***

Хуа Чэн замер, сверля взглядом бледное почти до безжизненности лицо наследного принца Уюна. Волна гнева отступила, и демон задумался о том, что рана Цзюнь У сама по себе не столь серьезна, чтобы привести его в такое плачевное состояние. Изо рта демона-бога непрерывно сочилась кровь, алые струйки стекали с угла губ к подбородку, капали на шею, темное пятно на отвороте белых одежд расползалось все больше.

Нависая над принцем Уюна, пристально вглядываясь в его лицо, Хуа Чэн без труда мог уловить малейшее движение, поэтому немедленно перехватил его левую руку, которой тот потянулся к своему правому боку. Зная Цзюнь У, едва ли тот намеревался зажать себе рану, скорее предполагал выдернуть из нее кинжал и от души угостить им Хуа Чэна.  Пусть протыкать Собирателя Цветов под Кровавым Дождем хоть ножом, хоть мечом можно сколько угодно, особого вреда давно умершему это не принесет, для Цзюнь У всадить ему нож в бок или в горло само по себе могло быть немалым удовольствием. 

Молниеносным движением заблокировав руки принца Уюна, Хуа Чэн обхватил каменную рукоять самодельного кинжала.

– Нет! – хрипло выдохнул Цзюнь У. – Не надо!

Проявлять послушание Хуа Чэн, разумеется, не стал: выдернул кинжал и отбросил подальше. Из потревоженной раны толчками полилась темная кровь. Пару мгновений демон внимательно смотрел на нее, потом поднес к ране раскрытую ладонь и нахмурился, ощутив демоническую ци. Он помедлил, бросив взгляд на лицо наследного принца Уюна, но вопросы были уже не нужны. Хуа Чэн и сам догадался: кровь, вытекающая из раны Цзюнь У, смиряет его демоническую сущность, Безликого Бая. И все же Собиратель Цветов под Кровавым Дождем очень хотел получить ответы и на многие другие вопросы, поэтому вовсе не собирался оставлять Цзюнь У в вожделенном беспамятстве. Прижав ладонь к ране, Хуа Чэн пустил по руке мощный поток магических сил, на этот раз совершенно бесцеремонно и вовсе не для поддержки. 

Цзюнь У распахнул глаза, напрягся всем телом, выплюнул сгусток крови и снова обмяк. Из короткого обморока его выдернула режущая боль, подобную которой он не испытывал еще никогда в жизни. Первая мысль была, что Хуа Чэн материализовал свою зловещую саблю Эмин прямо в его тело, пронзив таким образом все внутренности, достав изогнутым концом клинка до самого горла. Стерпеть подобное абсолютно невозможно. Лицо Цзюнь У исказилось от невыносимой муки. Из горла вырвался стон, переходящий в отчаянный вопль страдания. Ведь даже если Хуа Чэн  явился убить его, смерть эта уж точно не будет ни легкой, ни быстрой. 

Обжигающе ледяная сила переполняла Цзюнь У, скручивая и распирая изнутри. Она пребывала столь необузданно, что наследный принц Уюна было понадеялся, что его наконец разорвет в клочья, и пытка прекратится. Но этого все не происходило, и он опять закричал. Даже под плотно сжатыми веками из его глаз сыпались ослепительно белые искры. Каждая из них словно предельно заточенное лезвие полосовало сознание на лоскуты, но восприятие при этом не отключалось. Цзюнь У был уже не в состоянии предположить в происходящем месть за те сотни ударов мечом, которые в свое время достались Се Ляню по вине Безликого Байя. Он больше не слышал собственных душераздирающих воплей, не чувствовал тела, только как будто бы уносился, разбиваясь мириадами обжигающе ледяных звезд в далекое небо, гладко отполированное, словно клинок из черной яшмы.

Цзюнь У не заметил, когда все-таки потерял сознание, и не знал, сколько прошло времени до того, как он снова пришел в себя. Ощущалось тепло огня, легкий запах паленого и чьи-то руки, поддерживающие его.  Открыв глаза, Цзюнь У увидел алые одежды. Но даже не вздрогнул, потому что куда больше увиденного его поразило внутреннее чувство покоя и легкости. 

— Я запечатал его, – прозвучал совсем рядом низкий негромкий голос. – На время.

—- На сколько?

—- Это уж зависит от тебя.

—  Можно хоть немного точнее?

— Можно. Но сперва ты ответишь мне.

— Хорошо.

— Мэй Няньцин намерен поменять ваши судьбы?

— Нет. 

Выдав лишь столь краткий ответ, Цзюнь У было двинулся отстраниться, но Хуа Чэн не позволил ему, силой удержав за плечо. Оставив попытки сопротивления бывший император Шеньу произнес:

— Сяньлэ до такой степени заразил тебя отзывчивостью? Но лично ко мне прийти не взялся. 

Хуа Чэн не стал выяснять, говорит ли Цзюнь У о текущем моменте или о недавнем визите Се Ляня на гору Тунлу, когда Его Высочество пришел к Мэй Няньцину узнать про замок долголетия, а увидеть наследного принца Уюна отказался. Еще раньше, чем Хуа Чэн успел открыть рот, Цзюнь У добавил:

—- Ты прав. Сяньлэ не стоит видеться со мной. 

Хуа Чэн промолчал и выждал необходимую паузу, поняв, что торопить не стоит. Цзюнь У действительно продолжил сам:

—- Мэй Няньцин хочет передать Сяньлэ Безликого Байя. Это порождение моей души. И горы Тунлу. Здесь ему проще проявлять себя. Этот… советник говорит, Сяньлэ добрее и справится. Но я знаю, что нет. 

Если бы Се Лянь был рядом, Хуа Чэн бы возразил этим словам, но в его отсутствие не стал. 

Цзюнь У покивал, оценив его молчание:

— Ты тоже понимаешь. Если бы не ты, Безликий Бай уже стал бы частью Сяньлэ, когда вы отправились отлавливать наиболее сильных демонов здесь, во время открытия Медной Печи. Я потому и хотел пойти сам. Впрочем. Тогда я все же успел прийти. То, что было частью меня, со мной и осталось. Но у Сяньлэ тоже есть горечь в сердце. Пусть от спасения своей страны и народа его отделяло куда больше, чем один глубокий вдох… Все-таки и у него в душе есть нечто такое, от чего ему до сих пор временами хочется умереть. 

— Что? – не вынес подобных слов Хуа Чэн. 

— Ты. 

Демон резко вдохнул, оттолкнул от себя принца Уюна, схватив того за плечи и снова вперил в его лицо свирепый взгляд. 

Цзюнь У остался спокоен. В его лице больше не читалось ни капли надменности, голос тоже звучал ровно, когда он принялся объяснять:

— Ты готов десять тысяч раз умереть за него, потому что сможешь снова и снова ради него возродиться. Твои упрямство, дерзость, преданность невероятны. Но Сяньлэ помнит о том, что ты погиб, не дожив до восемнадцати.  Еще в бытность твою живым человеком, он отметил твои боевые навыки и даже приказал подтянуть тебя повыше, но не проследил за выполнением этого распоряжения в должной мере. Маловероятно, что оставаясь в военном лагере, ты бы вышел из последней битвы под столицей живым. Но ты же знаешь Сяньлэ. И конечно еще больше он сокрушался, когда ты принял на себя занесенное им над жителями Юнани проклятие. То, что он смог одуматься, не стал мстить тогда, – действительно было достойно вознесения. Только разве мог он в своем сердце принять это, когда из-за него погиб его единственный самый верный последователь? Пусть твоя душа выдержала, а дух стал непревзойденным. Но ты ведь помнишь и сам, когда ты истратил все силы, чтобы сломать сдерживавшую его кангу, и…

—- Довольно! — потребовал Хуа Чэн.

Однако на этот раз уже Цзюнь У проявил упрямство, продолжив:

—- Эта боль в сердце Сяньлэ никогда не уйдет до конца. И это то, за что Безликий Бай зацепится с превеликой охотой. 

— Ты действительно сразился с ним тогда? – вернув себе хладнокровие, уточнил Хуа Чэн. 

— Сразился. 

— И почему же не уничтожил Белое Бедствие сполна?

Цзюнь У чуть нахмурился, прикрыл глаза и с усилием перевел дыхание. 

Хуа Чэн понял ошибку и поспешно притянул наследного принца Уюна к себе, потребовав:

— Не думай об этом.

Цзюнь У молча позволил держать себя и действительно постарался очистить сознание от лишних мыслей. В результате этой чистки мысль у него осталась  только одна: “Сотни лет меня держали особняком статус, прошлые обиды и много что ещё. Рассчитывать на опору – унизительно. Как раз потому, что все это время по-прежнему хотелось, чтобы кто-нибудь понял меня и остался рядом. Но с какой стати Хуа Чэн взялся стараться для меня?”

— Пей, – выдернул его  из размышлений голос демона. 

Тот успел дотянуться до пиалы и теперь поднес ее принцу Уюна. Цзюнь У не стал спорить и в этом. 

— Отлично, – похвалил Хуа Чэн. —- А, теперь сосредоточься на медитации. А я пошел. Постараюсь устроить, чтобы тебе не мешали.

– Подожди, — Цзюнь У все-таки успел перехватить его за плечо. 

– В чем дело? — приподнял бровь Хуа Чэн.

– Не торопись. Мэй Няньцин ничего мне не сделает. Недавно был твой день. Сейчас ты будешь более уязвим перед ним.

– Благодарю за заботу, – усмехнулся демон. – Я справлюсь.

Цзюнь У запоздало понял, что Хуа Чэна заботит вовсе не то, что сделает Мэй Няньцин с принцем Уюна, узнав, что Безликий Бай запечатан. К тому же печать эту еще нужно сохранить. Цзюнь У убрал руку с плеча Хуа Чэна, сел ровно и принялся смотреть на огонь. Рана в боку, которую Собиратель Цветов под Кровавым Дождем успел прижечь ему, больше не беспокоила и все же лицо Цзюнь У заметно помрачнело. 

– Впредь не сдавайся без боя, — посоветовал ему напоследок Хуа Чэн.

Цзюнь У лишь слегка кивнул, про себя прекрасно зная, сразись он тогда с Безликим Байем здесь в заведомо проигрышной для себя ситуации, – демон бы полностью одержал над ним верх. Именно чтобы сохранить обе части себя пришлось отказаться от сражения. И ведь тогда именно три горных чудища: Старость, Болезнь и Смерть — загоняли его до такого состояния. В то время как Мэй Няньцин, он же – Рождение, помчался вслед за Се Лянем в императорскую столицу. 

***

Хуа Чэн в итоге замотался настолько, что успел позабыть, где оставил Се Ляня. Применить силу против Мэй Няньцина проблемой для него не стало. Разумеется и меру он знал. Но вот хаос из почерпнутых в процессе разрозненных сведений вполне мог свести с ума. Стоило бы остановиться, дать себе немного остыть. Но Хуа Чэн решил, что сделает это только когда снова окажется рядом с гэгэ.

Сперва его занесло в храм Тысячи Фонарей в собственном Призрачном Городе. Вообще-то никогда прежде “сжатие тысячи ли” не чудило с ним подобным образом. Хуа Чэн сверкнул глазами, еще раз выбросил кости и на этот раз оказался, где и хотел – в монастыре Водных Каштанов. Не ощутив присутствия Се Ляня, князь демонов до хруста сжал кулаки, на миг предположив, что успело случиться неладное. По счастью в следующее мгновение он припомнил, что неладное действительно случилось. И вместе с этим самым неладным они с гэгэ отправились на гору Юйлун во владения Повелительницы Дождя. 

С третьего раза Собиратель Цветов Под Кровавым Дождем наконец попал туда, куда намеревался. Сразу ощутив присутствие Се Ляня, Хуа Чэн испытал такое облегчение, что присел на пол прямо там, где стоял. 

— Сань Лан, ты вернулся.

Се Лянь сразу же подошел и опустился рядом с ним. 

В небольшой хижине было темно, слышалось неровное сбивчивое дыхание еще одного человека, от Се Ляня пахло успокаивающе-снотворным снадобьем. 

— Циньсюань так и не смог заснуть сам? 

Приходилось говорить очень тихо, едва различимо. Но Хуа Чэн был этому рад, надеясь, что так с большей вероятностью сможет не выдать себя.

— Пока нет. 

Се Лянь коснулся запястья Хуа Чэна и сердце демона не выдержало:

– Гэгэ, я должен сказать тебе, - успело сорваться с его губ, прежде чем он опомнился и замолчал.

— Что? — спросил Се Лянь. 

В повисшей тишине его подозрения и тревога возросли еще больше. Он подался вперед и обнял Хуа Чэна за шею.

– Тебя не было три дня. Я уже начал беспокоиться. Даже по духовной сети связаться не выходило. Ты не ранен?

От услышанного Хуа Чэн немедленно собрался, обнял Се Ляня и заверил:

— Я в порядке, гэгэ.

И все же Се Лянь был слишком близко, чтобы обмануться. Но и вопросов он задавать не стал, лишь мягко перебирал волосы Хуа Чэна и гладил в основании шеи, пока руки князя демонов не сжали его так крепко, как принцу того хотелось. 

Прошло немалое время, пока сидя на коленях у Хуа Чэна, Се Лянь наслаждался объятиями и взаимным теплом. Наконец решив, что слишком затягивать с прояснением ситуации не стоит, принц все-таки спросил, чуть растягивая слова:

– Сань Лан, ты не расскажешь мне, чем был занят?

Хуа Чэн чуть вздрогнул и застыл, как может застыть только уже неживое создание, но лишь на мгновение. Потом было окаменевшие мышцы снова расслабились, он погладил Се Ляня по спине и обнял покрепче. Разве мог он сказать ему? Ведь Мэй Няньцин был наставником принца. Его Высочество доверял тому даже больше, чем родителям. А, оказалось, Мэй Няньцин лишь готовил из Се Ляня сосуд для переселения демонической составляющей принца Уюна. 

Хуа Чэн совершенно не представлял, как сказать ему об этом. Он не мог даже вдохнуть, чтобы произнести хоть что-то. Только немного порадовался про себя, что Се Лянь успел поклясться не забирать чужую жизнь мечом, и потому оставил Цзюнь У в живых, только достаточно серьезно ранив, чтобы тот в конце концов признал поражение. Сейчас Хуа Чэн ясно представлял: смерть Цзюнь У будет означать очередное воплощение Безликого Байя, еще более мощное и разрушительное. Поэтому этого первого из появившихся в мире непревзойденных князей демонов следует наконец полностью уничтожить. Хуа Чэн уже обдумывал, как подступиться к этой задаче, и все больше склонялся к тому, что не желает втягивать Се Ляня во все это. 

Было собравшись заговорить о другом, Хуа Чэн прислушался и уловил, что дыхание принца в его объятиях стало легким и ровным – он задремал. Похоже все три дня, проведенных в беспокойстве за Ши Циньсюаня и неизвестно куда запропастившегося Хуа Чэна, Его Высочество не смыкал глаз, и только сейчас, наконец немного успокоившись, смог заснуть.

— Ох, гэгэ, я виноват, – тихо-тихо шепнул Хуа Чэн, коснувшись щекой виска Се Ляня.

Он успел снова погрузиться в размышления, обнимая заснувшего принца, но тот проспал совсем недолго. Внезапно вскрикнув:

— Сань Лан! – Се Лянь дернулся в руках Хуа Чэна.

Тот одной рукой закрыл ему рот, а другой поддержал за плечи, негромко сказав:

– Гэгэ, не шуми. Циньсюаня разбудишь. 

Еще не вполне придя в себя, принц беспорядочно шарил ладонями по груди Хуа Чэна, бормоча:

— Сань Лан, как ты? Ты не ранен? Ты цел?

— Я в порядке, — заверил Хуа Чэн. — Только что ты задремал. Что-то увидел?

Се Лянь поднял по-прежнему затуманенный со сна взгляд. Всматриваясь, обнял ладонями лицо Хуа Чэна. А потом вдруг опять приник к нему, обвил за шею и прижался, что было сил, хватаясь, как за последнее в мире спасение.

– Гэгэ, что с тобой? – все пытался узнать Хуа Чэн, старательно скрывая волнение. 

— Приснилось, – наконец сам осознал и произнес вслух Се Лянь. 

— Что приснилось? – терпеливо повторил свой вопрос Хуа Чэн.

— Что тебя опять пронзило мечом, – через силу выговорил принц.

— Я вроде не настолько никчемный, – с легкой усмешкой напомнил демон.

После разговора с Цзюнь У Хуа Чэн стал внимательнее и поостерегся в этот раз говорить Се Ляню о том, что давно умершего, можно сколько угодно протыкать мечом, без проблем. Все-таки принц действительно несмотря ни на что продолжал думать о нем, как о все еще живом человеке, по крайней мере стремился к этому в своем сердце. Может быть даже бессознательно. 

Увиденное в коротком сне до сих пор заставляло Се Ляня дрожать, пульс его отчаянно ускорился. Он не сказал Хуа Чэну всего. Эти неприятные сны принц видел и раньше, в тот год, когда Хуа Чэн еще не вернулся к нему. То и дело Се Ляню снилось их сражение с Цзюнь У. Тогда Хуа Чэн действительно закрыл принца собой, и меч из черной яшмы пронзил сердце демона насквозь.  Пусть это и не могло повредить демону, но так поразило Се Ляня, что этот момент то и дело являлся ему в снах: черный меч с серебряной полосой по долу снова и снова протыкал Хуа Чэна то руками Цзюнь У, то руками Безликого Байя. 

Когда Хуа Чэн вернулся, такие сны постепенно прекратились и вот сегодня Се Лянь увидел это опять. На самом деле принц успел немного привыкнуть и не считал чем-то из ряда вон, что собственные эмоции и память так играют с ним. Только в этот раз Се Лянь не только оказался застигнут подобным сном врасплох. В этот раз в его сне Хуа Чэна пронзил вовсе не черный меч, а собственное оружие князя демонов - изогнутая сабля Эмин.