Заклинатели со всех концов Поднебесной ежегодно устремлялись в заранее определённое Советом Кланов место, где, как правило, наблюдалось засилье нечисти, и сходились друг с другом в гонке за охотничьими трофеями. Так как большинство участников принадлежали к числу адептов того или иного ордена, то и подсчёт улова осуществлялся с условием, что побеждает та фамилия, чьи представители более прочих отважны и удачливы в Ночной Охоте.

      Горный массив Байфэн раскинулся бескрайней чередой скалистых зубцов и туманных ущелий до самого горизонта. Нечисти в этих краях водилось столько, что даже многотысячной армии ловцов хватило бы работы на многие дни, следовательно, лучших земель для проведения состязания отыскать было сложно. В эти дни в предгорье Байфэн был возведён настоящий город из красочных шатров и богатых навесов. Он в свою очередь каймой огибал обширную арену, заключённую в кольцо многоярусных деревянных трибун. С них все гости с удобствами могли насладиться демонстрацией удали и талантов заклинателей. Всюду реяли яркие флаги, лились рекой напитки и преподносились вкуснейшие яства. Собравшиеся оживлённо обсуждали грядущее празднество и строили прогнозы относительно победителей турнира.

      Ряды восседающих на трибунах гудели как многоголосый улей. Самые верхние и роскошные ниши занимали выдающиеся представители знати и заклинательской элиты — главы кланов, их семьи, приближённые и старейшины. Слуги без устали сновали туда-сюда, обслуживая важных персон. Ближе к перилам и обзорным площадкам в основном располагались юные девушки, с большим любопытством оглядывающие подвижное пространство внизу.

      На громадную арену, неторопливо сменяя друг друга, выдвигались конным строем участники предстоящей облавы. Орден Гусу Лань, как повелось, был встречен громогласным взрывом рукоплесканий. Трибуны всколыхнуло бурной волной, и в воздух поднялась метель из тысяч цветов, брошенных к ногам превосходных белоснежных скакунов. Лань Сичэнь и Лань Ванцзи с достоинством возглавляли колонну клана Лань. Их ослепительно белые одежды, расшитые серебром, и шёлковые лобные ленты с изображением облаков едва заметно волновались под дыханием ветра, придавая богоподобным хозяевам облик истинных Небожителей, красотой которых можно было любоваться вечно.

      Традиция дарить цветы любимчикам публики являлась неотъемлемой частью подобных празднеств. Именно так скромная девушка или робкий юноша могли заявить о своём расположении заклинателю или заклинательнице, не прибегая к словам и объяснениям. Лучезарная внешность адептов клана Лань давно стала притчей во языцех по всей Поднебесной, и хотя нравы ордена были строги и суровы, Нефриты привыкли к всеобщему обожанию с малых лет и реагировали на толпы поклонников с присущим их положению достоинством и сдержанностью. В ответ на тёплую встречу собравшихся они лишь слегка склонили головы в знак благодарности и спокойно продолжили шествие.

      Погружённый в свои мысли, Лань Чжань словно спиной почувствовал обращённый к нему взор и полетевший в его сторону бутон пиона. Чуть изменив положение корпуса, он успел приподнять руку и поймал подношение раньше, чем понял, что собирается это сделать. Глянув в направлении полёта цветка, Лань Чжань ощутил, как обрывается сердце. Конный строй из Юньмэна вёл чем-то раздражённый Цзян Чэн, нервно оправляющий одежду и негодующе оглядывающий трибуны. Бок о бок с ним на великолепном угольно-чёрном жеребце расслабленно восседал Вэй Ин. Его тёмный наряд, подбитый золотой строчкой на вороте, рукавах и алом поясе, заметно контрастировал с пурпурными одеждами остальных членов клана. Кожа Вэй Ина была бледнее, чем запомнилось Лань Чжаню в их последнюю встречу, но, невзирая на это, от неотразимой красоты юноши захватывало дух. Быть может, поэтому девушки в поле зрения все как одна одаривали юньмэнского красавца обожанием. Вэй Ин не жалел для них улыбок и остроумных фраз, вступая в диалог то с одной, то с другой. При этом взор его скользил по толпе, а поза излучала небрежность и лёгкую скуку. Лань Чжань при виде него весь подобрался и напрягся как струна.

      Лань Сичэнь, заметив, что брат утратил свойственную ему собранность и притормозил коня, тоже натянул поводья и огляделся.

      — В чём дело, Ванцзи? Куда ты смотришь? — не преминул спросить он.

      Лань Чжань с трудом заставил себя разлепить занемевшие губы.

      — Вэй Ин, — не без усилий выдавил он.

      Обладатель имени будто только того и ждал — резко повернул голову и уставился на Нефрита с вызывающей ухмылкой.

      — Ох, ну надо же! Ханьгуан-цзюнь! Мой давний приятель! Давно не виделись, как поживаешь? — выкрикнул он громко, так что на его голос обернулось немало голов.

      Чем сильнее Лань Чжаня одолевали эмоции, тем равнодушнее и холоднее становился облик. Опустив глаза на зажатый в пальцах пион, он тяжело сглотнул и низко отчеканил:

      — Ты бросил?

      В глазах Вэй Ина пуще прежнего заплясали искорки озорства и азарта. Широкая белозубая улыбка не сходила с лица. Он непосредственно пожал плечами и с деланой безучастностью уточнил:

      — С чего бы мне осыпать тебя цветами, Лань Чжань? Неужто ты возомнил, что я решил за тобой приударить и прощупываю почву?

      Девушки вокруг прыснули смехом. Их поддержали хохотом и некоторые мужчины. Нефрит ещё сильнее смешался и побелел лицом.

      — Ты бросил или нет? — повторил он.

      Жар коснулся шеи и пополз к мочкам ушей. Неужели он ошибся и сейчас попусту позорится?

      — Да он это, он! — всплеск веселья очаровательных заклинательниц возле Вэй Ина расставил всё по местам, они в один голос заявили: — Это действительно сделал он!

      Вэй Ин, продолжая усмехаться, направил коня к переживающему шквал смущения Лань Чжаню, вынужденному разорвать переплетение их взглядов и уставиться на зажатый в руке нежно-розовый пион.

      — Говорят, — несколько понизив тон, заговорщически проронил Вэй Ин, — подарить розовый пион всё равно что признаться в любви.

      Лань Чжань вздрогнул и резко поднял глаза.

      — Смеёшься надо мной?

      — Разумеется, я смеюсь! — довольно ухмыляясь, Вэй Ин покачал головой. — Не думаешь же ты, что я настолько пуглив и нерешителен, чтобы вуалировать признание в чувствах при помощи какого-то цветка?

      Цзян Чэн, обративший внимание на возникший конфуз, поспешил вмешаться и с преувеличенной вежливостью произнёс:

      — Цзэу-цзюнь! Ханьгуан-цзюнь! Примите мои извинения за глупую выходку моего шисюна. Прошу, не придавайте внимания. Его сегодня так и тянет на подвиги.

      Он послал Вэй Ину отнюдь не дружественный взгляд.

      — Уймись. Хватит глупостей. Сколько тебе лет? В каком свете ты выставляешь меня перед уважаемыми людьми?

      — Да разве ж я посмею кидать тень на твою досточтимую персону? — с долей неприкрытой иронии отозвался балагур. — Не раздувай из мухи слона. Могу я позволить себе немного веселья в такой-то день?

      — Веселье веселью рознь. Прекращай валять дурака и веди себя как подобает воспитанному юноше из хорошей семьи.

      — Умеешь же ты испоганить настроение, Цзян Чэн. Отчитывать меня как мелкого сорванца на людях вошло у тебя в привычку.

      — Не давай повода и претензий не последует.

      Видя, что молодые люди вошли в раж и склонны продолжать перепалку, Лань Сичэнь доброжелательно улыбнулся.

      — Глава Цзян, не беспокойтесь, нет причин извиняться. За чудесный пион от молодого господина Вэя я благодарю от лица Ванцзи.

      — Видишь? — не растерялся Вэй Ин, будто невзначай касаясь кистью рукава младшего Нефрита. — Похоже, мой подарок пришёлся по душе. Я и вправду выбирал самый свежий и душистый цветок. Лань Чжань, хочешь ещё пару подыщу? Для тебя ничего не жалко!

      Слова брата, а затем реплика Вэй Ина окончательно смутили и подорвали трещащую по швам выдержку Лань Чжаня. Он запаниковал, хотя исходя из облика можно было подумать, что раздражён, взбешён и просто не желает продолжать бессмысленный диалог. До скрипа стиснув поводья, Лань Чжань резко пришпорил коня, направив того подальше от источника переживаний, толкающих в пучину смятения.

      Лань Сичэнь, ещё раз мягко улыбнувшись парням из Юньмэна, последовал за ним. Когда братья достаточно отдалились и их уже не могли услышать, он, с сочувствием глядя на Лань Чжаня, спросил:

      — Не хочешь поговорить с ним?

      — О чём нам разговаривать?

      — О том, что ты чувствуешь. И о том, что думает по этому поводу он.

      — И без разговоров известно, что он думает. Я в его глазах не более чем объект для издевательств и потехи.

      — Ты не прав, Ванцзи. Молодой господин Вэй симпатизирует тебе и при любом удобном случае добивается твоего внимания.

      — Это не так.

      — Ты сам не веришь в свои слова.

      — Ему всего-навсего доставляет удовольствие меня провоцировать.

      — Все его провокации лишь повод с тобой пообщаться.

      — Не пытайся меня ободрить. Я, может, наивен, но не глуп.

      — Ты точно не глуп, но, кажется, слеп.

      — Чего ты хочешь от меня?

      — Я уже сказал. Поговори с ним.

      — Если сделаю это, дороги назад не будет.

      — А тебе нужна дорога назад? Разве не разумнее оставить все сомнения в прошлом? Если вам не судьба идти по жизни рука об руку, ты услышишь это из его уст и сможешь пережить.

      — Не смогу.

      — Ванцзи, так не может продолжаться. Мне больно видеть как ты медленно угасаешь. Дядя волнуется, задаёт вопросы.

      — Его не порадуют ответы.

      — Если продолжишь в том же духе, дождёшься, что он превратно истолкует твою тоску и начнёт подыскивать тебе невесту. Как тогда будешь выкручиваться?

      — Скажу правду.

      — Вот именно — всё выплывет наружу в самом неприглядном свете. Не доводи до этого. Сегодня тебе выдалась прекрасная возможность разрешить недомолвки с молодым господином Вэем. Попробуй хотя бы. Начни издалека, а дальше как пойдёт.

      — Он поднимет меня на смех. Почти наверняка расскажет обо всём Цзян Ваньиню. Поползут грязные слухи. Тебя совсем не беспокоит такого рода огласка?

      — Меня беспокоишь ты, Ванцзи. Я обещал родителям заботиться о тебе, опекать и беречь.

      — Мы давно не дети. Этого больше не требуется.

      — И через сто лет ты будешь моим младшим братом, для которого я хочу исключительно блага. Видя, как ты страдаешь, я не нахожу себе места. Если не отважишься на разговор с Вэй Усянем, я сам это сделаю.

      — Нет.

      — Тогда не откладывай. Сегодня же удели этому время.

      — Не дави на меня.

      — Я пока даже не начинал.

      Лань Чжань собирался возражать, но звук его голоса заглушил охвативший трибуны гомон. В этот миг Вэй Ин и Цзян Чэн, грациозно управляя лошадьми, выдвинулись на арену. Цветы посыпались таким густым потоком, что на миг полностью перекрыли обзор. Молодые люди продвигались вперёд, вышагивая по глубокому ковру из разноцветия в ореоле одуряюще приятного аромата.

      Ливень оваций и бутонов не прекращался несколько минут. Цзян Чэн явно не испытывал удовольствия от буйства красок и рукоплесканий в свой адрес, но его лучезарный спутник выглядел совсем иначе. Вэй Ин ликовал и удовлетворённо подхватывал некоторые особо понравившиеся цветы, так что в его руках за пару мгновений вырос огромный букет. Лепестки, порхающие в воздухе, овевая его, ложились на волосы и плечи. Глаза были обращены к месту на возвышении, где разместилась госпожа Ордена Ланьлин Цзинь и её ближайшее окружение. Там среди разодетых в изысканные наряды красавиц возвышалась хрупкая, не слишком приметная фигурка Цзян Яньли. Девушка подалась к самому краю перил, бесстрашно нависла над ними и сбрасывала вниз целые охапки соцветий, приветствуя любимых братьев.

      Одновременно с этим, врываясь под цветочный дождь, к центру арены понёсся всадник в поражающих красотой и блеском одеждах цвета ванили. Величественная осанка, гордые черты лица и яркая киноварная точка на лбу обличали в нём члена Ордена Ланьлин Цзинь. Это был Цзинь Цзысюань — единственный наследник главы клана Цзинь и признанный в среде заклинателей красавец. В руках его сиял сусальным золотом натянутый лук, что породило среди зрителей ещё больше восторженных возгласов.

      Лань Чжаня не интересовал Цзинь Цзысюань, как и кто-либо ещё. Его взгляд неотвратимо тянулся к Вэй Ину. Тот при виде нового действующего лица на арене бросил собранный букет одной из ближайших к себе девушек и захохотал, небрежно указывая на юношу и что-то вполоборота головы вещая Цзян Чэну. Физиономия последнего в мгновение ока позеленела от злости. Он забранился, по всей видимости призывая шисюна к порядку и тактичности, но Вэй Ин продолжил вести себя так, словно ему дела нет до его поучений.

      Пока они обменивались очередной порцией «любезностей», Цзинь Цзысюань уверенно проследовал к обустроенному стрельбищу и приготовился поразить цель. Мишени представляли собой вступление к началу Ночной Охоты. Тем из заклинателей, кто намеревался поучаствовать в ловле тёмных тварей в горах Байфэн, предстояло показать себя в стрельбе, поразив минимум одну из мишеней с расстояния, условленного турниром. Лишь после того, как стрела достигала цели, охотник на нечисть удостаивался возможности присоединиться к облаве. Все, не достигшие этого результата, вынуждены были наблюдать Ночную Охоту в качестве зрителей.

      Трибуны замерли в ожидании. Семь круглых мишеней олицетворяли семь путей на гору. Чем более метко стрела попадала в щит, тем более выгодная тропа доставалась талантливому стрелку. Ощущая на себе взгляды сотен глаз, Цзинь Цзысюань ещё выше вскинул подбородок, нацелил лук и выверенным движением выстрелил в сердцевину выбранной мишени. Людское море вновь всколыхнул вал одобрительных криков, среди которых особо отчётливо прозвучал один:

      — Изумительный результат! Совершенно непревзойдённый! Если кто-то из присутствующих не обделён смелостью, пусть выйдет и попробует переплюнуть стрельбу Цзысюаня! Уверен, никому это не удастся! Он лучший из лучших!

      Парень, заявивший это, возвышался чуть поодаль. Он был молод, весьма хорош собой и источал самодовольство. Многие сразу же узнали в нём племянника главы Цзинь, заносчивого и вспыльчивого кузена Цзысюаня — Цзинь Цзысюня. Его слова не случайно прозвучали в момент, когда большинство сидящих на трибунах ещё выказывали почести клану Цзян. Незадолго до этого, на хлебосольном застолье в Башне Золотого Карпа, вспыхнула стычка между Усянем и Цзысюнем, и хотя она была быстро погашена, последний явно не удовлетворился таким итогом и питал рвение отыграться, втянув оппонента в очередной раздор.

      Глаза Лань Чжаня с затаённым волнением перебегали с одного юноши на другого. Вэй Ин прекрасно расслышал заносчивые реплики Цзинь Цзысюня. Обменявшись с ним взглядами, он холодно усмехнулся. По всему было ясно — их столкновения не избежать, если не сейчас, то позже. Колонна клана Лань и колонна клана Цзян тем временем также остановились напротив стрельбища. Лицо Вэй Ина сохраняло расслабленность и оптимизм, но в глазах мелькнула тень, вынуждающая Лань Чжаня чувствовать себя как на иголках, и неспроста. Вэй Ин вдруг развернул корпус в его сторону и с наигранной почтительностью заявил:

      — Ханьгуан-цзюнь, не окажешь мне услугу по старой памяти?

      Младший Нефрит обомлел. Не зная, что думать, он уставился на Вэй Ина во все глаза. Вместо него подал голос Цзян Чэн.

      — Что опять на тебя нашло? — воззрился он на шисюна. — Не вздумай устраивать представление!

      Лань Чжань, наконец выйдя из ступора, сглотнул и глухо буркнул:

      — Какую услугу?

      Вэй Ин нагло хмыкнул и внезапно спросил:

      — Можно мне твою лобную ленту?

      Он сказал это достаточно отчётливо, так что по столпотворению зевак в мгновение ока прокатился шорох взвившихся голосов. От его вопроса кровь отхлынула от лица Нефрита, сделав его белым как свежевыпавший снег. Сердце взорвалось надсадным грохотом. Лань Чжань с трудом подавил дрожь и был вынужден опустить глаза, чтобы не выдать происходящего с ним.

      Лань Сичэнь, скосив на брата взгляд, тотчас всё понял. Он повернул голову к Вэй Ину и заговорил как с ребёнком — терпеливо и ласково:

      — Молодой господин Вэй, вероятно, вы не осведомлены, что лобной ленты клана Лань могут касаться только…

      Лань Чжань не выдержал:

      — Брат, не надо.

      Лань Сичэнь помрачнел, но покорно вздохнул:

      — Будь по твоему, Ванцзи. Не надо так не надо.

      Цзян Чэн, огорошенный просьбой Вэй Ина не меньше, чем Лань Чжань, вспыхнул как порох.

      — Башкой повредился, мать твою? — гневно набросился он на шисюна. — Совсем стыд потерял? На кой тебе сдалась его лента? Если надумал удавиться — чему я лично был бы несказанно рад — мне несложно одолжить тебе свой пояс и дерзай!

      Когда заговорил Лань Сичэнь, Вэй Ин насторожился и нахмурился, но едва подал голос шиди, он вновь развязно усмехнулся. Его взор вскользь пробежал по мишеням.

      — Если бы я хотел получить твой пояс — так бы и сказал, — отрезал он в следующий момент, распутывая тёмную ленту со своего запястья.

      Цзян Чэн собирался и дальше его бранить, но был вынужден заткнуться, потому что Вэй Ин в два счёта обернул чёрную ленту вокруг головы, лишая себя возможности видеть, ловким движением выхватил из колчана за спиной сразу семь стрел, наложил их на вскинутый горизонтально лук и выстрелил, идеально прошив центры всех мишеней разом.

      Все его действия были столь непринуждённы и грациозны, что большинство следивших за разворачивающимся противостоянием даже не разобрали поначалу, что именно произошло. И только спустя несколько ударов сердца пространство арены разорвала лавина восторга, значительно превосходящего успех Цзинь Цзысюаня.

      — Неизменно в яблочко, — констатировал Вэй Ин с равнодушием человека, не знающего промахов. — Как тебе, Цзян Чэн? Хорош я, не так ли?

      Однако вместо ответа шиди последовало раздражённое ругательство сверлящего его налитыми яростью глазами Цзинь Цзысюня.

      — Нашёл чем прихвастнуть! — воскликнул он с насмешкой. — Стрельба из лука — всего-навсего разминка перед настоящим испытанием. Вместо того чтобы поражать людей жалкими выкрутасами уличного фокусника, докажи, что вправду хорош — останься слепцом на всё время облавы, тогда и поговорим!

      Уголки губ Вэй Ина едва заметно приподнялись в улыбке.

      — Бросаешь мне вызов?

      — Уже бросил!

      — Превосходно.

      Вэй Ин медленно качнул головой в знак согласия.

      — Я его принимаю. Повязка останется на мне до конца облавы.

      — Отлично! Сосчитаем трофеи и посмотрим, кто действительно сильный заклинатель, а кто способен лишь много болтать да бестолково позёрствовать!

      Цзинь Цзысюнь с презрением сплюнул на землю и махнул спутникам рукой.

      — За дело!

      Заклинатели из его свиты и прочие прошедшие испытание стрельбой участники облавы немедля ринулись, обгоняя один другого, в чащу, спеша начать охоту на чудищ. Несмотря на то, что горы кишмя кишели всевозможными монстрами, награды за них разнились. Чем свирепее и опаснее была тварь — тем выше за неё полагалось вознаграждение. Всем хотелось заполучить именно такую добычу и прославиться достижениями.

      Вэй Ин не двинулся с места, даже когда что-то сказавший ему Цзян Чэн пришпорил коня в направлении леса, увлекая людей клана за собой. Он подождал, пока суета схлынет, и, когда площадка стрельбища и стихшая арена опустели, спешился. Пребывающие на трибунах зрители недоумённо переглядывались, гадая, как в таком невыгодном положении заклинатель из Юньмэна собирается ловить нечисть.

      Лань Чжань, вынужденный следовать с адептами своего ордена, прежде чем скрыться в лесу, видел, что Вэй Ин заложил за спину руки и, не снимая ленту, прогулочным шагом направился по тропе в гору.

      — Действуй, — многозначительно глянул на брата Лань Сичэнь, когда они ворвались под тень деревьев. — Господин Вэй один. Вам никто не помешает. Это твой шанс с ним объясниться.