Лес дышал.

Глубоко, неспешно, размеренно. Качались ветви деревьев, шелестела листва, дрожали травинки, рассыпая капли искристой росы, поднималась и вновь опускалась земля. Столь плавно и незаметно, что даже самое крошечное насекомое не ощутило бы беспокойства, не то что человеческое дитя. Дыхание его поднимало ввысь пушинки, несущие семена пыльников, подталкивало к полёту хрупких бабочек и подросших, оперившихся птенцов. Сливалось воедино с каждым вдохом и выдохом тысяч живых существ.

Прокладывали свой путь сквозь почву узловатые корни крепкие корни и воздушные, тонкие нити грибниц. Пробивались из неё наружу нежно-зелёные ростки, несмело, а затем с нарастающей уверенностью тянулись к свету. Питались от неё исполинские красные деревья дэу и уступающие им в высоте и ширине дайны с пепельно-коричневой корой, колючие ариссы и звездолисты с пышными кронами. Давала она жизнь и кустарникам со сладкими съедобными ягодами, и ядовитым растениям, и целебным, и самым простым, что идут в пищу множеству зверей, птиц, кузнечиков и улиток. Укрывала собой как едва отделённую от души плоть, так и белые сухие кости.

Играли в реках серебряные юркие рыбы, ютились на дне заводей раки в чёрных доспехах, сновали у берега пёстрые лягушки. Преследовали мошек и сплетались в танце друг с другом бирюзовые стрекозы над водой. Ускользали прочь, под поваленное дерево, бронзовые ящерицы, уступая дорогу стремительно мчавшемуся сквозь рощу оленю. Следом летели стрелой рыжие волки, поджарые их тела были напряжены, движения точны, а лапы едва касались земли. И звучал предсмертный хрип, заглушенный победной песнью. Кровь орошала землю, и жадно впитывали её желтоголовки и кумарники, доставалась она и другим мхам, цветам и травам.

В следах от оленьих копыт отражалось солнце, пробившееся сквозь древесные кроны. У одного из них утолял жажду лиловый жук с блестящей спинкой. Волчьи же следы петляли и уходили к ручью, а там уже было не разобрать, куда направилась стая, быстрая вода скрыла отпечатки лап и притупила запахи. Может, птицы, щебечущие и галдящие на ветках, видели вожака, ведущего других волков, но им не было до того дела – важны были только трели их голосов да лёгкость их крыльев. Ничуть не интересовал их и юноша, что опустил уставшие ноги в холодный ручей.

Альрик слушал, как дышит Лес, и впервые за много недель жёсткий невидимый узел, затянувшийся у него в груди и удавкой перехвативший горло, слабел.

Раньше он не знал, что эта сложнейшая живая система изначально находилась в равновесии. Так было до века людей и так будет после него. Лес не был предназначен для того, чтобы нести людям погибель, хоть и скалил клыки, и выпускал когти. Жизнь и смерть здесь были нераздельны, немыслимы одна без другой, утешали друг друга, словно добрые подруги. Ведь чья-то смерть давала другим существам жизнь, и все живые создания рано или поздно находили покой в смерти, чтобы после стать частью земли, из которой покажутся новые молодые побеги. Лес не враждовал ни с кем, он лишь следовал своей природе.

Злая воля, что сковывала его чащу, давно отступила, и последние следы запретной магии постепенно рассеивались. Однажды люди снова станут ходить сюда без страха и без намерения взять больше, чем могут унести, и забрать то, что никогда не должно было им принадлежать. Они сумеют простить свои горести Лесу, как простил Альрик своё заточение, потерю отца и матери, опасности и раны, полученные в пути к Городу. Потому что во всём этом не было вины изумрудно-зелёной листвы, лазоревых птиц, рыжих волков и пятнистых оленей. И потому что здесь он узнал, чего стоит его слово и чего жаждет его сердце.

Альрик запрокинул голову, позволяя солнечным лучам коснуться его сомкнутых век. Мальчик, что хотел почтить память отца и доказать ему, что достоин трона. Мечтатель, который думал, что станет героем и исправит этот мир, достаточно лишь веры в свои силы и острой железной палки за спиной. Гордец, полагавший, что защитит и себя, и тех, кто ему дорог, от любой опасности… Альрик не понимал раньше, что мир не нуждается в попытке починить его, как сломанную телегу, и что нет на свете героя, который может справиться со всеми бедами сразу. Тот мальчик остался у стен Города, и настало время отпустить его. В конце концов, в Лесу всё находит в смерти покой и новую жизнь. За выдохом следует вдох.

Он дышал.