Два дня пролетели, как один, в суете подготовки встречи, реорганизации лагеря, реформировании и перевооружении огрызка лисьей армии и отрядов шиноби. Десять тысяч лисов, все как один готовы к бою, готовы защищать друзей и близких. Мы все были готовы... Ко всему, пожалуй.

   Сколько в мире осталось шиноби – я не знал. Ориентировочно... Тысяч тридцать, наверное. Очень много генинов и слабых чунинов погибло в пламени ядерных ударов... Большинство выживших рассеяно по странам и занято поддержанием порядка, с нами действуют только самые сильные.

   Я стоял во главе делегации по встрече иномирного подкрепления. Слева – Алика, справа – Ларкин и Какаши, чуть позади – дочки, а между ними, возвышаясь подобно скале, львица-штурмовик, названная Геррой. Герра была очень важна для нас, для нашего будущего, так как была единственной, свободной от командного влияния Создателей. Орочимару совместно с исследовательским корпусом как раз занимались изучением феномена и попыткой понять его причины, но конкретно в данный момент шиноби стоял в группе других людей.

   В делегации так же состояли все каге, включая бывших, трое Учих, и еще три десятка сильнейших шиноби вместе с двумя ротами лисов и тремя танками. В отдалении стояли биджу. Оперативное соединение, готовое выдвинуться в любой момент, ну и небольшая демонстрация наших весьма скромных возможностей. Я хлопнул Ларкина по плечу и вышел вперед, остановившись на специально расчищенном большом пустыре, поднял руку с пластинкой и начал щедро вливать в нее энергию.

   Секунда, другая, третья... Еще больше, еще, еще и еще, она уже ярко светилась от вложенной силы, но не срабатывала. Шерсть встала дыбом, между хвостов искрились разряды, и когда начало казаться, что пластинка просто взорвется у меня в руке, она неожиданно рассыпалась в пыль, устремившуюся вперед и сформировавшую овальную плоскость, висящую в паре метров над землей.

   В следующую секунду синевато-белое марево взмыло вверх и тут же устремилось к земле, описывая полупрозрачный, еле заметный силуэт какого-то огромного зверя. Биджу?.. В воздух поднялся столб пыли, который несколько шиноби тут же сдули какой-то техникой, не позволяя и на секунду перекрыть обзор. Слишком все взвинчены, настороженны... Да и опыт боев сказывался.

   Первым, кого стало видно, был огромный зверь, кто-то из куньих, странного черного в языках пламени окраса, с белыми грудью и животом. На шее – узор в виде запятых.

   У его лап стояли Мататаби и шиноби, но черт подери, что это были шиноби! Мадара и Тобирама, вот уж кого-кого, а их я точно не ожидал увидеть! Оба были не молоды, даже стары, я бы обоим дал лет по пятьдесят. Учиха щеголял собранными в пышный хвост волосами и темно-красным снаряжением, состоящим из вполне привычного бронежилета и ременно-плечевой системы с кучей подсумков. Тобирама выглядел не менее колоритно, в современном-то снаряжении, но своей любимой каске и меховому воротнику изменять не стал.

   Два десятка незнакомых шиноби после увиденного воспринимались предельно обыденно. Вперед вышла Мататаби.

   – Подкрепление прибыло, Авангард и Акацуки готовы к бою.

   Акацуки – еще понятно, название в духе мира шиноби, но Авангард? Некромант, похоже, как и Садовод, из другого мира.

   – Добро пожаловать, – я выпрямился и резко козырнул, еще раз обвел взглядом иномирцев.

   Все они с вежливым интересом рассматривали встречающих, особенно часто останавливаясь взглядами на Мадаре, братьях Сенджу и стоящих вдалеке биджу. Лисы их тоже заинтересовали, но слабо, что было естественно – чакры в нас ни капли.

   – Выдвигаемся к лагерю. После размещения будет военный совет, определимся с планами, – я коротко кивнул Мататаби.

   Шли мы в боевом порядке. Шиноби на флангах, в авангарде и арьергарде, лисы, окружив новоприбывших, в центре, с оружием наизготовку. Ласка, представившийся Изуной, шел совсем в хвосте, периодически останавливаясь и внимательно вглядываясь в лесок позади – явно знает, как ходить в колонне. Оба Мадары зацепились языками и теперь тихонько о чем-то переговаривались.

   – Можно вопрос? – я обратился к Мататаби. Черт, как непривычно разговаривать с кем-то настолько высоким.

   – Да, конечно.

   – Почему так мало? – я кивнул в сторону прибывших.

   Меньше трех десятков юнитов, я надеялся на большее.

   – Это все сильные, но свободные бойцы, доступные мне. У тебя тут может прошло и два дня, а у меня почти четыре месяца. Время вне Ничто в разных мирах течет по-разному, да еще и неравномерно. В следующий раз у нас за те же два дня может пройти час... Или год.

   – Как тебя только Курама отпускает...

   – Никак... В первый раз он страшно, – Мататаби передернуло, – разозлился, орал и после месяца два со мной не разговаривал... Теперь привык.

   Я покачал головой. Я бы на его месте нагрузил ее работой, чтобы было не до прыжков по мирам, да еще и с таким «плавающим» сроком. Шутка ли, она ведь может натурально годами отсутствовать, без единой весточки, так и с ума сойти можно.

   С другой стороны, помятуя разговор у костра... Скорее всего, он собрался с силами и заставил себя ее отпустить, чтобы не потерять навсегда. Сильный он, Некромант.

   Не то, что я.

   В лагере нас уже ждали. Боевой тревоги никто не объявлял, но все свободные лисы и шиноби стояли на окраине и встречали нас, молчаливой, малоподвижной и угрюмой толпой.

   Биджу привычно разошлись в разные стороны, вновь формируя опорные узлы обороны, шиноби и лисы встречающего отряда отправились по делам, остались только каге, Мадара, да моя стая, ну и иномирцы. Впрочем, стаю я отпустил, и те, понимая, что сейчас начнутся очередные командные заморочки, тоже ушли заниматься своими делами. Только Ларкин на секунду задержался, подозрительно осмотрев новоприбывших.

   – Что с Конохой? – тихо поинтересовался Мадара... Иномирный. Как бы их различать...

   – Уничтожена, – так же тихо ответил наш. – Так же, как и все великие деревни. Ядерный удар.

   Иномирцы начали переглядываться. Наверное, Некромант рассказал им об ОМП, раз у них всех на лицах шок и неверие. Хотя, может быть это из-за новости о том, что в нашем мире не осталось великих деревень. Только радиоактивный пепел.

   Меньше трех десятков подкрепления. Если бы нам предстояло полномасштабное наступление, это было бы издевательством, но, к счастью, именно столько сильных юнитов нам и не хватало для выполнения плана. Нам не нужна огромная армия, нам нужно сильное подразделение, способное столкнуться в бою с превосходящими числом противниками и победить, не понеся потерь. Шиноби уровня сильных джонинов и даже каге, мастер-корректировщики, магистры Разума для связи, я и мои дочки. Остальные шиноби и лисы – в поддержке, для подавления огнем и оцепления территории, а то и просто для охранения.

   Мы вошли в лагерь в молчании, сопровождаемые сотнями взглядов. Угрюмых, уставших, безжизненных, но в каждом теплилась надежда на лучшее будущее, на победу. Иначе бы никто не боролся, иначе бы мы сдались.

   – Олдир, – я кивнул главнокомандующему. Бурый лис вяло отмахнулся, потер ухо, обвел взглядом иномирцев, что-то прикидывая в уме.

   – Вам как, индивидуальные палатки и общую на отряд?

   – Группами по четыре, – ответила Мататаби. Лис кивнул, махнул хвостом стоящим за ним лисам.

   – Командиры со мной, остальные – размещайтесь. У нас не так уж и много времени.

   – Кто зашевелился?

   – Одна из волчьих армий. Примерно шестьдесят-семьдесят тысяч, точнее сказать не могу – разведчиков, конечно, не трогают, но и наглеть не позволяют.

   – Состав-то хоть какой? – я покосился на внимательно слушающих Мататаби и иномирных Мадару с Тобирамой.

   – Около двадцати дивизий с полным сопровождением, мотострелковые, танковые и артиллерийские соединения точно присутствуют. Авиации не видно, похоже, либо Кьюби большую часть положил, либо в штурме Нью-Лайта ударом снесло.

   – Я бы не рассчитывал на это, скорее уж, авиация ушла другим соединениям, – я прикусил коготь большого пальца, задумавшись. – У них же было тысяч пять единиц, мы столько не сбили.

   – Ранц считает, что они просто отказались от использования авиации в принципе. Сам посуди, пара звеньев «утюгов» и у нас хоронить нечего будет. Да и ганшипы со счетов сбрасывать нельзя.

   Мы зашли в штабную палатку. Большой стол, куча карт, оборудование для связи и дежурные мастера разума, ну и охрана по периметру. Так, на всякий случай.

   – Есть связь с условно-союзными частями? – я кивнул в сторону большой радиостанции.

   – Только лисы, но им сейчас вообще не до нас – бодаются с одним из соединений. Вертушка на разведку полетела, к вечеру будут данные, но предварительно там на две тыщи хвостов навалилось около двухсот.

   – Мастер-корректировщики, – кивнул я. – Понять бы еще, на что они способны.

   – Позиции держат, – Олдир расстелил карту местности, если я правильно помню, к северо-востоку от лагеря.

   Я раздосадованно фыркнул, издевательство... Открытая равнинная местность, одна из немногих в стране Огня. Впрочем, чего еще ожидать от волчьей армии, им такие условия куда привычнее. Вот дойдет дело до рысей, и начнется партизанщина... И даже не знаю, что хуже.

   – Похоже, они организовывают фронтовое наступление. Вся армия – моторизованная, техники у них как бы не больше, чем у нас боеспособного состава. Ожидаемое количество орудий – десять на километр фронта, все самоходные. Плазма, рельсы, есть парочка каких-то чудовищ, которые Алес опознал, как скоростельные гаусс-минометы. Бьют не так, чтобы далеко, но кроют территорию – только уши во все стороны.

   – Когда ожидается их выход на оперативный простор?

   – Ну, они не спешат, так что у нас есть недельки две.

   – Серьезно? – я даже уши навострил и хвостами дернул. – Они там что, со скоростью беременной танком улитки ползут?

   – Переход на сорок километров, потом на двое суток встают лагерем. Разведка говорит, что они там чуть ли не бухают, охранение слабое, техника из походного не переводится.

   – Тянут время, – сказал я очевидное, прекрасно понимая ход мыслей волков.

   Они знают, что идут фактически на смерть. Без авиации, ОМП, рысьих диверсантов, без штурмовых подразделений урсов и львиных прайдов, они не смогут справиться с нашим небольшим, но адски сильным отрядом. Это и есть их цель, погибнуть в бою, но естественно, что они оттягивают этот момент, как могут. От осознания этого я скрипнул зубами, Создатели, чтоб их... Что им эта толпа, что хотели – изучили, а отходы производства нужно утилизировать, так?

   – Что по спецсредствам?

   – Каге единогласно инициировали использование ЭТ, идет отбор добровольцев из числа шиноби. Орочимару готовит генетический материал.

   – И кого будут воскрешать?

   – Тех же, кого и на этой их крайней войне.

   – Вы про Эдо Тэнсей? – активизировался иномирный Тобирама.

   – Да, – отвечал Олдир, так как я был занят изучением карты и прикидывал, стоит встречать волков на их территории или все же перехватить раньше... А может заманить в лес?

   – Насколько же вы отчаялись, что готовы жертвовать собой? – Тобирама покачал головой с неожиданно сильной болью в глазах. Меня аж передернуло, я привык видеть альбиноса невозмутимым и спокойным, словно камень.

   – Всего месяц назад нас, лисов, было больше миллиона, – я оторвался от карты, закрыл глаза, чувствуя сосущую пустоту в груди. – У нас был прекрасный, просторный город, зовущийся Нью-Лайтом – новый свет, если переводить на ваш. Мы жили в мире, тишине и спокойствии, мы были далеки от политики, войн, каких-то разборок, и просто наслаждались миром. Теперь нас осталось чуть больше десяти тысяч. Наш дом уничтожен ядерным ударом, наши дети познали кровь, смерть, боль потери. Мы не то, чтобы отчаялись... Если бы не знание, что наши противники не стремятся нас истребить, мы бы сдались, просто и незатейливо. Таково наше состояние.

   – Какую цену ты заплатил за эту надежду, Магистр? – спросил Мадара низким, чуть хрипловатым голосом.

   – Я... Я смог вырвать жизни этих десяти тысяч и своей семьи в обмен на последний бой лоб в лоб. Мы могли попытаться отсидеться за Барьером, стрелять со стен, но Создателям нужен был полноценный бой прямо в городе. Я... – я замолчал, не в силах выдовить и слова, и просто уткнулся в карту.

   – Мы подорвали установку Барьера. Я, Курама, ныне покойный Юджар. Не думаю, что у нас был выбор. К тому моменту мы потеряли большую часть армии, орудий и техники, а противник не выдвинул и десятой части своих сил.

   – Страшная цена, – Мадара покачал головой. – Не всякий решится добиться мира, заплатив такую.

   – Оставим прошлое, – Мататаби встала рядом со мной и посмотрела на карту. – Какой у нас план? Я так понимаю, просто долбануть по ним чем-нибудь внекатегорийным – не вариант?

   – Я бы хотел дать им бой, – я вздохнул. – Понимаю, как это звучит, но у них приказ, которому они не могут противиться – умереть. Самоубийство уже совершили несколько сотен тысяч, а оставшиеся решили умереть на поле боя. Не думаю, что они будут против массированного артиллерийского удара, но я бы хотел все же дать им шанс погибнуть с оружием в руках. Хоть кому-то.

   – Не все такие же живучие, как ты с дочками или Ларкин, – заметил Олдир.

   – Да в курсе я, в курсе...

   – Могу устроить атаку мертвецов, – задумчиво проговорила Мататаби. – Материала много, главное только, чтобы меня местные на тысячу маленьких биджу не порвали. Даже в моем мире мы с Некромантом стараемся трупы не поднимать, люди уж больно остро на такое реагируют.

   – Ты их души с того света выдергиваешь?

   – Нет, это сложно, если только не ловить в момент смерти. Просто анимация силой смерти.

   – Тогда все нормально, – уверенно заявил Олдир. – Лисов погибло много, сотни тысяч. Не от всех, правда, осталось хоть что-то, но на армию точно хватит.

   Я кивнул и осекся, встретившись взглядом с Мататаби. Шокированная, она молча смотрела на меня округлившимися глазами с вытянутым зрачком, а я не знал, что сказать. Выручил меня молчавший доселе Мадара, который местный... Хм, да как же их различать-то?

   – Мертвые были бы рады помочь живым.

   – Позывные у вас есть? – обратился я к гостям, придумав кое-что.

   – Диабло, – усмехнулся Мадара.

   – Браво-1, – это Тобирама.

   – Серьезно? Вам позывные что, Некромант давал?

   – Мне – да, – Сенджу кивнул. – Но, в целом, можешь звать меня Тоби.

   Стоящие в сторонке каге все как один поперхнулись. Чего это... А-а-а, это же псевдоним Обито был, вроде? Интересно, почему я это помню.

   Диабло, дьявол то есть, хех. Мадаре идет.

   – У меня, соответственно, Фелис или Таби. Второе даже привычнее.

   – С воображением у вашего некроманта все совсем грустно, я посмотрю, – я улыбнулся, смотря на скисшие физиономии иномирцев. В яблочко, как говорится. – Ладно, Мада, Тоби, Таби?

   – Мада? – Мадару как-то странно перекосило... А, блин, это он смеется так беззвучно, ну и морда. – А что, неплохо.

   – Ладно, вам кого представить-то? А то мы с места в карьер.

   – Да всех, считай, кроме Сенджу и Учиха.

   Вздохнув, я покашлял в кулак и принялся перечислять присутствующих.

   Хирузен, Минато, Наруто, Гаара, Даруи, Куротсучи, Чоджуро... Орочимару не было, несмотря на то, что он является главой исследовательского корпуса. Шиноби считал, что его присутствия на собраниях не требуется и, в целом, был даже прав.

   Я, если честно, сомневаюсь, что тут мое присутствие требуется.

   Ранц был занят разведкой, активно кооперируясь с Обито, используя его способность на полную. Как ее там, кама? Нет, это оружие... А, ладно.

   После коротких взаимных расшаркиваний мы вернулись к обсуждению планов, но и они продлились недолго. Получив всю вводную информацию, прибывшие согласились на боевые действия. Совместно мы решили, что ударить чем-то особо мощным всегда успеется, но уничтожать местность в прах – так себе затея. Тут еще нашим потомкам жить... Возможно.

   Когда все разошлись, я отправился к себе в палатку, по пути ко мне присоединились Ларкин и Какаши. Первый просто привык везде за мной таскаться, а вот шиноби опять напрашивался на обед. Вот кого я точно не ожидал увидеть, так это Мататаби. Я больше ожидал Герру, львица вилась за мной большим двухметровым хвостищем, когда не была занята в исследовательском корпусе.

   – Мне просто любопытно, – биджу развела руками. – Знаешь, ты, пожалуй, единственный из всех знакомых мне Курам, кто обзавелся семьей и детьми.

   – А ты с Некромантом?

   – Да он сам дите малое, – фыркнула Таби, вызвав у окружающих прохожих улыбки. Я украдкой пригрозил юмористам кулаком.

   – Ну пойдем, познакомлю.

   В лагере было на редкость оживленно. То тут, то там были слышны перешептывания на тему прибывшего подкрепления, кто-то даже узнал в шиноби предков. В принципе, логично, на самом деле, раз уж с ними постаревшие Тобирама и Мадара пришли. Похоже, Некромант жил в прошлом этого мира.

   Интересно, какой он, мир шиноби того периода?

   – Ты бы хоть по рации предупредил, – буркнула Алика, обводя взглядом нашу компанию. Все так же в полной форме, разве что от всей выкладки надела только разгрузочный пояс с кобурой и парой подсумков. Впрочем, бронежилет висел рядом, как и верная винтовка.

   Какаши превентивно шагнул мне за спину, так как лисица вытирала руки полотенцем, которым могла его и приголубить. Правда, с учетом разницы в росте – я все же человеку чуть ли не в пупок дышал – выглядело это на редкость комично, вон, Таби хихикает.

   – Да я что-то замотался... – я почесал затылок, подергав косу. – Нам места и приборов-то хватит?

   – Наштампуешь, – пожала плечами любимая, доставая рацию из подсумка за спиной. – Хвостики Дому, Хвостики Дому, прием.

   – Прием! – раздался искаженный помехами голос Джеи.

   – Возвращайтесь на обед, прием.

   – Идем! – рация коротко пшикнула и замолчала.

   – Радиообмену им еще учиться и учиться, – заметил я, скидывая куртку. Какаши уже успел сходить помыть руки, а Ларкин стоял в специальном углу и вычесывался, чтобы не сыпать шерстью в тарелку. Лера так и не придумала, как вернуть ему нормальную лохматость, так что лис просто привык.

   – Мататаби? – приподняла бровь Алика, рассматривая гостью. Я хмыкнул, ты можешь стать матерью и любящей супругой, но разведчика и снайпера из себя уже не выкорчевать. Наверняка узнала по глазам и узору на шерсти.

   – Она самая, но из другого мира, – биджу кивнула, прислушиваясь к чему-то.

   Любимая лишь пожала плечами и, закинув полотенце на плечо, отправилась на кухню, поманив меня за собой хвостом. Коротко кивнув Ларкину и Какаши, я пошел следом.

   – Сколько и чего?

   – Стол побольше, еще один стул и приборы с тарелкой, – лисица принялась колдовать над кастрюлями, стоящими на газовой плитке, и полевым холодильником. – Что надумали?

   – Пока срабатываемся. Волки наступать не спешат.

   – Весь мир в труху... – пробормотала Алика, раскладывая мясо и яичницу по тарелкам.

   – Лишь дым на поле, – автоматически закончил я присказку артиллеристов и замялся.

   Действительно. После нас – лишь дым на поле, смерть и разруха. Я тряхнул головой, скидывая очередную волну апатии и принялся материализовывать названное любимой.

   Спустя несколько минут примчались дочурки, тут же сходу решив познакомиться с Таби. Биджу подверглась перекрестному опросу – в этот раз Джея играла роль спокойной и рассудительной, а Лера шумно и эмоционально восхищалась. В свое время такому напору – только наоборот – не смог противостоять даже Мадара, которого до этого умело загнали в угол, так что вскоре Мататаби прилежно рассказывала о себе, навыках, мире и тому подобном. Я многозначительно посмотрел на Алику, но та как всегда сделала вид, что вообще не при делах.

   – Помочь? – загдянули на кухню Какаши и Ларкин, переглянулись и уставились на нас. Джея просто ткнула пальцем в стопку тарелок и столовые приборы, и шиноби с лисом пошли все раскладывать.

   – Вот не лень же ему в полуприсяде бегать, – фыркнул я. Палатка-то была лисья, и человек плохо помещался даже по центру, где каркас образовывал купол.

   – Скажи спасибо, что ночевать не остается, – Алика сунула мне в руки большую кастрюлю со свежесваренным мясным супом и вернулась к плите.

   Привычно не ощущая жара – шерсть не тлеет, значит, все нормально – я потащил первое в столовую секцию, где уже стояли Джея и Лера с поварешкой и тарелками. Мататаби, которая, похоже, собиралась уходить, начала с любопытством принюхиваться. Еще бы, мою лисицу учила готовить Нова, а та вообще мастер.

   – Сиди, – вошедшая Алика поставила точку в явно читающихся на морде сомнениях биджу и та послушно села за стол рядом с Ларкином. Лиса уже сидел с ложкой наизготовку, его копировал Какаши.

   Лисица принесла большой противень, на котором шкворчало мясо с картофелем, посыпанное зеленью.

   – А я думала, лисам вредно есть картошку, – задумчиво пробормотала Таби.

   – Они и хлеб жуют, и шоколад, – хмыкнул Какаши, стягивая маску. – Хотя свеженину тоже любят.

   – А еще мы красивые и нас гладить можно, – тут же вставила Лера, виляя хвостом. Биджу рассмеялась и потрепала зажмурившуюся лисичку по голове.

   – Руки мыли? – грозно нависла над дочками Алика.

   – И даже вылизали, – фыркнула Лера, копируя тон мамы, за что получила выдох в ухо и недольно его прижала. – Ма-а-ам...

   – Все, обедать. Для новенькой – разговоры только после первого.

   Обед прошел в спокойствии, прерываемом редкими шуточками, которыми перебрасывались Какаши и где-то заточившая язык Джея. Мататаби в основном смотрела и слушала, улыбаясь чему-то своему, а Ларкин привычно сидел с невозмутимым видом, дуя на горячий чай. Лера хитро щурилась, явно что-то придумав. Я же наслаждался теплом и уютом чисто домашней атмосферы, приобнимая Алику, опустившую голову мне на плечо.

   Я хотел, чтобы это продолжалось вечно.

   После обеда и дружного мытья посуды мы всей компанией собрались на прогулку, только Мататаби отделилась, сказав, что надо проследить за своим отрядом. Шли в полном снаряжении в виду шанса боевой тревоги, но это не мешало нам просто гулять по лесу. Маршрут выбрали как можно дальше от кладбища.

   Солнце, синее небо с редкими громадами облаков, свежий ветер и комфортная температура. Даже защитные скафандры с полной разгрузкой и штурмовые рюкзаки не мешали, давно став привычными. Дочки почти не выпускали из рук ружей, таскаясь с ними даже в лагере, да и Какаши приодели – я материализовал ему нормальный бронежилет и разгрузку, ну и каску выдал с защитным забралом. Шлем шиноби надевал только на время тренировок или тревоги.

   У нас не было какой бы то ни было цели, мы просто наслаждались тишиной, нарушаемой лишь нашими шагами и постукиванием экипировки, уцелевшим редким молодым лесом с пробитыми многочисленными посетителями тропинками. Вдали от лагеря, от проблем, от бед и забот, просто прогулка, способ оставить все позади хотя бы на эти краткие минуты спокойствия. Мы ушли сильно дальше привычных большинству маршрутов, чтобы остаться маленькой стаей, не желая пересекаться с другими отдыхающими.

   Лес густел, деревья становились крупнее, выше, кроны – гуще. Сгущались тени, подлесок становился непроходимей, но Какаши безошибочно вел нас сквозь него, так же бесцельно. Мы не могли заблудиться, так что просто наслаждались своей прогулкой, и даже молчали, чтобы не нарушать атмосферу. Только Ларкин иногда отставал, рассматривая заинтересовавшие его растения или насекомых.

   Тихо, спокойно. Без суеты, без заботы, без проблем, без бед. В такие моменты я позволял себе расслабиться, полностью, отпустить клубок мыслей и тревог, освободить голову от десятков и сотен мыслей. Просто идти под руку с любимой, вместе с дочками, верными друзьями. Отдых, столь необходимый моему перегруженному событиями разуму и телу.

   Громкий треск развеял всю атмосферу. Не успел я ничего осознать, как тело сработало на рефлексах: одним движением надеть шлем, вскинуть ружье, занимая свою позицию. Какаши мгновенно взвился на верхние пути, только лисья посыпались вниз, Алика рухнула под кусты, уходя с линии огня, рядом встала Джея. Лера стояла чуть позади меня, готовая поддержать огнем или сорваться, чтобы исцелить, Ларкин уже рыскал по флангу. В одно мгновение прогуливающаяся семья с друзьями превратилась в боевую, ощетинившуюся стволами стаю, готову рвать и убивать.

   Треск повторился, шорох листы, тихая, но экспрессивная ругань, снова треск. Кто-то продирался сквозь подлесок с упертостью танка, не заботясь ни о скрытности, ни об удобстве. Спустя мгновение ветер переменился, и до чувствительных носов членов стаи донеслась сильнейшая вонь перегара. Кем бы ни был нежданный гость, он был в хвостище пьян.

   Наконец, когда у меня начало заканчиваться терпение, из кустов с правого фланга вывалилось черное, лохматое, высоченное – метра под два – тело в обнимку с внушительной бутылкой с янтарным содержимым. Я удивленно тряхнул головой, но нет, волк в легком снаряжении разведчика исчезать не спешил. Солдат, прищурившись, посмотрел на нас, отхлебнул из бутылки.

   – Наше вам драсти, – заплетающимся языком выдал волк, после чего его глаза уткнулись в переносицу и он грохнулся носом в землю. Мы все как один поморщились, и Ларкин без вопросов пошел проверять пьянчугу.

   – Отрубился, – хмыкнул лис, проверяя пульс, после чего достал портативный анализатор из аптечки. – Ого...

   – Что там?

   – Да у него спирта в крови... Двойная смертельная доза.

   – Это для лис, у волков она иная, – сочла нужным подправить Ларкина Алика, после чего посмотрела на меня. – Наши действия?

   – Волчья оперативная разведка ходит стаями по пять солдат плюс офицер, – тут же отозвался белый лис. – Надо найти остальных.

   – И зачем? – я покачал головой. – Судя по тому, куда они забились, о боевой задаче они благополучно забыли.

   – И что, ты предлагаешь оставить целую стаю противника недалеко от лагеря?

   Я демонстративно обернулся. Если мой навигатор внезапно не протянул хвост, то отсюда до лагеря было километров десять. Все-таки мы очень далеко ушли, и время близилось к позднему вечеру. Не предупреди мы, что вернемся чуть ли не к утру – а то и позже – нас бы уже с вертолетом искали.

   – А может просто посмотрим, что они там делают? – предложил стоящий на ветке вниз головой Какаши. Шиноби и их фокусы, блин.

   – А как нападут? – Ларкин все еще гнул свою линию, на что мужчина ткнул пальцем в посапывающего волка. – Так этот пьян.

   – Не считая меня, тут ни для кого даже рота волков не проблема, – заметила Алика, все так же лежащая под кустом. Разговор разговором, но безопасность важнее.

   Дочки просто переводили взгляд с одного говорящего на другого, хотя я видел – и чувствовал – что им любопытно и они были бы не против посмотреть на волков не через прицел.

   Белый лис несколько секунд сверлил нас возмущенным взглядом, но вздохнул, вернув себе привычно невозмутимый вид и поднял руки, сдаваясь.

   Я точно знал, для чего хочу увидеть волков. Я хотел поговорить с ними, ведь до сих пор из обновленного МСКНВ я разговаривал только с обреченным львом на поле боя, да Геррой. Ни то, ни другое не были показателями, особенно дефектная львица.

   Разговор же должен был окончательно прояснить для меня, насколько они живые. Насколько они стали настоящими разумными, насколько похожи – и непохожи – на нас, лис. Волки моего прошлого – бездушные биороботы в массе своей, а вожаки – связанные сотнями правил и подчинением несчастные, не имеющие ни капли свободы. А теперь... Я еще помню шок, когда впервые осознал, насколько иными стали наши противники. Я помню, как они активно перекраивали привычные тактические схемы, как импровизировали. Я хотел знать, с кем мы сражаемся.

   Кого мне, лично мне, придется убивать.

   Так себе идея, я это понимал, но не мог быть бездушной машиной для убийства. Биджу меня лишь после войны начали понимать, до тех пор не принимая моего сострадания и нежелания насилия. Шиноби лишь после войны поняли, отчего мы, лисы, столь трепетно относились к миру. Отчего столь яростно защищали свою независимость, открещивались от любых конфликтов, сидя на складах с оружием.

   – Лера, приведешь его в чувство?

   – Ага, сейчас, – лисичка закинула ружье за спину и опустила руки на голову волка.

   Рядом с ним она казалась совсем крошечной, но на то они и волки. Герра вообще возвышалась над всеми нами, не подобно Нове, но все же. Я мысленно грустно улыбнулся, новая Стая, столь похожая и столь другая. Львица была боязлива, трусовата даже, нравом больше напоминая котенка, а не бойца-штурмовика. Всегда смотрела на мир с легкой улыбкой, витая где-то в своих, особых мыслях. Любила рисовать, и рисовала, кстати, очень даже хорошо – ее картины с пейзажами уже растащили для украшения палаток, а Герре все только в радость.

   С другой стороны – Ларкин. Спокойный, обычно невозмутимый, логичный, холодный даже, но ковырнешь – и под коркой льда скрывается ком эмоций. Когда нервы его сдавали – а это чаще происходило, когда кто-то начинал творить совершенно нелогичную хрень – он начинал активно и эмоционально возмущаться. Пыхтел, как паровоз, дулся и пушился, все это делало его каким-то особенно живым, а не просто ходячей статуей без эмоций. Он на пару с Аликой были главными тактиками и мозгами нашей стаи.

   Я украдкой покосился на Какаши, все так же стоящего на ветви дерева вниз головой. Говорят, шиноби потерял на войне лучшего друга – тот сорвался в бой, стремясь спасти попавший в окружение отряд лисов с шиноби. Он всех спас, более того, он в одиночку отбросил фронт! Я не верил прочитанному, настолько это было невероятно. Но Майто Гай сгорел, выжег себя в самоубийственной технике. Спас сотни жизней и погиб сам. Я очень хорошо представлял, что чувствовал Какаши, может, поэтому мы так сблизились.

   Общие потери сполчают.

   – Ыгхть!.. – резко выдохнул волк прямо в землю и тут же попытался встать, отплевываясь. – Ох...

   – Лежать! Я еще не закончила! – внезапно рявкнула Лера. Ну, как рявкнула, чисто по-лисьи, то есть с переходом в визг и тявкание. И я даже не знаю, что сбило волка с движения, сами слова, или ввинчивающийся в уши далеко не самый приятный вопль.

   Отправить ее на обучение в медкорпус было хорошей идеей, с учетом того, что там заправляла всем Сенджу Цунаде. Та еще женщина, да.

   – Обезбол не найдется?.. – проскулил волк, на что лисичка хлопнула его по уху и провела странно мерцающей рукой по его лбу. – О, о-о-о...

   – Шосен? – удивленно произнес Какаши. – С каких пор лисы умеют использовать чакру?

   – Это не шосен, я просто использую схожий метод, – заученно ответила Лера, продолжая водить руками по голове пьяницы. Тот жмурился и активно ломал кусты хвостом. – Просто в лоб лечить можно, но... Ну...

   Дочка бросила виноватый взгляд на Ларкина и все стало понятно. Я не знал, как работает сила Разума Леры, позволяющая той не то, что исцелять, а натурально собирать из ничего здоровое тело, но буду честен сам с собой, я без понятия, как мои-то способности работают.

   – Дамочка, а вы свободны? Что вы делаете сегодня... Ай-ай, ухо, ухо!

   Лера перестала пытаться отодрать локатор черного волка и тот прилежно притих. Алика напряженно о чем-то размышляла, пока вдруг не хлопнула руками.

   – Он же ну вылитый ты спустя несколько лет после перерождения, Курама.

   – Да ну нет, я не был таким самодуром, – возмутился я, но, столкнувшись с выразительным взглядом супруги, замялся. – Не был же?..

   Остальные заинтересованно молчали, но лисица не спешила продолжать. А я со скрипом пытался вспомнить, каким был тогда, вскоре после того, как Шинигами выбросил меня из мира шиноби. Получалось, что дурным. Действительно, чем-то даже похож.

   Ну, мне ведь сказали, что моя душа стала основой для всех в МСКНВ. Вот еще одно подтверждение.

   – Оу, а можно мы сделаем вид, что вот вообще не встречались? – волк с любопытством косил взглядом то на одного члена моей стаи, то на другого. – Оставите под кустиком там, а под градусом тако-о-ое мерещится...

   – Поздно, им любопытно, – флегматично буркнул Ларкин, все еще не одобряющий нашего решения.

   – Да ну едриться в бункер...

   – А что такого? – я фыркнул. – Посидим, пообщаемся...

   – Скорее уж побухаем, – волк с кряхтением встал, отряхнулся. Похлопал себя по бедрам зачем-то, тихо выругался. – Никто мой винтарь не видел? Нет? Да и хвост с ним.

   – У вас там хоть кто-то не бухает? – состроив недоумевающе-брезгливую гримасу спросила Алика. – Разведчики говорят, что рядом с базовым лагерем вашим разве что только закусывать.

   – Хей, мы и так трупы ходячие, перед смертью можно и оторваться! – недовольно рыкнул волк. – Меня Алгол звать кстати.

   – Какаши, – подал голос шиноби, отчего волк вздрогнул и весь сжался, схватившись за пистолет в кобуре. Мы все сдержанно посмеялись.

   – Ну вас всех я знаю, – махнул рукой Алгол, когда Алика открыла пасть, чтобы представиться. – А за что вы его к дереву приклеили? Провинился?

   – Дорогая, я таким же болтливым был?

   – Не настолько, но похоже.

   – Ой та ну вас... Пошли уже к стоянке, может там кто-нибудь еще в состоянии стояния остался.

   Мы пошли следом за волком, не спешащим прикладываться к бутылке с виски. Алгол болтал не переставая, ему, кажется, вообще не нужен был собеседник, ему хватало свободных ушей. Волк трещал и трещал, рассказывая обо всем на свете, начиная от жизни в МСКНВ, заканчивая различными байками и анекдотами. И мы слушали, не мешали, лишь иногда разными «угу», «ага» и «ого» поддерживая «беседу».

   Волку хотелось поговорить. Как и, собственно, часто бывает, когда сознательно ждешь смерти. Пусть даже твой собеседник – твой будущий убийца.

   Стоянку мы сначала не увидели, а почуяли. Запахи различного алкоголя, дыма от костра, какой-то еды и еле заметный душок немытой шерсти смешивались во вполне знакомый и понятный коктейль. И когда мы вышли к небольшому лагерю, то удивляться было нечему.

   Шесть одноместных палаток, в центре углубление с чадящим костерком, вокруг в разных позах – пять волков, все в отключке. У одного медленно плавится подошва ботинка, а тому хоть бы что, только морщится во сне. Оружие свалено в неаккуратную кучу в стороне, там же походные рюкзаки и элементы легкой брони разведчиков.

   Мы молча стояли и смотрели на совершенно не грозных солдат, на целую батарею пустых бутылок. Не знаю, о чем думади остальные, а я вспоминал последний день перед падением Нью-Лайта. Очень знакомая картина, очень знакомая атмосфера. Четыре волка, две волчицы, запах алкоголя и еле заметные на фоне дыма и спирта нотки, говорившие о жарких вечерах.

   Мы тихо сели чуть в стороне, Какаши принялся ворошить костер, подкидывая дрова и что-то с ним делая, чтобы не так дымил. Лера прошлась мимо каждого волка, проводя светящимися руками по их головам, Джея отгородила барьером уже дымящиеся ботинки одного из разведчиков от огня. Алика разбиралась с полевой кухней, ей помогал Ларкин, а я и Алгол просто молча сидели и смотрели на спящий лагерь.

   – Знаешь, было страшно только поначалу, – тихо, тоскливо заговорил волк, садясь рядом и вытягивая ноги, задрал морду, смотря на вечернее небо. – Потом все как-то пообвыклись, что нам предстоит умереть. Кто-то сразу глотку взрезал, кто-то договорился и начал друг друга мутузить. Урсы вообще решили дружно друг друга поубивать, а оставшихся немногих перестреляли львы. Рыси ушли в леса – понятия не имею, что они там мутят. А мы, волки, решили по одной армии выдвигаться вперед. По прикидкам наших стратегов, с одной армией вы справитесь без потерь, особенно если вся армия будет напившейся и натрахавшейся в хлам...

   – Мы дадим вам бой, это я могу гарантировать. Будете сражаться отчаянно, ни на что мыслей больше не останется.

   – Я рад, – дернул уголками губ Алгол.

   И замолчал, смотря в костер. Только отблески пламени в янтарных глазах, да уши дергаются в ответ на каждый шорох.

   Я чувствовал себя рядом с ним мелким и незначительным. В нем – два полных метра, не считая ушей, под полтора центнера мышц. Во мне – сто шестдесят три сантиметра и шестьдесят килограмм. Подросток рядом с опытным бойцом. Вот только я могу его скрутить одной лишь силой мысли, ну или просто пробить кулаком грудь навылет.

   А он может только умереть, сражаясь... Ни за что. Просто ни за что.

   Исследования Герры только начались, но Орочимару сразу заявил, что дело, скорее всего, не в физиологии, а в нашей уникальной структуре разума. У львицы она была повреждена, это я видел – не хватало целых кусков в коконе, отчего тот был неравномерным, кривым. Как такого добиться – ни у меня, ни у Ларкина идей не было. Даже если мы найдем способ, к тому моменту от скольки, полутора уже миллионов солдат останется в лучшем случае десятая часть.

   Ну или вообще никого не останется.

   Тоскливо. Не так давно именно мы, лисы, готовились умереть. Проиграть, но забрать с собой как можно больше, сражаться до последней шерстинки, за потерянное будущее, за убитых близких, друзей. А теперь все изменилось, и вот уже армия МСКНВ разбиваются о наши порядки, одна за другой, без единого шанса на победу и жизнь. И вроде и радоваться надо, что мы, лисы, выживем, а смотрю на волков, и... И плохо мне. Просто плохо. Я не дрогну, на кону жизни дорогих мне лисиц, но это не та война, к которой я привык.

   От кухни потянуло запахом разогретых консерв, похоже, ничего больше у оперативной разведстаи не было. Одна из волчиц – темно-серая, с подпалинами – задергала носом, повела мордой, ушами... И оглушительно чихнула, чуть не навернувшись в костер прямо из положения лежа.

   – Гриву не спали и здорова будь, – отозвался Алгол, громко фыркнув.

   – Носом в землю и молчок, – буркнула в ответ разведчица и замерла, медленно подняла взгляд на любопытные мордашки моих дочек. – Э-э, эм, привет? Вы кто?

   – Джея я.

   – А я – Лера.

   – А ты кто?

   – Да, а ты кто?

   Отлично, а этому они у кого научились?

   – Э-э-э...

   – Вира ее звать, – фыркнул Алгол, свесив язык набок. – Да, Вира?

   – Я тебе что сказала сделать?! – огрызнулась волчица, полуобернувшись к волку.

   – Вот мне сейчас делать нечего, землю носом рыть тебе на потеху, а?

   – Я вас обоих ща сам урою, если не заткнетесь! – рявкнул один из все еще спящих, судя по командному тону и вытянувшимся в струнку волкам – даже лежащим – командир. – Идите в кусты и там еб...ь, а наши уши в покое оставьте!

   – Ну что, выполняем волю вожака? – навострил уши Алгол и поймал мордой ботинок. Бросок, правда, был слабый, волк только поморщился. – Ну что ты такая злюка этакая...

   – Тут щенки, дебил, – рыкнула Вира, вставая и подтягивая штаны. – Кто на кухне, помощь нужна?

   – Нужна, – отозвался Ларкин, пока Алика активно превращала обычные консервы в нормальный ужин.

   – Да чтоб вас... – рыкнул еще один дремлющий волк, медленно садясь и массируя уши. – Разведчики, едрить вас в... В...

   Он замялся, увидев все те же любопытные лисьи мордашки.

   – В подзатыльник, – закончил, волк. – Гравол, будем знакомы.

   – Джея.

   – Лера.

   – Хатаке Какаши, – отозвался шиноби и волк из положения сидя рванул в кусты. – Я что, его напугал?

   – А нахрена ты свой камуфляж чакровый включил? – резонно спросил я и получил в ответ улыбку одним глазом. – Да вы, батенька, приколист.

   Но стоило отдать человеку должное, вид круглоглазого кувыркающегося волка два с лишним метра ростом был незабываемым. Конкретно сейчас он боязливо выглядывал из кустов, тоскливо косясь в сторону валяющихся в куче ружей.

   – Дурдом, – фыркнул я, снимая с пояса флягу и скручивая крышку.

   – Но уютный, согласись?

   Я только кивнул на слова шиноби. Действительно, было даже уютно. Словно пришел к костру незнакомых лисов, и теперь вы потихоньку знакомитесь. Не было стеснения, не было зажатости, не знаю, как волки, а я чувствовал себя здесь вполне уверенно.

   – Хорошие вы все же звери, лисы, – хдопнул меня по спине Алгол, отчего я даже покачнулся, несмотря на броню. – Душевные. Не зря же в мозгах ковыряться мастаки.

   – Это не к нам, а к вашим корректировщикам.

   – Та ты меня понял, Курама, не придирайся... Вот ради такого мы сюда и приперлись, на самом деле.

   – Вот прямо ради такого?

   – Агась. Ты на них посмотри, – Алгол кивнул в сторону проснувшихся разведчиков, хлопающих растерянно глазами. – Не воевать мы шли. Отдохнуть, развеяться, забыть о войне. Напиться до воя, любить до отказа мышц, все такое.

   – Четыре на два? – я фыркнул.

   – Волчицы, – пожал плечами волк. – Будут в настроении и при желании и взвод затра... Э, ну ты понял.

   Я понял и потому лишь улыбнулся тому, что теперь волчицы были адекватными. Не тот вечно рожающий ужас первой версии МСКНВ, с которым мы сражались в другом мире.

   Ох... Как же давно это было...

   Закончили готовить Алика с помощниками, мы все достали посуду и получили по порции аппетитного мясного варева с кое-какой крупой – что бы там ни говорили ирьенины, нам такое очень даже можно и нужно. Все же мы, звери, местами намного ближе к людям чем казалось на первый взгляд.

   – А я говорил, лучше варить, а ты «так пожрем, так пожрем», – ткнул Гравол в бок не назвавшуюся пока коричневатую волчицу со всклоченной гривой. Та фыркнула и быстрее заработала ложкой, только зубы клацают.

   Шесть волков. Оперативная разведка волчьей армии, специальный легко оснащенный отряд. Выполняет роль авангарда, прощупывая оборону тактикой «бей-беги», обычно не способны нанести хоть сколько нибудь серьезный урон и чаще просто заменяют занятых на более важных направдениях кошачьих или крыс, в зависимости от местности. Во время прошлой Войны они знатно трепали нервы своими регулярными набегами, и это несмотря на полное отсутствие воли и предельно шаблонные тактики.

   А теперь это просто волки, которые ушли вперед, искать смерть и утешение в алкоголе. Несчастные разумные, обреченные на гибель, знающие это, и пытающиеся если не оттянуть крайний срок, так хотя бы забыться, чтобы ожидание не сжирало душу и разум. Это ведь их последний пикник, последние посиделки, и волки, и мы, моя стая это понимали. Шесть на шесть. Хотя Алику я в бой пускать не хотел, страшно за нее.

   Пить больше никто не стал, я, по просьбе Виры, материализовал гитару и волчица принялась виртуозно дергать струны когтями, наигрывая какую-то динамичную музыку. Гравол и Алгол о чем-то жарко спорили – судя по некоторым терминам, о разных видах лучевых ружей, вторая волчица – Орга – несколько дерганно что-то рисовала в блокноте, бросая взгляды на каждого из присутствующих. Алика, Ларкин и командир волков – Валир – обсуждали свое, командное, я сидел в обнимку с дочками и слушал бряцанье гитары и смотрел в костер. Какаши и последний, четвертый волк – Ширил – резались в карты, которые у шебутного серого разведчика были спрятаны в подсумок. Какаши побеждал.

   Мы твердо решили дождаться утра, прежде чем что-то решать. Как сказали волки, приказ давил им на сознание, и чем дольше оттягиваешь его выполнение, тем сильнее хотелось просто сдохнуть, от боли, от путаницы в голове. Спасались лишь тем, что осознанно шли на смерть, знали, что умрут, пусть не сразу, но вот-вот уже, скоро. Смесь ожидания смерти и требования умереть, жуткий коктейль...

   В итоге уснули мы глубоко за полночь. Я материализовал радиостанцию дальней связи, предупредить, что мы еще немного задержимся, так как устраиваемся на ночевку, про волков не сказал ни слова – знаю я, что там начнется. Все помылись, опять же благодаря моим с дочками возможностям, даже постирались и завалились спать.

   Утро началось с тихой, но все же слышимой возни на полевой кухне. Алика привычно встала раньше всех и теперь готовила завтрак на двенадцать голодных ртов, из которых половина требовала порции почти вдвое больше привычной лисам. Ей помогали обе волчицы, и уже по ним было видно – тянуть дальше нельзя.

   Вира и Орга морщились, молча скалились, массируя виски, лоб, подвисали. Первая так и вовсе чуть себе руку не порезала ножом, зависнув во время вскрытия консервы с мясом... От этой картины, от ощущаемой безо всяких слов борьбы против приказа создателей у меня вставала дыбом шерсть на загривке.

   Ожидание очередной бойни висело густым, но невидимым туманом.

   – Жаль, что вот так все закончится, а? – Алгол как-то уже привычно сел рядом и ткнул кулаком в плечо, неслабо качнув меня в сторону. Я криво оскалился, пытаясь улыбнуться.

   – Да, жаль.

   – Выше нос, девяхвостик, – волк широко, задорно ухмыльнулся, поставив уши торчком. – Все когда-нибудь кончается, просто мы кончаемся раньше. Уж ты-то должен знать-то.

   – И как много вам обо мне известно?

   – Эй, таки кусок твоей души нам всем основа, помнишь? – Алгол фыркнул, сгорбился, опуская морду на руки, повел плечами. – Снится нам война ваша, с волками. Каждому снится. И яростные бои, и отчаянные отступления, и потери, и боль, и слезы, и ярость. Снятся нам и яркие, живые праздники. Смотришь в первый раз, и понять не можешь, что, где, почему, и лишь одно осознаешь – не волк ты во сне, другой зверь. Хвостатый такой.

   – Вы видите... Мои воспоминания?

   – Разрозненные, смешанные, но да, видим, – волк вздохнул, тоскливо, но с каким-то облегчением. – Ты и сам это понимать должен, память-то, она не только к тушке привязана, мозгу. Иначе б попав в мир другой, ты бы ничегошеньки не помнил. Вот и нам, с твоей душой, слепком, если желаешь, достались и воспоминания. Слишком слабые, чтобы помнить постоянно, но достаточно яркие и сильные, чтобы видеть их во снах.

   – И многое... Видно?

   – Достаточно, чтобы понять, кто ты, какой ты, о чем желаешь, о чем мечтаешь. Думаешь, нас просто так всех, в утиль? Нет, бракованные мы. Ты хоть и этот, биджу в прошлом, но за лисью свою жизнь растерял то, чего желали создатели, жажду крови, презрение к мелочевке, ну, все это. Мы свободы захотели, мира, процветания, а не вечной войны. Вот они нас и того, этого.

   Я молчал, понимая, что не найду цензурных слов. Молчал, чувствуя, как внутри горит ярость и ненависть к создателям. Что им, миллионы жизней, цифры в статистике, отработанный материал. Для них мы как муравьи, как пыль, материалы для опытов. Никто же не горюет над каждым граммом соли, просыпанной мимо кастрюли, никто не жалеет подгнившую морковь, или протухший кусок мяса. Испортилось – выкинул. Просто для них, для создателей, мы все – просто материалы, не то, о чем можно задумываться.

   – Все проснулись уж, – Алгол хлопнул себя по коленям. – Ты уж постарайся, но женушку свою, не знаю, упрячь, что ли, свяжи там, а то если перешибет ее кто в атаке, на том свете стыдно будет.

   – Я и не собирался...

   – Что ты там не собирался – понятно, но я по глазам ее вижу, не хочет она в стороне быть.

   Мне не нужно было смотреть в сторону любимой, чтобы видеть, как она готовится к бою. Готовится, прекрасно зная, что ее никто не пустит. Ни я, ни дочки, ни Какаши с Ларкином, ни сами волки. Единственная обычная лисица в нашей компании суперхренпоймикого. Она даже не штурмовик, она снайпер, пусть и прошедшая курсы переподготовки, но все в ней говорило – ей не место на передовой. Но все равно шла. Всегда рядом, всегда поддержит всем, чем сможет, всегда будет тянуться за лучшими, чтобы быть полезной, чтобы стоять вровень. Возможно, Алгол что-то почувствовал, но больше тему он не поднимал.

   Волки собрали лагерь, я уничтожил мусор, попросту развеял его, обратив в псевдоматерию, а после и сформировал небольшую – десять на десять метров – бетонную площадку для боя. Волки – ножи, пистолеты, комплект брони разведчиков. Мы с Ларкином и дочками в простой форме без оружия, Какаши с кунаями, Алика стояла в стороне, укрытая барьером Джеи, хмурая, но не возражающая, готовая ко всему.

   Первым вышли Какаши и Валир, Джея накрыла площадку односторонним куполом – чтобы в нас не летели пули и техники. Волки жадно впились взглядом в шиноби, держащегося рукой за повязку, скрывающую особый глаз. Он обещал быть предельно серьезным.

   Не было команды, не было сигнала, просто оба бойца сорвались с места. Валир открыл огонь из пистолета, разрывая дистанцию, Какаши же, сверкая шаринганом, уклонился от всех выпущенных пуль и метнул сияющий от чакры кунай. Волк не стал принимать его бронежилетом – хотя тот и должен был выдержать по моему опыту – и просто уклонился, довернув корпусом. Реакцией он не особо уступал пользующемуся чакрой шиноби, неудивительно, что у нас были с ними такие проблемы.

   Снова грохот стрельбы, почти в упор, и вот в барьер влетает выбитый пистолет. Какаши складывает печати, выкрикивает название техники и в опешившего волка несется рой огненных шаров. Доля секунды, громкий рык, взрывы, пламя... И уже шиноби вынужден уходить от мелькнувшего лезвия. У волка, оказывается, был баллистический нож.

   Обгоревший, злой, постоянно скалящийся, Валир держал на вытянутой руке сверкающий разрядами тесак. Высокочастотный клинок, оружие, прекрасно режущее даже танковую броню. Если бы не быстрый износ лезвия и ограниченный заряд... Я мотнул головой, чуть не пропустив сшибку, брызнули искры от рассеченного куная, мелькнул отрезанный от него кусок металла. Короткий обмен ударами, Какаши рвет дистанцию, его рука сжимает ослепительный сгусток энергии.

   – Чидори!

   Удар, окровавленная кисть выходит со спины, Валир булькающе хрипит, скалясь, пузырится кровь на оскаленных клыках. Во взгляде шиноби помимо холода и расчета виднеется уважение. Пусть он не выложился на полную, пусть фактически не сражался, а разыгрывал спектакль для своего противника, но я видел, он по достоинству оценил его способности. Обычный волк, лишенный чакры, просто мастерство и возможности пусть и улучшенного генетически, но все-таки тела из плоти и крови.

   Валир стоял на коленях, неровный оскал исказил морду, глаза широко открыты... И нет ни капли страха в потухшем взгляде. Только удовлетворение.

   Человек сам взвалил тело волка на плечо, несуразно огромное на фоне тощего шиноби, и, пачкая снаряжение кровью, перенес его в сторону от площадки, опустил веки. Первый бой с заранее известным концом закончился.

   Остальные были такими же.

   Мне досталось сразу два противника – Алгол и Гравол. Дочки, убившие по одной волчице каждая, сидели в стороне, у тел убитых, молча, подавленно. Я должен был запретить им участвовать в этом убийстве, но не стал, не потому что не смог, но потому что был обязан так поступить. Впереди недели или даже месяцы крови. Впереди бойня. И на этой дуэли, когда не кипит адреналин, когда не застилает взор азарт, только в таком поединке можно понять, что ты ощущаешь от убийства. Дочки... Они не были хладнокровными убийцами, и это грело мне душу и сердце.

   Надо будет с ними поговорить.

   – Наше вам, – широко оскалился Алгол, медленно вытягивая тесак из ножен. Гравол хмуро кивнул, обойдя меня со стороны. Я же материализовал меч и кинжал, встав в привычную стойку с занесенным далеко за спину оружием.

   Ларкин дрался экономно, четко, словно по нотам. Он мелкал, почти давая задеть себя, даря надежду, что вот, вот-вот, еще чуть-чуть, и не отбирал ее, пока противник – Ширил – не выдохся и не совершил ошибку. Я же избрал другой путь. С яростью, бездумно рванул я вперед, размашисто рубя мечом и кинжалом, принимая на себя удар за ударом, вертелся, парировал, блокировал. Я бился с остервенением, заражая им волков, они скалились, рычали, и я вторил им. Это была не схватка, не поединок, это было что-то дикое, взывающее к звериной нашей части. Удар, удар, кровь во все стороны... Безумный кульбит над свистящим ножом, толчок и глухой удар о землю – второй нож сбил меня с полета. Извернуться, скрутиться, на грани возможного, на грани доступного, взмах мечом, искры...

   Ослабевший от яростной сшибки, Гравол не смог заблокировать удар. Мой меч был слишком тяжелым, аномально тяжелым, он весил больше двуручного – почти четыре килограмма. Крайне инертный, неповоротливый, он рубил беспощадно, будто топор, и такой удар просто вывернул нож волка из руки. Широкий клинок прорубил легкую броню, ткань, ребра, застряв в костях. Не желая видеть агонию захлебывающегося кровью противника, ударом кинжала я пробил ему череп.

   – Потанцуем?! – прорычал оскалившийся в безумно радостной ухмылке Алгол, вытянув нож вперед. Я молча выпустил меч и перекинул кинжал в правую руку. – Ар-р-р-а!

   Сшибка. Лобовое столкновение, яростное, с лязгом клинков, напряжением в ноющих мышцах. Здесь не место изящным финтам, ловким рипостам или парированию, мы рубили друг друга с яростью и радостью обреченных, выплескивая с каждым широким замахом, каждым выпадом переполняющие нас эмоции. Боли не было, я не чувствовал боли, Алгол же был слишком поглощен схваткой, в глазах его я видел ярость и азарт. Мы рубили друг друга исступленно, самозабвенно... И миг, когда волк промахнулся, а после упал на колени, истекая кровью, наступил очень быстро.

   Слипшаяся из-за крови шерсть тянула и дергала шкуру, но это все были такие мелочи по сравнению с изрезанным, даже изрубленным Алголом, морда которого все так же была искажена оскалом-ухмылкой. Он с трудом поднял голову, смотря своими карими, даже янтарными глазами в мои, улыбнулся шире, демонстрируя окровавленные зубы и, покачнувшись, завалился на бок.

   Последний волк разведстаи умер. Как и все – с улыбкой и чувством завершенности. Как и все, оставив после себя яркие, эмоциональные воспоминания.

   Мы собрали тела каждого и Какаши сжег их какой-то техникой, прах развеялся по ветру. Снаряжение развеял уже я. Меня переполняла странная, противоречивая смесь эмоций, от них меня потряхивало. Я был одновременно и подавлен, и воодушевлен, мне было тоскливо, грустно, но в то же время я словно понял что-то, осознал нечто крайне важное. Одно я знал точно, если раньше я лишь думал о том, чтобы дать бой всем им, частям МСКНВ, то теперь я этого желал всем сердцем. Чтобы они погибли, сражаясь, с улыбкой на морде, не ожидая смерти от приказа, но с бешенно колотящимся от адреналина сердцем.

   Если бы я мог взять их под контроль... Если бы знал, как взломать защиту... Ведь с Ларкином вышло. Ведь с ним удалось создать связь. Так почему же не получилось с Алголом? Почему...

   – Возвращаемся в лагерь, – я первым развернулся и сделал шаг в обратном направлении.

   Нам предстояла бойня. Море, океан крови. Волки разобьются о наши ряды... Львы ненадолго переживут их. Лисы... Скорее всего, большинство из них тоже умрут. Как и рыси, непонятно что и зачем выдумавшие.

   Конец МСКНВ. Конец войны. Я чувствал, он близко, но в то же время не ощущал уверенности. Я боялся потерь, я не желал убивать сотни тысяч разумных, полноценных разумных со своими мечтами, желаниями. Но был обязан. Ради своей расы. Ради этого мира. Ради любимых и самых дорогих мне лисиц.

   Я Курама, чтоб вас всех. Понадобится...

   Если понадобится...

   Я пройду сквозь ад.

   Но добьюсь своего.

   Я... Обязан.