Мелиса открыла глаза уже в своей кровати в комнате, к которой давно успела привыкнуть. Она приподнялась на локтях, чтобы осмотреться, но живо легла обратно, когда осознала, что наступила ночь. Луна скрылась за облаками, и толком ничего не было видно, но Хандзо такое положение вещей оказалось вполне на руку. Он поежился, когда слегка поднялся ветер, но легкое головокружение после кратковременного сна не позволило быстро встать и закрыть окно. Впрочем, судя по тому, что девушка резко сбросила с себя одеяло, это и не требовалось. Казалось, будто он провел здесь едва ли не целый день в ожидании чужого пробуждения, но на самом деле прошло всего несколько часов. Несколько часов, наполненных беспокойным болезненным сном, который, к счастью, прервался.

Пока девушка спала, не думать о том, что случилось, оказалось, на удивление, легко. Жаль, теперь некуда сбежать. Впрочем, Хандзо пришел сюда только по своей воле, пускай и не смог бы найти нормальное объяснение такому решению. Пожалуй, подошло бы только одно — он просто захотел убедиться, что с Мелисой все в полном порядке. В конце концов, как ни крути, а он по-прежнему должен был присматривать за ней. О других причинах рассуждать даже не имело смысла — совсем скоро произойдут слишком важные события, чтобы позволять себе отвлекаться на глупости.

— Вижу, ты уже проснулась, — Хандзо поднялся с насиженного места и все-таки закрыл окно, когда заметил, как девушка поплотнее закуталась обратно в одеяло. — Прости, что напугал.

— Вы все это время сидели здесь? — он отчетливо услышал дрожь в голосе. Возможно, Мелиса по-прежнему неважно себя чувствовала.

— Нет, я пришел недавно, — он подошел ближе и сел на край кровати. Рука сама потянулась к ее лбу — температура пришла в норму. — Тебе уже лучше?

— Да, — дрожащим голосом ответила она и тяжело вздохнула, явно порываясь сказать что-то еще. Хандзо молчал в ожидании, и, к счастью, оно не продлилось слишком долго. — Простите. Я не хотела так себя вести, это просто… это просто волнение, да!

Он даже не знал, как подобрать слова для ответа и нужно ли вообще пытаться ответить хоть что-нибудь. Давно, слишком давно не случалось ничего подобного, и казалось, будто даже сложнейшие задания отца, необходимые для спасения клана от окончательного исчезновения в бездне забытья, не вызывали у Хандзо такого замешательства. Его сердце оставалось совершенно спокойным, но ураган из обрывков разных мыслей даже не думал утихать, а, напротив, становился только яростнее, приводя в хаос все, до чего успевал дотянуться. Нужно взять себя в руки, надеть привычную для всех маску серьезности и напрочь забыть о случившемся. Поцелуи уже давно перестали волновать его, но почему же тогда никуда не исчезало предчувствие стремительно приближающегося бедствия?

— Если ты в порядке, тогда я пойду, — пожалуй, такое решение показалось самым верным, по крайней мере, прямо сейчас. — Я договорюсь о том, чтобы завтра тебя никто не беспокоил.

— Все параметры для подходящего образца есть в папке на рабочем столе, — голос девушки уже не казался таким сонным и усталым, как прежде, только собственную досаду она даже не пыталась скрыть. — Если тесты пройдут успешно, можно считать, что чип готов к более серьезным испытаниям, но тут я уже не смогу помочь. На этом моя работа будет окончена.

— Куда ты пойдешь потом? — Хандзо наконец поднялся, но не спешил покидать комнату. С каждой минутой делать это не хотелось все сильнее: покрытое толстой ледяной коркой сердце против воли тянулось к теплу. Сопротивляться, казалось, выше его возможностей, особенно сейчас, когда конец неотвратимо приближался.

— Не знаю, — честно сказала Мелиса, и в очередной раз ответ прозвучал мрачно, чересчур мрачно для ее привычной внешней беззаботности. — Но если все получится, то лучше бы уехать куда-нибудь подальше прежде, чем мир погрязнет в новой войне. Вы откроете мне дверь, да? Жаль только, что за ней ничего не останется.

— Упрекаешь меня? — снова усмешка, только на этот раз куда более горькая, куда более понимающая, чем обычно. Конечно же, Хандзо все это знал. Конечно, по собственной воле не стал бы связываться с террористами и обещать им оружие массового уничтожения в обмен на влияние, но последнее слово никогда не оставалось за ним. Впрочем, отец никого и никогда до конца не посвящал в собственные планы, даже единственного оставшегося рядом наследника.

— Нет, — он вздрогнул, когда теплые пальцы Мелисы неуверенно коснулись прохладной ладони, но не стал противиться. — Вы едва ли свободнее меня, только вот… сейчас поздно, нет никаких дел и некуда торопиться. Почему бы тогда не притвориться, что у нас обоих еще осталась хоть какая-то свобода?

Хандзо не стал спорить, ведь, в конце концов, она совершенно права. Сердце, обычно совершенно бесстрастное, снова заныло, так непривычно, так неправильно. Совсем недавно, наблюдая за поведением этой девушки, он вспоминал брата, непокорного и со всей решительностью сражающегося за любой, даже самый маленький глоток свободы, но теперь понимал, что она другая и скорее похожа на него самого. Мелиса ровно с таким же отчаянием прикрывалась маской беззаботной веселости, с каким он пытался окончательно отбросить жалкие ошметки немногих оставшихся чувств. Она, совсем также, никогда сломя голову не бежала навстречу свободе, только с горечью смотрела в ее сторону, с каждым днем все глубже погружаясь в непроглядную бездну мрака. Только сейчас, вглядываясь в расплывчатый силуэт, Хандзо понял это. Назад пути не было.

— Ты не пожалеешь об этом? — тихо спросил он, когда снова сел на кровать и наклонился совсем близко к лицу девушки. В темноте нельзя было рассмотреть ни румянец на бледных щеках, ни шальной блеск зеленых глаз, но Хандзо почему-то был уверен, что в этот самый момент они показались бы особенно притягательными.

— Не пожалею, — только и ответила Мелиса, прежде чем Хандзо наконец позволил себе накрыть ее губы уверенным поцелуем. Впервые за долгое время он ни о чем не думал и даже не хотел думать, пускай где-то на задворках сознания еще осталось понимание совершенной абсурдности происходящего.