29-30-е Цветеня

Ардалин, Нижний Пригорок

Страх, по мнению Севастиана, был отнюдь не постыдным чувством, особенно если удавалось не дать ему выйти из-под контроля. И если до этого дня ему порой – особенно лет десять назад – хотелось назвать себя если не бесстрашным, то как минимум отважным, то после нескольких минут в компании двух живописнейших трупов, один из которых при жизни был ему очень даже знаком, друид с чистой совестью окрестил себя замечательным актером, у которого вовсе не трясутся руки и колени.

Если после этого ему не будут сниться пустые глазницы с обвисшими веками, пробивающая кожу трава и блаженная улыбочка воссоединившегося с природой Ричарда, это будет чудом, склерозом или похмельем, но никак не храбростью.

За происходившим дальше он некоторое время наблюдал, как со стороны: подавление сжимавшего горло ужаса и рвотных позывов выпило все силы, и, хотя голова перестала кружиться, стоило отойти в сторону, ни удивляться подобному исходу, ни злиться на подставившего всех амбициозного скота он уже не мог. Только наблюдать и запоминать, и выполнять короткие, четкие приказы командующей Хиллроуз.

У запасливого Хиверия нашелся пустой бутылек из-под воды Чистозерья, три мешочка с травами, назначение которых тайной не было, и порошками, которые лекарь предпочел «не узнать». Короткий кинжал с замысловатой, но незнакомой Севастиану гравировкой госпожа Анастасия забрала и спрятала в сумку, как и все прочие улики, не брошенные в костер. Их используют на суде, если найдут, кого судить. А нет, так просто передадут в Академию. Или прикажут обыскать всех в городе, чтобы по схожим вещам найти сообщников… а далеко ходить не надо, все, за исключением кинжала, у него было при себе в любимой сумке.

Порошки жаль, состав у них должен был быть высшего сорта, но таскать с собой такие «трофеи» он бы все равно не стал. На теле старосты ничего заслуживающего внимания не нашлось. В почти совсем обмелевший колодец решено было по-быстрому спустить лампу, и делать это в компании вооруженных людей под светом солнца было волнительно, но уже не так жутко. На дне ожидаемо обнаружились замеченные при выходе из Дэмнбриджа подручные Чтеца Источников, их вещи и даже посох Хиверия, навершие которого было выточено из кости Искаженного медведя. Сам выбросил или отобрали? Признаки Искажения с такого расстояния было не разглядеть, но покойники вели себя смирно и вылезать не спешили, болтаясь на поверхности, как и положено приличным утопленникам. Как двум щуплым немолодым мужчинам удалось выдернуть тяжеленные камни из не одну спираль простоявшей кладки, было неясно: дождь смыл все следы, и теперь о наличии или отсутствии способной снести край колодца и скинуть туда людей твари оставалось только гадать. Даже если таковая была и поджидала их за углом, огонь оставался самым удобным и безопасным решением. Как и всегда.

Само собой, безумцев, желающих спуститься вниз, осмотреть тела и подобрать подозрительные вещи, не нашлось. Оставшегося у них масла для хорошего костра было мало, к тому же, оно было недешевым и могло понадобиться местным жителям для окуривания домов и успокоения собственных нервов. Простое – можно сказать, ставшее традиционным – решение в виде бочки со смолой, как ни странно, довольно быстро нашлось в сарае самого старосты, дом которого бросились обыскивать на предмет прочих «запретных» пакостей и опасных неожиданностей. Ничего предосудительного не нашли, а уснувших со всей деревней вдову и дочерей будить не стали. Успеют еще узнать новости и побеседовать с властями…

Старый дуб было жаль, к тому же огонь с него могло ветром отнести к соседним крышам, участь которых еще не была решена. Терять драгоценные минуты до появления первых нарушивших приказ не приближаться зевак Анастасия не рискнула, так что с дерева просто срезали лозу и наломали веток для розжига, швырнув все вместе с перчатками Севастиана в хорошенько просмоленный колодец.

Едва убедившись, что огонь занялся, Анастасия разослала людей по ближайшим домам с проверкой и по просьбе сестры после некоторых колебаний сама отправилась следом, так что кроме двух оставшихся для подстраховки стрелков на краю площади стояли только они с Дэвидом и бледная, судорожно сжимавшая свой арбалет Лекса.

Он знал, что огонь, поднимающийся от Отраженцев, страшно чадит, но начавшееся дальше превзошло все ожидания. Оба тела не просто легко вспыхнули – они задергались, как дергаются в припадке больные или умирающие, заставив всех отпрыгнуть еще дальше, чем положенные пять шагов. Скрюченные пальцы бессильно царапали землю, ноги подергивались, точно пытаясь пуститься в пляс, голова старосты опускалась все ниже и ниже, точно шея не горела, а таяла, или так только казалось из-за черного дыма? Один из стрелков закричал и тут же получил затрещину от соседа, потом, вновь не выдержав, принялся нескладно, но очень проникновенно молить богов о защите. Давно не занимавшийся подобным Севастиан отстраненно подумал, что они обошлись и без посторонней помощи, но тут к именам Удачи и Охоты примешались с детства знакомые имена Археев, ведавших ветрами и направлявших небесный огонь, и стало чуточку легче. Сколько ни отрекайся, а в таком положении…

Вонь поднялась жуткая, но походила не на жареное мясо, а на пожар в компостной куче, в которой пару недель назад сдох хорек. Глаза тут же заслезились, и все оставшиеся на площади закашлялись, судорожно сплевывая отдающую гнилью слюну. Севастиану пришлось вспоминать описание похожего случая, унимать дрожь в голосе и убеждать всех, что это нормально, так уже бывало, они не заражены… а потом к уже скрывшемся в пламени подергиваниям, от которых хотя бы можно было отвести глаза, прибавились усиленные колодцем звуки.

Хруст, чавканье, бульканье – словно внутри кипел суп с еще живыми… составляющими. Ни на зверей, ни на птиц, ни на рыб это жуткое клацанье похоже не было. На скрежет когтей по камню, к счастью, тоже – стоило только представить, что уже горящие мертвецы пытаются подняться…

Дэвид не выдержал и заткнул уши руками, стоявшая рядом наемница кусала губы и ожесточенно пинала одуванчики, знать не знавшие о бушующем рядом черном костре, начавшем облизывать и старый дуб. Дерево не кричало, но как же ему, должно быть, было больно…

Севастиан сделал еще шаг назад и прислонился к высокому забору, тут же закрывая глаза. Если бы деревенские ночами слышали такое, то сбежали бы прочь всей толпой прямо к тихим мирным паукам, а не сидели ждали помощи. Но вот чавканье поутихло, а плеск, напротив, усилился… и сквозь него послышалось нечто вовсе уж несусветное. Не то птичья трель, не то голос, вовсе не страшный, зовущий…

Друид резко открыл глаза и схватился за незаряженный арбалет, неожиданно для самого себя издав какой-то вовсе уж жалкий скулеж. Лицо вспыхнуло жаром, спина тут же намокла, в глазах заплясали черные мушки, а слезы, как назло, будто высохли. Захотелось пить, но где в этом месте взять воду не из колодца?!

– Ты чего? Что-то не так, звать помощь?

– Да бесы его знают, так или нет. – Лекса привалилась к забору рядом, за ней тут же последовал зеленовато-серый Дэвид. Друид, подумав, согнул колени и самым неприличным образом уселся на траву. – Кажется, я слышал Зов.

***

– Ну и как там снизу?

– Мокро, темно и хочется… Апчхи!

– Ну, главное не людно, шумно и хочется присоединиться, – заключил склонившийся над каменной кладкой Дэвид. Из толпы, шумно гудевшей за его спиной, раздался чей-то басовитый смех.

Севастиан раздраженно шмыгнул носом и спустился еще на пару ладоней вниз, чувствуя скорую встречу с водой и тихонько читая нечто среднее между молитвой и заговором на трехдневный понос для всех, из-за кого он здесь оказался. Стены колодца причудливо отражали его бормотание, превращая во что-то одновременно жуткое и мелодичное, а спущенная на второй веревке лампа усиливала волшебный эффект, подсвечивая влажные камни.

Солнце уже заходило, и с проверкой этого, расположенного в стороне и потому не задетого неудачным ритуалом колодца следовало поспешить. С третьим можно было подождать и до завтра, но без воды людям никуда, даже с учетом наполнившего все бочки и кадушки ливня. Да и если бы не помощь примчавшегося на черный дым отряда матерых стервятников, усиленного двумя десятками посланных из города стражников, опасно взбудораженная толпа могла быстренько найти «виновных» и скинуть их в эти самые колодцы.

Вместо этого отдуваться за всех пришлось «господину лекарю, умудренному богатым опытом по изучению подобных мест», чтоб этой стервятнице самой провалиться, хоть бы и сюда же!

– Как водичка-то, господин Флетчер? – звонкий, раздражающе бодрый голос настиг друида ровно в тот момент, когда он извернулся, чтобы зачерпнуть привязанной к поясу чашей не подававшую признаков жизни воду.

– А ты прыгни. И узнаешь, – рявкнул он в ответ, тут же вызвав у селян новый взрыв смеха. Нервно-истерического, неуверенного, но такого нужного сейчас, когда защитные костры еще горели по всему Пригорку, образуя черные полосы вокруг каждого дома. Форма была не важна, но не делавшие различий меж Отраженцами и нежитью люди по старой памяти стремились скруглить углы, зачастую не жалея даже попавшиеся на пути грядки. Кто-то присыпал выжженную землю золой из печи, кто-то разбрасывал по краям дикий чеснок и мяту, а кто-то и вовсе решил, что запах мочи отпугнет тварей надежней травок. Откуда взялось последнее поверье, ведун даже знать не хотел.

До того, как прибыла подмога, им некогда было присесть и на минуту. Переполошенные черным костром селяне чистили погреба, уничтожали ветошь и вещи покойных родственников, проверяли скот… Чтобы утешить и успокоить всех, Дэвид и Анастасия показали чудеса красноречия, пуская в ход то авторитет гвардейца, то опыт взятых с собой наемницы и академика… Представленный если не богом Медицины, то как минимум всезнающим магистром Севастиан слишком устал, чтобы кривиться, и слишком хорошо помнил, что бывает, когда толпа выходит из-под контроля. Только и оставалось, что с самым серьезным видом предъявлять порядком потрепанный диплом и прилагавшуюся к нему янтарную печать с гербом кафедры. Ящерицу, свернувшуюся внутри венка из Дивного дерева*, узнавали даже в самых глухих краях, и если тубус с бумагами официально имевший право называться магистром ведун уже трижды терял, то эта вещица вела себя, как заговоренный оберег, упорно раз за разом проходя вместе с хозяином через огонь, непролазную чащу и вот теперь – воду. Не ледяную и не страшную, но… стоило все-таки еще раз попытаться узнать, кто первым придумал проверять воду эмберхолльским янтарем?

– Все чисто и мирно, из трупов только комары! Поднимайте!

Стоило ему уцепиться за край колодца и горячую ладонь Дэвида, как вокруг звонко зааплодировали. Снова эта стервятница, из чего угодно шоу сделает!

Коллин Флэймс, давняя подруга, была из тех шутников, которым вечно хочется отвесить оплеуху, да руки не доходят – держат надрывающийся от смеха живот. Вот и сейчас бывшая ведунья и несостоявшаяся ученая, нашедшая свое призвание в должности лесничей, отрывалась во всю.

– Ну вот, что и следовало ожидать! Лекарь наш цел и невредим, да к тому же крепок здоровьем и не женат, учтите, девушки! Сама бы взяла, да из Лесу с моей-то работой разве уследишь за таким? – Севастиан закатил глаза, чем почему-то вызвал особенно буйный восторг и волну кокетливого хихиканья. А хитро державшаяся от объекта непрошенного восхваления на безопасном расстоянии Коллин продолжала вещать: – Камень-то, смотрите! От воды не потемнел, все чисто! Пейте на здоровье и меньше верьте дуракам, особенно вы, господин Гарольд! Разве что вы, взрослый, разумный человек, отец троих детей, действительно верите, что вода течет вверх? Или что же, вам из столицы отряд в белых платьюшках вызвать на недельные исследования с пробами каждые два часа и сбором жабок на анализы? Уважаемый – пусть еще молодой и оч-чень симпатичный, а, госпожа Клоринда? – господин Флетчер специально ради вашего общего спокойствия все проверил!

Названный Гарольдом бородатый детина смущенно потупился и прогудел что-то про «кто его знает». Последние несколько часов он повсюду таскал с собой оглоблю, что нервировало само по себе, а после и вовсе взялся подстрекать товарищей поджечь все граничащие с запакощенным колодцем дома, просто чтобы «отвадить лихо». Уставшие и все еще не отошедшие от конвульсий Отраженцев, они с Дэвидом уже готовы были плюнуть на попытки мирного вразумления, скрутить этого самого Гарольда и привязать к ближайшему столбу, рискуя тем самым начать большую драку по типу «наших бьют». Хорошо, что стервятники, пользующиеся у деревенских уважением едва ли не большим, чем все академики и городские стражи вместе взятые, оправдали свое имя и явились вовремя.

А дальше за дело взялась госпожа Искорка, как прежде – давно же это было! – дразнил ее даже допускавший безумные мысли о свадьбе Севастиан. Рыжая и веснушчатая, Коллин и в тридцать осталась такой же бойкой и шустрой, а язык ее и вовсе стал втрое острей и ядовитей. Кто бы мог подумать, что из прислуживавшей на королевской псарне девчушки вырастет такая… укротительница Искаженцев и прочих Гарольдов? Даже Драчун, до того не решавшийся приземлиться рядом с еще вчера не понравившейся ему деревней, поддался их совместным уговорам и дал-таки снять с лапы запоздавшее – стража уже была в курсе случившегося в хельянской лавке диковинок – послание. Семья Хиверия тоже успела отличиться, и Севастиан даже не знал, радоваться ли за успевших сбежать от властей девиц или переживать, что главный козырь Чтеца Источников бродит где-то неподалеку без державшей сворку твердой руки?

Зато возможность отправить с Драчуном инструкцию для молодых ученых (не лезьте и следуйте дальше по птичьим делам без нас) и наскоро составленный совместными усилиями отчет для градоправителя (выражаем благодарность за подмогу, справимся имеющимися силами, завтра ждем главу местной школы для официального заключения) была очень кстати.

Как и помощь знакомого местным Килеорна: где зычным басом, где увесистым аргументом в виде огроменного кулачищи кузнец помог организовать высыпавшихся на улицу людей, и никто, кроме и так собиравшегося с товаром в город зеленщика, не бросился бежать прочь из отмеченной черным пламенем деревни. Самые ушлые даже нашли себе развлечение и принялись делать ставки, развернут беднягу с его редиской у ворот или пустят в город, но «пропащий» товар не возьмут? Севастиану показалось даже, что сбор монет начала именно Коллин, во всеуслышанье поставившая на то, что «эти городские» все равно набились в Дэмнбридж на праздник так, что сметают с прилавков все, а значит и пережившей пауков и Темнозрачных редиске обрадуются! О том, что сама стервятница почти все детство прожила в столице, никто и не догадывался, и принявшиеся хвалить, а не карать местных за случившееся «спасатели» наконец уверились, что бунта не будет, и получили возможность сесть, выдохнуть и даже поужинать, благо вдова старосты охотно согласилась приютить в большом доме сразу пятерых, лишь бы хоть на эту, самую страшную ночь не оставаться одной с дочерьми и малолетним сыном.

Всеобщей атмосфере «победы над злом» мешали разве что выловленные в лесу, побитые до похвальной кротости и перепуганные до полусмерти «караульные», ожидавшие своего часа в просторной и на удивление светлой бане все того же немирно почившего старосты. «Парились» они там по отдельности и с приставленным на всякий случай стражником, да только всем было ясно: всерьез допрашивать предстоит друида, а не посланного ему в помощь деревенского увальня. И вот это за усталостью почти забывшего все прочие страхи Севастиану не нравилось до постыдного желания картинно схватиться за живот и закрыться в нужнике, а оттуда прокрасться к забору – и прощай, Паучий Пригорок.

– Без тебя не начнем, – категорично заявила заметившая его сомнения Анастасия. – Мы с сестрой уже в курсе, что ты, так сказать, профессионально разбираешься не только в медицине и основах алхимии… Но Дэвид ясно дал понять, на что следует закрыть глаза, да и как я могу поступить иначе после сегодняшнего? Спасибо.

Никто не заметил, когда весь отряд перешел на «ты»: после бросившегося на Гая быка, ловко застреленного Лексой? После того, как из огромной фляги Килеорна успели глотнуть едва ли не все, потому что сперва даже на дождевую воду смотреть было муторно? После худенькой избушки с протекшей крышей, в которой вот уже лет пять как никто не жил, зато в погребе лежали и ждали темного часа не преданные огню останки ребенка? Пережить все это, чувствуя себя лишь частью команды, слаженно и планомерно выполняющей свою работу, было легче, уж ему было, с чем сравнить. Приятно не следить за каждым своим словом и каждым подозрительным жестом или косым взглядом спутников, но быть… полезным. Знать, что твое мнение услышат и исполнят просьбу-приказ, а ты в свою очередь подставишь плечо, засвидетельствуешь на всякий случай изъятое из обезлюдевшего дома тело и без лишних вопросов вручишь свой платок расчихавшемуся из-за пыли и смрада парню, пусть он и в мундире…

А еще вовсе не плохо было обсуждать в перерывах лучшие болты и удобства прикладов для арбалетов с Лексой, и поднадоевшую, но такую спасительную вонь от гвоздики и полыни с Анастасией, ведь «иначе тот погреб мы бы пережили с куда большими потерями, чем в очередной раз взмолившиеся о пощаде желудки».

Но день закончился несколько часов назад, команда рассредоточилась по всему Пригорку, а им, как лидерам отряда, нужно было довести дело до конца и допросить выживших преступников. Видно, оказывать первую помощь всегда проще, чем приступать к постановке диагноза и выписке лекарств. Даже если речь не о пациенте…

«Без тебя не начнем», но и насильно тащить его к дому старосты никто не пытался. Анастасия ушла, видно, нарочно дав ему право выбора, а он, как назло, очень символически оказался на перекрестке, ровно между домом Килеорна, где ждали лошади, и дорогой к бане, в которой скоро станет очень жарко…

«Сколько друида не корми, а он все равно в Лес сбегает», – так шутила о его привычке пропадать на полгода Илайн. Вот и сейчас Севастиану очень-очень, до сжатых кулаков и нервного притоптывания хотелось удрать. Он исполнил свой лекарский долг, можно сказать, исправил совершенную ранее ошибку, умудрившись никак не повредить репутации друга. Даже напротив, каким-то образом улучшил свою, раз уж еще перед выездом из города волчицей смотревшая Хиллроуз благодарила его. И сбегать так, не бросая в спешке вещи, не рассыпая поспешно сбивающую собак со следа траву, а просто из нежелания разбираться с последствиями чужих ошибок было, пожалуй, не стыдно. Но почему-то все-таки обидно.

Как там Браяр говорил, ни один бог не вправе решать за нас, какой путь выбрать? И велел тогда никогда не бросать монету, чтобы не обманывать себя, не отдавать эту свободу выбора госпоже Удаче…

Он вообще должен быть не здесь, а рядом с Генри. Осталась эта ночь и следующий день, если не успеть в этот раз, кто знает, что случится до осени? Парень может спятить, его самого могут убить или арестовать, что уж говорить о тысяче других помех. Он поставил на кон едва ли не все свои планы и цели, и ни этой деревни, ни Хиверия с его шайкой в этих планах не было.

Старый дуб с этого места тоже был виден. Не весь, только макушка, оставшаяся зеленой, живой… может даже, исполин еще поборется. Корни-то уцелели.

Его корни тоже опалены пламенем, но он, в отличие от дерева, может взглянуть на все с другой стороны. А может вообще каждый раз выбирать заново, потому что правда не стоит на месте, и сегодня – он чувствовал это – она была с теми, кто жег костры. И очень уж хотелось послушать, чем думали те, кто принес беду.

***

Невероятно мрачный собранный Дэвид и лениво обмахивающаяся шляпой Лекса Хиллроуз ждали его во дворе у калитки. Оценив идеально ровный оскал – улыбкой это было не назвать, хоть наемница и обладала довольно располагающей внешностью, даже с учетом рассекающего бровь шрама – Севастиан без предисловий поинтересовался, в чем подвох.

– Твой друг очень переживает за твою совесть, представляешь? – Лекса выглядела на удивление кровожадно, а говорила и вовсе так, будто жаждет расправы, хотя до этого весь день разве что выражалась покрепче сестры, в основном напоминая ту сосредоточенностью. – Говорит, мол, без насилия обойдемся, и нужно с этими горемыками просто поговорить.

– Представляю, – кивнул друид, тоже не имевший понятия, как собирается пережить этот разговор. – Насколько я знаю этих ребят – не обойдемся.

– Вот! – Лекса победно усмехнулась и уперла руки в бока. Бока, стоило признать, были очень хороши, как и все остальное: крепкая, фигуристая и темноглазая, наемница так и лучилась здоровьем и силой духа, что, по мнению Севастиана, с лихвой компенсировало кривоватый – явно семейное – нос и слишком тонкие бледные губы. – Все неприятное оставьте мне, потому что, уж прости, господин гвардеец, но ты меньше всего похож на человека, умеющего вести допрос и добиваться правды.

Ну, это она просто не видела, как Брэдли строит глазки. Но на подручных Хиверия такое в самом деле не сработает.

– Тебе? Не командующей?

– Настя уже с деревенским парнишей упарилась, совсем никакая. Самая мякотка нам осталась.

Дэвид кивнул, не став спорить, и повернулся к нему.

– Тогда предлагаю тебе встать позади него, может, в углу, и просто знаками давать нам понять, врет этот человек обо всех… связанных с ритуалом подробностях, или нет. Без твоего участия мы вряд ли сможем быстро в этом разобраться, к сожалению. Если он не будет видеть и слышать тебя… – соловей, как видно, успел все обдумать и теперь переживал сразу за двоих. Значит знал, что в этот раз блудный лекарь не скроется в тумане? Недаром же подготовил к разговору обеих сестер.

– Очень ценю твою заботу, но в этом нет никакого смысла. – Дэвид вопросительно поднял брови, и пришлось напомнить о том, что вскользь промелькнуло во вчерашних откровениях: – Ричард звал меня пойти с ними, так что все его люди знают не только внешность и имя, но и некоторые неудобные подробности... моей бурной молодости. Именно о них мне прозрачно намекнули, когда я пытался добиться от него хоть каких-то ответов. Мы оба не преуспели, так что я заинтересован узнать, что же пошло не так, не меньше вашего.

– Дела-а, – озвучила общую мысль Лекса. – Вот уж не ожидала, что ведуны у нас нынче с гвардией дружат, печатками Академии щеголяют и графье лечат. Или ты тот самый?

– Кто тот самый? – ой, знала бы она, сколько друидов могло теперь похвастаться высшим образованием и приличной должностью… владельцев приметных монет из белого серебра было в разы меньше.

– Ну тот, из-за которого наш маленький король вообще махнул рукой на все проверки и облавы. Наша гильдия, между прочим, раньше на этом здорово зарабатывала, а сейчас работы стало в половину меньше. – Лекса явно веселилась, а вот несколько сбитый с толку Севастиан удивленно перевел взгляд на соловья, который неожиданно перестал напоминать страдающего от зубной боли и тоже улыбнулся.

– Тогда он именно что «тот самый». И у меня все-таки есть идея, как все обставить.

***

– Полное имя.

– Кевин Брауни.

– Род деятельности?

– Верстальщик в местной газете.

– Живете в Дэмнбридже? – Лекса, вопреки ожиданиям, не стала тут же цепляться к словам и ехидно уточнять, какой именно деятельностью они интересуются. Наемница оседлала поставленный напротив пленника стул, сложила руки на резную спинку и всем своим видом сейчас напоминала лениво изучающую человека рысь. Легкий наклон головы и выбившиеся из прически забавно торчавшие прядки над ушами только усиливали сходство.

– Большую часть времени.

– А в остальном?

– Путешествую с друзьями и занимаюсь саморазвитием.

– Вот как? Похвально.

Приготовившийся слушать перекрестный обстрел словами и взаимные издевки Севастиан оторвался от ведения записи, чтобы взглянуть на Дэвида. Гвардеец сидел на лавке рядом с воинственно сверкающей глазами Анастасией и выглядел расслабленным, а на удивление друга ответил едва заметным пожатием плеч.

«Похвально», чтоб вас! Ему что, и такие реплики тоже записывать? Хоть бы объяснили, как это обычно происходит! Учитывая статус Брэдли и полномочия командующей, допрос считается официальным, а его скорописный протокол вообще вложат в папочку и используют в дальнейшем расследовании. Но ощущать себя винтиком ненавистной системы, сидя в светлом доме за украшенным кружевной салфеткой столом с тарелкой сушек… Бред какой-то. Коллин, приглашенная как свидетельница и представительница стервятников, вообще добыла где-то кулек орехов и теперь бессовестно – и довольно громко – их грызла, как на ярморочном представлении.

Нет, конечно, он не думал, что ради интересной беседы Анастасия прикажет сунуть в печь щипцы или высыпать оттуда углей, а Лекса сразу возьмется за нож, но…

– А караульным у ворот подрабатывать – это саморазвитие или порыв души?

– Это долг.

– Перед кем же?

– Перед учителем и наставником.

Ну, вот это уже больше похоже. Кевин гордо вздернул подбородок, готовясь дать отпор, но Лекса только протянула «поня-я-ятненько» и задала вопрос об образовании «господина верстальщика». Полные семь лет городской школы, как и ожидалось. Нет, в этой самой школе Хиверий не преподавал, к нему в ученики парень вообще попал «по наследству». Ну да, так это обычно и происходит. Возраст… Всего двадцать восемь, самый молодой из пошедших вчера с Ричардом. Потому, наверное, на стреме и оставили, как самого здорового. Да и не больно-то он приметный: коротко стриженные русые лохмы, крупный плоский нос, широкая челюсть; одежда самая простая, не новая. Штаны чуть выцвели, воротник жилета порядком потрепан, а у валявшейся тут же куртки вовсе оторвали часть пуговиц. Впрочем, это, разбитая губа и ссадина на скуле были последствием стычки с отрядом Коллин. В серые глаза Севастиан старался не смотреть, и ему пока что отвечали тем же. Обожгли только раз, когда они зашли внутрь и Анастасия официально представила всех присутствующих, его назвав просто писарем. Интересно, если он смеха ради придет потом в ратушу и попросит соответствующий документ с печатью…

– Что же вы и ваш товарищ драку с лесным дозором начали, господин Брауни? Некультурно как-то, – мягко пожурила наемница, будто вовсе не торопясь переходить к главной теме разговора.

– Некультурно, – неожиданно кивнул пленник. – Но Чак не предупредил меня, что собирается сделать, а потом разбираться было уже некогда.

– Как же так вышло?

– Он парень из местных, мы знакомы всего день. Староста деревни, старик Самп, поставил его со мной в караул. Как я понял позже, Чак знал заметившего нас дозорного лично и давно искал повод поквитаться. Кажется, дело в женщине…

– Подружку они не поделили, – пояснила уже побеседовавшая со вторым пленником Коллин. – И этот увалень решил, что раз Фрэнк в лесу один – а мы и правда разделились при обходе и шли параллельными тропами – а их, стало быть, двое и при оружии, то час возмездия пробил и можно не стесняться. Кстати, про приказ никому на глаза не попадаться – правда?

– Не совсем. Я отвечу, только скажите, этот стерв… то есть Фрэнк, он жив?

Ого. Кого-то, похоже, совесть замучила? Или перспектива саморазвиваться дальше на каторге…

– Жив и уже пришел в себя. – Растеряв всю нарочитую веселость, Коллин поморщилась, видно, вспоминая о пострадавшем товарище. Подоспей подмога чуть позже, бедняга Фрэнк сломанным носом и царапинами от ножа не отделался бы. Чудо, что Искорка этих двоих просто избила, а не развесила по сучьям в качестве приманки. – Прошу отметить в протоколе, что господин Брауни не использовал имевшийся у него кинжал и прочие… кхм, вещи. Мы с ребятами не разобрались сразу, что к чему, но теперь очевидно, что намерения убить не было.

Извиняться за ошибку стервятница, само собой, не стала, и после одобрительного кивка командующей Севастиан поспешно заскрипел пером.

Умение писать конспекты не только быстро, но и разборчиво не раз выручало Севастиана в студенческие годы. Брать деньги за помощь в учебе считалось дурным тоном, но раз в уставе не прописано – значит, можно. Этот же «конспект» стоил куда дороже пары серебряных лунок и служил гарантом его безопасного пребывания в городе, но и вести его куда тяжелей: слушать было мало, и он то и дело отрывал взгляд от листа, стараясь не упустить ни одного взгляда, ни одной реакции не только говоривших, но и всех остальных. Это уже стоило ему кучи помарок, вот ведь позорище!

Наличие приказа в случае неудачи незаметно сбежать в Лес и ожидать указаний там Кевин отрицать не стал. А вот на вопросе о том, от кого эти самые указания должны были поступить, уперся. «От тех, кого встретим». Где же? Ну как, разумеется «за границей Леса».

Севастиану тут виделась связь с одаренной девчонкой, едва ли не с пеленок любившей играть с черепками и напевать вслед за сестрой старинные песни, но делиться этим или подталкивать Лексу к правильному вопросу он не собирался. О том, что кость Отраженца была найдена в городе, все присутствующие уже знали и могли сделать схожие выводы и без сведений о семейных делах Ричарда.

– Вернемся к этому позже, – почти ласково промурлыкала наемница. – А как вы поняли, что пора бежать? В семь… – пауза, вопросительный взгляд на него. Севастиан кивнул и с ненавистью уставился на неудобное перо в своей руке. – В семь пополудни у ворот вас уже не было.

– Мы… уснули. – Жирная клякса легла на лист, пришлось быстро, не поднимая глаз промокать, пока не задело соседние строчки. – Это уже был дурной знак. Проснувшись же, мы обнаружили… что вокруг слишком тихо.

Утирать пот со лба пришлось так же быстро, как ранее кляксу. Что он несет?! И зачем?

– Как вам удалось усыпить всех жителей деревни разом? Почему вас тоже задело? – вот теперь Лекса звучала, как хищница.

– Этого я не знаю. – Врет. По находкам уже можно было предположить, что Ричарду удалось повторить старый трюк с дымом баюн-лозы, другое дело, как вышло вырастить ее прямо на дубу посреди деревни в столь короткий срок? Неделю назад, по утверждению тетушки кузнеца, ничего такого там не было, а вдова старосты клялась, что не было и вчера с утра…

Тьфу, совсем уж в магию ударился. Наверняка просто принесли с собой.

– Прискорбно, – стук острых ногтей по дереву. – А что с птичками?

Перо все же сломалось. К бесам и прочей нечисти это все, зачем вообще брался, когда есть свой нормальный карандаш! Дорогой, зато хоть не пачкучий!

Судя по повисшему тяжелому молчанию, все ждали, пока вовсе не подозрительно занервничавший писарь прекратит шумно копаться в сумке, звеня ее запретным содержимым. Надежно упакованный в футляр карандаш нашелся не сразу, зато помог взять себя в руки.

– Птиц изначально выбрали для пения и проверки хода ритуала. Первое – традиция, подойдут любые, хоть бы и воробьи, чаще берут вьюрков. Но Хиверий приказал ловить соловьев. – Дэвид шумно вздохнул, Севастиан предпочел не отрываться от записи.

– Вы утверждаете, что Ричард Эрроу осознанно пошел на провокацию…

– Эрроу – фамилия его супруги. Для нас он просто Хиверий. И да, я утверждаю, что он знал, что делал.

– Его супруга – владелица лавки диковинок в Дэмнбридже? Она также принимала участие в вашем «ритуале»? – мурлыканье сменилось отвращением.

– Лавкой владеет его тесть, но все дела ведет сама госпожа Ума. Нет, она не участвовала в… последних событиях и наших собраниях. Лишь принимала найденный стариком Эрроу и Хиверием товар, плела обереги и вела торговлю. – Занервничал, вон как голос изменился. Еще бы ему не нервничать…

– А ее младшая сестра? Насколько нам известно, девушка обладает даром.

– Андама всего лишь певица. – Слишком поспешно сказано и слишком безобидно звучит, чтобы быть правдой. Значит, дело все же в девчонке. – Она любит старые песни и красивые вещи, сама расписывает веера и прочие товары в их лавке…

– Каков ее дар и какова плата? – сталь зазвенела в голосе наемницы, заставив Кевина вздрогнуть. – Не хотите поделиться с нами такой легко проверяемой правдой? Зря. Это ведь в любом случае зафиксировано в документах.

– Вот и проверьте по ним.

– А я надеялась, что вы нам поможете. Жаль. А как насчет показаний местных жителей? По их словам, молодая девушка из хельянцев трижды приходила к «нечистому» колодцу и пела над ним песни, якобы пытаясь проверить место на наличие нежити и проклятий. Очень интересно, что девица пользовалась костяным веером и ветряным колокольчиком, не боялась темноты, а всех мешавших ей наблюдателей разгонял по домам именно староста…

Вот оно что. Если в лавке нашлась черная кость, значит, где-то могла быть и еще одна? Уж не подбросили ли они сами эту дрянь селянам в колодец? Отраженцы ведь как-то притягиваются друг к другу, и у обеих изучающих вопрос сторон давно зреет подозрение, что даже кость может работать, как магнит. Темная текущая вода, приближающийся праздник, древние ведовские песни в смеси с хельянским шаманством – и вот вам, пожалуйста. Но ведь не такого результата они добивались! И интересно, чего вдруг ловко совравший ранее парень замолчал теперь? Неужели не понимает, что бесполезно уже отбрыкиваться, ни себя, ни девушек он этим не спасет? Да и за попытку использовать Отраженцев даже свои накажут, как только узнают.

– Андама интересовалась проблемой с пауками. Она всегда себе на уме, ходит, куда хочет, и делает, что вздумается. Большего я не знаю.

– В их лавке прежде были в обороте черные кости? Вы использовали их для ваших обрядов?

– Нет.

Пленник дышал шумно, видно оттого, что темп вопросов все нарастал. Севастиан едва поспевал за ними и чувствовал, что сердце бьется, а ладони потеют, будто он сидит в засаде и смотрит, как звери медленно рвут его товарища на части. И уже не знал, верить этому Кевину или нет.

– Для какой проверки нужны были птицы? – неожиданно встрял Дэвид.

– А что, вам еще не объяснили? – огрызнулся в ответ Кевин. – Это же как канарейки в шахте. Пока не бьются и замертво не падают – все отлично. Поют – значит, ритуал проходит правильно. Ну и искажение…

– Что искажение?

Снова тишина. Почувствовав на себе несколько тяжелых взглядов, Севастиан оторвался от листа и, вложив все силы в то, чтобы голос не дрогнул, пояснил сам:

– Маленькие певчие птицы поддаются ему проще всего. Дикие не так удобны, как прирученные. Тем не менее, если они присутствовали при песнях госпожи Эрроу, а потом вновь оказались рядом во время ритуала, это могло повлиять на исход дела.

– Следы искажения были? В какой момент вы решили убить птиц и почему таким образом? – Лекса встала и шумно повернула стул спинкой назад. Друиды смотрели друг на друга, и Севастиан чувствовал, как прилипает к вспотевшей спине рубашка.

Что теперь? Парню конец, так или иначе: за всех погибших отдуваться будет в одиночку, и спросят с него в застенках Дэмнбриджа еще не раз и не два. И спросят иначе, не так по-домашнему мирно, позволяя сохранить достоинство… Что же он, понял, что они натворили, и теперь не хочет тащить коллегу за собой? Не придумал заранее, что соврать, не думал, что спросят?

– Я жду, – теперь ногти застучали по рукояти ножа. Тоже костяной.

Он постарался кивнуть незаметно, затем быстро прикрыл один глаз, делая вид, что в него попала соринка.

– Были. С глаз началось… – опасно, как же опасно!

– У скольких?

Два пальца выпрямить и согнуть снова, перекидывая через них карандаш. Рука просто устала писать…

– У двоих. Мы заметили и… в общем, вы видели.

– Так разве по-вашему это не хорошо? Свидетельство того, что боги вас слушают, Лес отвечает? – Лекса, помедлив, опустилась на стул и закинула ногу на ногу. Эффектно, но в свете ситуации уже не очень соблазнительно.

– Хорошо! Вот их кровь мы и использовали первой, а остальных… в расход. У Хиверия личные счеты со слугами короля, вот и совместил… – Бред полнейший, неужели поверят?!

– Кровь для ритуалов используют именно так? – этот вопрос был адресован уже ему.

– Зависит от целей, места и времени проведения. – А вот это можно и не записывать…

– В таком случае что именно вы планировали сделать и когда начали? – похоже, его туманного ответа хватило. Или после всего этого Дэвида отвлекут, а к стулу привяжут уже его. Стоит ли тогда рассчитывать на Коллин? С их сообществом в лице бывшего мужа она рассталась не слишком хорошо, но он-то другое дело!

– К подготовке приступили без меня, поэтому не помню. Солнце еще только начало садиться, людей по домам разгоняли. Мы хотели… провести пробный обряд перед праздником. Эксперимент, если хотите. Этот колодец – один из самых старых в этой части страны, до войны Лес доходил почти до самого города, так что ритуалы проводились и здесь, у дуба, а память воды дольше памяти людей. Только понять ее голос дано не всем, как и заставить ее петь…

– Петь? Воду? – перебила Анастасия. Правда не знает или заставляет проговаривать очевидное?

– Петь, шептать… делиться мудростью богов, их волей. В воде память и сила исцелять, в воде же и путь к взаимопониманию с Археями и самой природой, – нарочно или нет, но говорил Кевин все быстрей, понижая голос почти до шепота, а смотрел теперь словно внутрь себя. Верный признак того, что сам он во все это верит. В отличие от скептически морщащейся наемницы. – Поэтому сперва нужно спеть самим или привлечь птиц-глашатаев, а лучше и то, и другое.

– Что-то я об этом слышала… Так младшая Эрроу исполняла колодцу волшебные песенки с вашей подачи?

Молчит. Как глупо. Сам ведь уже выдал, да и разве ж это секрет? Памятки о том, как распознать запретное ведовство, ходили по рукам еще в его детстве. Хм, а ведь и правда, последнее время их будто бы не печатали…

Лекса нетерпеливо цыкнула, подаваясь вперед. Нож сверкнул в свете свечей. Нет-нет-нет, это лишнее!

– По-моему, это очевидно. Ее слышали и запомнили, а теперь разыскивают уже по более серьезному поводу, – он старался звучать мягко, стать той подушкой, о которую можно погасить удар уже, казалось, занесенной руки. Наемница кивнула и повернулась к пленнику, слышал, мол, что умный человек говорит? Кевин облизал уже не кровоточащую губу и, помедлив, кивнул.

– Андама действительно ходила сюда «оживлять» воду. Но вчера Хиверий решил заменить ее голос соловьиным, так что она невиновна! – Ну да, конечно, просто бедная девочка совсем не знала, что делает, а в колодец петь весело, потому что эхо. Да парень влюблен, не иначе. – Птиц поймать было не сложно, из-за пауков этих они совсем расслабились… – Что правда, то правда. Но причем здесь это? – Для вида собрали десятка три пауков по домам-огородам, скормили часть соловьям и сказали людям, что будем с ними… беседовать. Просить привести стаю и сожрать вредителей, так сказать. Раз уж Арья-атан к нам и так едет, начнем без него, а там…

Ловко. Значит, в глазах местных все и правда выглядело более-менее адекватно и походило на то, что Генри и собирался делать. Или еще сделает, пауки-то никуда не делись…

– Вы знали, что виконт Хейвуд направляется сюда? Что прибудет со дня на день? – Лекса притопнула ногой, будто готова была в любой момент подскочить и едва удерживала себя на месте. Дэвид сжал кулаки, Анастасия нахмурилась еще сильней. Еще бы! Обряды обрядами, а это уже совсем другая статья. Так он и знал!

– Да, – убито подтвердил Кевин. Готов признаться в таком, лишь бы отвести тень от возлюбленной? – Хиверий хотел побеседовать с знаменитым Арья-атаном и попросить его о помощи с обрядом.

– О какой именно помощи идет речь?

– Все о том же. Голос воды, воля богов. Мы хотели узнать, как спасти Лес, прекратить эти погодные бедствия…

– Что же вы свою певицу не использовали? Девушкой побоялись рискнуть, а чужака не жаль?!

Дэвид был в ярости, и выглядело это устрашающе. Так сильно исказилось обычно мягкое лицо, а уж глаза… гвардеец был готов убивать, и пленнику повезло, что связанных Брэдли точно не бил.

– Я сказал «попросить о помощи». Андама лишь слышит, он же способен говорить…

– А если бы он сошел с ума из-за ваших песен?!

– А вы думаете, люди не сходят с ума каждый год, пока вы штаны протираете у себя во дворцах, отгородившись от проблемы заборчиком?! Урожай гибнет, Древа засыпают, Искаженные звери защищают их, только и всего! Но нет, создадим целые отряды для их отлова и уничтожения. Будто это поможет! Сколько одаренных уходят в Лес и не возвращаются? Без всяких песен, заговоренных венков и клятв на крови. Из кого, как вы думаете, получаются Отраженцы, если в Лес уже никто и не суется?! – парень взорвался и прокричал это, едва не брызжа слюной. Дернулся изо всех сил раз, другой, так, что стул скрипнул. Покраснел, запыхтел от напряжения. Тщетно.

Ему лично возразить было нечего, Коллин едва заметно кивнула и отвернулась, поймав его взгляд, сестры Хиллроуз… верно, восприняли как бред сумасшедшего.

Стало как-то зябко. Но если закрыть окно, они тут задохнутся.

– Так нечего подталкивать людей к безумию, – Брэдли скривился от вида этих попыток освободиться, медленно выдохнул и понизил голос. – Отраженцы – не кошки, с ними Генри не стал бы беседовать. Так почему не девушка? В чем разница, зачем заставлять…

– Да никто не собирался его заставлять! – Кевин, кажется, понял, что зашел уже слишком далеко, но желание выговориться и доказать свою правоту было сильней. Молодо-зелено, да к тому же небось совесть гложет, что выжил и попался. Что ж, они еще не самые неблагодарные слушатели. – Нельзя помочь против воли, тем более участвовать в обрядах! Это все равно что уши заткнуть и глаза закрыть. Нам действительно приказали встретить и сопроводить его, но уговорить, а не вредить! Все решилось бы на месте!

– Ага, нарешали уже на пять трупов и панику, – буркнула наемница.

– Значит, ошиблись. Мне тоже не нравится идея связываться с Темнозрачными. Они больше похожи на раны мира, чем на волю богов, но ведь по ранам тоже можно многое понять! – Кевин заполошно дышал и оглядывался, словно ожидая, что они – именно он? – в любой момент подорвутся с места и примутся его отвязывать, потому что поймут великую миссию и проникнутся. Сколько надежды, и как страшно смотреть на сменяющую ее отчаянную обреченность. Все, кончились аргументы? – Они способны… общаться.

– Что? – это что еще за новости? Какие такие открытия Хиверий успел совершить, что ни он, ни Браяр, ни старейшины не в курсе? – Ты о чем, парень? Отраженцы могут только издавать звуки, похожие на пение, а чаще просто скрип, свист и скрежет разной громкости, мерзости и силы. Все пережившие встречу сходятся на том, что это и сводит людей с ума. Конечно, выборка подтвержденных примеров слишком мала, а правильно поставить опыт…

– «Выборка примеров», «поставить опыт»! – передразнил Кевин с таким презрением, будто Севастиан выругался. – Сам-то слышишь, что несешь? Верно Хиверий сказал, прошедшим через этот гадюшник верить нельзя, там мозги промывают раз и на всю жизнь. Тьфу!

Доплюнуть он, конечно, не доплюнул, но куда-то определенно попал.

Первое правило Академии – проверяй. Не верь на слово, не верь авторитетам, не верь тому, кто отказывается подвергать свои слова сомнению. Это то, что невозможно забыть после стольких лет повторения. Это то, за что Адриана Савеперо и его последователей прокляли все стражи Леса.

Не удивительно, что парня передернуло. Он тут старается, покрывает… а господин предатель еще и терминами швыряется, и ладно бы из желания подлизаться. Просто привычка.

– Мозги промывают, кто бы говорил, – хохотнула Лекса. – Так о чем там, по вашему мнению, болтают эти рогатые-горбатые? И что нужно перед этой беседой употребить?

– Госпожа Хиллроуз, после такой постановки вопроса отвечать отказался бы даже я, – ой, совесть, ну зачем ты проснулась так невовремя?

– Прошу прощения, – улыбка Лексы отдавала ядом. Там, у калитки, он понял верно – ей не терпится пролить кровь. Быть может, даже неважно, чью. И он еще подумывал познакомиться поближе, дурачина. – Мы слушаем, господин Брауни.

– Да плевать мне на вас… слушай ты, «писарь», слушай и другим передай, – Кевин тряхнул головой, расправил плечи и отвернулся от наемницы, вперив ясный, горящий настоящей верой взгляд в отложившего карандаш Севастиана. – Андама слышала. Они могут звать, запоминать лица и дороги. Их ведет Зов богов, но не такой, как у животных. Тело человека не выдерживает, деревенеет, отказывает со временем… Череп, что нашел Хиверий, поначалу не откликался, но потом попросил о текущей воде, а в ней уже показал отражения. Озеро, люди в старинных доспехах, кровь… Но Андама не могла понять всего, а потом… у нее начались… в общем, пришлось возвращаться в город и отдыхать, а вчера Хиверий запретил ей приходить. – Откровения кончились, и воодушевленный, горящий надеждой молодой друид превратился в крайне смущенного парня.

– Месячные? – кивок. – Я понял. Вы использовали свою находку, чтобы попытаться услышать Зов, а колодец казался безопасным местом. Это все?

– Нет. Пойми, что бы ни пошло потом не так, в тот момент все было правильно! Никому еще не удавалось зайти так далеко, ее слушали даже птицы! Продолжи мы дальше, быть может, на самом пороге лета, с Арья-атаном…

– Почему вы вообще так уверены, что эти твари не просто мерзкая живучая нежить? – Анастасия поднялась и подошла к окну, видно, не в силах больше слушать все это сидя. – Утопленники и безумцы что, по-вашему, новые глашатаи богов, на смену птицам? Эти твари буквально только и делают, что убивают. Не говоря уже о том, что это просто проклятые гниющие трупы, что и света-то не переносят! Ладно птицам верить, но песни таких спасителей Леса я бы слушать поостереглась, будь они хоть сто раз правы. Их, вон, даже пауки боятся.

– Погодите! – все обернулись к нему, и в глазах Дэвида мелькнуло понимание. В горле пересохло. – А ведь насекомых за оградой правда куда больше, чем внутри… по правде, я не видел ни одного с тех пор, как мы открыли ворота.

– Мы были тут неделю назад, и я снимала с себя этих тварей даже во время еды, а сейчас их и по углам не видать, – подтвердила Коллин. Все тут же принялись озираться по сторонам и на всякий случай проверять волосы и обувь. – В лесу их тоже стало поменьше, но там скорее по естественным причинам.

– Помогло? Или просто сбежали от этой пакости? – удивилась Анастасия. Ей эта идея явно пришлась по душе, да и ему казалась верной.

– А скотина кричала, потому что не могла сбежать, так часто бывает, – напомнила Коллин.

– И часть животных подверглась Искажению! – командующая просияла, обрадовавшись хоть какому-то выводу, и решительно направилась к двери. – Нужно проверить. Я пойду спрошу нашу хозяйку о пауках, а заодно не жаловался ли кто на сбежавших кошек и собак.

Командующая вышла, Лекса задумчиво почесала нос. Кевин, как Севастиану показалось, хотел сделать то же, но не смог дотянуться даже до плеча.

– Воды можно? – парень снова взял себя в руки, и просьба прозвучала так спокойно и естественно, будто это все досадное недоразумение, и его вот-вот развяжут.

– Нужно. Вопросов еще много, господин Брауни.

Сделать перерыв захотелось всем.

***

Спать они разошлись за полночь, и ничего удивительного, что проснулся умотавшийся друид куда позже, чем рассчитывал. Его не просто не стали будить: Дэвид, нянька эдакая, еще и подушку свою ему под бок закинул, а сам унесся на утренний обход вместе с оставшейся в деревне стражей.

Кто бы ему объяснил, что такое отпуск в кругу семьи. Впрочем, от Илайн он так не бегал, иначе бы двух детей не сделал.

Пришлось вставать и заново решать, что делать, как быть и кого предавать. Последнее было излишне пафосно и не вполне точно отражало действительность, зато сложность его положения описывало как нельзя лучше. До захода солнца, конечно, далеко, но ведь еще нужно дойти, встретиться, подготовить… и куда в этом плане пихать пункт «объясниться»? И пихать ли вообще?

Вчера его к стулу не прикрутили и в погребе не заперли, да и паренька удалось пока что уберечь, пусть и ненадолго. Мог ли он сделать больше? Пожалуй. Лекарем, ныряльщиком и писарем он побыл, пора снова становиться друидом и действовать. Стоит еще раз проверить все вокруг старого дуба, но больше ему здесь делать нечего, особенно если Генри послушался и умотал в другую деревню. Тогда и на город время тратить нет смысла.

В итоге все решил случай в лице Коллин, поймавшей их обоих на подходе к дому старосты. Стеснять не слишком горюющую, но уже немолодую и уставшую вдову еще больше никому не хотелось, так что стервятница зашла попрощаться, а они двое, собрав всю надаренную благодарными местными жителями еду – от всего прочего командующая совершенно справедливо велела отказываться – пошли провожать, решив заодно отобедать и проверить пауков.

Последние не то убоялись и отступили, не то действительно сами понемножечку дохли, но поляну все равно на всякий случай выбрали побольше: сидеть рядом с пожухшими от паутины деревьями и не озираться было невозможно.

– Приятно видеть, что ты все же взялся за ум, – Коллин умудрялась жевать, болтать и не чавкать. Какая же она все-таки славная, находясь рядом даже грызть себя не выходит. – Может, еще и дом купил? Или работа все равно бродяжничать заставляет?

– Никак не привыкну сидеть на месте, – расстраивать подругу не хотелось, врать – тем более.

– Вчера нам было не до того, но раз уж сегодня мы не торопимся, госпожа Флэймс, могу я задать вопрос? – Дэвид был сама учтивость, но что-то в его голосе Севастиану не понравилось.

– Насколько это испортит нам аппетит? – Коллин скрестила ноги перед собой и принялась поправлять бусины в короткой, ярко блестящей на солнце косе. Мол, давайте, пока не жую.

– Думаю, мой желудок вынесет и пару случайно проглоченных пауков, а вашему тем более ничего не грозит, – Дэвид забавно наморщил нос, видимо, отгоняя лишние воспоминания. – Вчера я вспылил и не воспринял всерьез один важный момент и некоторые обстоятельства, но ночью появилось время обдумать все услышанное еще раз. Этот Брауни заявил, что иногда одаренные уходят в Лес, имея в виду некое помутнение рассудка… Я слышал об этом, но в городе принято считать, что так было всегда: по одной-две жертвы неуемного любопытства в год, не считая пропавших травников, охотников и прочих заблудившихся. Что об этом скажете вы?

Какой неудобный, своевременный вопрос. Что-то раньше Брэдли этим не особо интересовался. Дело в Генри? Или в том, как его самого вчера скрутило? Или… этот отпуск с сопровождением парня до места вовсе затеян с подачи того, кто заказывает соловьям песни?

Коллин задумалась. Загорелые, мозолистые пальцы ловко скользили по вплетенным в волосы нитям, поправляя крохотные цветные перышки и граненые бусины, на свету казавшиеся самоцветами. Сколько она уже служит дозорной, лет шесть? За такое время легко проследить изменения, если они были, и что такого в том, чтобы поделиться своими личными наблюдениями вот так, по-простому беседуя за обедом?

– В отчетах цифры указывают верно, утаивать что-то нам смысла нет, если вы об этом. Разве что почти невозможно задним числом определить, был подвернувший ногу и доставшийся волкам дурак одаренным или просто пошел в лес награбленное прятать. О пропавших ведь не всегда есть, кому заявить. – А ведь когда-то вовремя не преданные огню останки не были такой уж большой проблемой. Кого-то съедают, кто-то лежит и гниет себе мирно, а кто-то встает… И как в такой ситуации не подумать на тех, кто и при жизни отличался?

Собрать бы статистику да выдвинуть гипотезу, как сказали бы в столице. У самого руки чешутся разобраться.

– Были на твоей памяти какие-нибудь… особо запомнившиеся случаи? Я, как ты понимаешь, лицо заинтересованное. По-медицински выражаясь, нахожусь в зоне риска. – Ничего смешного в этом не было, но он все равно изобразил, как встает среди ночи, и, вытянув перед собой руки и запрокинув голову, топает прямиком в чащу, просыпаясь от первого же столкновения с деревом. Роль дерева услужливо исполнил Дэвид.

Коллин захихикала.

– Был один. Немолодой уже мужик, хороший гончар, вся округа его знала. Не помню, в чем был его дар, но платил он за это тем, что спал, как мертвый – уж если уснул, то все, хоть водой обливай, хоть с кровати сбрасывай, все одно не добудишься, пока не выспится.

– Можно сказать, повезло, – завидовать нехорошо, и вообще с такой особенностью долго он бы не прожил, но все равно обидно.

Тут тихо посмеяться позволил себе правильно понявший его мысль Дэвид.

– И как это с ним случилось?

– Эх, ну что бы вам не спросить это вчера ночью? Сели бы у печи в темноте, я бы начала издалека, с того, как ходили вокруг его села – недалеко отсюда, кстати – слухи о прекрасной двухвостой лисице, что была вовсе не Искаженной, а очень даже мудрой посланницей богов… – Коллин прекрасно обходилась и без романтичного полумрака.

– А такие слухи правда ходили? – тут же повелся гвардеец.

– Ходили. Они везде ходят, куда деваться? То олень с золотыми рогами охотнику причудится, то русалка рыбаку. Почему бы не быть лисице-девице? За ней хоть в чащу уйти не так обидно, как просто потому, что что-то причудилось. А он именно что встал как-то в ночь – и все, с концами, соседи только и видели, что лампу с собой взял. Кто говорит, что на полнолуние, кто – что после этого жара спала и потом все лето погода хорошая была, а кто-то вовсе считает, что то был не он, а убийца. Ограбил, придушил во сне, отвлек соседей этим трюком, а тело – в реку. Останков-то мы не нашли.

– А Отраженцы после этого там не появлялись?

– Там – нет, у Пояса Леса бродили, как водится, – Коллин сказала это так обыденно, что единожды издалека видевший живую тварь Севастиан почувствовал еще большее уважение. Даже если подруга просто храбрилась, работа ее менее опасной от этого не становилась.

– И какой вывод мы можем из этого всего сделать? Парень был прав, нужно что-то решать? Или все-таки байкам веры нет? Только давайте честно, это, если хотите, останется между нами. – Соловей приложил руку к груди и глянул так пронзительно, что стервятница залюбовалась. В такие моменты он казался мечтательным юношей, ждущим чуда, до того одухотворенным и открытым было еще не тронутое морщинами лицо.

Брэдли ждал ответа, но они с Коллин молчали каждый о своем. Что тут скажешь? Давайте всех одаренных на ночь оставим у границы и запишем, как они себя поведут? Ой, знаешь, ночные видения твоего подопечного – очень похожий случай? А то он сам не понял.

– Выводы делать у меня получается не очень, – Коллин не выдержала первой, чему немало способствовал длинноногий паучара, взобравшийся на ее колено и получивший за это мощный щелбан. Хорошо полетел. – Но людей бы нам побольше, а еще лучше – зелий каких… хоть бы и ваших. Неужели нельзя договориться и как-то сделать все нужное законным? Проверить, наклеить ярлычки, начать производство…

– А я предлагал, – тут же не упустил возможности вставить любимую шпильку гвардеец.

Севастиан привычно огрызнулся и ткнул друга в бок, Коллин покачала головой и широко зевнула, после сведя все к безобидной беседе о погоде. Столичные заморозки досюда не добрались, весенний паводок еще аукается…

– Не расскажете, как познакомились? За всей этой беготней как-то не было времени спросить, – разнежившись на солнышке, Дэвид явно готов был слушать что угодно и едва замечал, что жует. Лишь бы раньше времени не возвращаться к мрачным мыслям. По крайней мере, так чувствовал он сам.

Коллин принялась рассказывать, не позволяя ему вставить и слово. О том, как не хотел приехавший к друзьям родителей в Эмберхолл юный Севастиан прилежно учиться и то и дело хамил учителям. И дружить с маленькой и надоедливой – пять лет, целая пропасть! – Коллин тоже не хотел, а потому нередко бывал коварно схвачен за что придется после заката и защекочен до потери сознания. Дэвид расхохотался и не глядя выпил холодного, но безумно ароматного чая из протянутой глиняной кружки. Чудом не треснула, учитывая, сколько они с сумкой пережили за эти дни.

Дальше рассказ пошел о летних каникулах, на которых уже родители Коллин решили отдохнуть, и юная Флэймс приехала в деревню на границе с Калхедоном, чтобы научиться ставить силки, ловить рыбу, стрелять из арбалета – и навсегда полюбить лес…

– Командир! Вы идете или на обратном пути ловить? – отряд лесных дозорных в неприметных темно-зеленых костюмах тоже покинул деревню, оставив в ней раненого Фрэнка. Верно, им же перед праздником весь день лес прочесывать и нарушителей ловить… Много, они, конечно, не поймают – маршрут их троп наизусть знали не только друиды, но и охотники со стариками-грибниками – но дурную молодежь и пьяных убиться о границу не пустят. Полезное дело. Да и разбежавшихся по округе кошек могут найти.

– Иду, иду, как же в такой день я вас брошу? – Коллин отряхнулась, завернула с собой все, что еще не успел спрятать в свою «бездонную суму, наверняка там и лопата найдется» Севастиан и, поднявшись, звонко чмокнула его в щеку. – Не теряйся больше, Сев. Пиши почаще, а лучше – приходи.

– Постараюсь, – губы обожгло горечью, но улыбнулся он светло. – Каждая встреча с тобой незабываема.

– Буду рад снова посплетничать о нашем общем друге, – Дэвид лихо подмигнул и хотел было встать и проводить стервятницу, но охнул и сел обратно, удивленно схватившись за голову.

– А я говорил шляпу надеть! Перегрелся уже! – тут же заворчал Севастиан. Коллин, рассмеявшись, ускакала к своим.

– Ты чего такой смурной? Утром человеком был, а тут вдруг надулся, как старый филин, – ошляпленный соловей потянулся и неожиданно заиграл бровями. – Жалеешь, что больше она тебя ночью не, ммм, пощекочет?

– Есть такое, – смысл врать, если это настолько очевидно? – Но дело же не в ночи. Прийти к ней и попроситься штатным лекарем в отряд я могу и днем, Коллин порадуется.

– Так в чем же дело?

– Ты прекрасно знаешь.

– Зна-аю, – гвардеец широко зевнул, – но все еще не могу понять. Допустим, от дара ты не откажешься. Но ее предложение с узакониванием ваших открытий…

– С каждым годом твои уловки все безыскусней и заманчивей.

– С каждым разом твои отговорки все неубедительней, – не остался в долгу гвардеец. – Сев, ну не рухнул же мир от того, что ты вчера всем помог? Разве так не лучше? Я знаю, что ты еще и разбираешься в этих порошках на порядок лучше условного Хиверия…

– Моя бабушка жизнь отдала, чтобы научиться эти снадобья правильно составлять и использовать. Тебе напомнить? – он даже не сердился и не обижался, как в первые разы, давным-давно, когда эти разговоры еще были осторожным прощупыванием почвы, а не привычной ленивой перебранкой. Дэвид знал, какую цену заплатила его семья за свои убеждения, и никогда и словом не оскорблял их память.

Но и не унимался, вот как сейчас.

– Ну как тебе еще объяснить? Я хочу… поступать правильно. А это самое «правильно» не так-то просто найти! Ни компаса, ни указателей по жизни не расставлено, если ты, конечно, не блаженный слепец, которому только направление задай. А я вижу, что таким, как Ричард, действительно лучше не давать толкать речи перед народом и брать учеников. Но и таким, как граф Бейтс… к взрыву в лабораториях, кстати, никто из наших непричастен. Академия успешно пожирает сама себя.

– Ну-ну, сгущаешь краски, – Дэвид ожидаемо заступился за белохалатных умников. – Мы с тобой опять возвращаемся к разговору о черно-белых и серых кошках?

Главное, не к невинно убиенным птичкам.

– Ты слышал, что вчера сказал Кевин. Не самый, кстати, запущенный случай. Даже жаль, что попался, со временем из парня мог бы выйти толк… Но сейчас не о том. Мне в молодости тоже было хорошо и просто: свои – герои, чужаки – враги всего живого и лжецы, которых не жалко. Но как-то за десяток лет тяжело адекватному человеку не признать, что перед операцией нужно мыть руки и прокаливать инструменты, а не только молиться и правильные песни петь.

– Мне кажется, ты неплохо справляешься с тем, чтобы каждый раз находить самый правильный из ответов, – окончательно пригревшись, Брэдли плюнул на возможных пауков, которых, вообще-то, Севастиан незаметно шуганул этими самыми «зельями», и улегся на траву. – А эти твои… Перелетные с монетами? Раз уж вы решили бороться за все хорошее и без оглядки на старые обиды…

– Это хороший шаг вперед, но этого мало. Пойми, нужно не просто что-то решать и пытаться достучаться до богов, Леса или чего бы то ни было, что способно ответить. Нужно делать это, пока не стало поздно. Пока все мы не сошли с ума и не забыли, что прежде природа не была врагом, не пыталась так извращенно избавиться от нас, прогнать прочь со своих владений…

– А если ученые правы, и это естественный процесс?

– Отраженцы что, похожи на что-то естественное и правильное?

– Нет… Совершенно точно нет.

– Вот и я о том же. Не строить стены надо, а действовать! Не так безумно, как Ричард, не так топорно, как сейчас с подпалами. Нужен способ построить диалог, или, если тебе не нравится это слово, нужно решение, полученное рациональным способом, но без пренебрежения к древнему знанию.

– Звучит… отлично, – гвардеец прикрыл потяжелевшие веки, но слушал еще достаточно внимательно, чтобы отвечать. – Где бы его такое взять?

– Провести контролируемый эксперимент. Неизбежный, потому что процесс и без нас давно запущен. Настолько безопасный, насколько получится. И в лаборатории, увы, такое дело не провернешь. Лежать удобно?

– Угум…

Пышные ресницы подрагивали, и пару раз соловей еще пытался что-то мычать в ответ, улыбаясь уже отнюдь не его словам.

Быстродействующие средства бывают опасно непредсказуемы или слишком заметны. А вот медленный, нежный яд, смешанный с крепко заваренными травами, работает безотказно, пусть и легко перебивается молоком. В правильности безопасной дозы он был уверен, как и том, что Дэвида найдут даже раньше отведенных на сладкий сон двух часов. Проснувшись, он не почувствует ни тошноты, ни боли в желудке…

О другой, куда более обидной боли, не ему судить. Но в случае провала… пусть гвардеец короля будет настолько чист и непричастен, насколько это возможно.

– Прости. Но я счел этот ответ правильным.