Кристина осторожно налила в жестяную кружку горячий, терпко пахнущий чай и уселась в мягкое кресло, закутавшись в шаль. День сегодня был погожий, приятный, тёплый, в замке по-прежнему жарко топили, но её отчего-то знобило, как при болезни. Хотя на самом деле она понимала — от страха и предчувствия. Чем дальше, тем сильнее Кристине казалось, что вот-вот грянет нечто грандиозное и вместе с тем ужасное… Очередная война, например. Шингстен ведь затаился почти на два года не просто так — вряд ли там отступятся от своего даже после смерти леди Элис. Наоборот, захотят ещё за неё отомстить… Пожалуй, этот порочный круг войны и мести можно разорвать, лишь вернув в Шингстен Марека. Но для начала ему следует вырасти, а в Нолде и Бьёльне должны крепко убедиться в том, что ему можно доверять. А до этого, видит Бог, ещё нескоро.

Кристина задумчиво сделала глоток горячего чая и поморщилась — вкус у него был резкий, но в целом терпимый. Однако злоупотреблять им нельзя.

Дверь со скрипом открылась, и в спальню зашёл Генрих. Его камзол был расстёгнут, а как только он сполна ощутил, насколько тепло натоплено в комнате, то сразу его снял. Ясное дело — это Кристине холодно от одолевающих её нехороших предчувствий, вызванных магическим даром, муж-то ничего подобного не чувствует…

Не сразу она заметила, что в руках у Генриха был небольшой свиток пергамента, уже распечатанный.

— Что ты пьёшь? — поинтересовался муж, убрав с лица Кристины прядь волос, и поцеловал её в щёку.

— Чай… у старой кухарки попросила, — намекнула она, — лекари такого не дадут, сам знаешь этих монахов…

Генрих понимающе кивнул.

— Кровь задерживается? — спросил он участливо.

Кристина лишь вздохнула в ответ. На самом деле после рождения Агнессы кровь задерживалась частенько, ибо ещё не восстановилась до конца после многомесячного отсутствия. Но последние пару лун всё-таки приходила более-менее в срок. Зато теперь…

— Не так сильно — на пару дней, но всё же…

— Ты уверена, что… больше не хочешь? — В голосе Генриха слышались лишь участие и осторожность, хотя в первые годы их брака он бы наверняка разозлился, если бы его жена решила без его ведома избавить себя от нежелательных последствий.

Кристина поёжилась при мысли о новой беременности.

— Не хочу, даже если буду знать, что ребёнок вылетит из меня, как болт из арбалета. Да и к тому же… На этот раз может быть всё-таки от Хельмута, — коротко рассмеялась она и сделала ещё глоток — чай немного остыл.

— Да уж. — Генрих тоже усмехнулся и сел на край кровати, сминая пальцами край пергамента. — Кто бы нас со стороны послушал… Но вообще надо будет как-нибудь повторить.

— Обязательно. Можем в Штольц съездить, — предложила Кристина, взглянув на мужа умоляюще. — Я ведь младших детей Хельмута ещё не видела, из-за беременности всё на свете пропустила…

— Пожалуй, скоро и правда придётся поехать. — Генрих вмиг сделался более серьёзным и даже каким-то встревоженным, и сердце Кристины пропустило удар. Не думала она, что её предчувствия сбудутся так скоро. — Пришли вести от Хельмута, причём недобрые.

Он передал ей пергамент. Кристина, придерживая кружку с чаем одной рукой, другой приняла его и неуклюже развернула. Несмотря на ярко пылающий в камине огонь, поначалу ей было трудно разглядеть написанное из-за вечернего полумрака, окутавшего комнату, и Кристина пристально взглянула на подсвечник на столе: одна из свечей тут же вспыхнула, за ней загорелись две остальные. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Генрих вздрогнул и нервно усмехнулся — они с Кристиной были женаты больше шести лет, а он так и не привык к подобным фокусам…

Почерк Хельмута она сразу узнала, быстро пробежала глазами по письму… И, к собственному удивлению, оказалась спокойна. Она знала, что так будет. Она ждала этого два года. Так чему удивляться?

— Его источник надёжен? — протянула она, возвращая мужу письмо. — Вдруг это провокация? Шингстенцы — хитрые лисы и змеи, кто сказал, что этот барон Кархаусен не такой?

— Хельмут ему доверяет, а я доверяю Хельмуту сильнее, чем себе, — твёрдо отозвался Генрих.

— Но он может обманывать Хельмута… — возразила Кристина.

Она понимала, что далеко не все шингстенцы столь же жестоки, как Джонат Карпер, столь же хитры, как леди Элис, и так же наглы, как Анабелла, но… Как ей теперь доверять им — после двух войн? Даже в Мареке, восьмилетнем ребёнке, она не была уверена, справедливо подозревая, что он носит в сердце ненависть к своим воспитателям, которые некогда убили его родителей…

— Я сам знаю барона Адриана, — сказал Генрих. Он встал и вновь подошёл к креслу, положил руку на плечо Кристины, и она накрыла её своей ладонью. — Правда, мы не виделись пятнадцать лет, но… Тогда, на Фарелловской войне, он понравился мне куда больше, чем герцог Эрлих, который возглавлял шингстенское войско. По крайней мере, барон Кархаусен казался мне честнее, смелее и ответственнее. Признаться, я не удивлён, что он решил предать своих.

— Только на этот раз! — Кристина резко взглянула на Генриха — он оставался спокоен и сдержан, хотя в изумрудных глазах плескалась тревога. — Где он был во время предыдущих войн? Посылал ли своих солдат на войну под знамёнами Карперов? А если нет, то как отвертелся от выполнения вассального долга?

— Вот мы приедем в Штольц — и ты лично у него спросишь, — тихо предложил Генрих, поглаживая её плечо и тем самым пытаясь успокоить. — Но для начала надо подготовить войско, собрать отряды, обновить оружие и доспехи… — Страшно было представить, сколько на это уйдёт денег: война — дело затратное. Однако все расходы на неё они планировали давно, деньги откладывали исправно, и сейчас никаких затруднений с ними возникнуть не должно. — Хельмут не торопит, кажется, шингстенцы нападут не так скоро, ибо сами не вполне готовы.

— Интересно, почему на этот раз они решили идти на Бьёльн, — задумалась Кристина, решив больше не спорить насчёт Кархаусена: скоро она и правда встретится с ним лицом к лицу и задаст все интересующие её вопросы. — Неужели наконец смирились с тем, что Нолд теперь неприступен?

— Ну или потому что в Бьёльне сейчас находишься ты, — пожал плечами Генрих, и Кристина поразилась его будничному тону. Она изумлённо на него поглядела, а он продолжил: — Ты сама видела, что написал Хельмут. На этот раз они не хотят захватывать замки и земли, не хотят подчинять себе наши территории. Они хотят отомстить.

Кристина кивнула и вздохнула.

— Отомстить Бьёльну за помощь мне, — сказала она, вперив взгляд в горящий камин.

***

— Не могу поверить, что ты уговорила меня на это, — усмехнулся Винсент, отодвигая шторку кареты и выглядывая в окошко.

Снаружи мелькал весенний лес: по большей части навстречу попадались стройные ели и сосны, стоявшие по обеим сторонам дороги, словно часовые; иногда встречался можжевельник, но бывали и лиственные деревья — зелень на них проклюнулась совсем недавно, была нежной и хрупкой. С тракта, что вёл из западного Нолда, из владений Эдитов, на Бьёльнские земли, ещё не до конца сошёл снег. Но чем ближе к Бьёльну подъезжал их небольшой кортеж, тем меньше было полурастаявшего снега, грязи и луж.

— Неправда, тебя почти не пришлось уговаривать, — тихо возразила Натали: она покачивала на руках спящую Кристалину и боялась её разбудить.

Конечно, они взяли дочь с собой: Винсент вдохновился примером леди Кристины и позволил жене не оставлять девочку в замке с чужими людьми. Впрочем, несколько нянь поехало с ними — одной Натали справиться было бы нелегко. К тому же и за Винсентом нужен глаз да глаз: припадки, подобные тому, что произошёл во время той дождливой ночи, случались с ним всё чаще. После у него пару раз вновь кровоточили глаза, отчего он, как сам же и признавался, стал хуже видеть. Интересно, а сейчас, глядя в окошко кареты на проплывающий мимо лес, видел ли он хоть что-то чёткое?

— Если в этом монастыре и правда есть книги, о которых я говорил… — мечтательно протянул Винсент. — Боюсь представить, что я тогда смогу сделать…

— Я тоже… боюсь представить, — невесело хмыкнула Натали.

Наконец вдалеке показались очертания монастыря: высокие купола храма, мощная крепостная стена (во времена войн простые люди часто скрывались в монастырях, поэтому им следовало обеспечить должную защиту), длинные и высокие дома с кельями… Эта мужская обитель стояла близко к границе Нолда и Бьёльна, на северо-западе аллода, а женский монастырь, до недавних пор — единственный во всём королевстве, — располагался неподалёку, примерно в пяти десятках километров к югу.

Натали было не привыкать к таким далёким путешествиям: последние несколько лет она часто переезжала с места на место, из Эори, самого центра Нолда, путешествовала на запад в Эдит и обратно… Правда, за два года замужества она никуда не выезжала. Поэтому поездка в монастырь стала для неё отдушиной, и в пути она ни капли не устала. Да и ехать в удобной карете куда лучше, чем на крестьянских телегах или санях… и уж тем более идти пешком.

Винсент явно устал, хоть и не подавал виду; зато глаза его горели предвкушением долгожданной встречи с магическими книгами, о которых он прежде и мечтать не смел, а Натали пообещала ему помочь найти искомое…

У ворот их ждал лично настоятель с несколькими одетыми в чёрное братьями. Конечно, он был предупреждён, что в его обитель вот-вот нагрянут гости, поэтому радостно улыбался, поглаживая свою небольшую тёмную бороду.

Винсент стремглав выскочил из кареты; Натали вышла следом, не торопясь, отдала Кристалину няне, оправила синий шерстяной плащ и приблизилась к настоятелю. Тот учтиво поклонился — и вся закутанная в чёрные рясы братия вместе с ним.

— Это большая честь, ваша светлость, — проговорил настоятель, не обращаясь конкретно ни к Натали, ни к Винсенту и не смотря им в глаза. — Рад, что вы почтили своим присутствием именно нашу скромную обитель, и да благословит вас Господь!

Натали незаметно усмехнулась. Выбора у них особо не было: большинство представителей церкви, священников, монахов и просто глубоко верующих людей магию не поддерживали. Да, почти во всех монастырях имелись книги о магии, содержащие редкие, тайные, порой опасные заклинания — об этом Натали рассказывали и леди Кристина, и Винсент. Правда, хранились эти книги в закрытых секциях, прикованные цепями к полкам и столам, открывать их могли лишь немногие — уж точно не миряне, желающие развить свой магический дар.

Но настоятель этого монастыря, отец Йоханн, разрешил Винсенту воспользоваться библиотекой; о посещении каких-то тайных секций, правда, не говорил, но о наличии у него книг, что могли бы заинтересовать его светлость, охотно сообщил.

Натали наклонила голову, когда священник произносил слова благословения, зато Винсент смотрел на него прямо, требовательно и выжидательно.

— Могу я посетить библиотеку? — вопросил он.

Отец Йоханн, кажется, опешил, а Натали почувствовала неловкость за своего мужа. Чем больше он углублялся в тайны магии и ясновидения, тем меньше его волновали человеческие правила, нормы и чувства. А ведь буквально год назад он был совсем другим… Добрым, чутким, даже ранимым… Он обещал стать любящим отцом и заботливым мужем, а в итоге семью, жену и ребёнка ему заменила магия.

Оскар бы никогда так не поступил… Да, он был верен службе и долгу сюзерену, но никакая гвардия и никакая армия не оторвали бы его от реальности так, как Винсента оторвало это проклятое колдовство.

— Пройдите сначала в кельи, отдохните с дороги, разделите с нами обед в трапезной… — растерянно предложил отец Йоханн, указывая на вход в монастырь. — А после вечерней службы братья покажут вам то, что вас, Божьей милостью, интересует.

Винсент слегка закатил глаза и кивнул. И пошёл вперёд, кажется, напрочь забыв о Натали. Впрочем, ей это было только на руку: она хотела поговорить с настоятелем наедине. Однако и ей настоятель дал понять взглядом, что встретится с ней не раньше, чем после вечерней мессы. Натали оставалось лишь смириться и побороть нетерпение, показав тем самым свою добродетель.

А часы ожидания пролетели незаметно. Точнее, Винсент нервничал, выяснял у монахов, где находится библиотека, а на мессу пошёл с большой неохотой. Натали же, как обычно, во время молитвы почувствовала себя лучше. Прохлада белоснежного храма, мерцающие огоньки свечей, ровное, негромкое пение монашеского хора успокоили её, привели в порядок мысли, утешили истерзанную сомнениями и болью душу. И окончательно она убедилась: раз уж начала — надо заканчивать.

После мессы Винсент кинулся в библиотеку, напрочь забыв о жене. Да и в течение всей службы он был погружён в свои мысли, со скукой разглядывал скромно расписанные стены и мраморный пол… Хотя раньше — Натали прекрасно это помнила — он коротал время иначе и даже в самые важные моменты мессы позволял себе поглядывать на неё, улыбаться, брать её за руку…

Натали не считала, что он её разлюбил. Просто в какой-то момент магию он полюбил больше. Что ж, как говорила леди Кристина, у всех свои приоритеты…

С настоятелем она встретилась в небольшом саду позади храма. Здесь не было ни одной души, царила вечерняя тишина и прохлада, и Натали пришлось накинуть плащ поверх скромного голубого платья. Несмотря на то, что валандис [валандис - апрель] был в самом разгаре, тепло после зимней отлучки возвращаться особо не спешило.

— Неужели вы правда позволите ему взглянуть на запрещённые книги? — не сдержала любопытства Натали.

Отец Йоханн добродушно улыбнулся и пригладил бороду.

— Братья дадут ему что-нибудь безобидное. Насколько я понимаю, его светлость интересует возможность заглядывать в будущее по своей воле и контролировать видения?

Натали кивнула. Винсент ей не говорил — он ей никогда и ничего не говорил насчёт своих отношений с магией, — а она не спрашивала, но догадывалась. Что ещё ему нужно, в конце концов? Разве что в некромантию податься, чтобы попытаться воскресить брата, но пойти на такое не рискнёт даже он, несколько обезумевший…

— Лишь Господь имеет право ведать будущее, — заговорил настоятель, — а если он посылает нам, своим грешным детям, какие-то осколки этого будущего, то мы должны смириться и принять… — Он запнулся и задумался, видимо, размышляя, как лучше выразить мысль. — Принять то, что это просто осколки, не более. Остальное — от дьявола.

Вначале Натали хотелось закатить глаза — она решила, что монах начал очередную проповедь. Но успокоилась на словах о том, что Господь позволяет своим детям смотреть будущее и вообще владеть магией. Многие священники считали абсолютно любое проявление магии дьяволопоклонничеством, и им было плевать, что обладающие магией люди попросту рождались с этими способностями и в этом не было их вины… Они не заключали никаких сделок с тёмными силами, зачастую начинали учиться контролю над магией уже после того, как осознали, чем владеют… По крайней мере, с леди Кристиной было именно так, да и Винсент говорил, что лет до десяти не вполне понимал, что с ним происходит.

Но сейчас он и правда вмешался в то, во что вмешиваться не следовало.

— Мне кажется, в него вселился бес, — шёпотом призналась Натали. — Я понимаю его желание контролировать видения: обычно они находят резко, когда не ждёшь, пугают его… Поначалу я его поддерживала, но чем дальше, тем больше времени он уделял магии и меньше — мне, дочери, замку… Ему всё равно на то, что его попытки взять видения под контроль портят его здоровье. Вот я и думаю, что… что это уже не он…

— Если бы в него вселился бес, он не смог бы находиться в святом храме, — со снисходительной улыбкой отозвался отец Йохан, делая пару шагов вперёд по вымощенной булыжником тропинке сада. Натали пошла за ним, придерживая полы платья. — Но к тем действиям, что вы описали, его и впрямь толкают тёмные силы. Это ясно как божий день.

Натали оставалось лишь кивнуть. Ей несколько льстило, что настоятель, пожилой, уважаемый, мудрый человек называл её на «вы» — её, девчонку двадцати пяти лет, бывшую служанку, по счастливому стечению обстоятельств ставшую баронессой. Отец Йоханн это почувствовал и приободряюще ей улыбнулся.

— Для нас в монастыре нет различий, кем был человек вне наших стен, — пояснил он. — И если его светлость останется здесь, он будет всего лишь послушником Винсентом, никто не станет величать его по титулу и на «вы».

— Откуда вы знаете, что я хотела оставить его здесь? — встрепенулась Натали и замерла возле юного деревца, едва-едва покрытого листвой.

— По вашим намёкам из письма, — пожал плечами отец Йоханн. — Да и не собираетесь же вы поощрять его погружение в глубины магии? Вы его привезли уж точно не затем, чтобы он искал в нашей библиотеке нужные ему книги. Вы хотите, чтобы мы, как вы выразились, изгнали из него беса — и мы попробуем это сделать. Не обещаем, но попробуем.

Проницательности отца Йоханна можно было только позавидовать. Натали вздохнула. Интересно, что он о ней думает? Одобряет ли её решение обманом завлечь мужа в монастырь, пообещав ему знакомство с тайными книгами о магии и ясновидении? Или осуждает? Но если осуждает, почему соглашается помочь? Тяжело разобраться в чужой душе, особенно в душе глубоко верующего человека, посвятившего всю свою жизнь Богу и молитвам… Натали вообще-то сама была искренне верующей, но много в жизни нагрешила и теперь понимала: ей свои грехи отмаливать придётся едва ли не дольше, чем Винсенту.

— Я не хочу наглеть, — неуверенно произнесла она, ещё ближе подходя к хрупкому деревцу, — но… как скоро, по-вашему, получится его исцелить?

Настоятель лишь пожал плечами и в очередной раз огладил свою бороду. Натали вновь вздохнула, отворачиваясь, и нервным жестом поправила и без того безупречную высокую причёску. Прохладный ветерок покачнул деревце, а потом вдруг набрал силу, раззадорился и пробрал до костей… Стало страшно от собственных мыслей и планов: оставить мужа здесь, на попечении монахов, и пусть они приводят его в чувство, а с неё хватит… Но она видела место, где намеревалась его оставить, и считала, что лучше приюта не найти.

Тишина и спокойствие монастыря её привлекали. Маленькие уютные кельи, торжественные, но не помпезные службы, храм с белоснежными стенами и скромными росписями, добрые, улыбчивые монахи… И этот небольшой садик с тропинками, и даже на первый взгляд грозные крепостные стены так и манили задержаться здесь подольше.

— Если бы вы знали наверняка, я могла бы остаться, — вдруг выпалила Натали и взглянула во внимательные глаза отца Йоханна. Ей и правда было вполне удобно жить в скромной келье в крыле для женщин-паломниц, куда её поселили по приезде, и провести в ней ближайшие седмицы она была бы только рада. — Помогала бы вам с ним… Да и не только с ним.

— Честно сказать, я не знаю, возможно ли вообще это исцеление, — нехотя отозвался отец Йоханн, отводя взгляд — посмотрел на крепостную стену, на бегущие над ней вечерние облака, гонимые ветром… — Вдруг вашему супругу придётся остаться в монастыре навсегда?

Натали вздрогнула и замерла. Навсегда? В плену четырёх стен и решёток на окнах? Его придётся сдерживать, чтобы он больше не рвался постигать непостижимое, увеличивать свои силы и заглядывать туда, куда не положено… Но Натали понимала и другое: без магии Винсент будет угасать. Даже без попыток обуздать свою волшебную силу и видения, просто не зажигая взглядом свечу, не передвигая предметы силой мысли, он зачахнет. Ещё леди Кристина как-то предупреждала Натали: если маг не станет использовать свои силы долгое время, он может либо сойти с ума, либо лишиться здоровья и умереть раньше времени.

Натали не знала, что хуже. Тем более Винсент и так начал сходить с ума, хотя магией пользовался, да ещё как…

— Пусть останется здесь, — решила она. Отец Йоханн никак не изменился в лице, всё так же покровительственно улыбаясь. Ветерок слабо шевелил полы его серой монашеской рясы, мешковатой и простой: в отличие от священников в замковых храмах и больших городских церквах, он был одет скромно, даже на мессе, как видела Натали, не украшал себя ни золотом, ни парчой. — Вы мне напишите, пожалуйста, когда будут какие-то подвижки, положительные изменения… Я приеду, навещу его. Может, даже заберу, если всё будет хорошо…

Они как будто говорили о ребёнке, которого она оставляла на попечении. Это вызвало у её грустную усмешку. Натали поправила обручальное кольцо на большом пальце правой руки, а затем запахнулась в плащ, скрывая красную шёлковую отделку на груди. Воздух и правда стал холоднее, ветер задул сильнее, яростнее, а солнце медленно плыло к горизонту, погружая мир в полумрак. Стало даже несколько страшно за то молодое деревце, возле которого стояла Натали: не согнётся ли оно под напором ветра? Не сломается ли? Выдержит ли этот не по-весеннему сильный холод, спасутся ли её крошечные нежные листочки?

Отец Йоханн лишь кивнул на её предложение. Интересно, чего он потребует взамен? В любом случае, за крышу над головой, еду и необходимые лекарства Натали заплатит, от себя, по давней традиции, оставит храму щедрые дары, а там уж как Бог даст…

Уже ночью, за пару часов до полуночи, она зашла в келью Винсента. Не попрощаться, а просто… Дать последний шанс?

Винсент сидел на полу перед книгой. Слава Богу, страшных рун здесь уже не было, а ярко пылающие свечи покоились в канделябре на столе, не будучи выставленными в форме колдовских знаков, как прежде. И Винсент просто сидел на полу в одной длинной белой ночной рубашке (даром, что в келье не было ковра, ибо монахи роскошь особо не ценили) и жадно читал, взгляд его бегал от строчки к строчке, от страницы к странице… Из-за стремительного ухудшающегося зрения он склонился над книгой, отчего наверняка усугубится кривизна его позвоночника… Потом ведь будет жаловаться на боли в спине, как обычно!

Натали даже стало на миг любопытно, какая книга так увлекла Винсента, что он позабыл о своём недуге. Может, она никак не связана с магией? Учитывая место, где они находились, это могло быть богословское произведение… Но Винсент никогда не интересовался богословием, так что надежды Натали были напрасны.

Увидев её, муж даже не встал, не подошёл к ней… Лишь поднял абсолютно счастливый, подёрнутый пеленой безумия взгляд, пугающе улыбнулся и протянул:

— Тут сказано, что с определённым раскладом рун и сочетанием некоторых заклинаний можно откатить видение назад, посмотреть его ещё раз… — Он вдохнул побольше воздуха, смоляная прядь волос упала на его лицо, но он не обратил на это внимания. — Сочетаниям заклинаний я уже научился дома, даже три подряд делать уже получается, а остальное тут освою… В библиотеке столько книг, не понимаю, почему они их прячут… Так, а руны-то где мне взять? В монастыре вряд ли есть руны… Чёрт…

Он задумался и отвернулся. Словно здесь не было Натали, он начал разговаривать сам с собой, хвастаться самому себе… Подобное с ним и раньше случалось, причём и в лучшие времена, когда он ещё не хотел обуздать те магические силы, что подчиняться человеку по природе не могли. Но тогда такое поведение казалось Натали милым и забавным, а Винсент выходил из этого состояния быстро, охотнее возвращался в реальность… Да и видения тогда его лишь пугали и отталкивали. Хорошо, конечно, что он захотел обрести контроль над своим страхом, но в итоге, как казалось Натали, страх взял контроль над ним, позволив ему думать, что теперь он — хозяин ситуации.

Может, следовало принести в его келью Кристалину? Может, при виде дочери он очнулся бы, одумался, понял, что упускает в своей жизни нечто важное, гораздо более важное, чем магия?

Натали вздохнула, едва сдержав слёзы. Да, Винсент не разлюбил её, но тем не менее — она ему больше не нужна. Нужно это принять.

— Доброй ночи, — всхлипнула она и выбежала прочь из кельи.