Люди таяли почти на глазах, даже то, что шли в основном по ночам, не спасало от иссушения каждого организма. Днем жара все равно настигала и глумилась не слабее того, если бы мы двигались под светом солнца. Единственные, кому было нормально от таких температур, были драконы. Если бы их выпустили хоть раз во время самого солнцепека, думаю, тогда бы рептилии либо облюбовали самый большой камень, чтобы прогреться на нем еще больше, либо зарылись в песок по самые перепонки на хребте.
Их повадки являли собой целый сборник привычек других животных, но в то же время в каждом движении проскальзывала своя уникальность. Чего только стоила любовь всех троих сидеть на моих плечах. Из-за этого пришлось просить у кровных всадников защиту явно не по размеру. Но так хотя бы кожа перестала быть располосована мелкими царапинами, доставляющими дискомфорт. Поначалу все в кхаласаре настороженно относились к тому, что драконы покидали свою «переноску», но после привыкли, поняв: животные слишком маленькие и еще не умеют изрыгать пламя. Поэтому во время привалов стало некой традицией, что навесы ставились как можно плотней друг к другу, дабы увидеть, чем в этот раз будут заниматься драконы. Это отвлекало от тягот пути. Еды и воды становилось все меньше, а их и без того с самого начала было мало.
Когда же пала первая лошадь, а через несколько часов и один из стариков, стало хуже. Теперь все шли на своих ногах, кто-то даже был вынужден нести поклажу с павшего скакуна. На ночном же привале кому-то стало плохо из-за большого количества съеденного мяса, хотя людям было озвучено не наедаться до отвала. Не послушались, а через часы стали кормом для стервятников, если здесь такие водились.
Я на это могла лишь хмуриться и поджимать губы да скармливать часть своего дневного пайка Дрогону, который по большей части и занимал почетное место на плече. Джорах пытался каждый раз отговорить от таких трат, заявляя, что мне тоже нужно есть, но в ответ получил лишь задумчивый взгляд и молчание. Мне необходимо было вложить в драконов многое, чтобы после они были не просто ожившей легендой, слушавшейся, дай Бог, пару команд. Чем больше они ели, тем быстрее росли - это была одна из немногих заповедей, что четко прослеживалась в книгах Мартина.
Голова же продолжала по большей части напоминать какой-то штиль, который представлял из себя прожженный рационализм. Когда люди умирали от истощения, проскальзывали лишь мысли о том, что так станет чуть легче для остальных, чуть больше еды. Возможно, это была пресловутая психология отрицания, но факт был. Такое поведение также касалось и любых предположений о том, как, почему и зачем я могла очутиться здесь. Хотя если голос в огне не был галлюцинацией, то последний вопрос был несколько закрыт. В отличие от двух других и одной огромной проблемы, что делать дальше.
Определенные знания сюжета (а тут была огромная проблема в виде отсутствия точной временной шкалы и потери каких-то мелочных моментов) давали слишком большую пищу для размышлений. Одним из таких было предательство Мормонта. Бывший хозяин Медвежьего острова являлся хорошим активом, который собрал определенные сюжетные камни у шоураннеров.
За прошедшее в пустыне время я так и не смогла четко понять, что за человек этот сир Джорах Мормонт. А от этого знания должны были отталкиваться дальнейшие расчеты. Конечно, когда подойдет время действий, там станет понятней, как лучше поступить, но то, что рыцарю не стоит пока говорить о том, что я в курсе его предательства, было ясно. К тому же не стоило забывать: для меня оставалось непонятным, по какому пути (сериальному или книжному, а может, все вместе) развивался этот мир.
С Дореей было все понятней. Она не нравилась. Верткая, но в тоже время словно не от мира сего. Могла уйти куда-то мыслями, а после буквально вцепиться мертвой хваткой и начать задавать кучу и более вопросов. К тому же в свое время ее купил Визерис для себя, а впереди был Кварт и тот мужчина с труднопроизносимым именем из трех слов. Просто... верткая шлюха.
— О чем задумались, кхалиси? — Вопрос Джораха вырывает из раздумий, что крепко перемешались с воспоминаниями.
— О жизни. — Все же нам повезло, что, пойдя за кометой, смогли набрести на этот заброшенный в пустыне город, упоминающийся в книгах. — И смерти.
В памяти всплыл образ рыдающей над трупом грудной девочки матери. Эти крики уже будет невозможно забыть никогда. Тело передернуло, а кожа пошла мурашками, несмотря на теплый воздух. О, кажется, что-то из эмоций все же пробивается через этот непонятный внутренний вакуум.
— Это… должны быть очень невеселые мысли, — задумчиво проговорил рыцарь, мельком окинув взглядом мое выражение лица, но после снова вернулся к пляшущему в небольшой ямке огню.
— Они слишком противоречивы. — Небольшой тычок в ладонь заставил дальше продолжить гладить золотистого дракона, развалившегося на моих коленях, пока его братья копошились возле ног. — Сир Джорах. — Мужчина вскинулся, готовясь ловить каждое слово. — Вы стали первым моим гвардейцем, поклявшись защищать меня. — Внутри неприятно что-то царапнуло. Все же этот медведь отдал свою преданность Дейенерис, а я всего лишь занимала ее место. Хотя мне бы уже начать привыкать к тому, что мне придется отыгрывать чужую роль хотя бы в самом начале. Черт, выдавать себя за другого человека...
— Да, кхалиси, до конца своих дней. — Фраза вырвала из раздумий. Чужая голова чуть наклонилась вперед и вбок, выдавая тот самый взгляд исподлобья.
— А если на нас нападут, но вас не окажется рядом... — Жар костра приятно касался кожи. — То что будет тогда? — Кустистые брови Мормонта сошлись над переносицей. А у меня перед глазами стояли сцены, кажется, второй серии восьмого сезона, где рыцарь погиб, защищая свою королеву. Знай Дейенерис искусство клинка, то тогда жизнь этого мужчина могла и не оборваться.
— У вас есть драконы, они смогут вас защитить. Не сейчас, но позже, а пока они малы, есть еще трое дотракийских кровных всадников. — Голос Мормонта выдавал рыцаря, показывая, что тот явно недоволен таким диалогом.
— А если все они будут далеко либо настолько заняты собственными противниками, что не смогут прийти ко мне на помощь? — Смерть может подкрасться слишком неожиданно. Причем это может быть не от рук человека. Бездушные глаза Короля Ночи всплыли на мгновение в памяти, но трепета перед ним я все же не испытывала, просто еще не осознавала глубину проблем. Окружение до сих пор осознавалось каким-то сном или миражом. Даже смерти дотракийцев не вызывали внутри ничего, кроме глухого смятения.
— Это невозможно, ваше величество. — Сероватые в темноте вечера глаза смотрели серьезно.
— А вы представьте: рядом нет вас, моих qos и драконов, а врагов вокруг больше, чем сейчас людей рядом с нами, раз в пятьдесят. — Проходившая сейчас битва взглядов была слишком напряженной, отчего среагировал Визерион на коленях, пытаясь вывести меня из игры. Но ящер лишь удостоился легкого толчка ровно в середину черепа и мягкого поглаживания по основанию шеи. — К тому же, пока мои дети, — слово тяжело ворочалось на языке, часть сознания открыто противилось факту моего переселения в тело Дейенерис, — малы, их нужно и необходимо защищать. Если на одно окаменелое яйцо можно купить, кажется, несколько кораблей, то что же дадут за живого дракона, сир Джорах… — Рыцарь на такие слова свел брови над переносицей и насупился, осознавая, что я права.
Мысли как-то тягуче продолжали ворочаться в голове. Все же что-то до сих пор было не так, словно слияние или вселение в это тело было каким-то не таким, каким необходимо. Почему-то в голове всплыл термин "четвертая стена". Как бы это после не аукнулось неким безрассудством и идиотизмом с моей стороны в ненужный момент.
— Что вы хотите этим сказать, кхалиси? — Непроизвольно вскинула бровь на такую постановку вопроса, силясь понять, насколько в местных обычаях это считается дерзостью, но эту дилемму за меня решил сам Мормонт. — Прошу прошения, кхалиси, за свои грубые слова…
— Ничего, сир Джорах. — Мужчина то ли истолковал короткий мимический жест как раздражение, то ли действительно его слова, что сказаны были в неком запале, несли в себе оскорбляющий момент. — Я хотела попросить вас об услуге: когда у кхаласара перестанет остро стоять вопрос о пропитании, обучите меня сражаться на мечах. Когда же эти навыки станут для меня приемлемы, то кровники помогут мне обучиться обращению с двумя лезвиями. — Губы тронула легкая улыбка. Слишком уж чужое лицо ошарашенным выглядело в первые секунды. Сейчас-то мне смешно, но ведь если думать про долгую перспективу, то от этого зависела как минимум моя жизнь.
— Ваше величество, я не хочу невольно снова вас оскорбить. — Рыцарь замялся, явно подбирая, что следовало сказать. — Но все же… вы уверены в этом? Путь обучения владения мечом долог и сложен, я не уверен, что у вас всегда будет находиться возможность.
На такое можно было лишь улыбнуться еще сильнее, а не краешком губ, как было до этого. Кажется, сейчас бывалый турнирный вояка думал о том, что это лишь блажь семнадцатилетней девушки (как же было приятно осознавать, что возраст соответствовал сериальному, а не книжному). Но Мормонт точно не был в курсе, хотя бы сейчас: дела обстояли далеко не так же, как это было недели две назад.
Этот мир диктовал слишком жесткие условия, которые просто невозможно было игнорировать. Если хотелось жить, а не выживать, то на это надо было находить силы, возможности и ресурсы. А самое интересное, заниматься своим развитием, как бы смешно это ни звучало. Как говорится, почувствуй себя в игре на выживание, только вот системы у тебя не будет и двигаться будешь на ощупь.
— Уверена, сир. Я понимаю, что на это потребуется очень много времени, поэтому буду стараться, чтобы каждая свободная минута уходила на улучшение навыков. — Потому что по-хорошему, поднять бы еще выносливость и физическую силу.
Год в седле явно не сделал Дейенерис слабее, но это были не те умения, что позволят держать в руках лишние три или сколько там килограммов железа, так еще и размахивать ими. Работы предстояло много.
Визериону наконец надоело, что ему не уделяют должное количество внимания, поэтому он решил уйти. Вот только способ выбрал явно себе же не по нраву, потому что расправленные крылья и прыжок с моих колен не дали ему должной форы. Он едва ли смог то ли пролететь, то ли пропарить полметра, а после, не справившись, упал. И ярости маленького ящера явно не было предела. Он настолько увлекся этим, что перестал должным образом контролировать собственные действия, поэтому в какой-то момент мне прилетело по пальцам ноги.
Мое шипение можно было сравнить со змеиным. На кончике языка крутились все нелицеприятные и матерные обороты из жизни в другом мире. Вот только приходилось сдерживаться и тихо подвывать, пока самое острое ощущение не ушло. Драконы сначала явно испугались такого. Их золотистые глаза метались по мне, силясь понять, что происходит, кто-то из них даже издал очередной мявк. Дрогон, вытянув шею, нюхал воздух. Визерион же замер в своих потугах разнести округу.
— Кхалиси! — Кинувшийся было на помощь Джорах был остановлен яростным взглядом.
— Daor. — Хлесткое «нет» на валирийском сорвалось с губ даже раньше, чем получилось подумать. Драконы на такое замерли даже посильнее, чем вестеросский рыцарь. — Daor, iksāt daor. Ōdres iksan. (Нет, нельзя. Мне больно). — И словно это послужило неким спусковым крючком, потому что Дрогон и Рейегаль резко повернули головы в сторону своего брата, который тут же, подобно кошке, выгнул спину в попытке выглядеть грознее. Но эффект вышел совершенно другой, запугать явно не получилось: сейчас двое из трех братьев ополчились на последнего, пытаясь что-то ему явно доказать на драконьем языке и при этом еще предпринимая попытки побольней ухватить его почти за все части тела, кроме крыльев.
Это было странно. Я не помнила от слова совсем, чтобы драконы так вели себя в сериале или книгах. Это вводило в ступор. Причем ровно настолько, чтобы быть приведенной в чувства лишь тогда, когда раздались жалобные крики кого-то из пострадавших детенышей, кои стали представлять из себя клубок переплетенных тел, катающихся по песку.
— Kelītīs! (Остановитесь!) — Да вот хоть драконы и понимали высокий валирийский, но они явно не обязаны были слушаться команд на нем. Слишком уж сообразительные (а может, пока не очень), но вот действия на каких-то инстинктах совершали. Как, например, сейчас. Вот только неужели это было действительно спровоцировано совокупностью факторов, конечным из которых являлась фраза про боль?
— Ваше величество! — Мормонт все же снова решил действовать и, видимо, попытаться оттащить меня подальше от сцепившихся рептилий, но тут же получил болезненный тычок под не защищенные сейчас панцирем ребра. И я честно не хотела так руки распускать, просто в тот момент, когда подбежал рыцарь, мозг наконец отдал команду к действиям, а именно: наклониться и разнять этот шипяще-рычащий клубок. Вот только первая попытка была не совсем удачной, пришлось отдергивать руку, что как раз таки и вписалась в чужое тело.
Мужчина сзади охнул и чуть согнулся, а я снова бросилась вперед и в этот раз даже ухватила Рейегаля за основание крыльев. Почти мгновенно второй рукой получилось перехватить его под грудной клеткой и выдернуть из потасовки.
— Кхалиси! — Рядом вовремя оказалась Ирри, что, видимо, бегала за клеткой, и вот зеленый дракон уже сидел в плетеном «карцере», пока я, чуть ли не потеряв два пальца на правой руке, наконец оторвала Дрогона от Визериона. Черный малыш попытался было рявкнуть, требуя, чтобы отпустили, но небольшая встряска заставила его наконец обратить внимание на меня.
Золотистые глаза несколько раз моргнули, и малыш как-то обмяк в руке после этого, признавая, что покорился. Мой выдох был слишком хорошо слышен, поэтому почти сразу после него послышались шепотки от тех, кто успел сюда прийти поглядеть на творящийся бардак. Брошенный грозный взгляд заставил всех любопытных и непричастных разбрестись по своим остаткам шатров и больше не глазеть.
Быстрый осмотр дракончика показал, что он не сильно-то уж и пострадал. Несколько царапин на чешуе даже нельзя было назвать ранениями или серьезными травмами. Поэтому он тут же отправился в клетку к брату. На воле оставался лишь Визерион.
На протянутую руку он вначале оскалился и попытался было укусить, но сам же себя остановил, видимо, распознав запах. Золотистому малышу досталось как раз таки от двух своих собратьев. Теперь его морду украшал узор от чужих зубов, что смогли прокусить чешую. Такой же след обнаружился на одной из передних лап, а живот частично облысел. Видимо, кто-то успел, словно кошка, подрать задними конечностями.
— Lykirī, litse (Спокойно, милый). — Ящер обиженно засопел, но двинулся навстречу, припадая на пострадавшую лапу. Когда же он мягко потерся головой о протянутую ладонь, стало спокойней где-то внутри. Хотя до этого я даже не осознавала, что живот свело от беспокойства и напряжения. — Jagon va yeng (Иди ко мне). — После драки Визерион был податлив и явно огорчен, но хоть спокоен. Он ластился, видимо, стараясь сильнее меня разжалобить или просто выпросить как можно больше внимания.
Тяжело на это вздохнула, понимая, что от чего пришли, к тому и вернулись. В голову пришла неожиданная мысль, что могла отвлечь дракончика от требований обратить на него внимание. Хорошо, что рептилии пока еще могли уместиться лапами на моей ладони, поэтому мне оставалось лишь его не уронить, а то на удивление слишком уж тяжелый, хоть и маленький.
Визерион явно не понимал сначала, чего от него хотят, но все же под конец расправил крылья и попытался снова улететь от меня, но в этот раз получилось среагировать и поймать непутевого летуна. На раздраженное шипение цыкнула в ответ и снова поставила на ладонь, заставляя показать всю площадь тонких перепонок. В этот раз дракончик спрыгивать не спешил, зато пускал большие кольца дыма, что свидетельствовало о многом.
Пришлось второй ладонью начать поддерживать уже трясущуюся руку и начать чуть опускать и поднимать рептилию, создавая тем самым последовательные движения вверх-вниз.
Сначала мою затею явно не оценили и не поняли. Поэтому первые секунды можно было услышать раздраженное шипение и некие повякивания, что еще очень было сложно трактовать, как рычание. Но я стойко не обращала на это внимание, продолжая свое дело, пока не заметила, что дракончик начал невольно подстраиваться под эту качку. Наконец крылья заходили от земли к небу.
— Issa, paktot (Да, правильно). — И все же на валирийский драконы отзывались слишком сильно, потому что спустя мгновения я готова была проклясть все на свете, так как детеныш улыбался! Нет, мне могло это ой как сильно показаться, но глаза протереть уж точно не представлялось возможным, поэтому оставалось лишь быстро оценить реакцию других людей, коими оказались все тот же рыцарь и Ирри. Вот только они не выказывали никакого удивления, поэтому пришлось тут же вернуть все внимание дракону.
Захотелось сплюнуть. Темнота ночи, отблески костра и свет от него же просто сыграли со мной злую шутку, потому что я умудрилась принять просто распахнутый в очередном крике довольства (я не прекратила качать ящера, и именно в этот момент он оказался подкинут вверх, отчего появилось ощущение невесомости) рот за улыбку. Кажется, пора было заканчивать с этим, а то, чего доброго, еще что-нибудь привидится.
Короткого очередного «нет» на высоком валирийском хватило, чтобы снова не началась драка, только теперь уже в клетке. Все же это утомляло, да и время было позднее. Правая ладонь по старой привычке прошлась по волосам, что не обгорели в погребальном костре (о, спасибо сериалу за это! Ходить в львиной шкуре было бы равно смертоубийству из-за жары). Хотелось действовать, но пока даже не было возможности. Кровники уехали, и лишь Ракхаро пока вернулся, принеся с собой весть о море и огромном скелете дракона, что меня откровенно заинтересовало. Но отправиться к нему я не могла.
Это не должен быть один из трех самых известных драконов Вестероса, потому что судьба каждого была известна. Тогда это могли быть кости рептилии, что жила еще до Рока, или же это был скелет одного из драконов уже Таргариенов-правителей, что маловероятно. Из Валирии (карта примерно всплыла в голове, хотя я ее в глаза не видела до этого) до земель Красной Пустоши было добраться быстрее и ближе. Найти бы потом, когда Дрогон сможет вместе с братьями выдержать мой вес.
Глядишь, из костей уже умерших драконов, что не могли быть уничтожены пламенем или временем, можно было бы сделать защитные пластины или что-то такое. А ведь это явно дельная мысль, которая невольно оставила зарубку в сознании. Надо будет обязательно вернуться к этому, а пока меня лишь ждал конец этого дня.