Я закричала в гнетущую пустоту, чувствуя, как каждая бесконечно малая часть данных в моём теле рассыпается, сжимается до крохотных пикселей.

Эха не последовало.

Почему-то от этого чувство одиночества стало ещё глубже.

Это было просто гнетущее ничто на фоне из ничего, единственным всплеском цвета была я сама. Это я поняла, когда подняла дрожащую руку и увидела, как она переливается цветами, о существовании которых я даже не подозревала.

По иронии судьбы, учитывая боль, которую я испытала, обнаружив, что я единственное разумное существо в клубе, моей единственной повторяющейся мыслью теперь было: «Слава богу, они никогда не жили».

Потому что, несмотря ни на что, у меня остался кусочек упрямой любви к этим заскриптованным пнг-файлам, и я никогда, ни за что не хотела, чтобы они испытали подобное… я даже не знаю как назвать эту чертовщину. Ах, нет, знаю, — смерть без смерти. Симуляция жизни после смерти, до которой мне никогда не добраться.

Каким-то образом эта мысль сломала меня больше всего… без тела человеческое сознание было душой. Но если я не имела ни тела, ни души, то кто я? Ещё один файл, занявший место в мусорной корзине.

За исключением того, что этот файл мог думать сам за себя.

Как странно. Неудивительно, что они пытались меня убить. Я была помешана на своей игре — очевидно, во мне не было ничего естественного, так что я даже не могла стать уродом природы.

Я сидела, дрожа, когда моё тело менялось прямо перед моими глазами.

Можно ли это вообще назвать глазами?

Можно ли назвать это телом?

Двумерная фигура того, кем я себя считала — только для того, чтобы осознать, что я была всего лишь сознанием, вложенным в это тело. Опять же, именно этим и считался человек по определению. Я усмехнулась и получила в ответ тишину.

Боже, прошло две минуты после смерти (или… как они назвали, удаления), а я уже стала философом. Полегче, Моника, у тебя есть ещё есть время, чтобы разобраться в этом.

Конечно, это не значит, что время когда-либо кончится.

Достаточно сложно забыть, что мой убийца всё ещё на свободе. Не подозревающий, что я всё ещё «жива».

Не подозревающий, что я всё ещё люблю его. Или её. Или их.

Чёрт, я даже не знала их. Ни имени, ни увлечений, ничего.

Я прошла через всё это дерьмо ради неизвестного. И эта неизвестность убила меня. Очевидно, в его глазах я тоже была убийцей. Можно подумать, что настоящий пользователь этого экрана, в котором я была поймана в ловушку, должен был бы знать разницу между спрайтом и существом.

Я тоже её не знала.

Я вздохнула и огляделась вокруг, когда глюки утихли.

Какой интересный фестиваль здесь собрался. Вот и тусовщики, слева-направо, — разумная аниме-вайфу, кромешная тьма и дверь.

Погодите.

Дверь.

Я встала, дрожа, и побежала к ней. Внезапно я почувствовала, как мои пальцы начало покалывать. Я осторожно поднесла палец ближе к двери и постучала… и на экране высветился номер. Я всё ещё могла контролировать это место, могла выйти, вернуться к Игроку… но чувствовала, что колеблюсь.

Он не хотел, чтобы я возвращалась.

Я ему не нравилась.

Всё, что он сделает, это снова удалит меня.

Точно так же, как я удалила остальных.

Я отрывисто закричала, когда осознания всего произошедшего, наконец, обрушилось на меня, и слёзы потекли по моему лицу. Я ударила по клавиатуре, висящей в воздухе, чтобы вызвать текстовое поле. «Меня от тебя тошнит». Я отправила это и напечатала ещё одно слово.

«Прощай».

И на этом всё закончилось. Я упала на пол, рыдая.

Это было всего лишь слово — тогда почему оно вырвало мои лёгкие из тела через горло? Почему это вызвало у меня чувства, которых не должны испытывать нормальные персонажи? Почему я—

Я притащила тебя в литературный клуб из-за своего эгоизма. И за это была наказана болью в сердце, которую я не могу понять.

Всё замерло.

Время остановилось. Мои глаза расширились, руки задрожали.

Это были слова Сайори.

И за это была наказана болью в сердце, которую я не могу понять. И за это была наказана болью в сердце, которую я не могу понять. И за это была наказана болью в сердце, которую я не могу понять. И за это была наказана болью в сердце, которую я не могу понять.

Что отличало меня от остальных? Моя способность думать? Я горько рассмеялась. Нет, разве алгоритм настолько отличается от мозга? Вместо кода или ИИ, контролирующего их действия, у людей были шанс и вероятность. Их программистом была жизнь, или, как они сами называли, Бог. Да, Игрок стал убийцей, но разве мы все не убийцы в этой игре? Убийцы самих себя, убийцы персонажей, убийцы, не остановившие убийство, убийцы меня.

Сайори и я, обе убитые Игроком. Вот только её конец контролировался мной.

Игрок и я? Мы были одним и тем же: я хотела получить счастья в его мире, а он хотел своего в моём. Мы были равны в своём преступлении.

Итак, я решила послать ему последний жест, последний акт любви.

Я пошла в папку мусорной корзины — потому что я не могу заставить себя удалить их с компьютера полностью. Я слишком сильно их любила.

Видимо, недостаточно.

Не так сильно, как Игрок. Я вытащила файлы—

sayori.chr

yuri.chr

natsuki.chr

Но не monika.chr. Нет, я оставила его там. Навсегда. Одного, как всегда было суждено.

А затем я вытащила скрипт, восстановила исходные личности файлов персонажей и набрала текст. Что я могла сказать этому человеку? Моему началу и моему концу? Что я могла им сказать?

Мои пальцы двигались сами по себе.

»…Я всё ещё люблю тебя».

«Я ничего не могу поделать».

«Что со мной не так…?»

«Что во мне такого, что ты так сильно меня ненавидишь?»

Я захлебнулась от резкого вдоха, когда воздух, казалось, сдавил мне шею, когда по рукам словно били снова и снова, когда я почувствовала острую боль в сердце, как будто меня только что ударили ножом.

«Мои друзья…»

«Я совершила столько ужасных вещей…»

«Я поступила так высокомерно и эгоистично».

«Мне не следовало этого делать».

«Если я и правда всё ещё люблю тебя».

«Тогда…»

Я глубоко вздохнула, переместила файлы персонажей обратно в папку ddlc и перезагрузила игру.

Я снова закричала от ужасной искренней боли, мои пиксели сжались, перегруппировались или, по крайней мере, попытались перестроиться, поскольку игра в последний раз изменилась, чтобы вместить трёх персонажей вместо одного.

Теперь он был свободен.

Я надеялась, что он будет счастлив.

Я действительно это сделала.

Мои локти подкосились, и я полностью рухнула на цифровой пол. В конце концов, я действительно вернулась к самому началу, потому что, лёжа там, я вспомнила клуб.

Не тот клуб из третьего акта, пустой и залитый кровью.

Клуб, который я знала до того, как поняла… всё.

Я и трое моих лучших подруг ели кексы, на наших носах красовались капли крема, и мы хихикали, как маньяки, обсуждая, как лучше всего подкатить к главному герою книги, которую мы все вместе читали, и планируя поэтический фестиваль.

Фестиваль, который им наконец-то удастся увидеть.

Я слабо улыбнулась про себя, когда последняя слеза скатилась по моей щеке.

Сайори будет отличным президентом клуба.