишине пришли на обед, не пожелав друг другу даже приятного аппетита. Она беспокоилась? Такое положение вещей казалось совсем неправильным, даже в какой-то степени чужеродным, но отчего-то подобное знание принесло облегчение. Хандзо настолько давно был один, что совсем разучился замечать чувства других. Впрочем, откуда эти чувства вообще могли взяться? Они едва знали друг друга, если редкие встречи, прогулки по саду и лишенные всякого смысла разговоры, конечно, можно считать чем-то важным.

— Ты устала, — наконец сказал он, когда нажал совсем не на ту кнопку, на которую должен был. Лифт остановился на последнем этаже, том самом на котором наверняка никто не станет мешать, том самом, где можно спокойно поговорить. — И на сегодня работа окончена. Позже я распоряжусь о том, чтобы достали подходящий материал для опытов, только тебе нужно четко указать все требования.

— Я надеюсь, что такой не найдется, — честно сказала она, останавливаясь возле дверей комнаты, куда прежде никогда не заходила — его комнаты. — Простите за честность.

Комната Хандзо была удивительно маленькой, гораздо меньше той, которую выделили незваной гостье, и совсем лишенной уюта. Мелиса застыла на месте, когда он закрыл дверь, и села прямиком на заправленную кровать — больше попросту некуда. Он устраиваться рядом не стал, а остановился возле окна. Солнце уже начинало садиться за горизонт, слишком печально, но вполне закономерно для поздней осени.

— Ты можешь быть честной со мной, — сказал он, наконец отворачиваясь. — Но не смей говорить такие слова в присутствии кого-либо еще. Тогда даже я не смогу спасти твою жизнь.

— Если бы не Вы, ни меня, ни этого чипа здесь бы не было, разве не так? — Мелиса поднялась и подошла ближе, пристально глядя прямо в его глаза. Хандзо по-прежнему не хотел врать. Он и не собирался, по крайней мере, до тех пор, пока дело не касалось того, о чем говорить запрещено.

— Да, — ответил он. — И чем быстрее ты закончишь работу, тем быстрее сможешь жить свободно. Разве ты не хочешь этого?

— Если вы отпустите меня, то найдут другие, — она снова опустила голову, даже не пытаясь сдержать тяжелый вздох. — Тех немногих, кто еще участвовал в проекте, никогда просто так не отпустят. Они до конца своих дней останутся в комплексе и будут вкалывать без выходных. Ужасная жизнь.

— Здесь ждет такая же, если тебе позволят остаться, — не стал скрывать он, пожимая плечами. Очевидно, Мелиса хотела счастливой жизни, но могло ли быть такое, что она нашла эту жизнь здесь? Здесь, в том месте, которое никогда не славилось ни уютом, ни теплотой, только, разве что, иллюзорным гостеприимством.

— Но здесь есть Вы, — она осторожно коснулась горячими пальцами его щеки. — Вы всегда выручали меня, даже если сами этого не хотели.

— Значит, хочешь остаться ради меня? — Хандзо слегка улыбнулся, но не от радости. Вдруг ему стало совсем смешно. Это больше походило на уловку, глупую шутку или помешательство. Он взял ее за руку, горячую, чересчур горячую для совершенно здорового человека. — Тебе точно стоит отдохнуть. Идем, я провожу тебя в комнату.

— Я хочу остаться с Вами… — она подошла ближе и прикрыла глаза, потянувшись к губам, но потеряла сознание, так и не сумев коснуться их своими. Хандзо тяжело вздохнул, когда поднял девушку на руки, и поморщился от боли в плече — придется и самому вновь навестить доктора. Только одного он не мог понять: почему так сильно хотелось, чтобы это болезненное тепло в конце концов оказалось настоящим?