Тёмному Лорду не пристало ждать. Терпения не было среди добродетелей бывшего слизеринца. Но чтобы раздвинуть границы магии и стать Волдемортом во всей его бессмертной славе, ему нужен был оборотень-маледиктус рядом с ним. Поэтому Том провёл весь день, ожидая возвращения Нагини с её прогулки. Он бродил по площади, заглядывая то в лавку, то в паб, пытаясь занять время до её прибытия. Солнце уже клонилось к закату, и Том с трудом сдерживал растущую ярость, думая о диадеме, которая могла бы уже оказаться у него в руках, если бы он не потратил этот день, убивая время ради этой ведьмы.

Расхаживая рядом с конюшнями, он грубо пинал землю через каждые несколько шагов, ведя себя не лучше капризного ребёнка, не получившего желаемого. Том крепко сцепил руки за спиной, они напряглись от внезапной мысли: что, если она вообще не вернётся сегодня? Кипящая ярость вырвалась наружу. Он провёл руками по лицу, впиваясь пальцами в кожу, чтобы не закричать от досады. В поле зрения появился экипаж, запряжённый фестралами. В груди Тома разгорался уголёк, превращаясь в адское пламя по мере его приближения… моментально подтверждая подозрения относительно пассажиров.

Переходя в переулок рядом с церковью, Том занял такую позицию, чтобы остаться вне её поля зрения, но при этом иметь возможность наблюдать за Нагини из тени. Применив легилименцию, он проник в периферию её сознания, в пространство, напоминавшее неохраняемый цирковой шатёр с множеством входов и выходов. Стены шатра были сделаны из хрупкого брезента. Такая беззащитность была почти тревожной. Отсутствие инстинкта самосохранения настораживало. Такое ментальное состояние могло стать слабым местом для члена его ближайшего окружения, и он мысленно отметил, что когда придёт время, он обучит её окклюменции. Но сейчас её уязвимость играла ему на руку. Держась на задворках её сознания, он решил не углубляться дальше, несмотря на сильное любопытство, подталкивающее его распутать устройство внутренних механизмов её подсознания. Там была некая открытая душевная рана, призывающая его действовать осторожно, обращаться с её разумом бережно.

Эмоциональная боль накрыла его волной, заставив согнуться пополам в укромном переулке. Напряжение в груди резко сменилось подобием колющего удара. Лихорадочно хватаясь за грудь, он попытался подавить нарастающий дискомфорт. Маледиктус пережила невообразимую утрату, а Тому было не привыкать к страданиям и лишениям. Его сердце сжалось от... что это было? Сострадание? Сочувствие? Это незнакомое чувство вызвало у него мурашки по коже, он с трудом подавил желание расцарапать нестерпимый зуд. Чей-то внезапный вздох вернул его внимание обратно к сознанию Нагини.

Заметив пересекающего площадь Тома, женщина средних лет наклонилась к окну кареты.

– Кто это? Он явно не местный… – её лицо практически прилипло к стеклу, и Нагини усмехнулась подобному отсутствию приличия у своей спутницы. После замужества Клия стало абсолютно плевать на такие вещи. Это наблюдение заставило Нагини с теплотой рассмеяться.

– Это мужчина, который пришёл на представление вчера вечером. Кажется, он влюбился, – снисходительно заявила маледиктус, закатив глаза.

– Ну... пусть влюбляется, раз так... Я бы позволила ему влюбился в меня, – Клия закрыла рот ладонью и захохотала, как безумная.

– Ты годишься ему в матери, грязная ты старая ведьма! — воскликнула Нагини, шутливо хлопнув подругу по плечу и вскрикнув с притворным отвращением. Легкомыслие стало настоящим облегчением на фоне душераздирающего горя, царящего в карете.

– Древняя и уже занятая, но у меня всё ещё есть глаза! – когда она отвернулась от окна и посмотрела на Нагини, на её лице появилась широкая ухмылка. – Заметь, я сначала предложила свою прекрасную, молодую и незамужнюю подругу. Неужели я чувствую...— она принюхалась, словно выискивая подходящее слово в воздухе, — ревность, Гини? Или, может быть, собственничество?

Нагини фыркнула и поспешно выдала какие-то отговорки, но румянец, заливающий щёки, и бешено колотящееся сердце не могли обмануть лучшую подругу.

Когда карета остановилась, маледиктус приготовилась открыть дверь на площадь. Смущение неожиданно сменилось болью, и скорбь вновь заполнила её разум, нарастающей волной утопив Тома там, где он стоял.

– Это уже не имеет значения, Клия. Моё время истекло.

«Время для чего?» — задался вопросом Том, когда воспоминание поглотил свет. Каждая из его теорий о кровавом проклятии маледиктус всплыла в сознании после этого комментария, но единственной, кто знал ответы, была она.

Он ожидал, что Нагини направится из кареты прямо в клуб, но вместо этого она буквально сбежала от подруги к парадным дверям храма. Осторожно следуя за ней, он был благодарен за неожиданную возможность застать её наедине.

Удовлетворение проникло в его кости при мысли о том, что Нагини явно проявляет к нему интерес. С этим можно работать. Том закалил своё тело и разум, превратив их в отточенное оружие. Он научился использовать свой коварный язык разными способами, чтобы склонять других к исполнению его воли. Даже если это было самое невинное из влечений, он использует его, как заточенное лезвие, чтобы добиться своего. Какой бы срок ни истекал для маледиктуса, это он играл на руку Тому, предоставляя ему ещё одну потенциальную уязвимость. Тёмный Лорд был мастером в использовании разума людей против них самих.

– О, моя маленькая змейка... ты сама навлекла это на себя, — усмехнулся Том, распахивая тяжёлые деревянные двери и уверенно шагая в храм.

– Прости меня, отче, ибо я согрешил. Прошла целая вечность с моей последней исповеди, — звучно продекламировал Том в почти пустом храме.

Топот его ботинок из драконьей кожи по изношенному камню эхом разносился по всему залу. В воздухе святилища витал запах застоявшегося ладана. По его спине пробежала дрожь: ничего не мешало холодному зимнему воздуху просачиваться через щели в окнах и стенах. С тихим «Инсендио» он зажёг все свечи в зале, чтобы ослабить холод. Хотя связь между ним и Нагини уже пылала по мере приближения, пульсируя жаром... почти мурлыкая от удовольствия. Лёгкое тянущее ощущение в груди заставило его направиться прямиком к центру часовни, где сидел объект всех его мечтаний и желаний. Он прошёл мимо ряда скамеек, пока не достиг единственной прихожанки.

Заходящее солнце, пробиваясь сквозь витражи с религиозными сценами, бросало лучи света на её чёрные, как вороново крыло, волосы, окружая их ореолом. Лицо Нагини сияло, украшенное россыпью бликов. Она словно ангел, окружённый тьмой. Игра света не скрывала её опухшие красные глаза. Она плакала. Когда Том подошёл к её ряду, её лицо приняло печальное выражение. Он ухмыльнулся, глядя на неё с понимающим видом и ухватившись за спинку скамьи.

– «У Данте». Теперь я понял отсылку, — он указал на пол под ними. – Умно, — признал Том, оценив извращённое чувство юмора метрдотеля, устроившего клуб под городским храмом. Ад под небесами.

– Я ожидала от вас большей проницательности, мистер Риддл, — возразила Нагини. — Ноэлю тоже так показалось, когда принимал это решение. Духовенство было далеко не в восторге, когда им это объявили.

– Они в курсе? — удивление прозвучало в голосе Тома, шокированного тем, что магглы вообще знали о подпольном клубе под их храмом.

– Только нужные люди. Они получают компенсацию за свои неудобства… и за молчание, — она скрестила руки, ожидая дальнейших расспросов.

– Деньги в обмен на тишину. Для них это вполне уместно, — сказал Том, указывая на алтарь и продолжая пытаться вывести её из себя. — Хотя мне следует сразу обозначить: я однозначно не верю в Бога.

Из центра ряда послышался вздох. Маледиктус явно была не в восторге от того, что её уединение нарушено. Она встретила его пристальный взгляд своим косым и пронзительным, не утруждая себя поворотом в его сторону.

– В Богов в принципе или конкретно в христианского Бога? — спросила она. Её лицо и поза остались совершенно неподвижными.

Не отводя взгляда, Том опустился на колени в проходе и театрально сложил руки, словно в молитве. Затем он поднялся и направился к ней.

– В данном случае я имею в виду конкретно Иудейско-христианского Господа Бога... — кивая в сторону задней двери церкви, он пояснил:

– Так как я не вспыхнул самопроизвольно, перешагнув порог этого священного места.

Злобная ухмылка появилась на его лице, когда он плюхнулся на скамью на расстоянии в несколько мест от Нагини и без церемоний начал придвигаться к ведьме. Её губы дрогнули, пытаясь сдержать улыбку от его поведения — очевидно, она сама не была благочестивым созданием.

– Такая хорошая, богобоязненная девочка. Замаливаешь свои грехи? — спросил он, игнорируя её раздражение.

Оказавшись рядом с ней, он посмотрел на маледиктуса, осознав, насколько миниатюрной она была на самом деле. На сцене Нагини казалась намного выше, чем в жизни. Том был настолько сосредоточен на своей миссии после представления, что едва ли заметил их разницу в росте. Она закатила глаза и снова устремила взгляд на алтарь, избегая его явных поддразниваний.

– Давайте посмотрим… Смертные и простительные грехи, так? Семь смертных. Тщеславие? Гордыня. В этом я, безусловно, виновен, – говорил Том, пристально глядя на её профиль. Наблюдая за тем, как она пытается не реагировать на него. Присев поудобнее, он продолжил свой список, в то время как она наклонила голову в противоположную сторону, обнажая ему изящный изгиб шеи. Он представил, как вонзает в неё свои зубы, и его язык прошёлся по нижней губе, пока он обдумывал эту идею.

– Алчность? Моя жадность ограничена, но глубока.

Нагини едва заметно попыталась отодвинуться от него, но он сократил расстояние, оставив между ними всего несколько миллиметров.

– Непомерное или запретное сексуальное желание? – его глаза жадно блуждали по её телу, и она замерла, словно задержав дыхание в ожидании его ответа. – Похоть у меня нечастый гость, но когда она возникает, — Том наклонился к ней. Его дыхание ласкало её ухо и плечо, — она поглощает меня полностью.

Нагини выдохнула, и её взгляд поднялся и встретился с его. В нём вспыхнул вызов, подстрекающий продолжать.

Перечисляя остальные смертные грехи, Риддл быстро завершил исповедь:

– Зависть? Безусловно. Чревоугодие? В меньшей степени. Гнев? – Том мрачно усмехнулся, прикусив нижнюю губу и закрыв глаза, притворяясь смущённым. – Моего гнева тебе лучше не видеть.

Он почувствовал, как взгляд Нагини пронзает его лицо, и позволил ей воспользоваться тем, что она посчитала временным ослаблением его защиты. Выждав не более одного удара сердца, его глаза резко вернулись к её, и он продолжил:

– Лень? Едва ли.

Нагини покраснела и быстро отвела взгляд, внезапно осознав, что её подловили. Она вздрогнула, устыдившись этого.

Опасно сократив расстояние между ними, словно хищник, приближающийся к своей жертве, Том снова наклонился и прошептал на ухо маледиктусу:

– Какие свои грехи вы считаете самыми тяжкими, мисс Гунаван? - его дыхание вызвало волну мурашек по её телу.

Нагини громко сглотнула. Затем собралась с духом и попыталась говорить ровно, хотя её взгляд бегал:

– Вы ведь знаете, как преодолеть свою невоздержанность, не так ли, Люцифер? Смирение, милосердие, целомудрие, благодарность, воздержание, терпение и усердие. Добродетели. Вряд ли хотя бы одна из них вам присуща, – она усмехнулась, довольная собой, скрестила руки и вновь устремила взгляд на витражи над алтарём перед ними.

– Из всего перечисленного я, безусловно, усерден. Видите ли, мисс Гунаван, могу вас заверить, мои намерения далеки от святости. Совершенно нечестивы.

Том усмехнулся, а сердце Нагини забилось быстрее. Её грудь то поднималась, то опускалась, привлекая его внимание.

– Вы сводите меня с ума. А я упустил последний из своих порт-ключей домой, – его улыбка, балансирующая на грани между сокрушительной красотой и лёгкой угрозой, обнажила идеальные зубы. В ответ на этот очевидный намёк Нагини закрыла глаза, пытаясь свести к минимуму его влияние на себя.

– Полагаю, человек вашего статуса и воспитания, мистер Риддл, — процедила она сквозь зубы, — может призвать кого угодно по собственному велению.

Резко встав, она попыталась уйти, явно не желая и дальше терпеть этот разговор. Но её нога зацепилась за подставку для коленей, и она неловко рухнула прямо на Тома, который грубовато поймал её к себе на колени. Их тела бросило в жар, и Том замер от неожиданной, внезапной близости. Чувствуя его замешательство, маледиктус мгновенно воспользовалась ситуацией. Довольная тем, что вновь берёт верх в их перепалке, Нагини томно провела пальцами по пуговицам его рубашки вверх, прямо к обнажённому горлу.

Чувствуя нежные пальцы Нагини на своей шее, Том скрипел зубами и выдавал мучительные вздохи через нос. Он изо всех сил пытался, но не мог скрыть следы её воздействия на его тело, а потому, пока она сидела, плотно прижавшись к нему, Нагини могла слышать его прерывистое дыхание и чувствовать, как тяжело вздымается его грудная клетка.

– Вы неправильно понимаете, мисс Гунаван. Думаю, вы воспринимаете меня не тем, кем я являюсь.

– О? Молю, расскажите же, кем я вас воспринимаю? — протянув другую руку, Нагини осторожно вытащила его воротник из-под мантии, приподняла его над краем и аккуратно расправила на шее, оставив руки обнимать её. Замерев, он переживал одновременно как вожделение, так и пренебрежение личными границами. Том опустил веки, пока она разглаживала его рубашку и поправляла галстук. Её руки приземлились ему на плечи, ожидая от Тома следующего хода.

В процессе наблюдения за её манипуляциями серый цвет его глаз потемнел. Том сосредоточился на её взгляде, и что-то в нём переключилось:

– Я думаю, что вы воспринимаете меня лучше, чем я есть на самом деле. Нагини, я не джентльмен.

Жар, вызванный их соприкосновением, устремился вниз, его член напрягся под ней. Схватив Нагини за бёдра железной хваткой, он почувствовал, как её ногти вонзаются в его плечи, а с губ слетает резкий вдох. В её чертах отражалась внутренняя борьба: желания и отвращения. Значит, для Тома была надежда. Он приподнял свои бёдра и вжался в её, вновь беря под свой контроль их извращённый танец. Касаясь губами её прикрытого одеждой плеча, он поведал столько истин, сколько было ему выгодно:

– У меня нет богатого отца, я не из старинного рода. Хотя, наверное, это неправда... но наше богатство и величие канули в лету несколько поколений назад, - руки Тома с кропотливой медлительностью двигались вверх по её бокам и вниз по её рукам, чтобы плавно обхватить запястья в том месте, где они держались за его плечи. – Я родился у ведьмы, которая оказалась недостаточно сильной, чтобы пережить роды. Меня оставили на крыльце маггловского сиротского приюта. Моя семья оставила меня на воспитание монахиням в мире магглов.

Сострадание промелькнуло в глазах Нагини, пока он наблюдал, как она борется с желанием извиниться, выразить сочувствие к его детству, которое она не могла себе и представить. Никто не мог. Все её предположения о нём были далеки от истины. Том собирался внушить ей вину за ошибочные суждения, чтобы добиться своих целей. Нагини прикусила губу, воздерживаясь от любых проявлений сочувствия, а он продолжал печальную историю своих разрушительных истоков. Оба были погружены в свои чувства, полностью игнорируя окружающий мир. Когда солнце садилось за витражными окнами, пара сидела, прижавшись друг к другу в тенях церкви. Два существа, лишённые благодати, находили утешение в объятиях друг друга в сгущающейся тьме.

Сосредоточив внимание на её губах, он тихо, почти шёпотом, пошутил:

– Так вот что вы себе представляли, когда я пришел к вам после шоу? Бедный мальчик-сирота, которого соблазнила эта могущественная, великолепная ведьма? – он усмехнулся, скидывая её запястья и поднимая её со своих колен.

– Я заработал своим трудом всё, что у меня есть, мисс Гунаван, — отодвинувшись от Нагини на некоторое расстояние на скамье, Том провёл пальцами по своим тёмным волосам и отвёл взгляд, стыдливо подбирая слова. Нагини потянулась к его руке, но он, вздрогнув, отстранился. – Я хочу сделать этот мир лучше для тех из нас, кому при рождении выпали не самые удачные карты. Которым по-прежнему приходится прокладывать свой собственный путь в этом мире.

Нагини смиренно держала руки сложенными на коленях, не зная, как действовать дальше. Всё идёт именно так, как он и хотел.

– Я думаю, это прекрасная мечта, — тихо произнесла она, взглянув на него с внезапным одобрением.

– Может, продолжим этот разговор сегодня вечером? — предложил он мягко, восприняв перемену в их разговоре как возможность. Его сердце бешено колотилось в груди, умоляя её согласиться каждым нетерпеливым ударом.

Сидение скрипнуло, когда Нагини наклонилась вперёд, ухватившись за спинку скамьи перед ними.

– Хотя у меня сегодня выходной, я очень вымоталась. День выдался крайне напряжённым… и мне нужно вернуться к своим исследованиям, — и хотя она отклонила его предложение весьма деликатно, это ранило Тома так же остро, как и тогда, когда она захлопнула перед ним дверь.

Исследования. Он предположил, что есть одна конкретная тема, которую она должна была изучать с особым рвением.

– Исследования? Вы продолжаете удивлять меня. Чем вы занимаетесь в подвале этого адского института святости? – Том старался выглядеть заинтересованным, не позволяя ей почувствовать нарастающее разочарование. Ещё один отказ. Он не мог этого вынести. Не после всего, что он ей открыл. Она ведь уже была у него в руках.

– Это не ваше дело и не касается вас, мистер Риддл, – она тяжело вздохнула от усталости и нетерпения и поспешно попыталась обойти его и покинуть церковь. Но он опустил подставку для коленей перед ней, изображая благоговейную молитву прямо у неё на пути.

Закрыв глаза, он сложил руки, даже на коленях будучи почти одного с ней роста:

– Боже, Всемогущий, Создатель Неба и Земли, всё, чего я желаю в этот день: чтобы прекрасная, выдающаяся ведьма, что стоит сейчас рядом со мной, согласилась завтра на безобидную совместную прогулку до моего отъезда обратно в Лондон.

– Желаете? Это Бог, а не джинн, — сказала Нагини, уперев руки в бока и пристально глядя на него, не скрывая своего веселья. Она поколебалась:

– Завтра, да?

Её взгляд был оценивающим, словно маледиктус взвешивала его душу на чашах весов, решая, заслуживает ли Том Риддл её время.

Приоткрыв один глаз и увидев, как она сдерживает улыбку, Том закрыл его обратно и продолжил:

– Чтобы она увидела, что мои намерения чисты...

Смешок Нагини заставил его ошеломленно моргнуть, как будто он был удивлен её присутствию. Прижав руку к сердцу, он изобразил невинность, когда она упрекнула его:

– Я думала, что ваши намерения были нечестивыми.

Многозначительная ухмылка появилась на его губах, когда он приподнял брови, поддразнивая её.

– Мистер Риддл… – она закатила глаза и жестом велела ему отойти в сторону. – Мне действительно нужно идти, как бы забавно всё это ни было.

Она переступила через его ноги на подставке для коленей.

Когда их перешагивала уже вторая нога Нагини, Том схватил её за запястье, а во взгляде плескалась похоть:

– Вам нравится видеть меня на коленях перед вами?

Румянец пополз от её свитера к шее, и она вырвала свою руку из его хватки, пытаясь прикрыть лицо:

– Вы неисправимы.

– Мне доводилось слышать, что я неудержим. Обычно я довольно умело добиваюсь того, чего хочу. Но вы, похоже, исключение, — он убрал подставку для коленей и встал, возвышаясь над ней.

— Мне доводилось слышать подобное, — ответила она, не поддаваясь его остроумию и обаянию. Она не позволяла его насмешкам и играм повлиять на себя.

Том сложил руки за спиной и уважительно склонил голову. На его лице не осталось ни намека на непочтительность.

— Мисс Гунаван. Вы знаете, что я говорю так лишь для того, чтобы вывести вас из себя. Но для меня будет честью, если вы проведёте со мной завтрашний день.

Он пристально смотрел на неё, связь между ними натянулась от напряжения. Мурашки побежали по его рукам от мягкого дыхания Нагини, касающегося его ключиц. В тишине он наблюдал, как она наклоняет голову, обдумывая его предложение. Его искренность.

Скрестив руки, она покачала головой и вздохнула с сожалением.

— Завтра так завтра. Придётся встать пораньше. У меня шоу, — сказала Нагини, развернулась на каблуках и быстро пошла по центральному проходу, спасаясь от его общества.

В несколько больших шагов Том настиг Нагини и уточнил:

— На самом деле, мне придется встать ещё раньше. Я надеюсь на встречу в середине утра. Видите ли, к полудню мне нужно будет отправиться в лес на поиски сокровищ.

Маледиктус остановилась, а он отвернулся в притворном раздумье, тяжело вздыхая:

– Вероятно, это займёт у меня весь день, и я хочу вернуться до темноты. Слышал, в лесах скрывается много тёмных существ, – на лице Риддла появилась понимающая улыбка, когда он встретился с горящим взглядом Нагини, стоявшей в дверях церкви.

Обида обратила её бесстрастность в оцепенение, и она вызывающе уперла руки в бока.

— И вы не хотите, чтобы я сопровождала вас в таком опасном путешествии? — её взгляд был полон ярости.

Том не смог сдержать самодовольную хищную улыбку. Он не мог скрыть своего удовлетворения от того, как легко ему далась эта манипуляция. Его слова были пропитаны сарказмом:

— Мисс Гунаван, вы — леди. Я едва ли ожидаю, что вы станете бродить по лесу с незнакомым человеком в поисках тиары. Это неприлично, - он развёл руки и покачал головой, как будто вся ситуация была вне его власти, решённая силами, превосходящими его.

— Я буду в брюках и сапогах, готова к полудню у паба на краю леса. Не опаздывайте, — бросила Нагини с последним гневным взглядом, прежде чем распахнуть дверь. Он шагнул к ней, придерживая её.

Она замерла, пока Том наклонялся к ней. Их взгляды встретились над её плечом. Том осторожно обмакнул пальцы в святой воде, и, обойдя ведьму, с кропотливой точностью коснулся её виска, груди и каждого плеча.

— Я обещаю, что это будет того стоить, — выдохнул он, его коварные намерения были очевидны в каждом прикосновении пальцев.

— Уж постарайтесь, — сказала Нагини вместо прощания. Стоило двери за ней захлопнуться, Том сложил руки за головой и закружился в пустом храме.

Триумф сиял на его лице. С помощью невербальной магии он одновременно раздул пламя всех свечей в церкви и сжег каждую до огарка. Обратив вниз маленький крестик возле двери, он с победой покинул храм. Он и маледиктус отправятся на поиски его следующего будущего крестража.