— Боюсь, глаз уже не спасти, — покачал головой лекарь, срочно поднятый с постели ровно в полночь. — Может, если бы вам оказали должную помощь сразу, как только вас ранили…

— Чёрт, — буркнул Адриан и тут же положил руку на грудь и наклонил голову. — Прости, Господи… Да кто бы мне её оказал? Ни одного лекаря в моём отряде не было.

— Стоило бы взять, — усмехнулся Хельмут.

Адриан закатил единственный глаз — второй ему уже обработали. Сначала лекарь срезал пропитанные кровью бинты, нанёс на рану обеззараживающие настойки и прочистил края.

— Вам повезло, гноя нет, — сообщил он, — но и глазного яблока нет тоже. От глаза ничего не осталось. Придётся зашить.

Барон Адриан лишь махнул рукой, словно ему было абсолютно наплевать на потерянный глаз.

В конце концов, сделав всё необходимое, лекарь начал накладывать свежие бинты, пропитанные обеззараживающей настойкой. А ночной гость, шипя от боли (выпитые обезболивающие снадобья ему не очень помогли), рассказывал о том, как и зачем оказался в Штольце.

— Леди Кристина догадывалась, что войны между нашими землями ещё будут, — сказал Хельмут, когда Адриан закончил свой рассказ. Побег, погоня, драка — он вспомнил всё, что случилось с ним за последнюю седмицу, но особенно подробно поведал именно о совете в Краухойзе, о планах регента и его новой жены. — Но о том, что ваши захотят напасть не на Нолд, а на Бьёльн, она уж точно не думала, — закончил он и, поймав гневный взгляд Адриана, вопросительно приподнял бровь.

— Они мне не «ваши», — прошипел тот, как змей. В целом, в его речи шингстенский говор почти никак не проявлялся, но пресловутое шипение проскальзывало то и дело. — Не хочу иметь с ними ничего общего. В прошлых их войнах я тоже не участвовал.

Хельмут поднял голову: его давно интересовало, мог ли Адриан воевать за Шингстен в первой и второй войнах, выполнял ли свой вассальный долг перед Карперами, предоставлял ли им свои отряды для нападения на Нолд… До последнего ему хотелось верить, что нет. Какое-то странное предчувствие, мысли на уровне подсознания шептали, что барон Кархаусен — не такой, как большинство шингстенцев.

— Да, кстати… — решился Хельмут. — Что с вами было все эти семь лет, что мы воюем с Шингстеном? Хоть мирных лет выпало на нашу долю больше, чем военных, многие уже считают это одной войной.

— В первый раз я просто отказал, — хмыкнул Адриан и вновь зашипел — лекарь, видимо, не очень аккуратно работал и задел больной глаз. Но когда Хельга подала ему новый бинт, барон Кархаусен улыбнулся, словно одно её присутствие исцеляло боль. — Элис тогда затеяла авантюру, к исполнению вассального долга она не призывала, хотела лишь, чтобы мы поддержали её сына… А она якобы к его планам причастна не была. Но во второй раз было сложнее…

Хельмут смотрел на него выжидательно. Глаза постепенно привыкали к полумраку небольшой уютной комнатки, дрова в камине приятно трещали, но тревожный разговор, не вполне благоприятные обстоятельства и резкий запах лекарств разрушали уют. Обычно лекари хранили свои травы и флаконы с зельями в сундучках и на полках, и тогда их покои были охвачены приятными ароматами, ласкающими нос и лёгкие. Но как только флаконы извлекались из сундучков, а мешочки и венички трав снимались с полок, они начинали благоухать резче и напоминали о боли, которую были призваны облегчить. Поэтому Хельмут вздрагивал каждый раз, когда оказывался в комнатушке лекаря, даже если приходил к нему за питьём от больного горла или для хорошего сна.

А теперь, при созерцании распоротого глазного яблока, кровавых повязок, лекарских ножей, иголок и ниток, перепачканной кровью лекарской серой мантии и сморщенных натруженных пальцев… Вряд ли он сможет ассоциировать запахи трав и лекарственных растений с чем-то уютным и дальше.

— Я тянул до последнего, — вырвал его из плена мыслей Адриан. Он всё вертел тонкое серебряное кольцо на своём указательном пальце, во время приступов боли сжимал руки в кулаки так, что костяшки белели, а ещё нервно постукивал босой ногой по холодному каменному полу. — Собрал отряд, но долго не приводил его в Краухойз. Говорил, что нет денег на вооружение и защиту… Что я не могу оставить детей — они на тот момент недавно лишились матери и нуждались во мне.

Хельмут неожиданно для себя улыбнулся. Не верилось, что у того нервного мальчишки, с которым он познакомился почти шестнадцать лет назад, уже были дети, что он успел даже овдоветь… Но ведь Адриан наверняка думал про Хельмута то же самое! К тому же он очень изменился, можно сказать, постарел, ведь ему было уже под сорок, и морщинки в уголках глаз, и тёмные круги под ними, и мужественное, с резкими чертами и крупным носом лицо свидетельствовали, что от того мальчишки не осталось и следа. Хотя нет, след всё же остался — рыжие, ровно обрезанные по уровню подбородка волосы без единого седого волоска.

— А что сейчас с вашими детьми? — встревожилась Хельга, ставя на полку один из лекарских сундучков. — Они в безопасности?

— Конечно. Я, как мне кажется, неплохо их спрятал: моему феоду принадлежат не только земли на континенте, но и небольшой островок в Серебряном море. Я отдал сына и дочь семье рыбаков, что живут в деревеньке на этом острове.

— Как зовут ваших детей? — неожиданно для самого себя спросил Хельмут, очень надеясь на один конкретный ответ…

— Кассий и Вилла, — улыбнулся Адриан, и небывалая теплота освежила, даже омолодила его лицо.

Что ж, Хельмут почти угадал. Видимо, сын был первенцем, поэтому и получил имя погибшей тёти.

— Надеюсь, их не найдут, — покачала головой Хельга, присаживаясь на кровать рядом с Адрианом. — Я понимаю, что это было небезопасно, но вы могли бы взять их с собой сюда. Я бы о них позаботилась.

— Я не думал, что буду бежать так скоро, — отозвался барон Кархаусен; он хотел было повернуть голову и взглянуть на Хельгу, но лекарь сжал его подбородок одной рукой, другой продолжая уверенно бинтовать глаз. — Точнее, я понимал, что война начнётся вот-вот, но… Мой побег был неожиданным в первую очередь для меня, — пожал плечами он и усмехнулся. Хельга улыбнулась тоже и отвела взгляд. И чего она ведёт себя как шестнадцатилетняя девчонка на выданье?

— И для ваших побег тоже оказался неожиданным, раз за вами погнался один только мальчишка Мэлтон? — уточнил Хельмут, забывшись.

— Они — не мои, — взъярился Адриан, захотел, кажется, встать и лишь благодаря лекарю остался на месте. — Они не только преступники, они — грязные иноверцы, язычники, не знающие ни приличий, ни истины…

Он вновь положил ладонь на грудь поверх белой рубашки и слегка (насколько позволяли руки лекаря) наклонил голову, как в церкви на мессе. Его набожность, с одной стороны, была ожидаема, а с другой — столь внезапна, что удивляла довольно сильно.

— Но ваша сестра была язычницей, — напомнил Хельмут: до сих пор при мысли о преждевременно погибшей баронессе Кассии его сердце сдавливало болью. Она была дорога ему — не как женщина, а как подруга и союзница, но всё же…

Интересно, чью сторону бы она заняла на этот раз?

— И поэтому она умерла, — вздохнул Адриан. — Я каждый день молюсь Господу, чтобы он был милосерден и хоть немного уменьшил её посмертные муки…

Хельга слушала их молча, то и дело подавая лекарю все необходимые инструменты. На залитые кровью бинты, которые пришлось буквально отдирать от лица Адриана — настолько они присохли за несколько дней, — она старалась не смотреть, и Хельмут заметил, что её мутит: она часто сглатывала и делала глубокие вдохи, чтобы подавить тошноту.

— Надо написать миледи и милорду, — вдруг подала голос Хельга и поставила на стол опустевшую чашку из-под обеззараживающего зелья, которым лекарь пропитывал бинты. — Раз уж вы считаете, что регент решил напасть на Бьёльн, Пурпурный хребет, Шнайлеры и мы попадём под первый удар.

— Это не я так считаю, это и есть их план, — пожал плечами Адриан. — Но, возможно, теперь они его изменят… Куда-нибудь ещё пойдут, западнее, не знаю… Но точно не в Нолд. О Нолд они зубы уже сломали и больше туда не сунутся.

— Всё равно нужно укрепить пограничные заставы и, конечно, сообщить в Айсбург, — задумался Хельмут. Он всё плотнее запахивался в чёрный суконный плащ, спасаясь от внезапно охватившего тело озноба: в лекарской комнатушке, где он и принял внезапного раненого гостя, было довольно прохладно — несмотря на растопленный очаг. Всё из-за того, что снаружи бушевал ветер и начал накрапывать мелкий дождик, грозящий перерасти в ливень и бурю. Да, Адриан доехал очень вовремя, ещё час — и попал бы под эту бурю наверняка…

— Не ожидал, что встречу здесь такое доверие, — вдруг признался барон Кархаусен. — Думал, что меня примут за шпиона или лазутчика…

— У меня осталось хорошее впечатление о вас после Фарелловской войны, — отозвался Хельмут, пожав плечами. — То, что вы потеряли сестру, до сих пор отзывается в моей душе, а о нашей с баронессой Кассией дружбе вы, помнится, всё знали сами.

— Вы ей нравились, — хмыкнул Адриан. — Я думаю, вы и сами это видели — по её взгляду было заметно… Жаль, что всё так вышло. — Ухмылка исчезла с его бледного скуластого лица. — Если бы вы попросили у меня её руки, я бы с радостью согласился.

— А она бы не согласилась, — предположил Хельмут, кутаясь в плащ. — Она бы уж точно не стала принимать веру в Единого Бога.

Адриан лишь пожал плечами: кто знает, мол.

— Ну вот и всё, — сообщил лекарь, отходя от гостя на шаг и любуясь результатом своих трудов: белоснежные, пока ещё не запятнанные кровью бинты покрывали почти всю левую часть лица Адриана, за исключением челюсти и подбородка. Они чуть пригладили растрёпанные волосы, тоже заляпанные кровью — смывать это всё он будет уже, наверное, завтра, ибо час поздний, полночь давно миновала…

Адриан вдруг как-то смутился, сжал ладони коленями, затянутыми в чёрную шерсть, и тихо попросил:

— Не при даме будет сказано, но… Во время боя с преследователями я упал с коня и, кажется, повредил копчик. Не могли бы вы посмотреть?

Хельга хихикнула, и даже в полутьме было видно, как на её щеках загорелся румянец. И дело было вовсе не в упоминании нижней части спины — видимо, её тронуло смущение почти сорокалетнего мужчины, воина, прошедшего через множество битв и потерявшего глаз.

— Не буду мешать, да и спать пора. — Она встала, оправила подол платья и направилась к выходу.

— Вы упали, повредили копчик, но всё равно целую седмицу ехали верхом? — уточнил лекарь и, получив утвердительный кивок, тяжело вздохнул. — Я понимаю, что вы не имели возможности, но… как-то спрятаться и переждать, пока пройдёт боль, было нельзя?

— Нельзя, да и где мне прятаться? — развёл руками Адриан. — Вы — первый лекарь, кого я встретил за весь путь, в Шнайлер мы не заезжали, ибо там меня никто не знает и доверия ко мне не проявит…

— Что ж, давайте посмотрим. Вы, ваша светлость, тоже ступайте, — кивнул Хельмуту лекарь. — Уж с этим-то я и сам справлюсь, пожалуй.

— Да, поговорим утром, — решил Хельмут. — Расскажете нам поподробнее о вражеских планах, напишем письмо в Айсбург и составим свой план для первоначальной защиты теми силами, что у нас есть. Сколько вы с собой взяли, барон Адриан?

— У меня осталось сорок семь человек, — вздохнул тот, медленно и лениво, как бы нехотя возясь с пряжкой ремня — видимо, ждал, когда Хельга уйдёт, чтобы не раздеваться при ней, но она не уходила, ожидала брата. — Несколько погибло в стычке в лесу, а так было бы пятьдесят, но… Всё равно недостаточно.

— Не волнуйтесь, — утешил его Хельмут. — Вы сделали всё, что могли.

Он дошёл до двери, выпустил Хельгу в коридор, а сам задержался на мгновение, наблюдая, как Адриан ложится на узкую лекарскую кровать.

— Спасибо, ваша светлость, — сказал Хельмут тихо и совершенно искренне.

***

Крошечный военный совет прошёл в Штольце следующим утром. Хельмут, Адриан и капитан гвардии замка составили несколько писем: в Айсбург с просьбой о подкреплении, в Шнайлер и к юго-западным границам феода — с приказом быть в полной боевой готовности, усилить разведку и стараться держать оборону как можно дольше, а также к западным соседям Хельмута — Рэйкерам, чьи земли тоже граничили с Шингстеном на юге.

— Нужно собирать ополчение, — заявил барон Штольц под конец. — Подмоги из Айсбурга мы можем и не дождаться, а нашего гарнизона вряд ли хватит, чтобы отразить атаку. Соберите по городу боеспособных мужчин, — велел он капитану.

— Шнайлеры пусть сидят на месте и обеспечивают разведку, но другие твои вассалы должны прислать тебе людей, — напомнила Хельга. — Те же Хайсены, в конце концов…

Доселе она никак своего присутствия на совете не обнаруживала, больше переглядывалась со слугами, чтобы вовремя подливали вино. Однако к вину никто, кроме самой Хельги, почти не притрагивался, Адриан выпил лишь глоток, а Хельмут на него и не взглянул. Аппетита тоже особо не было, и зелёный виноград, жёлтые яблоки и диковинные апельсины (всё это было завезено с юга, ибо в Драффарии до сбора урожая оставались целые седмицы) лежали нетронутыми на плоских, украшенных фиолетовыми и синими узорами блюдах.

— Хайсенам тоже напишем, — кивнул Хельмут после небольшой паузы. — Не знаю, успеют ли они…

— Я не думаю, что регент с женой уже выдвинулись из Краухойза, — подал голос Адриан. — Седмицу назад они не выглядели полностью готовыми к войне, даже если учесть, что планируют они не полноценную войну, а всего лишь разбойничьи набеги. Для этого тоже нужны люди, оружие, припасы… Я не наблюдал особого бурления в стенах Краухойза.

— Будем надеяться, что ваши наблюдения оправдают себя, — хмыкнул Хельмут. — Да уж, давненько на меня столько забот не сваливалось… — добавил он тише, но Адриан его услышал — и тоже коротко ухмыльнулся.

Не сказать, что он скучал по войне. Напротив, если бы он скучал, то считал бы себя не вполне душевно здоровым человеком. Но всё-таки было что-то увлекательное и даже завораживающее в этих советах, письмах, спорах, планах, решениях… Они словно играли или учили уроки, наивно надеясь, что ничего из этого им в будущем не пригодится.

Жаль, что надежде сей не суждено было сбыться.

После того небольшого совета, уже ближе к полудню, Адриан вновь навестил лекаря: тот поменял ему повязку и осмотрел спину. Копчик по-прежнему противно ныл, но хотя бы сидеть уже было не больно, особенно если подложить на стул объёмную подушку. Лекарь вообще не советовал сидеть, но у Адриана при долгом стоянии побаливали колени — как-никак, он седмицу провёл в дороге, верхом, почти не отдыхая… Да и неумолимо приближающееся сорокалетие давало о себе знать.

Однако он всё-таки нашёл в себе силы выглянуть в сад. Таких чудес Адриан ещё не видел: чтобы посреди скалистой, суровой, не особо плодородной местности уже в новасе [новас - март] начинали цвести кустарники и зеленели деревья…

Баронесса Хельга ходила среди плодовых деревьев, на ветвях которых только-только проклюнулись крохотные зелёные листочки, и внимательно их осматривала. Делала это она, разумеется, не одна: по саду туда-сюда сновали садовники с огромными, остро заточенными садовыми ножницами, слуги с вёдрами побелки для стволов… Адриан замер у одной из засыпанных гравием дорожек и невольно начал наблюдать за хлопотами рыжеволосой баронессы.

— Ваша светлость, — позвал её один из садовников, — у той яблони ветви как будто подгрыз кто — срезать?

— Ну а что делать, — вздохнула Хельга, подходя к указанной яблоне. — Ой, тут ещё кора подгрызена…

— Немного, — кивнул садовник, — такие ранки сами обычно заживают.

— Будем надеяться…

Видимо, почувствовав на себе взгляд Адриана, Хельга резко обернулась и будто бы вздрогнула. Замерла на мгновение, явно смущённая не вполне соответствующим её знатности занятием и обликом: волосы были убраны в косу и покрыты тяжёлым серым вейлом, обвёрнутым вокруг шеи, чтобы не мешать; тёмно-зелёное шерстяное платье со шнуровкой спереди, старый чёрный фартук сверху, измазанные грязью перчатки — издалека баронессу Штольц можно было бы принять если не за горничную, то за какую-нибудь экономку или торговку. Но ведь для работы в саду шёлк, бархат, золото и струящиеся локоны уж точно не годятся… И простой наряд ничуть не портил красоту Хельги.

— Ваша светлость, — наконец подала голос она и присела в неглубоком реверансе, подобрав подол платья и обнажив грубые, явно не один год ношенные ботинки. — Как вы себя чувствуете? Вам бы отлёживаться…

— Свежий воздух полезнее бесплодного отлёживания, — усмехнулся Адриан, принявшись от внезапно нахлынувшего волнения покручивать серебряное кольцо на указательном пальце. — Заодно, может, прогуляюсь, развеюсь — и ещё что-то про Шингстен вспомню… Или придёт ещё какая-нибудь дельная мысль касаемо обороны…

Хельга сдержанно улыбнулась и не ответила. Отослав прочь садовника, она сама взяла огромные ножницы и принялась обрезать испорченные сучки яблони. Адриан решился подойти чуть ближе.

По небу пролетела стая птиц, видимо, вернувшихся из тёплых краёв. Слышались крики грачей и шорох гравия; сегодня стояло безветрие, да и в целом погода была на удивление хороша: ярко светило солнце (хоть при этом слабо грело), маленькие белоснежные облака степенно проплывали по голубому небу, и их то и дело обгоняли птичьи стаи.

— Чуть не забыла! — спохватилась Хельга и жестом подозвала одного из слуг. — Нужно приготовить скворечники для птиц, чтобы они вредителей поклевали.

Слуга кивнул и удалился.

— Вам, кажется, не впервой руководить садовыми работами, — заметил Адриан, скрестив руки на груди.

Хельга посмотрела на него как-то изумлённо, кажется, несколько задетая.

— Это мамин сад, а она умерла через пару месяцев после моего рождения, поэтому я едва ли не с младенчества им занимаюсь, — отчеканила она и вновь принялась за обработку деревьев. — Матушка совершила чудо, сумев создать на такой неблагоприятной земле столь прекрасный сад, и я должна сохранить её наследие.

— Несомненно, — улыбнулся Адриан. — Пожалуй, хотя бы ради этого сада мне стоило предать своих соотечественников, раскрыть вам их планы и потерять глаз. — И он как будто демонстративно поправил свежий бинт на левой стороне лица.

— Хотя про чудо я соврала, — вдруг призналась Хельга, не отрываясь от дерева. — Это в детстве и юношестве мне хотелось верить в сказку и волшебные руки моей мамы, а потом… Хельмут рассказал мне, что плодородную почву нам просто завозят, мы её закупаем из западного Бьёльна и других богатых чернозёмом краёв. Конечно, это обходится в монетку, но… — Она пожала плечами и продолжила отрезать обгрызенные веточки. — Сначала я обиделась на брата, что он разрушил сказку, а потом осознала, сколько денег и сил он на это тратил…

Получается, барон Хельмут приложил руку к сохранению сада матери не меньше, чем Хельга… Адриан с некоторым восхищением хмыкнул.

— И вам хватает на это времени?

— Сейчас у меня времени навалом, — зло буркнула Хельга — видимо, её раздражало то, что Адриан её отвлекал. — У Штольца новая хозяйка, мужа у меня нет, детей тоже, поэтому я могу посвятить себя саду, который доверить баронессе Еве попросту не имею права. К слову, о детях… — Она резко сменила тон на более мягкий, доброжелательный, оторвалась от яблони и внимательно взглянула на Адриана. — Я смотрю на своего брата: он так любит путешествовать, — в голосе зазвучала едкость, — и не всегда берёт с собой детей… Близнецы так вообще Штольц ещё ни разу не покидали, ибо слишком малы. Теперь я смотрю на вас: вы оставили детей в семье простолюдинов и знаете, что они всё равно в любой момент могут попасть в руки регента и его жены… — Хельга наклонила голову, оглядывая Адриана с ног до головы. — Я никогда не была матерью и уже, наверное, не буду, но даже мне непонятно, как родитель может позволить себе расставаться со своим чадом на столь долгое время. Не болит ли у вас сердце, ваша светлость? Как вы спите ночами? Не видятся ли вам во тьме умоляющие глаза ваших детей?

— Болит, — с готовностью кивнул Адриан, не видя смысла скрывать очевидное. Он делал вид, что спокоен и уверен в себе, но на самом деле… Хельга верно сказала: он неплохо спрятал своих детей, но та же Габриэлла легко могла бы доплыть до того несчастного островка и запросто вычислить двух дворянских отпрысков среди рыбацкой босоногой детворы.

— Или вот леди Элис, что так спокойно отдала внука в заложники, — продолжила Хельга, будто не услышав его ответа. — Ой…

Она изменилась в лице, её нахмуренные брови расслабились, она часто-часто заморгала, пытаясь поймать ускользающую мысль… и выронила ножницы в грязь. Адриан бросился к ней, наклонился и поднял ножницы, и тут же всю нижнюю часть его спины пронзило болью. Чёрт… прости, Господи, но — чёрт, как же не вовремя! Ещё не хватало застыть перед дамой в таком неловком положении…

Он еле разогнулся и протянул ножницы Хельге — она слабо улыбалась, явно позабавленная его порывом и перекошенным от боли лицом. Но выражение её лица всё ещё было крайне озадаченным.

— Получается, на жизнь бедного Марека им плевать? — пролепетала она с небывалой жалостью в голосе, прижав к груди ножницы и тем самым испачкав платье. — Элис отдала его леди Кристине как залог мира, но регент с женой не боятся, что мальчика убьют, если они нападут?

— Вроде того, — пожал плечами Адриан, разыгрывая напускную беспечность, хотя ему тоже было до боли жаль маленького лорда Карпера. — На самом деле на Марека плевать, пожалуй, только регенту и бар… герцогине Габриэлле. Многие вассалы Карперов — в том числе и я — не хотят его смерти, они ждут его возвращения и рассчитывают, что он будет править как его бабка, только, может, бессмысленных захватнических войн вести не станет, — хмыкнул Адриан — и Хельга тоже улыбнулась.

Леди Элис и правда управляла Шингстеном хорошо, заботилась о людях, благоустраивала земли, приглашала иноземных купцов, архитекторов, людей искусства… Она, в отличие от Эллы, не порицала перешедших в церковь Единого Бога, но и об исконной вере Шингстена не забывала, исправно совершая обряды как верховная жрица. Люди, конечно, жалели больного, парализованного лорда Киллеана, вместо которого правила леди Элис, и оплакивали его смерть, но и взвалившей на свои хрупкие плечи бремя правления властительницей они были вполне довольны.

Пожалуй, единственной ошибкой леди Элис была война с Нолдом, союз с наёмником Джойсом Коллинзом и, конечно, беспрекословная отдача Марека в руки леди Кристины.

Тут Адриан вспомнил, что кое о чём Хельмуту так и не рассказал. А ведь это было важно и имело большое значение для всего хода войны…

— Кажется, нам придётся написать в Айсбург ещё одно письмо, — тихо проговорил он.

— Почему? — подняла Хельга густую рыжую бровь.

— Я забыл сообщить вам ещё нечто важное. Говорил же, что свежий воздух способствует развитию памяти, — с улыбкой добавил Адриан и заговорил более серьёзным тоном: — Герцогиня Габриэлла представила своего сына от первого брака как истинного лорда Карпера. Она сказала шингстенским дворянам, что леди Элис отдала в заложники не настоящего лорда, а подменыша, самозванца. Хотя, конечно, самозванец — тот, кто теперь называет себя лордом Мареком с подачи своей матери. На самом деле этого мальчика зовут Иржи, и он, хоть и в отдельных чертах похож на нашего маленького сюзерена, всё равно никак не тянет на лорда. Однако люди, кажется, поверили… В этом была одна из смертельных ошибок леди Элис — Марека в Шингстене видел лишь очень узкий круг людей, состоявший в основном из родственников мальчика с обеих сторон.

Хельга смотрела на Адриана, округлив глаза. Только что она говорила о том, что даже как незамужняя, бездетная женщина не может понять родителей, которые надолго оставляют своих детей. А тут… выдать своего ребёнка за другого, тем самым подвергнуть его опасности, рискнуть его жизнью… Элла же собиралась брать Иржи на войну, чтобы шингстенцы думали, будто их юный лорд — с ними, возглавил войско и лично собирается отомстить за бабушку. А ведь Адриан этого Хельге даже не сказал, но она, будучи женщиной неглупой, наверняка догадалась.

— Нужно… нужно как можно скорее сказать об этом Хельмуту, пусть он отправит в Айсбург ещё одного гонца… — засуетилась Хельга: быстро отдала ножницы вовремя подошедшему слуге, сорвала с пальцев перчатки и сунула их в кармашек на фартуке… — Подайте воды, — приказала она, и служанка тут же поднесла ей ведёрко тёплой воды, которой баронесса омыла руки. — Я не думаю, что милорд и миледи станут как-то вредить Мареку, — заверила она Адриана. — Наверное, на это ваши… простите, шингстенцы и рассчитывают, зная, что леди Кристина довольно мягкосердечна и милостива к врагам. Да и не враг же ей этот невинный ребёнок! Но всё-таки…

— Всё-таки пусть они возьмут Марека сюда, — предложил Адриан. — Когда мы встретимся с шингстенскими войсками, все увидят своего настоящего лорда. Тогда, может, вассалы Карперов поймут, что были обмануты, и откажутся дальше воевать за регента.

Хельга закивала.

Вечером она зашла к Адриану, уже более нарядно и богато одетая — в фиолетовый бархат с золотом, с тонким золотым обручем на голове, с несложной, но всё же очаровательной причёской. Было заметно, что Хельга припудрилась, явно желая скрыть свои веснушки — а напрасно, эти следы солнечных поцелуев её только украшали и придавали ей, уже не столь молодой, задорный девчоночий вид. Они были видны даже в слабом освещении маленькой комнаты гостевого крыла, где поселили Адриана. Впрочем, в большем он и не нуждался, а мягкой постели, небольшого стола, шкафа, двух стульев и кресла ему вполне хватало.

В руках у Хельги было что-то из коричневой ткани, но Адриан не понял, что именно.

— Я передала Хельмуту про самозванца, — сказала она тихо, присаживаясь на небольшой стульчик возле кровати. — И ещё я подумала… После того, как лекарь снимет повязки, ваш глаз вряд ли будет выглядеть привлекательно.

— Да уж, дети меня увидят — испугаются, — невесело ухмыльнулся Адриан. Ему уже довелось встретить в замке маленького Эрнеста — тот действительно перепугался и заплакал, а баронесса Ева взглянула на барона Кархаусена с укором. — Но что поделать? Глаз я вернуть не могу, разве что вырву его у мальчишки Мэлтона, когда снова встретимся.

— Нет нужды, — покачала головой Хельга и протянула нечто, что держала в руках. — Это вам.

Адриан с некоторым недоверием принял подарок и обнаружил, что это была повязка на глаз: небольшой овальный кусочек ткани держался на двух ремешках.

— Я сама это сшила, — сказала Хельга. — Вы примерьте, когда будет возможность, если что-то не так, я исправлю…

— Спасибо, ваша светлость, — уже теплее улыбнулся Адриан.

— Это вам спасибо… — вздохнула она и встала. — И доброй ночи.