Вернувшись в «Данте», Том занял одну из вип-комнат клуба и с блеском внутреннего пламени в глазах самодовольно развалился на позолоченном мягком троне. Внешне он выглядел невозмутимым в своём безупречно-чистом твидовом костюме, но мысли его были заняты неожиданным поворотом событий этого дня. Балансируя лодыжкой на колене второй ноги и лениво свесив руку через спинку кресла, он методично вертел в пальцах полупустой кубок с Этернумом.

Боль, вспыхнувшая в змеиных глазах Нагайны, запечатлелась в его сознании, и эта картина предательства скрутила желудок чем-то подозрительно похожим на чувство вины. Поймав языком каплю кроваво-красного напитка, стекавшую по его нижней губе, Том фыркнул этому слабому чувству, и звук замер, едва вырвавшись из его горла. Гнетущая тишина, царившая в помещении, его ощутимо тревожила — отсутствовало даже эхо. Лишь потрескивание огня да тиканье золотых часов на каминной полке нарушали этот безмолвный покой, и именно с их ритмом сердце Тома поддерживало унисон.

Том сдвинулся, оглядывая помещение, и с тревогой ожидал прибытия своей змеи. Комната была убрана теми же алыми бархатными занавесками, что и основная сцена, а два кресла, подобные тому, на котором сидел он сам, стояли напротив. Между ними находился низкий столик с когтистыми ножками, на котором были разложены разнообразные источники удовольствия, которые только могли бы пожелать волшебник или любое существо, — настоящий буфет пороков. Вариативность того, чем пожелаешь «отравиться» — магического или маггловского.

На столе стояли: алкоголь на любой вкус, курительные смеси с пепельницей, а также зелья самых разных цветов и запахов, аккуратно подписанные. За стойкой с флаконами лежали две колоды карт. Набор обычных маггловских карт был скромно размещен на краю стола, а второй, менее узнаваемый, находился ближе к огню. Чёрная колода карт переливалась в тусклом свете пламени. Это была магическая колода таро. Когда Том наклонился вперёд, блики на верхней карте упали под другим углом и обнажили её едва уловимый узор: весы.

Его сон.

Том нервно поставил кубок на стол, и коктейль выплеснулся через край. Этернум окрасил дерево, и теперь стол выглядел пропитанным кровью. Схватившись за подлокотники кресла, Том почувствовал, как мир начал кружиться. Страх тисками сжимал его горло — кошмары становились явью. Коварная колода из его пророческого сна оказалась реальностью, соблазняя его в этой вип-комнате так же, как это было в пещере. Глаза Тома метались по помещению, ожидая, что вот-вот появится демоническое создание, но он оставался один в своём убежище. Ему удалось окклюмировать свой разум, укрепив ментальные барьеры перед лицом неожиданного потрясения — слияния кошмара и реальности.

Разжав пальцы один за другим, Том отпустил подлокотники и преодолел расстояние между креслом и столом, почти кланяясь, с благоговением проводя пальцем по спинке верхней карты. Весы оказались холодными и гладкими на ощупь. Он колебался, окинув взглядом тени. Осмелившись взглянуть украдкой, Том перевернул карту и положил её лицевой стороной вверх на стол перед собой: Императрица. Но вместо могущественной женщины, восседающей на троне, на карте были портрет скелетоподобного создания, вершившего суд, и змея, обвивающая его гниющую раму.

Глухой баритонный смех отозвался эхом в самых тёмных уголках его сознания. Он молча запустил пальцы в волосы, уронив их на лицо и борясь с ужасом, пытавшимся поглотить его целиком. Зажав рот руками, Том начал замедлять дыхание и вновь обрёл контроль над разумом. Открыв глаза, он оценил открывшуюся перед ним картину.

Его взгляд привлёк отблеск золотого кубка, мелькнувший в свете пламени. Капля Этернума скользнула по изящной надписи на боку. Там были слова, которых Том не заметил ранее. Осторожно подняв кубок, он провёл пальцем по выгравированной цитате. Вращая чашу в свете пламени, он прочел вслух оригинал на итальянском:

«Non temer, ché ’l nostro passo non ci può tòrre alcun: da tal n’è dato».

«Не бойся, наша судьба не может быть отнята у нас: она — дар», — перевёл фразу Том в уме.

Уголок его рта приподнялся от того, насколько уместной была эта цитата. Том не верил в совпадения, он верил в судьбу превыше всего остального.

Дверь скрипнула, и из-за бархатной занавеси показалось обнажённое смуглое колено, лениво раздвигающее портьеры чёрной босоножкой на шпильке. Звуки клуба проникли внутрь, ненадолго разрывая тишину.

Нагини полностью переступила порог вип-комнаты и узнала гостя только тогда, когда портьеры сомкнулись за её спиной. Она прижалась к двери, частично скрытая в тени. Тишина давила на комнату, и тиканье часов теперь тонуло в оглушительном биении сердца Тома, которое трепетало от неизвестности того, что должно было произойти. Притяжение между ними вновь становилось невыносимым, почти заставляя его двинуться к ней… но он сдержался, оставаясь в своей расслабленной позе у огня. Подняв локоть на каминную полку, он упёрся в неё, удерживая равновесие. Засунув другую руку в карман, Том загнал всю свою панику в самые дальние уголки разума.

Одну за другой он бросал книги своей тревоги в беспорядке на ментальные полки, стараясь казаться невозмутимым.

Прищурив глаза с теми же эмоциями, что охватывали её в змеином облике, Нагини поджала губы и скрестила руки на груди, утянутой в корсет.

– Я полагаю, не стоило ожидать чего-то иного. Ты в самом деле...

– Заплатил 500 галлеонов за твоё нераздельное внимание этим вечером? — Том ухмыльнулся, но его лицо резко стало серьёзным, когда он шагнул от камина к маледиктусу, понизив голос до размеренного шёпота:

– Я настоял, чтобы это стоило мне не сиклем меньше. Твоё время ценно, я бы никогда не посмел тратить его впустую, – он почтительно склонил голову и заложил руки за спину, но его взгляд был полон похоти.

Нагини содрогнулась, словно от боли, и ещё сильнее сжалась в тени. Том сузил глаза и наклонил голову, недоумевая от её реакции. Его слова были искренними, он считал, что сделал ей комплимент… но он подумает об этом позже.

Том сделал шаг вперёд, и его голени упёрлись в столик посередине комнаты. Он остановился, жадно осматривая её фигуру в тесном пространстве. Сегодня на ней был один лишь бордовый корсет, облегающий её от груди до талии и сужая до неестественно тонкого размера. Волосы Нагини были всё так же небрежно собраны в пучок, дикий и растрёпанный. У неё не было времени привести их в порядок после совместных приключений в лесу. Очередная волна вины захлестнула Тома, и он снова укрепил свои ментальные барьеры, чтобы сдержать нарастающий поток эмоций в отношении этой проклятой ведьмы.

Её изящная рука потянулась к двери, но замерла в воздухе и сжалась в кулак. Казалось, внутри Нагини разгорался внутренний конфликт. Она быстро закрыла глаза и стала ритмично дышать через нос. Каждый её вдох заставлял пот выступать на коже Тома, собираясь в капли у висков. Огонь за его спиной только усугублял ситуацию. Том скинул пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула, продолжая наблюдать за ней. Боль Нагини была очевидна, и вина за это целиком лежала на нём.

Расстегнув манжеты рубашки, Том закатал рукава до локтей и осторожно попробовал проникнуть на границы её сознания, стараясь не привлечь внимания. Тот шаткий шатёр, что Нагини воздвигла вокруг себя, был натянут плотно, каждый вход закрыт. Эта уязвимость вызывала в нём беспокойство: она была так одинока, так беззащитна. Всё ещё мысленно пленённая в том отвратительном цирке. Тот хлипкий тент был её единственной иллюзией безопасности от внешнего мира, и даже самый неопытный легилимент с лёгкостью смог бы его обойти.

Том незаметно отступил от её разума, стараясь проявить терпение, чтобы дать ей время разобраться с собственными чувствами по отношению к этому дню, к нему самому. Нагини продолжала дышать, не говоря ни слова. Том ждал, когда она взорвётся, начнёт упрекать его, бушевать из-за его предательства, кричать и прогонять его навсегда. Ждал, когда она скажет хоть что-то.

Начав нервничать от нарастающего напряжения, Том обошёл кресло и опустился на его мягкое сиденье. Он вынул пробку из графина с Этернумом и наполнил бокал. Когда он поднёс бокал к губам, маледиктус наконец нашла слова.

– Ты знаешь, кто я, — Нагайна покачала головой и тихо усмехнулась, открыв глаза и встретившись взглядом с Томом, — знал, кто я, когда пришёл сюда впервые.

Сделав шаг из тени, она оказалась полностью освещена светом огня из камина.

Хоть на её лице и читалось лёгкое недоумение, её взгляд горел чистым обвинением. Не обращая внимания на это, Том проследил голодным взглядом за линиями её тела. От обнажённых ключиц до неприкрытого изгиба груди, узкой талии, изгиба бёдер... Том пожирал её этим жадным изучением. Отвлекающий манёвр лишь сильнее вывел Нагини из себя, и она, скрестив руки и впившись пальцами в бицепсы, начала раздувать ноздри. Этот жест усугубил ситуацию, ещё больше приподняв её грудь, которая едва не вырывалась из корсета. С большим усилием Том вернул свой взгляд к её глазам.

Когда он предложил ей выпить, подняв бокал с вязкой жидкостью и вопросительно изогнув бровь, она резко отказалась. Том откинул голову назад и выпил напиток в два глубоких глотка, а затем тихо поставил бокал обратно. Подавшись вперёд, он зажал ладони меж сомкнутых коленей и наконец прошептал:

– Я знал, кто ты.

Глаза Нагини закрылись, и она кивнула в знак подтверждения. Их связь болезненно дёрнулась, стремясь выбить его из равновесия, но Том остался неподвижен.

Он продолжил, не обращая внимания на её дискомфорт:

– Я долго искал диадему... Собирал слухи о том, что она находится в тёмном лесу в Албании. И когда я углубился в исследования, услышал также о проклятой змее-перевёртыше, скрывающейся в том же лесу, что и королева акромантулов. Я не мог считать это простым совпадением. Поэтому и решил провести расследование лично, – произнёс Том, впиваясь в Нагини взглядом, полыхающим адским пламенем.

– И ты пришёл, чтобы что? Добавить меня в свою коллекцию? — недоумённо спросила Нагини.

Не в силах сдержать самодовольную улыбку, которая появилась на его лице, он ухмыльнулся:

– Моя коллекция и правда впечатляющая.

Она закатила глаза и приблизилась к креслам у камина.

– Но нет, диадема для клиента, паук для одного знакомого, а ты... Тебя я надеюсь сохранить исключительно для себя.

Достигнув кресла напротив него, она вцепилась в его позолоченную спинку и искренне спросила:

– Ты меня не боишься?

Том вновь упорядочил свои затуманенные мысли, обдумывая, как ответить на её вопрос. Ведь то, что он скажет, было крайне важно. Нагини была идеальным созданием — она была красива, умна и одарённа. Но то, что по-настоящему возбуждало его – это сила, которой она обладала в другом облике. Представляя её клыки, он чувствовал непреодолимое желание впиться уже своими зубами в её плоть, пометить её как свою. Её кровь взывала к его… Какой бы магией она ни обладала, он жаждал быть поглощённым её тьмой. Но он не мог сказать этого. Пока.

– Страх — это последнее, что я чувствую по отношению к тебе, мисс Гунаван.

Это была правда. Он почувствовал, как их связь снова пульсирует. Том осторожно коснулся своей груди, тепло там становилось обжигающим, но его взгляд оставался прикованным к глазам Нагини.

На её щеках появился лёгкий румянец, когда она продолжила изучать его, и в её гневе промелькнуло любопытство.

– И какой тебе прок от маледиктуса? Проклятой змеи-оборотня, обречённой на такую судьбу?

Она использовала кресло как щит. Слёзы блестели в её глазах, но ни одна не упала. Говоря о себе с явной горечью, Нагини определённо не хотела ломаться перед волшебником, своё очевидное недоверие к которому она только что продемонстрировала. Он не винил её за это, не мог. Огонь в его груди немного утих, и он молился, чтобы она увидела правду в его словах.

– Может, присядешь? Я расскажу тебе всё, что ты хочешь узнать, — эта мольба прорезалась в голосе Тома, и он жестом пригласил её присесть.

– Значит, тебе не рассказали о правилах поведения в этой комнате.

В её глазах загорелась искра озорства, а на лице появилась хитрая улыбка, когда она обошла кресло, которое до того использовала как преграду между ними. Казалось, её охватило облегчение, и эта внезапная перемена в ней взбесила Тома.

– Правила? Я заплатил за ночь, — начал он, — и мне без всякой необходимости напомнили о добровольном согласии и безопасности. Разве просьба сесть рядом со мной нарушает какое-то правило заведения? – Том с усмешкой произнёс это, стараясь скрыть панику и ненавидя себя за то, что не понимает шутку.

– У Ноэля есть чувство юмора, – тихо рассмеялась Нагини, уменьшая пламя в камине одними лишь движениями пальцев. Беспалочковая магия была впечатляющей, она сама была впечатляющей. Нагини начала приближаться к Тому, и, хотя он не привык быть в роли добычи, ему было трудно возражать, когда её глаза так жадно впивались в него взглядом. Страх и вожделение боролись в его теле и разуме, кровь не могла решить, куда течь: к его конечностям, чтобы убежать, или к его члену, чтобы наполниться.

Протиснувшись между его креслом и столом, Нагини слегка раздвинула его ноги, чтобы встать между. Их глаза оказались почти на одном уровне: он сидел, а она стояла, что ему было очень на руку. Руки Тома прошлись по тыльной стороне её колен, удерживая Нагини на месте едва ощутимым касанием. Он самодовольно улыбнулся – новая позиция его полностью устраивала.

Нагини наклонилась к нему, осторожно обвив его шею руками и поместив грудь прямо перед его глазами. А затем прошептала на ухо:

– Твою палочку всегда забирают у дверей.

Заправив его волосы за уши, она продолжила:

– Ты должен оставаться в своём кресле, – перемещая губы к другому уху, она слегка коснулась его верхней губы, скользнув мимо его лица и хихикнула:

– В кресле, за которое, как ты любезно указал, ты заплатил. В кресле, к которому ты должен быть прикован ради моей безопасности.

Тепло её дыхания возле его губ заставило рот Тома приоткрыться, глаза закрыться от близости, а его член — возбудиться. Но его разум отказывался осознать внезапную перемену:

– Прикован — я... — Том запнулся, когда Нагини зашипела и обхватила своими нежными пальцами его горло, произнеся:

– Инкарцеро.

Из воздуха появились верёвки и обмотали Тома, привязав его к креслу от плеч до пояса, а руки сковали за спиной. Том боролся с оковами, пока Нагини мрачно посмеивалась, наслаждаясь его попытками освободиться и делая шаг назад из его зоны досягаемости.

– Похоже, ваша Жидкая Удача закончилась, мистер Риддл.

– Как ты смеешь! — яростно глядя на неё, прорычал Том, когда Нагини начала кружить вокруг него, как хищница. Она провела пальцами по его груди и спине и, проходя мимо, резко шипела ему в ухо:

– Как я смею дать тебе то, за что ты заплатил? После того, как ты солгал мне? Предал моё доверие? — Нагини подняла брови, положив руки по обе стороны от его плеч и прямо встретив разъярённый взгляд Тома. Вся её грудь, стянутая корсетом, взывала к его вниманию, но он отказался доставить ей это удовольствие.

Тишина висела тяжёлым грузом, наполненным всеми недосказанными намёками, пока Том и Нагини яростно смотрели друг другу в глаза. Лишь несколько сантиметров разделяли их; он выдыхал, когда она вдыхала, словно прилив и отлив. Их столкновение казалось неизбежным.

– Скажи мне, зачем тебе оборотень-змея, мистер Риддл, — соблазнительным голосом произнесла Нагини, её слова ласкали слух. Но в них не было ни малейшего колебания, она явно ожидала прямого ответа. Больше никаких полуправд.

Музыка начала наполнять комнату, вместе с ней проникал и мерцающий дым. Осев на их переплетённые тела, он словно растворил напряжение. Том больше не чувствовал желания бороться с верёвками, медленно расслабляясь в кресле. И напряжённость, сковывавшая Нагини, казалось, тоже исчезла, стоило ей лишь продолжить кружить вокруг него. Её бёдра начали покачиваться, как будто она не могла противостоять притягательной силе ударных. Не отрывая взгляда, она провела пальцами по идеально уложенным волнам волос Тома, спустилась массажными движениями по его шее и плечам. Он не смог сдержать стон, вырвавшийся, когда она начала исследовать его грудь, обвитую верёвками, и спустилась ниже, к его свободным ногам. Нагини начала медленно опускаться на пол между его ног, сев на пятки, и усмехнулась при виде нарастающей истерики в глазах Тома.

Когда их взгляды пересеклись, он спросил:

– Что ты делаешь? — возбуждённо и настороженно в равной мере.

Его окклюменция начала давать сбой, когда её лицо оказалось так близко к его паху. Потеря контроля в присутствии перевёртыша только усиливала его панику, так же, как и его возбуждение.

– Эта магия… — Нагини бросила взгляд на потолок, откуда исходил пёстрый дым. — Снимает запреты. Позволяет людям следовать своим сердечным желаниям. Или телесным, полагаю, — она тихо усмехнулась, поправив себя.

В этой ситуации она полностью контролировала динамику, но первоначальная резкость её допроса рассеялась под влиянием тумана. Держа колени Тома раздвинутыми обеими руками, она удобнее устроилась между его ног и провела пальцами по внутренней стороне его бёдер.

– Значит, ты действуешь по собственной воле, мисс Гунаван? — на губах Тома заиграла победная усмешка, когда её руки достигли паховой зоны, а его член дёрнулся от их близости. Его гордость затрепетала перед её невозмутимым спокойствием.

Нагини усилила хватку, впиваясь когтями в его бёдра, слегка прокалывая кожу сквозь брюки.

– Я всегда действую по собственной воле, мистер Риддл.

Боль заставила его кровь закипеть, а выпуклость в его брюках стало невозможно игнорировать. Но она продолжила, поясняя:

– Магия помогает танцорам получать удовольствие, а гостям — не сопротивляться своим оковам и не причинять вреда артистам. Ты подписал отказ, но, видимо, не прочитал мелкий шрифт.

Улыбка Тома угасла.

– Я бы никогда не причинил тебе вреда, мисс Гунаван. Это то, что я пытаюсь тебе объяснить.

Пальцы Нагини подползли к его твёрдеющему члену, но она намеренно обошла эту явную выпуклость и вместо этого провела руками вверх по его груди. Мстительная ведьма. Том невольно поморщился от её безжалостных поддразниваний.

– Что бы ты ни говорил мне, мистер Риддл, было смесью правды и лжи...

– Не лжи... — тут же поправил её Том.

– Правды и полуправды... — закатив глаза, Нагини усмехнулась его дотошности. Она обхватила самую большую верёвку на его груди и потянула её к себе.

Корчась в оковах, Том уступил:

– Я сказал тебе, что сейчас занимаюсь закупкой артефактов, но я набираю влияние в мире политики. И когда мы говорили в лесу о Салазаре Слизерине…

– Один из основателей Хогвартса, — Нагини озадаченно нахмурилась, сбитая с толку тем, как все эти детали сочетаются друг с другом... Ослабив хватку, она отпустила верёвку, которая щёлкнула по груди Тома, и он зашипел, зажмурив глаза от боли. И от удовольствия.

– Я его единственный наследник, — сквозь стиснутые зубы произнёс Том, обращаясь к могущественной ведьме, стоящей между его колен. – И большая часть волшебного мира сочтёт меня достойным править в ближайшие годы именно по этой причине.

– Править... Но ты ведь так молод, – Нагини приподнялась между его ног, грудью едва касаясь его паха, выпрямившись, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. – Ты, должно быть, очень могущественный, — насмешливо похвалила она.

Повернувшись в такт музыке, она опустилась на колени Тома, расположившись ягодицами так близко и в то же время так далеко от его напряжённого члена, где сходились его бёдра. Колени Нагини надавили в середину его широко разведённых бёдер, и его ноги сами собой сдвинулись, зажимая её между. Она балансировала на бедрах Тома и прижималась к его плечу, а его руки, стянутые верёвками, напряглись, желая дотянуться до неё.

Том медленно произносил каждое слово, отвлечённый её неожиданной близостью:

– Чистота крови и статус очень важны для людей, как тебе известно. Мне ещё многому предстоит научиться, но я — воплощение того, что определённая влиятельная часть магического общества хочет видеть в своём лидере.

Глубокое желание произвести на неё впечатление переполняло его… Но когда его взгляд упал на её лицо, оказавшееся так близко, в глазах Нагини вспыхнула настороженность.

– Значит, ты — то, что магическая элита, сторонники чистоты крови, хотят видеть во главе масс. – Нагини усмехнулась, на её лице ясно читалось отвращение. Том терял её. Снова.

– Я тот, кого, по их мнению, они хотят видеть, мисс Гунаван, – воспользовавшись её близостью, Том наклонился к шее Нагини, шепча куда-то в изгиб её плеча:

– И я в полной мере воспользуюсь этим, чтобы достичь собственных целей.

– В этом я не сомневаюсь, — выдохнула Нагини. Её грудь вздымалась, а взгляд был устремлён в потолок, пока Том водил губами по её обнажённой ключице. Её руки словно сами собой обвили его шею. Когда он добрался до середины её горла и начал опускаться к груди, её голова резко дернулась вниз. Маледиктус сжала его челюсть своими пальцами, сократив расстояние между ними до минимума, её губы едва касались его, когда она прошептала:

– И как же змея-маледиктус вписывается в твои планы? Я до сих пор не имею ни малейшего представления о том, какое место в них занимаю. И твоя уловка с акромантулами... Ты держал меня в неведении, чтобы увидеть, обращусь ли я для нашей защиты. Зачем ещё ты стал бы подвергать опасности нас обоих... — прошипела она Тому в губы, болезненно сжимая пальцами его челюсть.

Задыхаясь, Том вздрогнул, поняв, что ему нужно признаться во всём, в чём можно. Это был его последний шанс. Последняя блёстка изящно приземлилась на его нижнюю губу, и он начал свою исповедь:

– Когда я учился в Хогвартсе, на пятом году моего обучения начались нападения. Ученики становились жертвами Оцепенения.

Взгляд Нагини смягчился, и хотя недоверие всё ещё никуда не делось, она ослабила хватку и прижала к сердцу вторую руку:

– Это был…

– Кто-то должен был понести ответственность за вред, причинённый ученикам. Особенно после того, как погибла первокурсница из Когтевран...

– Том опустил глаза, притворяясь, будто погружён в отчаяние. – Совет Попечителей угрожал закрыть школу впервые за всю историю Хогвартса, а я не мог вернуться в приют Вула.

Сострадание отразилось на лице Нагини, и она сильнее прижалась к нему. Отразившейся на его лице боли оказалось достаточно, чтобы она осторожно потянулась руками к его голове и прижала её к своей груди, нежно поглаживая его волнистые волосы. Она слушала внимательно, несмотря на присутствующую настороженность.

Том закрыл глаза под этим внезапным проявлением ласки. Его эмоциональная манипуляция работала так же, как и её.

– Поэтому я пошёл искать виновника и наткнулся на третьекурсника, который прятал детёныша акромантула в заброшенном шкафу в подземельях. Обвинения полностью легли на Хагрида и его паука. И то чувство ликования, которое я испытал, осознав, что смогу остаться в школе, перевесило даже моё облегчение от спасения жизней остальных учеников, – он отвернулся от неё, изобразив стыд. – Ты, должно быть, считаешь меня чудовищем.

Нагини нежно подняла его подбородок кончиками пальцев, заставляя снова взглянуть на себя:

– Я думаю, что тебе пришлось сделать то, что было необходимо для выживания.

Её слова задели Тома за живое. Хотя она поверила в его приукрашенную версию событий, реакция Нагини нашла в Томе глубокий отклик. Он медленно кивнул, вновь набираясь смелости встретить её взгляд. Когда он это сделал, его потрясла искренность в её глазах.

– Полагаю, ты права. Кажется, в этом мы с тобой похожи, – слабая улыбка коснулась его губ, когда Нагини возобновила поглаживания его волос, а он продолжил своё объяснение:

– Хагрид и его паук были признаны виновными в нападениях, мальчика исключили, а паука приговорили к смерти. Он был таким же сиротой, как и я, и ему некуда было идти. Я не мог вынести мысли, что этот добрый третьекурсник, любивший всех существ — тёмных и светлых, — будет навсегда изгнан из волшебного мира и вернётся в маггловский приют.

Ведьма на его коленях была заворожена рассказом, кивала серьёзно каждому его слову.

– И тогда я убедил директора Диппета и одного... — Том замешкался, подбирая слова, чтобы описать Дамблдора как можно более неопределённо, — любимого преподавателя оставить Хагрида в школе в качестве лесничего, чтобы он мог продолжать жить на территории Хогвартса. А в ночь перед тем, как акромантула Арагога должны были казнить, я помог Хагриду спасти зверя, чтобы тот сбежал в Запретный лес... тёмный лес на территории школы. Хижина Хагрида была у его края, так что они могли продолжать дружить. Никто из них не остался в одиночестве.

Нагини прикусила губу, мысленно складывая прошлое и настоящее воедино:

– Значит, Мосаг...

– Предназначенная для Арагога спутница. Так как я обещал Хагриду, что найду таковую для его друга. Я не раскрывал своих намерений перед тобой, потому что не знал, найдем ли мы её, существует ли Мосаг вообще. И в случае, если бы мы её всё же отыскали, на моей стороне была «Жидкая удача» и годы волшебной практики. Я ведь говорил, что в колдовстве мне нет равных.

Том улыбнулся, когда Нагини досадливо, но с нежностью нахмурилась. Её взгляд, казалось, потеплел, а тело полностью расслабилось в его объятиях.

– А если бы началась схватка… пауки больше всего на свете боятся змей. Твоё превращение ошеломило Мосаг, что дало мне время рассказать свою историю. Так что прости, что всё так вышло, я должен был предупредить тебя обо всех возможных опасностях. Но я знал, что риск был минимальным, я никогда бы не позволил, чтобы с тобой что-то случилось. Я хотел, чтобы ты сама раскрыла свою сущность на своих условиях, а не чтобы тебя вынудили к этому. Я хотел заслужить твоё доверие.

– Начать со всей правды было бы отличным шагом, — укорила его Нагини, прижимаясь своими бёдрами к его.

– Это и есть правда. Я услышал, что магический исторический артефакт, который хотел заполучить один клиент, скрыт в лесах Албании, а затем узнал о Королеве акромантулов, у которой нет пары — идеальной спутницы для моего знакомого, — живущей в том же лесу. Я уже собирал чемоданы, когда пьяный друг рассказал, что узнал о змее-перевёртыше, переломившей ход войны с Грин-де-Вальдом и живущей городке неподалёку от того же места, где я собирался искать желаемое. Как наследник Салазара Слизерина, я не мог не заинтересоваться. Я должен был увидеть тебя. И число три — магическое число, ты ведь знаешь. Гораздо лучше, чем два, — уголок рта Тома слегка приподнялся, несмотря на его решимость оставаться серьёзным. – Вот и вся причина моего пребывания в Албании.

Том смотрел на неё, как будто только что признался в самых тёмных тайнах своей души, его сердце висело на волоске, ожидая вердикта: осуждение или одобрение.

Нагини отпустила его лицо и начала теребить шнуровку своего корсета, обдумывая его слова и продолжая исподлобья пристально всматриваться ему в глаза. Сердце Тома бешено колотилось, пока он возвращал ей безмятежный взгляд, стараясь с его помощью убедить Нагини в том, что он стоит её доверия. Но терпения не было в списке добродетелей Тома Риддла.

– Что же касается моих нужд... — он ухмыльнулся лукаво, — я нашёл диадему для своего покупателя, паука — для своего приятеля, а твоя дружба... всё ещё в стадии переговоров.

Пальцы Нагини замерли на шнурках корсета, и она задумчиво посмотрела на него. Взгляд её был расчётливым, а тон — взвешенным. Подняв руку, чтобы коснуться его щеки, она прошептала:

– Ты — хрупкое, красивое создание, мистер Риддл. Ты знал лишь страдания и боль, как и я.

Она аккуратно убрала прядь волос ему за ухо, а затем полностью отстранилась, сжав ладонями свои колени:

– И всё же... ты принял правила игры и решил заставить заплатить за это тех, кто того не заслуживает. Ты работаешь на тех, кто ненавидит саму твою суть. У тебя есть сила, чтобы изменить мир к лучшему, а ты используешь её совсем иначе. Это трагедия и пустая трата потенциала, – она прошептала последние слова и окончательно отпрянула прочь. Её презрение к Риддлу стало очевидным.

От этого отказа лицо Тома запылало жаром. Он отвёл взгляд и угрюмо уставился на огонь, сжав челюсти и с трудом сдерживая свою ярость. Но его решимость никуда не делась — он не вернётся в Лондон без неё. Успокаивая свой бушующий разум, Том следил за огнём, дыша в такт языкам его пламени, когда Нагини вдруг пошевелилась на твердеющем под ней члене, и он не смог сдержать стон. И к его удивлению, тихий стон сорвался и с её губ.

Надежда вспыхнула в груди Тома, и его разум взбодрило от осознания потенциала этого непроизвольного звука. Он вновь повернулся к Нагини, тяжело дыша в её губы:

– Представь себе, что сердце волшебной Британии поддерживает двух сирот: бастарда-полукровку с гибридной тварью на его стороне. Что мы могли бы вместе совершить. Как ты не видишь всего будущего потенциала?

Мерцающий дым продолжал окутывать их, оседая на ресницах Нагини, словно волшебная пыль. Поворачиваясь, она ловко скользнула обеими ногами вверх, обвивая их вокруг талии Тома и полностью оседлав его, так, что её клитор оказался прижат к его напряжённой плоти. Его член пульсировал, жаждая освободиться от тесных брюк, но её медленные движения были самой прекрасной пыткой... он был готов терпеть её бесконечно.

Нагини начала расстёгивать его теперь уже сильно смятую рубашку, выдёргивая её из-под туго натянутой верёвки, соблазнительно шепча в область его шеи:

— Когда-то я была робким, юным, послушным существом, гонимым за свой пол, расу, проклятие. Мы живем в обществе, в котором доминируют жаждущие власти представители волшебных элит, у которых денег больше, чем у старых богов. Люди, которые никогда не знали ни борьбы, ни страданий. Люди, которым ты служишь.

Параллельно вращению бёдер её лоно двигалось по всей длине члена Тома в мучительном темпе.

Пуговицы расстегнулись, и обнажённая грудь Тома вздымалась в плену верёвок, ожогами рвущих его плоть.

– Люди, которых всю жизнь кормили с серебряной ложки, чьими поступками движет их страх перед серыми массами... клеймящие существ “другими”, чтобы закрепить своё превосходство. Тобой движет страх, мистер Риддл. А мной — выживание. Мы не одинаковы.

Нагини продолжала методично скользить по его болезненно твёрдому члену, выдерживая ритм своей нотации. Её слова и тело боролись за его внимание. Промежность её бордового монолитного корсета темнела от влаги, что просачивалась сквозь ткань, пока она двигалась у него на коленях. Член Риддла дёрнулся, жаждая скользнуть внутрь её влажной, горячей плоти без всех этих преград.

Касаясь своими резцами его плеча, Нагини ловко исследовала обнажённые участки его торса. Голова Тома откинулась назад, дыхание перехватило от нарастающего шквала ощущений. Он тщетно пытался удержать контроль над своим разумом, пока её слова сдирали последние слои его защиты, обнажая его окончательно.

– Представители твоего вида будут приходить и уходить со временем, как приливы и отливы, меняя идеалы в угоду властвующим волшебникам, а представители моего будут находиться в тени и ждать битвы.

Она убрала его рубашку из-под верёвок с помощью беспалочковой магии и сбросила на пол.

– Это потребует от тебя быть живой. И человеком. На что, если я не ошибаюсь, у тебя не так уж много времени, — Том рискнул: его обнажённая грудь тяжело вздымалась, когда он высказал свое предположение, глядя, к чему оно приведёт.

Том не промахнулся: Нагини замерла у него на коленях, и Том натянул свои связанные запястья, стараясь вытащить их из-за спинки стула.

– Позволь мне помочь тебе, — прошептал он, прижимаясь лбом к изгибу её плеча и желая, чтобы обещания будущего проникли в её сердце и душу.

Смотря в огонь, Нагини, казалось, оплакивала свои собственные слова, произнося их с горечью:

– Мне нельзя помочь, мистер Риддл. Вероятно, мне осталось не больше года, прежде чем я навсегда превращусь в змею. Все твои усилия будут тщетны, я просто стану твоим домашним питомцем. Как я смогу помочь тебе добиться чего-то, будучи змеёй? — её взгляд потух, лишь пламя камина отражалось в зрачках.

Опустив лоб ей на грудь, Том ощутил это непреодолимое желание... утешить Нагини. Она упёрлась руками в его торс, пока он обдумывал новую информацию. Её отчаяние...

– Среди могущественных волшебников и ведьм, которых я знаю, есть алхимики... Мы найдём лекарство. Мы добьёмся того, чтобы ты сама управляла своими превращениями. Я... не потеряю тебя из-за этого проклятия, — пообещал Том, впившись в её глаза взглядом. – Позволь мне помочь тебе.

Положив ладонь на его щёку, Нагини невесело хмыкнула:

– Мне уже доводилось отвергать ложные обещания куда более могущественного волшебника, чем ты, мистер Риддл... И к тому же вдвое более обаятельного.

Нагини ухмыльнулась, приподняв его лицо и дыша ему в губы. Том стиснул зубы, его ноздри раздувались от гнева — её колкое замечание ранило его. Он снова натянул свои оковы, а колени сдвинулись, ничем не ограниченные. Это заставило его непроизвольно потереться о её лоно. И она возобновила свои движения.

Ритмично она тёрлась своим клитором о его напряжённый член, постепенно наращивая темп. Их связь была подобна стихии, их взаимное желание — волна дьявольского пламени, обрушившегося на мир. Непреодолимое и оставляющее за собой лишь выжженную землю. Задыхающиеся от переполняющей страсти, они двигались в унисон, их дыхание сливалось в одно.

– И что же, ты кончала у Грин-де-Вальда на коленях, моя змейка? Тёрлась о его член так же, как сейчас делаешь это со мной?

Щёки Тома пылали жаром, как от близости огня, так и от желания её тела.

– А ты когда-нибудь заставлял ведьму кончать без использования рук, мистер Риддл? — Нагини провела языком по краю его нижней губы, её вызов звенел в воздухе, словно музыкальная нота, готовая взорваться страстью.

Том поднял голову, чтобы встретить её язык своим, но она тут же отстранилась, наслаждаясь отказом.

— Ты и сама прекрасно справляешься, мисс Гунаван. Я твой, используй меня, как захочешь, — прохрипел Том, с силой толкнув свои бёдра вверх, чтобы его напряжённый член, скрытый под брюками, снова тёрся о её намокшую промежность.

Нагини простонала от непристойности слов, слетевших с его губ, и не смогла сдержать движение бёдер. Она обвила его шею рукой и прижалась грудью к его губам.

— Сними это. Позволь мне увидеть тебя, — требовательно сказал Том, его взгляд стал диким.

Нагини внимательно посмотрела на него, и он добавил к своей просьбе:

— Позволь мне вкусить тебя.

При слове «вкусить» её лоно увлажнилось сильнее, а брюки Тома промокли, пока она доводила себя до исступления на его напряжённом до предела члене. Том был вне себя одновременно от ярости и отчаянного возбуждения, не в силах коснуться её так, как ему хотелось. Отсутствие контроля сводило его с ума. Грань между удовольствием и болью стиралась, и, погружаясь в это сладкое безумие, Том чувствовал, как теряет себя.

— Заслужи это, — прошипела Нагини.

С треском исчезло всякое подобие защиты с его сознания. С губ Тома сорвался стон. Он небрежно провёл языком по изгибу её груди, приподнимая бёдра каждый раз, когда она опускала свои.

— Змея, — Том запустил язык в её ложбинку между грудей, — змея — символ дома Салазара Слизерина. Подумай о страхе, который мы внушим родовитым магическим семьям. О той силе, которой мы могли бы обладать вместе, — шептал он, поднимаясь языком выше.

Нагини застонала, когда Том добрался до её шеи и впился зубами туда, куда давно мечтал. Она вскрикнула от боли и прижалась к нему сильнее. Обхватив его за шею, она запустила руки в его волосы.

Том, будто не осознавая происходящее, продолжал говорить, его мысли срывались с губ, перескакивая с одной на другую, пока их тела двигались в иступлённой страсти:

— Я подожгу великие города, сожгу этот мир до пепла, лишь бы ты была рядом со мной.

Нагини замедлила движения, почти остановилась, но не смогла полностью прервать их ритм. Её голос стал мягче, когда она заговорила ему на ухо, медленно покачивая бёдрами, продолжая мучить его своим влажным лоном, теряясь в его объятиях:

— Вот в чём и заключается проблема, мистер Риддл. Я хочу, чтобы ты строил великие города, а не разрушал их. Я хочу видеть, как ты создашь мир, стоящий того, чтобы в нём жить. Всем, — её слова слились с жаром их тел, и она откинулась назад, упираясь руками ему в колени, чтобы встретить его взгляд. Том смотрел, как она использует его так, как ей хочется. Как хотел он.

— Я смогу этого достичь только с тобой рядом, — Том сквозь боль и напряжение пытался дотянуться до неё: до её груди, шеи, плеча — всего, что мог бы коснуться своим языком. Его кожа горела от натянутых верёвок, которые врезались в плоть. Его член дернулся в брюках, утыкаясь в её насквозь промокшую от желания промежность.

Он был на грани. Нагини ахнула и приблизилась к нему, убирая волосы с его мокрых от пота висков, а затем вцепляясь в спинку кресла для равновесия.

— Ты сумасшедший, — пробормотала она, резко увеличивая темп движений, её лицо покрылось румянцем, и она потеряла себя в их общем ритме. Том чувствовал, как её тело начинало дрожать над ним, эту дрожь сложно было с чем-то спутать.

— Я целеустремлённый, — трение его члена о чёртовы брюки обретало болезненный характер, переходя грань от удовольствия к мучению. Глаза Нагини закатились, когда он всей длиной прошёлся по её влажной промежности, теперь полностью пропитанной желанием.

Желание Тома наполнить её, обладать ею достигло своей точки невозврата. — Ты мне нужна во всём, что грядёт. В Лондоне, рядом со мной, вместе со мной. Мы можем разрушить твоё проклятие. Мы можем создать новый мир вместе.

— Я не могу, — простонала Нагини, дико мотая головой в разные стороны. Её движения становились всё более рваными, ведьма была на грани оргазма.

Том заговорил с мягкой властностью, глядя ей в глаза:

— Ты должна. Ради себя и ради магического мира. – Он продолжал настаивать. — Идём со мной.

— Я...

Том наклонился к изгибу её уха и прошептал:

— Кончи для меня.

Нагини вскрикнула — оргазм захлестнул её с такой силой, что тело содрогнулось над членом Тома. Пальцы Нагини впились в его волосы, и она едва не вырвала их с корнем, продолжая двигаться в такт затухающим волнам удовольствия. Том с трудом удерживал себя, уходя глубоко в свой разум, блокируя собственное удовольствие. Он не позволит себе кончить вместе с ней, как чёртов школьник. Он не доставил бы ей удовольствие наблюдать то, как она довела его, пока они оба были почти полностью одеты. Ведьма никогда не позволила бы ему забыть подобное. Но он смог довести её.

С тяжело вздымающимися грудными клетками, они вдыхали друг в друга свои обрывистые вздохи, синхронизируясь в ритме. Мягко прижавшись лбами.

Смотря ему в глаза, Нагини произнесла с угрозой в голосе:

— Я сниму верёвки. Но если ты сделаешь хоть одно нежелательное движение в мою сторону, ты никогда больше меня не увидишь. Понял?

Том молча кивнул, принимая её условия с мрачной серьёзностью. Когда Нагини сняла верёвки, он болезненно поморщился от облегчения. Красные рубцы пересекали его торс в тех местах, где сжимали путы, а блеск пота покрывал его напряжённое тело. Он тут же потянулся к ней, но остановился, давая ей возможность оттолкнуть его, если захочет. Нагини кивнула, и он осторожно обнял ладонями её лицо. Движение отозвалось болью в его плечах, ещё ноющих после освобождения от верёвок.

— Ты веришь в пророчества? — тихо задал вопрос Том, всё ещё сбивчиво дыша.

— Верю ли я?.. Во… что? — Нагини качнула головой, пытаясь стряхнуть пелену, окутавшую её сознание.

— Ты веришь, что всё предопределено? В судьбу, в звёзды? — Том двигался медленно, будто касался дикого зверя в клетке, давая ей все шансы отстраниться. Она не отстранилась. Его большой палец мягко скользнул по её подбородку. Разговор внезапно сменил свой ход, и он едва сдержал усмешку.

Нагини, зачарованная его словами, находилась в его власти. Том осторожно распустил её волосы, освобождая пряди из пучка, собранного у основания шеи, и приблизил её лицо к своему. Он подался к ней, сокращая расстояние между ними. Его взгляд был настойчив, но терпелив — он ждал её ответ. Дьявольское пламя, вспыхнувшее между ними, оставило после себя только пепел. Ни у кого из них больше не было сил играть в игры.

Нагини, вновь обретя дар речи, тихо ответила:

— Если судьба и существует, она никогда не была ко мне благосклонной, мистер Риддл. Какие боги или звёзды могли бы допустить, чтобы детей бросали, превращали в рабов, подвергали пыткам? — её руки нежно скользнули по его обнажённой груди, очерчивая следы, оставленные верёвками. — Разве звёзды помогали тебе пережить ночи без сна, когда ты был ребёнком?

В её взгляде на мгновение мелькнула жалость, но исчезла так же быстро, как появилась, словно мираж. Том стиснул зубы, и всё сострадание исчезло с её лица.

Выпрямившись, он убрал руки с её волос и лица, крепко сжав её плечи:

— Я узнал о прорицаниях, только когда поступил в Хогвартс, к сожалению. Как бы мне хотелось, чтобы у меня были звёзды, чтобы они вели меня, когда я был молод и потерян, особенно в те годы в приюте Вула. Но я всегда верил, что существует нечто большее.

Его ладони скользнули по её рукам, снимая напряжение с каждым касанием, спускаясь к её локтям:

— Ты можешь посчитать меня безумным, мисс Гунаван, но я верю, что наша встреча была предначертана, — его руки оставили Нагини, и он снова опустил их на подлокотники кресла, а боль в теле стала одновременно и травмирующим, и приятным напоминанием о том, что только что произошло между ними.

— Никогда прежде я не верила в подобные вещи, мистер Риддл… но с твоей уверенностью я начинаю думать, что в этом что-то есть, — спокойно улыбнувшись, сказала Нагини.

— Когда я был учеником, мне часто снилось, что я теряюсь в тёмном лесу, раненый и беспомощный, и змея приходила ко мне на помощь, выхаживала меня. Я разговаривал с ней во сне. А когда я стал старше, оказалось, что я могу говорить со змеями и в реальности. Мои сны оказались правдой. Я всегда чувствовал родство с этими существами, как, я думаю, и ты.

Том обвил её талию руками, его пульс начал замедляться, но напряжённая нить связи между ними не ослабевала, когда Нагини, отворачиваясь, смотрела в огонь.

— Сколько я себя помню, ещё до моего первого обращения в возрасте семи лет, змеи всегда тянулись ко мне, где бы я ни была. Мы испытываем глубокую привязанность друг к другу. Они ценят, что я могу с ними говорить, понимать их, — тихо призналась Нагини.

— Полагаю, то же самое касается и меня. У нас так много общего, мисс Гунаван. Наше прошлое, наши общие интересы, наша страсть к будущему. Будущему, которое я настоятельно хочу, чтобы мы испытали вместе. Позволь мне помочь тебе, — он поднял руку, поймал её лицо за подбородок и нежно провёл пальцем по её нижней губе.

— Мистер Риддл... — Нагини попыталась отстраниться, и он позволил ей, лишь чтобы другой рукой мягко удержать её лицо, снова притягивая её к себе.

— Я сделаю всё, что в моих силах, и в силах тех, кто рядом со мной, чтобы разрушить твоё проклятие. Ты будешь рядом со мной, или я не желаю никакого будущего вовсе.

Нагини колебалась, но затем сама сократила расстояние между ними, как будто собираясь впервые по-настоящему его поцеловать. Этот уровень близости был куда глубже того, который они только что разделили, используя тела друг друга для разрядки. Это было личное. То, что он едва ли разделял хоть с кем-нибудь.

— Я могу убить тебя, знаешь? Один отравленный укус может стать концом для тебя, — промурлыкала Нагини, застыв в миллиметре от его губ.

— Я знаю. И верю, что ты этого не сделаешь, — признался Том, едва дыша.

Нагини мягко прильнула к его губам своими, и, когда он затаил дыхание, желая углубить поцелуй, Нагини вонзила клыки в его нижнюю губу, без труда проткнув кожу. Том зашипел, и Нагини ухмыльнулась его явному удивлению. Том улыбнулся ей в ответ, а кровь бежала по его подбородку.

Отстранившись, Нагини уступила:

— Я поеду с тобой в Лондон, мистер Риддл. Но если я увижу, что ты в чём-то обманываешь или действуешь так, как мне не нравится, или вразрез с моими интересами, я уйду.

Глаза Тома вспыхнули триумфом. Он обхватил её талию и потянул Нагини вверх так, что они оба встали на ноги.

— С уверенностью могу сказать, что это моё любимое приобретение на сегодняшний день. Как и компания, и награда — три в одном, можно сказать, – на его лице мелькнула дьявольская усмешка, пока он скользил своими губами по её, размазывая кровь на её подбородке. — Волшебный мир даже не представляет, что его ждёт.

Том схватил свой пиджак, висевший на спинке стула:

— Собери вещи, попрощайся. Всё, что тебе понадобится, я смогу приобрести в Лондоне. Наш порт-ключ отправится с опушки леса через три дня на рассвете. Там, где мы вошли сегодня утром, — в последний раз прикоснувшись к её лицу, он с радостью поднял её руки к своим губам, поочерёдно целуя каждую с энтузиазмом.

Склонив голову, Том направился к двери и, открыв её, увидел, что она смотрит на него с той же смесью эмоций, что и накануне вечером. Но в той ранее неопознанной искре теперь ему виделась надежда. Он широко улыбнулся и резко захлопнул дверь, чтобы взять свою палочку из закрытого ящика у входа в вип-комнату. Стерев кровь с лица и набросив твидовый пиджак на плечи, Том вышел в коридор, оставив Нагини в недоумении.

Но эта ночь сулила возможность совместного будущего.