Можно подумать, побег в состоянии избавить нас от нужды мириться с собственной участью.

Небо вспыхнуло, и на мгновение стало светло как днём. Заскрипели стволы елей, которые макушками подпирали мрачные косматые тучи. Рядом пронзительно крикнул ворон, а затем звуки леса заглушил гром. Алиса любила непогоду. Ещё в детстве, когда на поместье опускалась предгрозовая темнота, она тайком ускользала на улицу и танцевала вместе с каплями дождя.

— Во время грозы по небу скачут всадники на огнегривых конях и метают копья во всех, кто не успел укрыться…

Шестилетняя Алиса сидела на краю кровати, болтала ногами и мяла в руках бумажную куколку, пока Иоланта заплетала ей волосы. С детства она не любила косы и вообще терпеть не могла причёсываться, но послушно соглашалась, если сестра расскажет ей ещё одну историю. Истории Алиса любила.

— Ай! — пискнула она, когда Иоланта дёрнула прядь слишком сильно.

— Не верти головой! Так вот, во главе их Охотник, пламенный князь. Говорят, глаза его холодные, как сталь, а волосы золотые, как…

— Как у меня, да? — Алиса встрепенулась.

— Как вспышки молний. Не перебивай, а то не буду рассказывать, — Иоланта провела гребнем по кончикам её волос, доходившим до середины спины. — Когда он говорит, всё вокруг сотрясает гром, деревья гнутся и падают на землю, а ветер срывает крыши с домов. Столь велика сила Охотника, что одного его взгляда достаточно, чтобы живое превратилось в мёртвое. Но тот, кто сумеет незамеченным подобраться к всадникам и оседлать одного из их коней, попадёт в княжескую свиту.

Алиса не боялась всадников с пылающими копьями. Не пугал её и взгляд князя. Во время грозы она смотрела на небо, пытаясь разглядеть в отблесках молний огнегривых коней. А вскоре Алиса узнала, что может управлять погодой.

Папенька считал её дар, балансировавший на стыке стихий воды и земли, неправильным, недостойным Благороднейшего Дома Келлайнов. Матушке же было всё равно. Она редко присутствовала в поместье, а когда приезжала, предпочитала не замечать младшую дочь, как не обращают внимания на слуг или пыль в углах подвала. Её интересовала только политика, — с раннего детства знала Алиса. Тогда же, ещё ребенком, усвоила сильвестрийский этикет, холодный и чопорный, как и все северяне. Иоланта называла его правилом трёх «не». Не улыбаться. Не отвлекаться. Не болтать. Наставники изо дня в день твердили о том же. Но если старшую дочь они готовили к управлению поместьем и вступлению в совет, младшую ждало только замужество. Иоланту учили стратегии и истории — Алису заставляли зубрить расположение всех блюд на банкетном столе. Иоланта фехтовала и умела превращать воду в яд — Алиса пела старинные баллады. Иоланта знала всё о взаимоотношениях Благороднейших Домов, Алиса — об их наследниках. С некоторыми из них она виделась на приёмах, другие были намного старше неё и предпочитали беседы с её матушкой или сестрой обществу маленькой девочки.

Банкеты всегда казались ей скучными. Множество людей в одеждах фамильных цветов обсуждали внешнюю политику конвента или присоединение приморья к коалиции Севера. Все как один с руками за спиной, восковыми лицами и равнодушными взглядами, — Алиса смотрела на них и видела родителей.

Письмена, математика, искусство снадобий, чары и история мира — пять великих наук, по которым экзаменовали в академию. Иоланта готовилась к поступлению в столицу, в лучшее на материке учебное заведение, откуда выпускались великие учёные и государственные деятели. Алиса мечтала уехать вместе с ней, но папенька твердил, что замужней особе необходимо лишь знать порядок расстановки тарелок и не поднимать высоко подбородок. И конечно же, забыть про свой неполноценный дар, с которым ни один аристократ не примет её.

Она училась по ночам. Когда служанка гасила лампу, Алиса зажигала на ладошке маленький огонёк и открывала учебники сестры. Тяжёлый канцелярский слог воспринимался сложнее сказок, но у неё получилось приспособиться к запутанным терминам. Она водила пальцем по строкам, читая их, затем в обратном порядке. Меняла слова местами, пока они не выстраивались в простые предложения. Складывала фигурки из бумаги и выписывала на них формулы. Пела исторические тексты на манер баллад и повторяла их про себя на приёмах. Сестра знала об увлечении Алисы, но держала это в секрете от наставников и папеньки. Иногда, долгими зимними вечерами, Иоланта приходила к ней и помогала рисовать на запотевшем стекле волшебные цветы. И ей одной Алиса показывала, как согнать облака над лесом, чтобы пошёл снег.

Когда Алисе исполнилось пятнадцать, сестра покинула поместье, оставив ей лишь несколько исписанных тетрадей. А через полгода началась война. Матушка совсем перестала появляться дома, проводя всё время на военных собраниях. Папенька продолжал вести себя как прежде, но по тихим разговорам слуг Алиса понимала: происходит нечто страшное. Она читала о великих битвах, восстаниях южан и гибели народа сидов, но картины прошлого никогда не вызывали у неё ужаса. Брошенные вскользь слова о захвате приграничных городов вызывали.

В совете произошёл разлад. Наместник Нортштада, расположенного у границы с ледяными пустошами, предлагал отделение коалиции от Маларики. Приморцы, торговавшие с Федерацией Милрой, поддержали его. Центральные города напротив требовали перевода части союзных войск на помощь силам конвента. Этим они желали предотвратить возможное наступление запада после взятия Аркадии. И глава Сильвестера, и население считали падение столицы вопросом времени.

Алиса впервые сидела за общим столом во время ужина. С притворным равнодушием она наблюдала за матушкой, которая вытирала изящные пальцы салфеткой. Сердце Алисы тяжело стучало в груди, и она глубоко дышала, считая про себя до четырёх, чтобы успокоить волнение. Если её пригласили на ужин в обществе главы Дома, то безусловно собирались сообщить важные известия.

— Алисента Офелия Келлайн, — обратилась к ней матушка, когда все положили столовые приборы на тарелки, — этой осенью ты выходишь замуж.

Что-то внутри неё надорвалось и замерло. Алиса сжала пальцы, покоившиеся на коленях, смяла подол платья. Она перевела взгляд на папеньку, который задумчиво смотрел на неё, и перед глазами Алисы заплясали цветные круги.

— Кто он? — тихо спросила она, когда поняла, что матушка ждёт её слов.

— Эйра Амдиффин.

Алиса многое знала о племяннике наместника Нордштада, младшем наследнике Дома Амдиффинов: со скверным характером, в три раза старше неё и дважды вдовец. Падкий до выгоды и красивых женщин, Эйра собрал в себе все качества, которые она приписывала одиозным людям. На банкетах он иногда смотрел в её сторону, и Алиса всегда отводила взгляд, противясь взглянуть на обладателя больших ледяных глаз.

— Но я думала, что дочь наместницы Балиона… — растерянно начала она, но матушка прервала её:

— Балион готовится покинуть коалицию. Армия запада подступает к Клиффу, и, если мы не вернём лояльность других наместников, останемся без поддержки. Восточные поселения объявили нейтралитет, и это дало Северу свободу действий. С каждым днём всё больше участников коалиции склоняются на сторону Нортштада. Лирмид уже угрожает нам прекращением торговли. Договор восстановит наши позиции. Это последняя надежда защитить Сильвестер и приграничные земли.

— Я поняла Вас.

Она прикрыла глаза и легко кивнула головой. Этикет запрещал перечить главе Дома. Стремление матушки предотвратить раскол было правильным, но Алисе была противна даже мысль о том, что из неё решили вырезать деревянную фигурку для чужой игральной доски. Ночью она сбежала.

Первые капли дождя упали на землю, и он сразу перешёл в ливень. Алиса плотнее запахнула полы дорожного плаща и сбавила шаг. В непогоду она всегда чувствовала себя лучше, а сейчас гроза дарила ей необычайное спокойствие. Наконец ей перестало казаться, что её преследуют. Алиса шла уже довольно долго, и её отсутствие наверняка заметили. Но дождь смыл следы, и теперь никто не смог бы отыскать беглянку в бескрайних лесах.

Сумерки ещё не отступили, когда она вышла к берегу Сильвы. Рядом с рекой меж деревьев бежала грунтовая дорога. Бывшая основным торговым трактом, теперь она поросла по обочинам кустарником, и лишь борозды старой колеи намекали, что когда-то здесь проезжали караваны. По левую сторону тянулись покосившиеся столбики забора, за которыми стояли едва различимые развалины домов. Раньше по эту сторону леса находилось селение, но спустя много лет от него остались лишь обелиск на развилке и груды кирпичей, которые постепенно уходили в землю.

Алиса дошла до крайнего столба, мельком взглянула на обломки стен, между которыми гулял ветер, и свернула с дороги. Тропы уже давно не было, и сухие ветки грозились порвать плащ. Она раздвинула руками заросли и выбралась к каменному зданию. Дверь была не заперта. Храм Двух Сестёр, единственный оставшийся на Севере после уничтожения сидов. Маги верили только в одну из них. Другую же считали выдумкой, очернявшей лик Фортуны, покровительницы удачи.

Алиса зажгла огонёк, который воспарил над ладонью и осветил небольшую комнату. Вокруг было чисто, словно ещё вчера сюда приходили люди. Она посмотрела на стены: каждая была выложена мозаикой, рисовавшей сказочные картины. Пёстрые сады, холмы в тумане и замки в облаках, а посреди них, друг напротив друга, — две безликие девушки. Сиды не изображали лица Сестёр, ведь смертным не дано было их увидеть, — вспомнила Алиса. Она подошла к алтарю, на котором лежал хрустальный цветок, осторожно взяла его в руки, очертила пальцем воздушные лепестки. Две владычицы, удачи и мира грёз, какую же из них следует просить избавить её от страхов?

— Знаю, что никогда до этого к вам не обращалась, — робко начала Алиса. Голос эхом разлетелся по храму, отражаясь от стен. На мгновение ей показалось, что цветок в руках потеплел, и она с трепетом прижала его к груди. — Но прошу, помогите мне! Всю жизнь я мечтала быть свободной от обязанностей перед Домом. Теперь меня терзают сомнения. Я сбежала, предав семью, но больше всего на свете я не хочу вновь оказаться там. Пожалуйста, если можете, укажите мне путь! И пусть матушке улыбнётся удача, и Север будет под защитой.

Она замолчала и прикрыла глаза. В высокие окна стучались ветви деревьев, на улице вступил в свои права рассвет, и сквозь серые тучи пробился первый луч солнца.