Сколь давно я не спал? Вопрос, своей неожиданной сложностью вынудивший меня замереть в недоумении.
Сей вопрос задан был мне Наруто, после одной из тренировок. Щенок заинтересовался, как я всякий раз бодрствую, когда б он ни пришел ко мне? Ибо, как стало ясно из его слов, приходил он и средь дня, и средь глубокой ночи. И всякий раз я, по его мнению, словно ждал его. В одном другой мой прав был, я ждал, искренне, метаясь по клетке, ждал каждый день, каждый час, гоняя немокрую воду лапами и хвостами.
И все же, сколь сложный вопрос...
– Не помню ни мгновенья сна иль беспамятстсва, – спустя долгие минуты дум ответил я, нервно подергивая хвостами. – Сколь наблюдателен стал ты, другой мой, сие я и не замечал доселе.
– Широ, опять ты крышей едешь, ттебайо? – тяжко вздохнул щенок, на что я коротко хохотнул. Сколь же ярки и эмоциональны фразы его, «крышей едешь». Сколь ярки и точны его слова. – Спать тебе надобно, Широ, а то совсем кукуха того.
Друг мой зачем-то покрутил пальцем у виска. Некий жест, чье значение я прочувствовал, но не совсем понял. Но общее намерение я уяснил.
– Сколь помню свое время здесь, в темнице, не спал ни разу я, друг мой. И не ощущаю в сим нужды. Думается мне, не особо-то и нужен сон мне.
– Широ, даттебайо, спать всем надо!
– Верное замечание.
Спать всем надо, истина, но не полная. Сон не требуется сущностям нематериальным, сон надобен живым. Телу и разуму нужен отдых, и лучший способ дать им его – сон. Оставить думы и беды в реальности, уйти в мир грез... Но мне сон не требуется. Причиной ли тому моя сила, темница ли, а, возможно, и место, где она стоит, но я не ощущал усталости разума, не ощущал надобности сна. И возникал весьма сложный и страшный вопрос – а был ли я живым? Истинная жизнь требует сна. Требует отдыха. Истинный разум не может вечно бодрствовать, не может обходиться без отдыха. Мой разум истязался одиночеством, страхом, безумием, но так и не востребовал сна, не ушел в мир грез, не погряз во тьме беспамятства. Был ли я жив, иль мои тюремщики измыслили куда более страшное наказание, нежели я вообразил?
– Широ, ттебайо, успокойся, а то тут уже мрачно совсем становится!
Опомнившись, я сжал иллюзию тьмы, освободив большую часть темницы от нее. Бессознательное создание иллюзий, уровень не мастера, но магистра. Далее лишь уровень высшего мага, и, думается мне, вполне бы мог я претендовать на звание сие, ежли бы улучшил свои знания теории. Увы, некому меня учить, некому аттестовывать.
– Широ, как думаешь, я готов к миссиям С-ранга? – с толикой сомнений спросил меня Наруто из фамилии Узумаки. Быстро вспомнив ранги миссий шиноби, я на мгновенье задумался.
– Вполне, друг мой. Увы, из рассказов твоих ясно мне стало, наставник, Какаши из фамилии Хатаке, бросил на волю Случая твоих напарников, и сие весьма печально. И сколь уверен я в твоих навыках, столь неуверен в навыках друзей твоих.
– Саске-теме силен, и у меня очень редко получается его одолеть, ттебайо, – задумался Наруто. – А Сакура-чан... Ну... Если честно, после всех наших занятий, что мы тут провели, я думаю, ей надо начать работать над собой, ттебайо, а не просто кричать и пытаться меня поколотить, даттебайо.
Я мысленно улыбнулся, Наруто, уже сам того не замечая, стал говорить иначе. В нем я словно видел молодого себя, особливо когда он столь забавно хмурился.
– Думается мне, пытался ты донести до нее свою мысль.
– По-разному пытался, – кивнул щенок. – Да только Сакура-чан только Саске-теме и слушает, даттебайо, а ему вообще на все плевать. Я ему про командную работу – он мне про то, что я слабак, я ему про тренировки – он про какую-то месть, – Наруто с шумным всплеском сел в немокрую воду, скрестив ноги. – Ттебайо, вот чем я больше думаю, тем меньше моя команда мне нравится, Широ! Это неправильно! Почему Какаши-сенсей не учит нас ничему? Почему все, что мы делаем – это выполняем парочку миссий D-ранга и все, даттебайо? Широ, если бы не ты, я бы сейчас вообще ничего не умел, ттебайо!
– Хе?
– Твои методы очень необычны, Широ, но они работают. Я смог создать порыв ветра, ттебайо, пока бестолковый, как ты и говорил, но даже с моим контролем что-то да вышло. Старик Хокаге чему-то вечно улыбается и говорит, чтобы я тебя слушал, как будто я не слушаю, даттебайо!
– И что же ты желаешь узреть на более сложной миссии?
– Узнал, что некоторые шиноби за плату могут взять миссию на тренировку и хочу взять такую, но они дорогие, ттебайо. С D-ранга буду копить очень долго, даттебайо, а посему хочу уговорить старика Хокаге на миссии С-ранга, там платят много больше, но нет риска столкнуться с другими шиноби, даттебайо.
– Хе... Сколь тщательный анализ ты провел, прежде чем задуматься о сим, друг мой.
– Думай. Анализируй. Узнавай, – заученно продекламировал щенок. – Все, как ты учил, ттебайо.
Я улыбнулся, чуть склонив голову. Наруто из Узумаки быстро учился, стоило лишь выбрать верный метод. Алмаз медленно, но неизбежно обращался сверкающим бриллиантом, и я, подобно искусному ювелиру, бережно огранял его. Прекрасное чувство, прекрасный опыт, видеть, ощущать изменения, наблюдать, как из под твоих лап проглядывает нечто прекрасное в своей завершенности.
Хе... Лап... Насколь изменило мое сознание нынешнее бытие. Неведом мне сон, разум истязаяется звериными порывами, дикая ярость и злоба рвутся из клетки, подпитывая жажду свободы, желанье изменить мир, сделать его угодным себе и другу. Кем бы ни был я в прошлом, отныне я – Широ, узник темницы, белый девятихвостый лис, мастер иллюзий. Таково мое бытие, такова моя истина.
– Считается мной, готов ты к подобным миссиям, друг мой Наруто. Посколь с вами ваш никчемный наставник, не должен он допустить гибели ни твоей, ни напарников твоих. А ежли допустит... Я вырвусь, пожру его разум, тело и душу, запомни мои слова. Никому не дано обижать моего друга безнаказанно.
– Верю, – с серьезной мордочкой кивнул щенок. – И постараюсь, чтобы тебе не пришлось этого делать. Меня не так просто убить, даттебайо, со мной ведь ты, твои знания и опыт, Широ! Вместе нам все по плечу!
– Случай свидетель, сколь точны твои слова. Вместе нам все доступно, – я оскалился зная, что друг мой не узрит клыков. – Вместе. Вместе мы изменим мир, Наруто из фамилии Узумаки. Построим мир, что нужен нам с тобою, верно?
– Да! Я заставлю всех признать себя, ттебайо!
Вот и сказаны веховые слова. И Наруто не обманул ожиданий моих, поддержав меня, отчего душе стало столь легко и тепло. Скоро, друг мой... Скоро я раскрою тебе все свои тайны. Скоро ты будешь готов узнать их, не отринув меня, я уверен в сим. Скоро найден нами будет способ освободить меня, и тогда мир содрогнется, подвергнутый желаемым нами изменениям. Лишь дождись, лишь выживи в мире войн и смертей, ненависти и презрения, и обещаю, клянусь, я создам новый. Заставлю саму реальность признать наши грезы, превращу зыбкую иллюзию в истину нового мира, мира для нас с тобою. И никто, ни одна сущность, ни единый разум, ничья воля не остановит нас.
Долгие и частые беседы, тренировки Наруто, то, что ведал он о жизни в Конохагакуре но Сато, о миссиях, все оно позволяло держать мой разум ясным. Не кристалльно, увы, пелена безумия вечно маячила на границе сознания, грозя затопить меня в зверином беспамятстве. И лишь жажда помочь, огранить сверкающий алмаз, желанье вырваться на свободу, лишь это все поддерживало меня, грело душу, сердце и разум. Я верил моему другу. Верил слову, что он дал, верил в наши мечты и стремленья. Верил, что найдем мы путь к моей свободе.
Наруто из Узумаки все же смог получить миссию С-ранга, после непродолжительного, но обстоятельного разговора с Хокаге. Сей разговор пересказал мне он, подробно, без утайки, поведал и о заказчике – весьма нелицеприятном индивидууме, чье существование было пятном на цивилизации. Миссия не предполагалась продолжительной – сопровождение. Из оппонентов – бандиты, бессильные против шиноби, пусть и в низшем ранге, а особливо с поддержкой джонина – магистра, ежли использовать мне привычную систему рангов. В краткой беседе обсудив возможные угрозы, мы расстались на непривычно длительный срок – Наруто обязан был сосредоточиться на миссии своей, не имея возможности в походе отвлекаться на медитации. Я поклялся дождаться, не падать в безумие, не «ехать крышей». Сие будет сложно, но «крышу» я пообещал «прибить гвоздями подлинней».
Минуты, часы ожиданий длились, тянулись, давили. Я отказался от столь соблазнительной мысли нырнуть в беспамятство, уйдя на острова воспоминаний. Я боялся пропустить приход друга моего, ибо не был уверен, что смогу поддерживать иллюзию тьмы в бездне беспамятства. Пока я был не готов продемонстрировать свое обличье. Наруто не был готов принять меня мной.
А время тянулось, растягивалось. Обострившийся до боли слух улавливал любой шорох, любой всплеск немокрой воды. Разум метался в клетке, но заставлял себя я лежать близ решетки неподвижно, будто в засаде. Демоны страха одиночества рисовали страшные картины брошенности, беспомощности и ненужности. Взгляд бродил по тьме тюрьмы, не в силах зацепиться ни за что. Шепот безумия нарастал и стихал, скрежет мыслей, дрожь волнений, разум осыпался, собирался вновь, но я держал себя в узде. Я обещал, я обязан сдержать обещанье. Наруто не узрит безмозглого зверя, готового на любые безумства в жажде свободы, нет. Не бывать тому, не позволю.
Шепот искры сознания тонул в безумстве звуков больного разума.
Вскочив на лапы, совершил я круг, второй, третий, в обратном направлении. Немокрая вода волнами расходилась, ударяясь о прутья решетки, плещась о стены, раз за разом напоминая о моей несвободе. В раздражении глухо ворча и тявкая, хлестнул я хвостами по решетке, ударил когтями, не оставив ни единого следа... И замер, ощутив нечто, что доселе не ощущал.
То было... Удивление? Непонимание. Страх? Не страх, но опасение. Раздражение. Болезненно знакомые оттенками и духом эмоции. Эмоции друга моего Наруто из фамилии Узумаки. Отчего же ощущаю я их? Смутно, неясно, будто он вновь по ту сторону решетки, но столь далеко, что не слышу я его слов и шагов. Но эмоции, смутные, слабые, они есть. И появились лишь от моей злобы, вымещенной на решетке.
Неужто ощущает он мое состояние? Сие плохо... Вынудив сесть себя, уклубился я в центре темницы, не смея и кончиками хвостов касаться стен и решетки, лишь пола и немокрой воды. Безумство отошло, подавленное внезапным страхом, и смиренно я ждал пришествия друга. Его слов. Его запаха. Его взгляда, присутствия. Разум мой не исцелить, но, возможно, подлатать реально.
И вот, спустя некое время, услышал я торопливые шаги. Укутавшись тьмой, глубоко вдохнул я носом воздух, чуть приоткрыв пасть, и еле сдержал рык. Кровь! Чую кровь! Кровь моего друга!
– КТО ПОСМЕЛ?! – еле сдерживаясь от броска к решетке, взревел я, впившись взглядом в рану на руке Наруто. Бинт пропитался кровью, раздражавшей мой раненный рассудок. – Я СОЖРУ ЕГО!
– Некого уже жрать, Широ, – криво усмехнулся Наруто, морщась. – То моя ошибка, недостаточно бдительности... Но я усвоил урок, ттебайо. И да... УСПОКОЙСЯ!
Я непростительно громко клацнул челюстью, захлопывая пасть. Ярость испарилась, будто мираж, оставив после себя лишь стыд и недоумение. Сколь несдержан стал я в своем безумии...
– Хе... Прости мое безумство, друг мой, сие сильнее моей воли, увы... – устало опустился я на пол, разметав хвосты. – Поведай, что произошло.
– Тазуна произошел, даттебайо, – поморщился щенок, дернув плечом. – Он обманул нас, заявляя миссию, за ним охотятся нукенины. Они нас атаковали, пока мы шли, из лужи на дороге, ттебайо. Я ее заметил, ибо казалась она неуместной, но мне не до конца поверили, а я не решился просто метнуть кунай. Зря... Широ, ттебайо, отныне буду проверять вообще все подозрительное, даттебайо!
– И что же дальше?
– Они атаковали Какаши-сенсея, но тот успел совершить Каварими – поразили они бревно. Сакура-чан этого не заметила и закричала, я сбился... И меня задели, – дитя подняло раненную руку. – Яд... Удалось, пустив кровь, избавиться от большей его части, а там и Какаши-сенсей оказал первую помощь.
– Сенсей твой, Наруто из фамилии Узумаки, кажется мне с рассказом каждым все большим и большим самодуром и мусором.
– Не могу спорить... Саске смог обездвижить нукенинов, а там я воспользовался кунаями, ранив их. А после Какаши-сенсей их связал и увел.
Не произнесены были слова о допросе и пытках, но Наруто был осведомлен мною о сей неприглядной, но важной практике.
– Если кратко, ттебайо, то у Тазуны не оказалось денег на миссию ранга В, а то и А, и он решил обмануть всех.
– Возвращаетесь вы ведь?
– Я и Сакура голосовали за отмену мисси. Саске-теме разозлился, ибо хотел продолжать... Я здесь, ибо Какаши-сенсей решил подумать, и образовалась пауза, коей я и воспользовался, даттебайо.
– Не место думам, Наруто, возвращайтесь, – я возмущенно взрыкнул. – Вы – генины, нукенины – не та сила, с коей вы совладаете. Иже ежли не сложите головы, травмы получите серьезные, а то и не только лишь физические.
– Да я о том же Саске-теме и Какаши-сенсею, но первый и слушать не желает, а сенсей... Не знаю я, даттебайо! А Сакура колеблется, она всегда поддерживает Саске, а не меня. Из чувства противоречия и согласится, что мне делать? Это опасно, ттебайо... Уж опасность, что это такое, я осознал, спасибо тебе за это, Широ.
Тренировки... Мастеру иллюзий не стоит и капли усилий воссоздать любую ситуацию, наглядно демонстририуя, отчего же нельзя браться за дела, что выше твоих возможностей. Уж я, я знаю, к каким последствиям сие может привести.
– Широ... Саске-теме меня трусом обзывает, но это ведь не трусость...
– Меж трусостью и благоразумием лишь тонкая грань субъективного, друг мой. С моего взгляда, сие благоразумно, не пытаться голыми лапами копать горящий костер, но иже кто безрассудно храбр иль безумен, любой шаг назад им кажется трусостью.
– Саске такой... Но что мне делать, если они решат продолжать, Широ? Я жить хочу! Я тебя еще не освободил, даттебайо!
– Мой лишь один тебе совет возможен – будь бдителен. Будь готов. Спасать себя, спасать других, сражаться... Убивать. Ты должен быть безжалостен к врагам, ибо мгновенье угрызений разума может оборвать твою жизнь рукою менее угрызенного врага. Сие сложно... Убивать истинно разумных. Но таков твой мир, Наруто из фамилии Узумаки. Кровь и смерть врагов – основа здоровья и жизни близких.
– Понимаю, но... Тяжко это, Широ. Я буду стараться. Обещаю, не клянусь, но обещаю стараться, ттебайо. Не могу клясться в том, в чем не уверен, даттебайо.
– И сие верно. Не разрабывацся невыполнимыми обещаниями, Наруто. А теперь... Ступай, – сии слова дались мне особо тяжко. – Реальность ждет. Я верю в твой разум, в твою силу, в твою волю. Верю и буду ждать, Наруто.
Щенок уже ушел, но я продолжал лежать во тьме иллюзии, размышляя... О разном. О том, сколь сильно изменился Наруто. О том, сколь сильно изменился я. О том, сколь сильно мы изменимся далее. Как бы повел себя друг мой в сей ситуации, не будь моего влияния? Вообразить сие несложно было, он бы ни за что не отступил от миссии. Упрямый, самоуверенный, но очень жизнерадостный и активный щенок, лишь спустя долгое время моего влияния он начал размышлять прежде действий. Ежедневно и еженочно я приучал его к чтению, к анализу, учил думать, учил воображать. Тактика, стратегия, значение поля в любом бою, комбинации заклинаний-техник, сложные, но изящные, элегантные маневры. Я развивал ум дитя, пластичный подобно необожженной глине разум легко поддавался моим лапам, становясь все более и более похожим на измысленное когда-то давно.
Легкая улыбка исказила мою морду. Хе... Мой друг. Мой Наруто... Безумие ль это, иль что другое, но уже неважно. Таков мой путь. Да, друг мой? Как и у тебя, путь шиноби, так и у меня, свой.
В напряженном ожидании, полном пронизанной потусторонними шепотками тишины, время тянулось и тянулось, словно раскаленная докрасна лава. Медленно и неумолимо надвигалась граница моей силы воли, за коей бесновалось бездумье зверя. Секунда. Вторая. Иль третья? Неважно. Слабо рябила немокрая вода, тревожимая моим дыханьем, отражающая мою белую морду с яркими синими глазами. Я не видел, но знал – вертикальный лисий зрачок был подобен узкой щели меж хорошо подогнанных блоков, отчего тьма за темницей была особо черна.
Наруто не возвращался. Следовало из этого, что продолжили они миссию. Глухое раздражение почти сменилось яростью, но смог себя я успокоить. Нельзя... Чувствует, вестимо, друг мой состоянье мое, не смел я отвлекать его. Возможно, именно сейчас, именно в это мгновенье он сражается за свою жизнь, и любое отвлечение могло стоить ему ее. Нельзя, Широ, нельзя. Спокойствие разума, тишина души... Надобно вспомнить их, надобна медитация.
Спокойствие разума.
Тишина души...
Укольцевавшись, накрыв голову хвостами, закрыл я глаза, погружась во тьму грани бессознания. Я решился... Пора, пора столкнуться с демонами своей души, монстрами своей силы. Иль разберусь я с ними в сей момент, иль пожрут они меня с концами.
Тьма обволакивала меня, дарила покой, умиротворение. Наносное исчезало, оставляя лишь чистоту разума, мое истинное «я». Стали яснее мысли, стало проще размышлять, исчезла вязкость, что обволакивала память. Хе... Что-то рушило мое сознание, связывало его. Что-то.
Или кто-то.
Я осознал себя в теле прошлого себя, воуина, лиса о двух ногах и двух руках, на одном из многочисленных островков памяти посреди бескрайней водной глади ассоциативного. Сотни и тысячи островов разбросаны здесь, связанные бескрайними просторами океана подсознания. Мой внутренний мир, мое истинное «я», здесь не могло быть чужеродного.
Но оно было.
– Вот мы и встретились, чужак, – грозно прогрохотал полный ненависти и ярости голос. Из воды меж островов медленно поднялся чудовищно огромный девятихвостый лис, столь похожий на меня в реальности. Лишь рыжий, ярко-рыжий, с черными пятнами от глаз и по внутренней стороне ушей. Вместо обычных передних лап – руки с длинными когтистыми пальцами. Лис оскалился, давя своей полной злобы и ярости аурой.
Но я чувствовал, был он слаб, и потому не боялся.
– Прежде чем столкнемся мы в битве за разум и бытие, назови мне имя свое, – я поднял руку, ощущая в ней тяжесть пистолета с магическим замком. Взгляд мой был спокоен, тверд. Воля и сила разума, вот что есть основа ментальной борьбы.
– Имя мне – Курама! – прорычал тот, что крушил мой разум из тьмы бессознания. – И это последнне что ты запомнишь, чужак!
– Громкие слова, Курама, – я прищурился, отводя уши назад, медленно вытягивая руку вперед. – Покажи мне, на что же способен зверь, чья ярость заменяет ему разум.
С громоподобным ревом лис одним прыжком достиг острова... На котором меня не было.
Хе. Сражаясь с мастером иллюзий, дать ему время на плетение чар. Какая беспросветная глупость.
В глазах Курамы меня был легион. На каждом острове стоял я, целясь в него из пистолета, и каждый был реален. Растерянность зверя длилась недолго, и он решил просто залить все пламенем. Поднялся пар от воды, чадящий дым от горящих островов. Не будь все это лишь визуализацией, я бы испугался за свою память, но нельзя было столь просто повредить разум мастера.
Пар завертелся, закружился вокруг лиса, зазвучали сотни голосов, разных, бессмысленных. Глаза, бесчисленные, разнообразные, смотрели на него с осуждением. Взревев, Курама смахнул хвостами влажную, тяжелую взвесь и замер, встретившись взглядом со своей точной копией.
– Взгляни на себя, – прорычал клон. – Зверь. Безумный, беснующийся. Таким ли видел тебя Хагоромо в будущем? Посмотри на себя! Твое имя – Курама! Сильнейший из девяти биджу! И что, что ты видишь перед собой? А?!
Я не знал, кто такой Хагоромо. Кто такие биджу – хвостатые звери. Иллюзия, сотканная мною, «шепот подсознательного», была стыком менталистики и иллюзий, вытягивала из души жертвы сомнения, собирая их в тяжелые для разума речи. Увы, не всегда она срабатывала, ведь для истинно разрушительного воздействия надо было ее направлять, а как это сделать, не зная ничего?
– Глупец, меня не пронять подобными речами! – огненными шарами из пасти Курама пронзил иллюзию, развеяв ее. Хе... А в глазах, на глубине их, видны сомнения. Слабые, но заметные, если знать, куда смотреть.
Чары ложились на пространство. Одна иллюзия, другая. Слой за слоем, я менял поле боя под себя, заставляя зверя атаковать пустоту, тратить силы, бесноваться и рычать в бессилии. И в то же время я копил силы для своего удара. Руны на пистолете ярко светились от перегрузки, готовые напитать магический выстрел огромной мощью. Огненные сферы возникали вокруг меня, опаляя своим жаром. Одного удара не хватит, дабы одолеть столь огромного противника, но мне было достаточно его оглушить. Пошатнуть, сбить с боя.
Запутать. Одурманить. Победить.
Сферы сорвались в сопровождении жаркого шума, ударяя по лапам, обжигая, сбивая. Курама упал в воду, с громким шумом подняв в воздух множество брызг и попал в чары бескрайней водной глубины. Ошеломленный ударом, я знал, не сразу он сможет осознать иллюзорность давящей толщи океана, нехватки воздуха. Наблюдая за панически барахтающимся зверем, я хладнокровно прицелился и нажал на спуск. Тихо щелкнул механизм, ударяя по руне инициации, и обжигающе яркая спица соединила дульный срез и глаз Курамы, пронзая его голову насквозь. В следующее мгновение я закрыл глаза, спасая зрение от ослепляющей вспышки магического взрыва.
Зверь уцелел, внешне даже не ранен, что говорило о его магической природе, но столь сильный удар не мог не сказаться на нем. Он рухнул, будто срубленный вековой дуб, оплетенный чарами иллюзий, истощенный. Будь я менталлистом, я бы выпотрошил его разум, поставив себе на службу его знания, но увы, я лишь иллюзионист. Впрочем, и иллюзиями можно изменить ослабленный разум. Особенно здесь, в подсознательном.
Хе... Наруто из Узумаки, помнится, жаловался, что ему никак не завести питомца?..
Чары за чарами, на всю мощь своего дара. Иная, иллюзорная жизнь, что замещала собою реальность, десятки и сотни, тысячи, миллионы и миллиарды деталей и связей. Я коверкал, ломал картину мира не способного к сопротивлению Курамы, заставляя его ослабленный разум считать прошлое иллюзией, а наведенное – истиной. Магическая суть зверя позволила мне изменить и его внешность, вплетая иллюзию в саму его суть. Огромный лис медленно уменьшался, превращаясь в самого обычного лисенка, исчезли девять хвостов и пятна от глаз до ушей. Руки стали лапами, а разум затих, окончательно сломленный десятками иллюзорных чар.
Я устало рухнул в воду, позволяя той держать себя на поверхности, раскинув руки и ноги в стороны. Удалось... У меня вышло сломить чужой разум, возможно, навеки. Я уничтожил Кураму, вероятнее всего, подсаженного мне в подсознание тюремщиками, дабы сломить меня, уничтожить мой разум, обратить в безумного зверя. Но я справился. Одолел замысел тюремщиков.
Хе! Пусть это преступление, такое насилие над разумом, но я уже преступник, и проступком больше, проступком меньше, неважно! Я справился! Я смог. Наруто, мой друг, гордился бы ты мной, узнав, что я одолел очередную преграду?
– Широ? – голос лисенка вырвал меня из эйфории победы. – А что со мной будет дальше?
– Я познакомлю тебя с моим другом, Курама. Моих сил должно хватить воплотить тебя в реальности, хотя бы иллюзорным, но воплотить.
Да, нельзя измыслить истинный разум в иллюзии. Но кто сказал, что нельзя совместить истинный разум и иллюзию?
Хе. Как же все удачно складывается.