***

Изящные бледные ступни мягким движением зарылись в разгоряченный от солнца песок. И если сверху песчинки были донельзя обжигающими, то опуская ногу чуть ниже температура уже заметно опускалась и чувствовалась необычайная прохлада.

Отдыхая на низком шезлонге, Тео продолжал болтать ногами, то приподнимая их над раскаленно-сыпучей поверхностью, кончиком большого пальца касаясь ее и мигом убирая, чтобы затем остудить потоком легкого ветра «ожог»; то резким движением погружал сразу обе ступни до щиколотки, расслабляясь в сухих обсыпающе-холодных крупицах.

Солнце приятно напекало, даря некогда болезненно-бледному телу мягкий загар.

Поправив черные очки, омега привстал на локти, чтобы морской бриз растрепал нагретые вьющиеся волосы и тем самым остудил голову, а еще… Чтобы еще раз вдохнуть знакомый аромат, что остался лишь в воспоминаниях.

Соленый воздух заполнял легкие, смешиваясь с феромоном Филиппа и запахом недокуренной сигары…

Некогда приятные, а теперь больные сердцу моменты Вьен уже переносил легко, точнее он так думал. Но когда знакомые картинки всплывали перед глазами, сердце начинало нещадно щемить.

Прошло три месяца с того момента, как Филипп покинул его, а Томас забрал. И, о боги, сколько было вопросов, на которых у мальчишки не было ответов. Почему Фил ушел? Почему не искал? Почему до сих пор никак не связался? Почему? Почему? По-че-му?

Без успехов остается даже та информация, которую он хотел бы выяснить у брата, ведь у того есть связи.

— Забудь, — повторяют родные уста, а в чужих глазах только боль. Почему?

«Боль эта за меня? За то, что меня без объяснений оставили? Тогда все понятно.»

И каждый раз Тео злился. Злился на себя, на истинного, на брата, да на весь чертов мир! Выжигающая эмоция сводила с ума постепенно, незаметно оплетая каждую частичку тела и запирая во мраке мыслей. Может поэтому Томас решил увезти младшего отдохнуть от царящего хаоса в его маленькой и неопытной голове?

Вокруг тишина, прерываемая лишь мимолетным, но освежающим дуновением бриза, бирюзовая вода, в которой видна каждая рыбка, пальмы, отбрасывающие полосатую тень на золотистый песок, все это — Ансе Лацио, остров Праслен.

Холл намеренно увез свое сокровище подальше: туда, где хорошо; туда, куда сложно попасть; туда, где не станут искать. Сейшелы — роскошь и деньги, комфорт и защита, наркотики и связи. Хотя, на удивление старшего, Тео так и не вернулся к своей старой зависимости.

Процветающая наркомания на острове не коснулась бывшего юзера, что было странно. Также Томас отметил тот факт, что болей у любимого братца тоже не наблюдалось. Действительно ли это так подействовали феромоны легавого на омегу, альфа понять не мог. Быть может, эта мелочь где-то припрятала тряпку со спасительным запахом? Тогда бы это все объясняло, поэтому… Плевать. Если хорошо Тео — хорошо и Томасу.

Тонкие пальцы потянулись к небольшому рюкзачку, что стоял между двух шезлонгов. Покопавшись немного, омега выудил оттуда пачку красных Мальборо и зажигалку. Мгновение, и удушающий дым захватил небольшое пространство, впуская яд по венам и в легкие.

— Опять куришь свою дрянь, — сонно пробормотал альфа, что загорал рядом, — лучше уж самокрутки, ей богу. Только скажи, я все для этого куп…

— Томас, не нужно, я ведь уже это говорил.

Все же одна зависимость у Вьена появилась — никотиновая. Может здесь сыграла ломка по наркотикам и, чтобы не возвращаться к прежней жизни, парень выбрал более щадящий вид саморазрушения, а может он хотел, чтобы хоть что-то напоминало об истинном, ведь именно эту марку дымил Фостер каждый раз, находясь рядом с омегой.

На самом деле, покидая вместе со старшим братом тот маленький домик в Ла-Сьоте, парень не забрал с собой абсолютно ничего. Ни своих вещей, ни подаренный новенький смартфон, даже какую-нибудь толстовку Филиппа, которая стала бы спасением во время болей, Тео не взял. Он словно вычеркнул все, что произошло с ним за тот короткий промежуток времени. Даже боли его тревожить перестали. Просто чудесно ведь, да?

Тео до сих пор не мог найти ни единого объяснения, по какой причине его состояние здоровья так заметно улучшилось. Да что там улучшилось — все прошло. За эти три безрадостных месяца у омеги не случилось ни одного приступа. Теперь не нужны ни наркотики, ни лекарства, ни феромон истинного, ни даже сам истинный. Вьен справляется без всего этого сам. Все заебись! Но от чего так тошно… Буквально.

Выпустив очередную тягу, омега сорвался с мягкой лежанки, и, не обращая внимания на жгучую насыпь песка, побежал к ближайшим кустам. Большие листья тропического растения скрыли мальчишку от нелицеприятного зрелища, но по звукам было понятно — желудок снова без утренней трапезы. А если понятней — стошнило. Его снова стошнило.

— Тео! — заорал от беспокойства старший, хотя это его начинало скорее напрягать. — Ну сколько можно? Сколько можно курить эту химозную дрянь?! Хватит! Я говорю х-в-а-т-и-т! Хочешь дымить? Пожалуйста! Возьму тебе этих ваших шкудишек с твоим любимым вкусом. Какой ты хочешь? Вишню? Пожалуйста! А, нет, стой, знаю, что-нибудь из хвойных? Точно! Хоть закурись ими, а это я у тебя конфискую! — и, не дожидаясь хоть кого-то ответа от блюющего, альфа раздраженно вытащил бело-красную пачку из рюкзака, а затем, разломав напополам, бросил на тканое место младшего.

— Дрянь, — прошипел тихо Вьен, вытирая влажный рот рукой, а второй держась за крону высокой пальмы.

И так каждый раз. Как бы юноша не хотел походить на своего бывшего, у него это не получается. Даже это не получается, черт возьми. Но омега продолжает упорно скуривать сигару за сигарой, и каждый раз это заканчивается одним и тем же — рвотой. Ну и пусть. Это мелочи. Иногда ведь все же удается насладиться сие мерзотным занятием. Когда в желудке пусто. А так да, ничего…

— Тео, займи себя чем-нибудь и брось эту привычку, прошу, — скулил старший брат, когда омега плюхнулся обратно на свое место, невесомо сбросив перед этим рукой сломанную пачку, словно там ничего и не было. — Может, познакомишься с кем-нибудь? Или давай я познакомлю. Да, так будет даже лучше. Пробью эту личность, чтобы не было ничего подозрительного. И тебе хорошо, и мне спокойно. Ну, как?

— Заебало, — вздохнув, прошептал младший, а затем повысил тон до распознаваемого слухом. — Томас, мне не нужен никто. И, надеюсь, причину ты понимаешь.

Пальцы неосознанно погрузились в темные волосы, голова опустилась, а стопы снова начали немного тонуть в песчинках. Кто же сможет ему заменить Филиппа? Кто этот герой? Он усмехнулся своим мыслям. Правильно, никто. Сама природа связала их нерушимой связью, потому, если умрет один — умрет и второй. Не физически, но хотя бы душевно. И сейчас Тео постепенно гаснет. Нет, он так же, как и раньше, может развлекаться, чем-нибудь заниматься или отдыхать, как сейчас, но удовольствие от жизни не получает. Парень ощутил разницу, что значит до и после, но возвращаться… Не торопился. Зачем? Если бы он был нужен, то его давно бы нашли. А так… Все ведь понятно.

— Снова ты про этого мусора? Тео, очнись, — ласково положив ладонь на тонкое колено, спокойно начал говорить Холл, — он не придет. Перестань жить прошлым. Ты себя сильно истязаешь. Морально. Мне больно на тебя смотреть. Если ты и дальше так продолжишь, то боли могут вернуться. Твое здоровье рано или поздно пострадает из-за хандры. Даже запах уже изменился. Я… Беспокоюсь.

— Ты ведь чувствовал мой запах? — продолжая сидеть в том же положении, не шелохнувшись от чужих прикосновений, монотонно проговорил омега.

— Да, еще когда забрал тебя в первый раз из «резиденции» твоего хахаля, прости господи, — набожным человеком альфа не был, но при упоминании этой личности его мысли безусловно устремлялись к богу. — Просто во второй раз он стал насыщенней и в перемешку с его… Тьфу. И ведь не уберешь теперь. Мой любимый одуван в перемешку с хвойным… Что у него там? Сосна?

— Можжевельник…

— Точно, можжевельник, — а затем повисла неловкая пауза. — …Я ведь понимаю, что между вами было, Тео. Ладно секс, но метка… Найти мужа будет тяжеловато. Перекрывать этот душок придется… Долго, ты ведь это понимаешь?

— Томас, я не собираюсь никого искать и тем более… Изменять, чтобы поменялся феромон. Мне никто не нужен, повторюсь, — постепенно этот разговор начинал уже раздражать, но юноша своих эмоций не показывал, отвечая все так же холодно.

— Но от твоих переживаний твой запах стал… Тяжелее. Словно что-то не так снова. Бог с ней, с сосной этой, но нотку горчинки я уловить могу. Боюсь, что нужно обратиться в хоспис и провериться. На всякий случай, Тео, не нужно мотать головой… Мы просто удостоверимся, что все в порядке. Я не хочу, чтобы ты потерял феромон и начался весь тот ад с самого начала.

Он смотрел в потолок, точнее куда-то намного выше него. Зрачки были слишком расширены. Голова туго соображала…

Его трясло. Его так сильно трясло, что он не мог подняться. Ноги были ватные, голова гудела, а в глазах то и дело мелькали мушки. Он знал, что это значило — скоро наступит такая боль, что он не в силах будет даже пошевелиться…

Руки тряслись, когда он высыпал небольшое количество содержимого на поверхность...

Вьющиеся кончики задрожали то ли от забытых ощущений, то ли от страха и, чтобы согнать подступившие душащие наваждения памяти, омега тряхнул несколько раз головой, от чего напрягся уже альфа, но ничего на это не сказал.

— Хорошо, — обдумывая каждое слово, медленно проговорил омега, — давай проведем обследование.

***

— МРТ в порядке, анализы в порядке, правда снижены некоторые показатели, но врач уверяет, что это не критично, — невесомо листая бумажки с обследованием стоя в коридоре, нервно парировал Тео. — В целом, все в порядке. Так что ты зря переживал.

— Хм-м, — задумчиво протянул альфа, сидя в зале ожидания, расположившись в удобном кресле, что было обшито красным велюром, — очень странно. И чем объясняет терапевт изменение твоего феромона? Это ведь точно ненормально.

— А, да-а, про феромон, — мимолетная заминка выразилась на лице Вьена, но затем он взял себя в руки, — все это обусловленно тем, что я далеко от истинного. Организм это понимает, поэтому так своеобразно протестует, просит вернуть. Связь закреплена еще и меткой, поэтому… Становится сложнее все это регулировать, — тонкая рука с легким загаром легла на шею, где находился заживший шрам от клыков.

— И как врач собирается это… Убирать? Ненормально же, что изменился твой запах. Это точно не опасно? — Холл нервно почесал отросшую щетину, которая уже больше походила на бороду, а затем сощурил глаза. — Ты ведь меня не обманываешь?

— Томас, я говорю тебе то, что сказал мне врач, — а затем глубоко вздохнул, — на все требуется время и три месяца недостаточно для того, чтобы симптомы ослабли. Он мне назначил гормональные таблетки, чтобы влияние метки снизилось на организм, но и это не навсегда. Нужен альфа, Томас, и не абы кто, а истинный, если уж таковой имеется, а он имеется. Поэтому, будь добр, не лезь ко мне с расспросами в ближайшее время, мне нужно все обдумать и решить, что делать дальше в такой ситуации.

— Хорошо, как скажешь, — слюна подступила неожиданно, поэтому альфе пришлось громко и нервно сглотнуть. Не скажет же он братику, что сейчас его истинный с крыльями и нимбом над головой кружит где-то явно рядом с омегой. — И все же я настаиваю, чтобы ты присмотрелся к кому-нибудь еще. Тебе восемнадцать, вся жизнь еще впереди, а ты связываешь себя с одной… Личностью. Это глупо. В мире столько разных люд…!

— Я тебя понял, Томас, но, пожалуйста, хватит об этом.

Так они и ушли из больницы в полном молчании, сопровождаемые лишь топотом и гамом сотрудников, их пациентов, а также запахом хлорки. Каждый думал о своем, у каждого теперь есть секрет.

***

Тео не скажет, что он теперь жить не может без того светловолосого альфы. Не скажет же Тео и какая этому есть причина. А причина — диагноз врача.

— Здравствуйте! Тео Вьен, я правильно помню? Проходите! — смуглый и подтянутый брюнет улыбался во все тридцать два, пока сидел за своим столом и что-то высматривал в мониторе. Белоснежная одежда выдавала в этом человеке врача, а сексуальная внешность – опытного сутенера, но это шутка. Хотя даже морщины под черными, как смоль, глазами придавали ему шарма.

Давид Маре́ — врач гинеколог и по совместительству репродуктолог, к которому отправили Тео после обращения с жалобой на здоровье. Странно, конечно, что юноша попал сначала именно к нему, а не к эндокринологу, но для омег свойственно первостепенно проверяться в этой области, здесь уж ничего не поделаешь.

— З-здравствуйте, Давид, — смущенно пробормотал нечленораздельно Тео, отводя глаза куда-то в сторону каждый раз при встрече взглядами, — пришли результаты анализов?

Первый раз они встретились утром, когда омега только пришел в больницу на обследование.

Нужно было обежать всех врачей, каждый из которых посоветовал для начала сдать анализы по своим направлениям, а потом уже дальше углубляться в исследование. Так произошло и с Маре — взглянув на пацана и дав ему от балды направление, он запомнил эти вьющиеся темные волосы, веснушки и уж больно костлявую фигуру. Обычно последний пунктик не во вкусе этого альфы, но от чего-то даже это наводило интригу и будоражило что-то внутри. И все же воспитание и врачебная этика не давала полностью раствориться в запахе одуванчика. И нотке чего-то хвойного. Было ясно, мальчишка занят — это подтверждала и зажившая метка, что пульсировала на шее время от времени. Но, господи, эти глаза…

— Конечно пришли! — жизнерадостно лепетал статный мужчина, которому на вид было лет сорок… все же он будет постарше Филиппа. Пробежавшись взглядом вновь по монитору, внимательно вчитываясь в слова, он вновь обратился к пациенту. — Какие у вас там были жалобы? Изменился запах, да?

— Именно, — все так же смущенно отвечал Вьен под гнетом чарующих глаз, усаживаясь напротив врача, — я думаю, что это связанно с истинностью. Мой альфа, он… Далеко. Мы уже месяца три с половиной не виделись. Думаю, дело в этом. Не хватает его феромона. Знаете, — замялся омега, но врачу стоило бы знать полную картину его здоровья, ибо утром рассказать он все не успел, так, только в деталях, — до восемнадцати мой запах не проявлялся, его чувствовал только я, и я жил, хотя, лучше сказать, мучился, с жуткими болями в любой момент.

— И… Где были эти боли? — слегка озадачился Давид, хотя уже предполагал ответ на этот вопрос.

— В матке? Думаю там. Но, как только я познакомился с Филом, — секундная пауза и собравшийся комок в горле проскочил дальше, — боли исчезли. Сначала на это повлиял его феромон, а после началась течка… — лицо омеги мгновенно вспыхнуло и напоминало помидор сорта черри. — Течки у меня не было до этого момента, то есть пока не появился в моей жизни Фил. Ну и когда все произошло… Все исчезло. Меня не беспокоят боли, их нет, но и течки тоже больше не наступало. А еще мой запах… В общем, что-то странное.

— И что же вам ставили врачи до встречи с «Филом»? Вы ведь обращались в госпиталь при таких-то болях?

— Конечно обращался! Н-но… — неприятные воспоминания о прошлой жизни вновь окатили волной юношу, но что-то скрывать было бессмысленно, — они разводили руками. Все в норме, а боли есть! Вот так вот.

— Лекарства? Что они выписывали?

— Что-то… Я не помню что, но это не помогало. В конечном итоге врачи меня просто посадили на морфий. Боли были ужасные… Но стало проще. Потом брат меня забрал из больницы. Смысла не было сидеть в четырех стенах и обкалываться наркотиками…

— …И?

— И обкалывался ими я уже дома.

— Так, — приложив пальцы к переносице и с нервным давлением потерев ее, гинеколог зажмурил глаза, а затем так же быстро, как произошло сие действие, сложил руки крест накрест, — я так понимаю, после «выписки» из больницы у вас уже появился не только морфий.

— Это же очевидно. Боли росли, учащались, и поэтому морфий уже не справлялся.

— Я… Понял, хотя ситуация и правда из ряда вон выходящая. Стоит действительно предположить, что в вашем выздоровлении ваш альфа, тем более он является вашим истинным, играет не последнюю роль, но задумывались ли вы, почему, даже спустя больше трех месяцев, вы не испытываете прежних симптомов? Я сейчас про ваши боли.

— Ну-у, — устремив взгляд куда-то выше потолка, мальчишка задумался, — возможно, я излечился? Фил мне в этом помог.

— Буквально взмахнул волшебной палочкой? — двойственное предложение врача заставило омегу вновь покраснеть. — Это так не работает, Тео Вьен, — не обращая внимания на реакцию пациента, продолжал Давид, — и сомневаюсь, что даже спустя столько времени на какой-либо одежде сохранился бы его феромон.

— Я не брал вещи с его запахом, да.

— Вот поэтому… Болей нет потому, что частичка Филиппа внутри вас.

— Из-за метки? Тогда я все понял! — засветился мальчишка, радостно кивая.

— Тео, — врач тяжело вздохнул то ли от напротив сидящего тормоза, то ли от предстоящей новости, — вы в положении.