***

— Гэгэ, – позвал Хуа Чэн. – Я не сказал тебе раньше, но на самом деле мое взаимодействие с Черным демоном Черных Вод было не таким уж поверхностным. И продолжается до сих пор.

Се Лянь был рад любой теме, чтобы отвлечься от неприятного сна, поэтому сразу же сосредоточился и тихо ответил:

— Да, Сань Лан. Я знаю.

— О, — удивился Хуа Чэн.

— Такой как Хэ Сюань, — принялся излагать свои соображения Се Лянь. — Доведенный до крайности несправедливой судьбой, после дюжины лет в Медной Печи и еще нескольких веков в уединенном совершенствовании, скупой на слова, не открылся бы первому встречному. Даже такому же непревзойденному, как он сам. 

Хуа Чэн тихо фыркнул.

– Пусть ты можешь собрать множество сведений, вовсе не задавая вопросов, – продолжил в ответ на его реакцию принц. – Все же ты знаешь о нем и очень личные моменты, свидетели которым едва ли нашлись бы. Но важнее даже не это. Все-таки поделиться планами притвориться небожителем и забраться в столицу бессмертных можно только, испытывая немалое доверие. Должно быть однажды ты помог ему. И не только тем, что сотни лет закрываешь глаза на его крупный денежный долг перед вашим сообществом. 

— Что ж, гэгэ действительно очень внимателен, – похвалил Хуа Чэн. — Тогда наверное ты заметил также и то, что храмы Ветров и Вод, а заодно храмы Повелителя Земли еще сохранились в мире людей. А ведь новые покровители этих стихий еще не вознеслись на небеса. 

— Что? — ахнул Се Лянь и на этот раз уже сам зажал себе рот, спохватившись, что опять слишком повысил голос.

Хуа Чэн взмахнул рукой и к едва не проснувшемуся Ши Цинсюаню устремился целый рой маленьких серебристых бабочек. 

Глаза Се Ляня чуть округлились.

– Не волнуйся, гэгэ, так будет лучше, — заверил Хуа Чэн. – И старине Ветру спокойнее. И мы сможем нормально поговорить.

Моргнув, Се Лянь опустил руку, которой зажимал себе рот и согласился:

– Ладно. В том, что касается храмов, я… К своему стыду.

– Ну, что ты, – похлопал его по плечу Хуа Чэн. – У тебя стало больше молитв и прошений, ты часто занят. Конечно ты не можешь замечать всё.

– Но, мне следовало бы… – покачав головой, вздохнул Се Лянь.

– Ничего серьезного ты не упустил, гэгэ, не переживай, – заверил князь демонов. – Я все расскажу тебе. 

– Может быть, сперва поешь и отдохнешь? – предложил принц, смиряя зародившееся любопытства. 

— Выпьем чая за разговором, – кивнул Хуа Чэн.

Они расположились на циновках у небольшого столика. Засветили бумажный фонарик. Принц принялся заваривать чай в простом глиняном чайничке, а заодно подвинул ближе к Сань Лану тарелку маньтоу. Тот чуть кивнул, но угощение не взял. Се Лянь решил, что Хуа Чэн не хочет есть всухомятку. 

– Все началось с того, – заговорил принц. – Что у Цинсюаня начала заживать покалеченная рука.  Больше не висела плетью, стала слушаться, а потом и вовсе исцелилась. Когда после этого и хромота принялась проходить, он заподозрил неладное.

– Просто Хэ Сюань наконец понял, чего хочет на самом деле, – проронил Хуа Чэн.

— Чего же он хочет? – спросил принц. – И зачем действовал против воли Цинсюаня?

— Разумеется потому, что собственная воля для него куда значимее и сильнее, – заметил Хуа Чэн. – И он вовсе не желает быть в долгу. 

Се Лянь успел позабыть о том, чтобы помешивать настаивающуюся заварку. 

– В долгу? – переспросил принц. – Не понимаю.

– Помнишь, ведь Ши Уду перед смертью до умопомрачения разозлил Черновода, чтобы тот своими руками убил его, а не заставлял Цинсюаня делать это?

– Да, – Се Лянь не удержался от вздоха.

– Какими словами ругал его тогда Водяной Самодур припоминаешь?

– … Демоном… – только и смог выговорить Се Лянь, сочтя, что произносить остальное слишком уж оскорбительно. – Которому никогда не подняться до небесных высот. До небесных высот…. Погоди-ка… Так, Черновод, что же?..

– Трудно сказать, рассчитывает ли Хэ Сюань вознестись, чтобы окончательно утереть всем нос, – подтвердил догадку принца Хуа Чэн. – Но известно наверняка, что он взял на себя обязанности по охране водных торговых путей, по сути заменив на этом посту Ши Уду. Да и лопату повелителя Земли в итоге тоже снова присвоил.

Се Лянь застыл, невольно припомнив слухи о том, как во время одного из открытий горы Тунлу вознесся безымянный призрак, который тут же спрыгнул с небес. А после вернулся в мир Собирателем Цветов под Кровавым дождем. 

Принц подумал и о том, что Черновода вероятно тоже держит в этом мире не одна только ненависть. В конце концов это был талантливый одаренный молодой человек, который многое умел и знал, и, даже несмотря на все выпавшие ему невзгоды, смог завести свое прибыльное дело, до последнего не покорился судьбе, не сдавался и в совершенствовании в демоническом воплощении тоже преуспел изрядно. 

Пусть не под настоящим, а под вынужденно позаимствованном именем, но люди все же поклонялись ему. Под личиной Повелителя Земли И Черновод вошел в десятку лучших чиновников Верхних Небес. К тому же оказался искусен настолько, что завел в столице бессмертных по меньшей мере пятьдесят двойников. Он мог одновременно следить за восемью десятками чиновников Верхних Небес и тремя сотнями служащих Средних Небес. Таким образом под его пристальным вниманием находилось три четверти пантеона небожителей Верхних Небес и почти половина служащих Средних Небес.

Конечно, с такими навыками Черновод — весьма полезный союзник. И несложно поверить, что он способен в одиночку заменить повелителя Вод и Земли. Но очевидно также Хэ Сюань не хотел присваивать чужое, уподобляться тому, кого ненавидел и презирал. Поэтому он и вернул Ши Циньсюаню то, что досталось ему, пусть и не по праву рождения. В храмах Вод поклонялись и Ветру. Не желая нарушать этот уклад, Хэ Сюань почел за лучшее вернуть в строй Повелителя Ветров. И тут уж конечно бесполезно было возражать.

Погруженный в свои мысли Се Лянь застыл без движения, ничего не замечая вокруг.

За маленьким столиком они с  Хуа Чэном и без того сидели близко друг к другу. Хуа Чэн же приблизился еще немного, приобнял принца и вместе с ним взял заварочный чайничек, накрыв его руку своей. Чай полился в пиалы, а по комнате поплыл мягкий с нотками терпкости цветочный аромат. 

Хуа Чэн опустил чайничек на стол, обнял Се Ляня за талию, пристроился подбородком поверх его плеча, коротко вздохнул и полуприкрыл глаза. 

— Ты все-таки устал, – вернулся из своих мыслей Се Лянь, погладив Хуа Чэна по предплечью, выше серебряных наручей.

— Нисколько, — привычно возразил тот. 

— Тебя что-то огорчает, —- понял по его интонации принц.

— Немного, – не стал отнекиваться князь демонов.

— Что случилось?

— Лучше я покажу тебе. Это рядом. Пройдешься со мной?

— Пройдусь. Непременно. Только сперва выпей чая и поешь немного.

— Хорошо, — согласился Хуа Чэн.

Се Лянь отломил кусочек булочки и поднес к его губам. Тот принял угощение, при этом как будто бы случайно, но на самом деле абсолютно нарочно, поцеловал кончики пальцев принца, почти горячие, ведь он держал в руке заварочный чайничек довольно долго. 

Се Лянь поднес ему следующий кусочек и Хуа Чэн точно также забрал его. Спустя еще несколько раз разница температур между пальцами принца и губами князя демонов перестала ощущаться. 

Хуа Чэн вдруг подумал, что, умерев, все-таки подвел Се Ляня. Ведь сколько бы раз он ни возвращался к нему, он все же не мог по-настоящему вернуться к жизни. 

“Эта боль в сердце Сяньлэ никогда не уйдет до конца”. 

Черт знает, почему эти слова так врезались в душу Хуа Чэна, будто их выплавили на ней каленым тавром. Ведь это только слова. Слова древнего старикашки, полного зависти - и не более того. Только и думать о Цзюнь У подобным образом Хуа Чэн больше не мог.  Какие бы скрытые цели ни преследовал принц Уюна в тот момент, а сказал он чистую правду, искренне и просто, без укора, издевки, насмешки, как есть, как данность. 

“Гэгэ, я в самом деле причиняю тебе боль? – мысленно ужаснулся Хуа Чэн. – При виде меня твое сердце всегда бьется быстрее. Но эта страсть до краев полна горечи?”

Лишь позволив себе допустить, что защитил свое любимое божество не вполне, что не справился, Хуа Чэн не смог удержать себя и не скатиться в эту крайность. Сохрани он хоть каплю хладнокровия, вспомнил бы, что и сам обрел воплощение как раз после того, как Се Лянь подвергся жестокой пытке, был пронзен мечом сотню раз. Боль за него позволила демону обрести форму. В жизни всегда есть место и боли, и радости. Любящие сердца защищают друг друга как раз тем, что все делят между собой, помогая пережить и выстоять.

Но сейчас Хуа Чэн оказался не в силах подумать о подобном. Он лишь хотел, чтобы сердце Се Ляня никогда больше не сжималось от тоски или сожаления. Не сжималось от боли при виде него.

— Гэгэ… 

— Сань Лан! – ахнул Се Лянь, подхватывая Хуа Чэна, который, позвав его, потерся щекой о его плечо, а после соскользнул, приникая к коленям. 

Кажется он сказал еще “прости”, но принц, слишком взволнованный внезапным жестом, не разобрал слов. Поспешно потянув за плечо, Се Лянь перевернул Хуа Чэна на спину, приподнял повыше и положил ладонь над сердцем, безотчетно проверяя, не был ли он все-таки ранен, ведь буквально только что во сне принц видел, как изогнутая сабля, сверкая, входит демону слева меж ребер, как одежды, красные будто кленовый лист, начинают темнеть от хлынувшей крови. Но, откуда может быть кровь? Ведь Хуа Чэн - неживой, его сердце давно замерло и раны не кровоточат. 

Ткань одежд под ладонью Се Ляня оставалась сухой и чистой, пульса действительно не было, но Хуа Чэн дышал, его грудь явственно приподнималась и опускалась. 

Принц моргнул и вдруг осознал, что рядом с ним Хуа Чэн дышал почти всегда. Когда говорил. Или от чувств. Становясь таким образом на шаг ближе к жизни. 

Се Лянь улыбнулся, но все же с неприкрытой горечью. Действительно в душе сожалея о том, что Хуа Чэн пересек черту между жизнью и смертью, и что никогда не обретет покоя из-за того, что остался в мире, рядом с любимым, стремясь защитить его. Если однажды Хуа Чэн пострадает слишком сильно, не сможет оправиться и вернуться — такого, как он, в этом мире больше никогда не будет. Его душа рассеется без следа. Без права перерождения.

— Гэгэ, тебе больно? – дрогнувшим голосом спросил Хуа Чэн, накрыв его руку на своей груди. 

— Нет, – поспешил возразить Се Лянь. — Просто мне было очень неспокойно за тебя. И я соскучился. 

Хуа Чэн пристально снизу-вверх вглядывался в лицо принца. В конце концов он все же поверил. Потому что очень хотел поверить ему. 

Се Лянь же поднес ему пиалу с как раз немного остывшим чаем и улыбнулся, на это раз просто тепло. 

Хуа Чэн позволил ему напоить себя, Но едва допив, решительно поменялся с ним местами. И теперь уже принц лежал головой у него на коленях и испытывал на себе, что пить полулежа – не самая простая задача. Впрочем демон был к своему божеству как всегда бережен и внимателен, позволял сделать совсем небольшой глоток, тщательно следя, чтобы тот не подавился и вместе с тем растягивая удовольствие.

– Я наелся, – попытался вымолить пощаду принц, когда в ход пошла уже пятая булочка маньтоу. 

Хуа Чэн кивнул:

– Ладно.

И надкусил от надломленной булочки сам. После чего в очередной раз разлил чай по пиалам. 

Се Лянь невольно сглотнул при одной мысли о том, что снова придется пить в таком положении. Но Хуа Чэн будто бы понял его без слов: помог сесть, прислонил спиной к своей груди, дал в руки пиалу и обнял поперек живота, свободно не сдавливая. Прислоненный к нему, принц снова всем телом ощущал его дыхание. 

Послушно выпив чай, Се Лянь поставил на стол пиалу и опустил свои руки поверх рук Хуа Чэна. Он было хотел заговорить, но от чего-то не стал. Тишина какое-то время оставалась нерушимой, но все же ощущалась она не вполне уютно, слегка тревожно, поэтому принц в конце концов негромко сказал:

– Сань Лан, что ты хотел показать мне? Уже должно быть светает.

Хуа Чэн ненадолго задержал дыхание, потом подтвердил:

– Да, верно. Идем.

Они вышли из хижины. Еще было сумеречно. Для обычного человека - и вовсе темно. Восток едва-едва начал заниматься новой зарей. Се Ляню было неспокойно и он все не мог понять, правильно ли поступил, напомнив. Может быть стоило просто продолжать сидеть, обнимая друг друга? Хуа Чэн, кажется, только успокоился…

– Сань Лан, – позвал принц, поймав его руку. 

Хуа Чэн обернулся, встретил взгляд Се Ляня, приподнял бровь, переплел свои пальцы с его, ободряюще пожал ему руку и двинулся дальше. Вроде бы спокойно. Вроде бы как всегда. 

Они шагали плечом к плечу, не торопясь, но и не медля. Се Лянь пристально глядел под ноги. По привычке. Хоть и знал, что едва ли запнется, а, пока Хуа Чэн рядом с ним, точно не упадет. 

У опушки бамбуковой рощи на подъеме горы четко различался запах крови. Еще не поняв, что лежит на земле впереди , Се Лянь потянул Хуа Чэна себе за спину, шагнул перед ним, закрывая собой. 

– Не бойся, гэгэ, – приглушенно произнес демон, положив ладонь принцу на плечо. – Здесь нет ничего опасного.

И все же смотреть было жутко. В еще неверном свете поблескивали аккуратно сложенные одна к одной полоски змеиных тел. Именно от них пахло кровью, потому что они была начисто освежеваны.  Кожа лежала здесь же, снятая целиком, как чулок. Точнее… 

Зрачки Се Ляня сузились до точек, когда он смог рассмотреть головы, покровные прозрачные чешуйки глаз, верхние пластинки скорпионового жала на хвостах. Переведя взгляд он увидел на тушках ноздри, слишком яркие и влажные без чешуйчатой защиты глаза и жала на конце хвостов тоже были на месте. Ни одного надреза, ни одного лишнего повреждения. Отдельно весь верхний покров, отдельно - тушки. Совершенно мертвые и неподвижные. Примерно пара десятков магических змей оказались убиты подобным образом. Вероятно, даже смерть их не была мгновенной, что говорило о предельной безжалостности сотворившего подобное.

– Кто это сделал? – севшим голосом наконец смог выговорить принц.

– Я, – отозвался Хуа Чэн.