К тому инциденту в столовой мы больше не возвращались. Я так и не узнала о страшной тайне Учих, да и интерес со временем поутих. К тому же, мне не хочется лезть в чужую личную жизнь, ведь секреты — на то и секреты. А секреты Учихи должны интересовать меня в последнюю очередь.

Нет. Вообще не должны.

Несмотря на то, что сегодня суббота, я просыпаюсь ровно в полседьмого утра и понимаю, что не могу уснуть. Выработанная привычка вставать в такую рань ещё никогда не казалась мне настолько раздражающей. Прежде это было необходимостью, чтобы успеть все запланированные дела, но после поступления у меня, как ни странно, стало больше свободного времени, которое, я уверена, значительно сократиться с наступлением сессии.

С соседней кровати слышится храп, и я перевожу полный зависти взгляд на Хинату, мирно посапывающую с раскрытым ртом. Одеяло, как всегда, не выполняет своего предназначения: Хьюга скручивает его и зажимает меж бёдер. Я тоже так делала, но потом наткнулась на такую удобную штуку, как подушка для беременных, и теперь сплю в тепле и уюте.

Если не считать того, что не могу выспаться уже больше двух лет.

Закончив со всеми утренними ритуалами, я принимаю решение выйти и немного подышать свежим утренним воздухом, пока на улице никого нет. Неподалёку от главного корпуса нашего университета как раз есть большой парк Дартмут Грин, куда я, собственно, и направляюсь.

Несмотря на моё спортивное прошлое, я вообще не любительница побегать, но сейчас, почему-то, хочется именно этого. Убежать от своих проблем, которые многим могут показаться незначительными: мама с её правилами и запретами, конфликты со сверстниками, адаптация и невозможность увидеться с единственным человеком, которому на меня не всё равно, — с отцом.

Скучаю по нему.

Я не знаю ни где он сейчас находится, ни грозит ли ему опасность, и из-за этого неведения испытываю страх, пожирающий меня изнутри. Один месяц в году — это всё, что у нас с ним было. Лишь один месяц из двенадцати. И так с моих пяти лет. Но воспоминания, связанные с ним, чёткие и тёплые, поэтому я ни на толику не забываю его улыбающееся лицо.

Я помню: папа учил меня завязывать шнурки; тихо смеялся, обдувая ссадины на моих коленях; и забавно ворчал, пытаясь собрать мои волосы в хвост, потому что мама всегда ненавидела распущенные.

А сейчас я даже не могу ему позвонить и узнать, как у него дела. Не могу поделиться своими проблемами и услышать его ободряющее «Всё наладится, родная». Естественно, далеко не факт, что всё на самом деле наладится, но эти три слова — единственная поддержка, которую может оказать мой отец, находясь вдали от дома и от меня. И это значимо. Важно.

Не знаю, сколько времени уже прошло, но я продолжаю бежать, превозмогая собственное тело и слушая Wrecked в беспроводных наушниках. И я бегу до тех пор, пока не спотыкаюсь, наступая на собственный шнурок. Усмехаюсь: видимо, плохо запомнила уроки отца. Присев на корточки, принимаюсь завязывать шнурки на старых кроссовках и замечаю, как в шаге от меня на землю падает капля. Я поднимаю голову и смотрю в заволоченное тучами небо, и тогда ещё несколько попадает мне на лицо. Поднимается ветер и, когда музыка в наушниках перестаёт играть, слышится шелест пожелтевших листьев, а в следующую минуту начинается неистовый ливень.

Только этого не хватало.

Прикрыв голову руками, будто это как-то может мне помочь, я, запыхаясь, бегу в сторону библиотеки, что находится через дорогу. Преодолеваю несколько ступеней на трясущихся от усталости ногах и прислоняюсь к одной из массивных колонн, удерживающих портик. В груди чувствуется болезненный скрежет, и я морщусь, сглатывая вязкую слюну. Крупные дождевые капли непрестанно тарабанят в сумасшедшем ритме, и даже при том, что бежать мне было совсем недалеко, я промокла до ниточки. Зябко поёжившись, принимаю решение переждать непогоду в библиотеке.

Стоит толкнуть тяжёлую дверь, как тёплый воздух, пропитанный уютным запахом старых книг, касается моего лица, и я полностью заполняю им лёгкие. В библиотеку Раунер я уже заходила по долгу учёбы, но что в первый раз, что сейчас, я не перестаю поражаться тому, как здорово тут всё устроено. Впечатление производит остеклённая четырёхэтажная конструкция, находящаяся в противоположном от входа конце, внутри которой находятся стеллажи с книгами. Это напоминает очень большой шкаф, в который можно зайти; по обе стороны от него находятся ограждённые белыми перилами антресоли. Оттуда открывается вид на просторный читальный зал, расположенный на первом этаже.

После пробежки мне совсем не хочется усложнять себе жизнь, поднимаясь на второй этаж этого гигантского стеллажа, но иного выбора нет: книги с художественной литературой хранятся именно там. Подбадриваю себя тем, что читальные места наверху пустуют, и начинаю недолгий подъём по лестнице.

Так как изначально я не планировала заходить в библиотеку, проблема с выбором подходящей книги застаёт меня врасплох. Я медленно прохожусь между секциями, расположенными в алфавитном порядке согласно именам писателей, и выискиваю что-то по душе. Резко останавливаюсь почти в самом конце ряда, заметив краем глаза знакомый мужской силуэт.

Учиха сидит прямо на полу между стеллажами и слишком увлечённо читает книгу. Настолько увлечённо, что мне начинает казаться, будто внутри он спрятал эротический журнал, ибо очень сложно поверить, что он может быть таким. Я всегда считала, что пределом парней его типажа является этикетка на банке с пивом и не более.

Совсем не понимаю, почему бы мне просто не взять и не пройти дальше, ведь я здесь совсем не для того, чтобы откровенно пялиться на Учиху, который, признаться честно, за чтением выглядит ещё привлекательнее. В задумчивости он проводит подушечкой большого пальца по разбитой нижней губе, немного надавливая на неё и тем самым оттягивая вниз — чертовски эстетично. В драке с Хиданом ему тоже досталось. Я заметила это ещё в четверг на совместных дополнительных.

Саске хмурит брови, и аура сосредоточенности вокруг него рассеивается, когда он отрывается от книги, видимо, ощутив моё присутствие. Наши взгляды сталкиваются, и воздух в этом узком пространстве словно наэлектризовывается — я чувствую, как привстали мелкие волоски на моей шее. Тихие голоса в библиотеке исчезли на пару мгновений, а время будто застыло.

Учиха опускает книгу на согнутое колено, пряча обложку, но я всё равно успеваю прочесть название: «Гордость и Предубеждение».

Саске вопросительно вскидывает чёрную бровь, обводя меня взглядом; учащённый ритм собственного сердцебиения гулким эхом отдаётся у меня в ушах, и я глупо хлопаю ресницами ему в такт, совершенно не зная, как можно выкрутиться из этой ситуации. Отвожу взгляд, лихорадочно осматриваюсь, чувствуя, как горят щёки, и додумываюсь взять с полки первую попавшуюся книгу, после чего немедленно покидаю эту секцию, слыша тихий хмык в спину.

Как же он меня бесит.

Кладу книгу на стол и только сейчас вижу название: «Поющие в терновнике». Что ж, повезло хотя бы схватить ту, что прежде мне не доводилось читать. Усаживаюсь поудобнее и распускаю тугой пучок, чтобы волосы немного высохли за время чтения, и, зафиксировав резинку на запястье, открываю первую страницу.

«Восьмого декабря 1915 года Мэгги Клири исполнилось четыре года»...

Книга настолько меня затянула, что я не заметила, как прекратился марш дождевых капель, и только сейчас, взглянув в сторону арочного окна, замечаю за ним солнце. Немного жмурюсь, когда яркие лучи попадают в уставшие от чтения глаза, и отворачиваюсь. Понятия не имею, сколько прошло времени. По количеству прочитанных страниц можно лишь предположить — не меньше часа. Такими темпами мне придётся выбирать себе новые очки.

С места, на котором я сижу, видно весь читальный зал, куда уже понемногу прибывают студенты, однако мой взгляд снова цепляется за Учиху: накидывая на широкие плечи кожаную куртку, он спешным шагом направляется к выходу.

— Привет!

От неожиданности я вздрагиваю, часто моргая, и перевожу взгляд на девушку, стоящую напротив меня. Мы с ней уже виделись прежде во Франконии Нотч, когда Хината нас познакомила.

— Привет, — немного натянуто улыбаюсь я, — Тен-Тен, верно?

Она энергично кивает и обнажает ровный ряд белых зубов в широкой улыбке.

— Не против моей компании? Просто не люблю сидеть в одиночестве.

Я мотаю головой, и Тен-Тен тут же отодвигает стул, чтобы сесть. Она достаёт из рюкзака большую тетрадь, пенал и учебник по анатомии, явно намереваясь что-то со всем этим делать.

— Тоже в школе медицины? — спрашиваю я, заметив, какие неразборчивые у неё записи, что неудивительно: профессор Като диктует лекции с такой скоростью, что сокращать слова в конспектах приходится едва ли не до букв.

— Да, и это было моим худшим решением, — отвечает Тен-Тен, чуть приподнимая свою тетрадь, — моя голова просто не выдерживает такого объема информации, и мне кажется, что я провалюсь на первом же экзамене.

Мне очень хочется её успокоить, сказав что-то вроде: «‎‎Эй, всё путём! Не драматизируй!» Но это будет нечестно и неискренне, потому что я сама жутко переживаю.

Мой внутренний перфекционист едва не схлопотал инфаркт, когда увидел в тетради Тен-Тен кривые таблицы и схемы, и я не выдерживаю: придвигаю её к себе, не скрывая ужаса во взгляде. Сильно сомневаюсь, что с такими записями у неё получится что-то запомнить или хотя бы разобрать, поэтому решаю предложить свою помощь:

— Ты ведь тоже первокурсница? — я листаю её конспекты, и чем дальше, тем сложнее их читать. — Могу одолжить свои записи. Сделай ксерокопию и готовься по ним.

От удивления глаза Тен-Тен округляются.

— Хочешь сказать, что успеваешь за Шизуне?

Я рефлекторно осматриваюсь, боясь, что кто-то мог услышать фамильярность, с которой Тен-Тен говорила о нашем преподавателе, и поджимаю губы, чуть мотая головой. На самом деле, за профессором Като не успевает никто, и я уверена, что если бы не медицина, то она построила бы успешную карьеру рэпера. Просто обычно после её лекций я занимаюсь расшифровкой наскоро сделанных записей и переношу их в другую тетрадь.

Да, мне нечем заняться, знаю.

— Скажем так: мне легче усваивать материал, когда я переписываю его по несколько раз.

— И тебе не лень? — Тен-Тен начинает собирать вещи со стола, явно ободрённая моим предложением.

— Это не занимает много времени, да и, к тому же, я люблю красивые конспекты. Совмещаю приятное с полезным.

Вспоминаю про тетрадь, которую одолжила Учихе в понедельник, но так и не дождалась. Завести разговор первой я так и не решилась, надеясь избежать таким образом очередного конфликта. Однако профессору Итачи я сообщила, что мои конспекты ко мне не вернулись, рассчитывая, что он всё-таки повлияет на своего младшего брата.

Выяснилось, что мы с Тен-Тен проживаем в одном общежитии, но в разных секциях, поэтому принимаем решение пойти вместе, срезав дорогу через парк. Мокрая земля противно чавкает под ногами, а в воздухе чувствуется свежий запах озона и петрикор. С приезда в Дартмут я впервые по-настоящему ощущаю наступление осени.

— Слушай, — вдруг начинает Тен-Тен, несколько взволнованно поджимая губы, — не подумай, что я странная. Просто у меня здесь совсем немного знакомых. Я живу в одной комнате с третьекурсницей, у которой свои друзья и интересы, и, какой бы классной она ни была, у меня с ней не очень-то получается ладить.

— Оу, — кого-то это напоминает, — я так вовсе не думала. У меня тоже совсем немного знакомых в Дартмуте, и я не считаю, что это делает меня странной.

Она усмехается и поправляет плечико рюкзака, немного щурясь из-за солнечных лучей, просачивающихся через голые ветви деревьев, рассаженных вдоль дорожек.

— Я в том смысле, что твоя помощь мне очень приятна. Мы вообще не знаем друг друга, а ты так меня выручаешь! Я всю неделю не могла разобрать, что у меня там написано, а Шизуне ясно сказала: «‎‎Всё, что я сейчас диктую, будет на экзамене. И если не сдадите — я вам руку по локоть в зад засуну!‎‎»

Я прыскаю от смеха, стараясь сдержаться и не расхохотаться от того, с какой точностью Тен-Тен спародировала тон и мимику профессора Като.

— Да, нашей группе она сказала примерно то же самое, — сую руки в карманы толстовки и поёживаюсь от холода, чуть приподнимая плечи.

— До экзамена ещё больше месяца, а у меня такой мандраж.

Я улыбаюсь, чуть качая головой:

— Всё будет хорошо. Ты справишься.

— А если нет? Мама убьёт меня! Она настаивала на моём поступлении в школу бизнеса, чтобы потом устроить на работу в своей компании, а я отказалась. Всё боюсь, что зря...

Забавно: с момента поступления я, кажется, впервые встречаю человека, который реально беспокоится за свою успеваемость и будущее.

— Знаешь, — и мне почему-то кажется, что мы с Тен-Тен можем друг друга понять, — моя мама с самого моего детства возлагала на меня все свои надежды и мечты, которые так и не смогла осуществить в молодости, и я всегда и во всём её слушалась, но до сих пор задаюсь вопросом: «‎‎А что, если это не моё?» В такие моменты больше всего боюсь пожалеть, что не попробовала себя в чём-то другом.

— Ну и как? Медицина — это твоё?

На этот вопрос затрудняюсь ответить даже себе. В некоторой степени я завидую Тен-Тен, ведь она поступила по-своему. У неё была возможность принять собственное решение, в то время как я запрограммирована на осуществление маминых желаний и представлений об идеальной жизни и успешном будущем. Сначала в спорте: я должна была получить золото на соревнованиях штата по художественной гимнастике, но потерпела крах. Смачный и незабываемый. Усердные тренировки без передышек не привели ни к чему хорошему. Однако не успела я окончательно выйти из депрессии, как мама нашла себе новую навязчивую идею, которую была намерена реализовать во мне.

И вот я здесь.

— Не знаю, — пожимаю плечами, — наверное, больше да, чем нет.

Мы поднимаемся на второй этаж общежития, где расположена наша с Хинатой комната, но стоит нам подойти к нужной двери, как я слышу за ней приглушённый голос Наруто — он явно чем-то недоволен.

Чёрт.

Моя рука застывает в сантиметре от дверной ручки, и я нервно закусываю губу, понимая, что не горю желанием участвовать в их разборках, но Хината непременно меня в них втянет. В нерешительности переминаюсь с ноги на ногу и ловлю на себе непонимающий взгляд Тен-Тен.

— Разве это не твоя комната?

Если честно, я уже и не знаю, кому из нас эта комната принадлежит больше: мне или Хинате. Несмотря на то, что сплю и просыпаюсь я здесь, ощущение, будто я нахожусь в гостях, всё никак не исчезнет. А всё потому, что, вернувшись в общежитие, я очень часто застаю здесь Наруто или Саске, пришедших к Хьюге. Было бы здорово, если бы она хотя бы предупреждала меня об их визите.

Собравшись с мыслями, киваю самой себе и громко стучу в дверь — голоса в комнате затихают, после чего я резко надавливаю на ручку и захожу внутрь.

Судя по кислым минам Наруто и Хинаты, мы прервали их в самый разгар ссоры. Бросаю вопрошающий взгляд на свою соседку, отчего она немного теряется, рассматривая то меня, то Тен-Тен, стоящую за моей спиной.

— Что-то случилось? — поняв, что от Хинаты я вряд ли дождусь ответа, поворачиваюсь к Наруто.

— Ничего, просто разговаривали.

Ага, вот только на простой разговор это совсем не тянет. Что-то мне подсказывает, что эти двое снова спорили по поводу проб в группу поддержки, которые, насколько я помню, должны состояться сегодня вечером. Наруто всё ещё не поддерживает затею Хинаты с чирлидингом, а я негласно поддерживаю его позицию, ведь иначе моя соседка найдёт способ потащить меня с собой. Пусть лучше Наруто попытается уговорить её отказаться от этой идеи, ибо у меня уже не осталось никаких сил.

Стараясь игнорировать происходящее, я выдвигаю ящик своего письменного стола — стол тут всего один, но, так как работаю за ним только я, то и считается он моим — и достаю тетрадь по анатомии. Собираюсь вручить её Тен-Тен, но замираю, заметив свои конспекты по химии. Те самые, которые я одалживала Учихе в понедельник. Интересно, когда это он успел заскочить к нам в комнату.

С виду все закладочки на месте и даже уголки не помяты, поэтому я облегчённо вздыхаю, чувствуя, как незначительно улучшается моё настроение.

— Держи, — протягиваю тетрадь Тен-Тен и вижу её широкую улыбку, полную благодарности.

— Не представляешь, как сильно ты меня выручила! Сделаю ксерокопию где-нибудь в кампусе и верну вечером на отборе.

Не вижу лица Наруто, но уверена, что у него задёргался глаз при упоминании группы поддержки. Тен-Тен убегает едва ли не вприпрыжку, и я не успеваю объяснить ей, что не собираюсь идти на эти чёртовы пробы.

— Видишь, — Хината заметно оживилась, — Сакура тоже идёт. Что такого случится, если пойду и я?!

Этот разговор мне нравится всё меньше. Хотя бы потому, что теперь тут замешана и я, чего очень хотелось бы избежать. Открываю рот, чтобы возразить, однако пришедший в ярость Наруто не позволяет даже пикнуть:

— Знаешь, что?! Делай, что хочешь!

Даже воздух в комнате накалился до такой степени, что мне становится жарко, хоть я и по-прежнему в мокрой и липкой одежде.

Наруто переводит гневный взгляд на меня, но, заметив мой по-детски напуганный вид, немного смягчается и закатывает глаза, явно догадываясь, что я здесь вообще не при чём. Он небрежно хватает свою куртку, свисающую со спинки стула, и немедленно покидает комнату, хлопая дверью так, что с потолка сыплется штукатурка. Ненавижу быть очевидцем чужих конфликтов, но ещё больше ненавижу, когда меня в них впутывают. Поэтому я испепеляю свою соседку взглядом в ожидании объяснений: она-то точно знала, что на отборе я не собираюсь даже появляться, ибо я пыталась вдолбить это в её упрямую голову с самого начала.

— Пожалуйста, — она складывает руки в умоляющем жесте и смотрит на меня своими огромными глазами, чем-то напоминая кота из «Шрека», — я просила тебя сто раз, но ты всё время отказывалась…

— Вот именно! — вскрикиваю неожиданно даже для себя. — С чего бы мне соглашаться сейчас? Чёрт побери, Хината, я даже не сама записала своё имя в тот долбанный список, потому что вообще не думала о вступлении в команду!

Её нижняя губа еле заметно трясётся из-за приближающегося плача, и я устало прикрываю глаза, ощущая крохотный укол совести: не стоило так остро реагировать. Но и меня понять можно: надоело повторять одно и то же изо дня в день.

— Послушай, — она шмыгает носом и торопливо вытирает подступившие слёзы, стараясь выглядеть не такой расстроенной, — ты же видела моего отца, да?

Нет. Нет-нет-нет. Только не рассказ про её страшно сурового отца, которого я видела всего один раз и не пожелала бы встретить снова. Такие истории всегда цепляют меня, и отказать после неё уже вряд ли получится.

— Так, я уже знаю, к чему ты ведёшь, — выставляю перед собой руки, жестом прерывая её дальнейшее повествование. — Твой отец остался далеко в Нью-Йорке, и он не может контролировать тебя, как делал это раньше — нужные слова льются сами по себе, и я даже не задумываюсь над их поиском, — ты, наконец, чувствуешь свободу и хочешь попробовать себя в чём-то новом…

— Да-да, это так…

— Но я-то здесь при чём? Зачем ввязывать меня в это?

Мне не нужно представлять себя на месте Хинаты, чтобы понять её. Всю мою сознательную жизнь каждый мой шаг строго контролировали и критиковали, стоило лишь незначительно оступиться. Однако во мне не зародилось этого странного желания пуститься во все тяжкие, оказавшись вдали от матери.

Если не считать некоторых моментов.

— Потому что ты моя единственная подруга, — бормочет Хината в ответ.

О не-е-ет.

Почему от её слов становится так совестно, будто это я во всём виновата? Пусть Наруто мучается моральными пытками, ведь это его так воротит от мысли об участии Хинаты в группе поддержки. И дело явно не в коротких юбчонках, которыми он оправдывает свою позицию.

Свистящий поток воздуха проходит меж моих крепко сжатых зубов, когда я решаюсь на очередной идиотский поступок, который непременно навлечёт на меня неприятности:

— Ладно. Я пойду с тобой на этот дурацкий отбор.

Стоило мне только произнести эти слова, как Хината начинает радостно подпрыгивать на месте, пища от восторга:

— Спасибо-спасибо!

— Но… Я нарочно его провалю, потому что не собираюсь скакать полуголой перед командой неотёсанных дикарей...

*•*•*

Дартмутский спортивный комплекс — самое крупное сооружение на территории всего кампуса. И дело не только в гигантском стадионе, располагающемся снаружи. Сюда умудрились впихнуть и бассейн, и баскетбольный зал, и скромную тренажёрку, и огромную раздевалку с невероятным множеством душевых кабинок, которых в нашем общежитии наблюдался острый дефицит.

Моя единственная подходящая для подобного случая одежда оказалась насквозь мокрой из-за недавнего дождя, и именно поэтому Хината одолжила мне свою. Взглянув на её выбор, я сначала усомнилась, не шутит ли она: белая футболка сильно просвечивает, а шорты — слишком короткие и облегающие; малейший наклон, и половина задницы оказывается снаружи, что абсолютно выводит меня из зоны комфорта.

— Ты издеваешься? — я то и дело одёргиваю их вниз, будто это как-то может исправить ситуацию, но от каждого движения ткань вновь задирается, вынуждая меня наплевать и смириться.

— Ну, я предпочитаю заниматься в шортах...

И в самом деле: на ней нежно-лиловые шорты с белыми полосками по бокам и свободная футболка с ироничным принтом кота, показывающего фак — чисто олицетворение моего настроя.

Мы пришли немного раньше, и в раздевалке, помимо нас, никого, кажется, нет.

— Давай пойдём в зал и потянемся?

Я недовольно вздыхаю, скрещивая руки на груди: мне совсем не хочется принимать во всём этом участие, и насиловать себя подготовкой к самому крупному фарсу в моей жизни я не собираюсь. Однако и расстраивать Хинату, воодушевлённую моим присутствием, будет жестоко. Она смотрит на меня с надеждой.

Собираю крупицы самообладания и пытаюсь говорить не слишком сухо:

— Ты иди, а я скоро подойду, — у меня даже получается натянуть улыбку.

— Хорошо! Я пока подумаю над кричалками!

Проводив подругу взглядом, я плюхаюсь на скамью рядом со своей сумкой и растираю лицо ладонями, будто это поможет стереть напряжение. Мне стоит проще относиться к происходящему, но волнение так и теребит расшатанные нервы. Но беспокоит меня вовсе не сам факт участия в отборе — это ещё можно как-то пережить. Я просто не хочу сталкиваться с Ино. После того казуса во Франконии Нотч мы с ней ещё ни разу не пересекались, и я надеялась, что смогу избегать встреч с ней ещё хотя бы неделю.

А в итоге мне придётся выслушивать её предвзятое мнение относительно того, что меня совершенно не интересует. Даже как-то смешно.

Беру сумку и принимаю решение закрыть её от греха подальше в одном из серебристых шкафчиков. Захлопываю металлическую дверцу и собираюсь присоединиться к Хинате, когда слышу болезненное мычание, доносящееся с другой стороны. Хмурю брови: мне казалось, что здесь никого нет.

— М-м-м, чёрт…

Кому-то явно очень плохо.

Уверена, ничего серьёзного не случится, если я сделаю вид, что ничего не слышала, и просто уйду, но моя альтруистическая натура качает головой, презрительно цокая языком. Тяжко вздыхаю, закатываю глаза с самой же себя и иду на звук, огибая ряд локеров. На длинной металлической скамье вижу девушку, согнувшуюся пополам.

— Тебе чем-то помочь?

Я стою за её спиной и не вижу ничего, кроме четырёх забавных хвостиков, в которые собраны её светлые волосы.

— Да. Уйди отсюда нахрен.

Это было очень грубо, но я продолжаю стоять на месте.

— У тебя месячные? — понимаю это по тому, как она держится за низ живота, мучительно раскачиваясь взад-вперёд.

— Уйди!

Я точно так же страдаю и изнываю от менструальных болей каждый месяц. Надеваю тёплые шерстяные носочки и укрываюсь одеялом по самый подбородок, тихо постанывая в подушку. Ещё одна причина, почему в моём арсенале нескончаемый запас всевозможных обезболивающих.

После такого обращения мне стоило бы уйти по своим делам, послав грубиянку куда подальше, но вместо этого я подхожу к своей ячейке шкафчика и достаю из сумки две пачки таблеток. Возвращаюсь к той девушке и сажусь перед ней на колено:

— У меня есть Тайленол и Адвил, — показываю небольшие прямоугольные коробочки. — Не знаю, какие из них помогают тебе лучше.

Она с минуту смотрит на меня, не говоря ни слова, и только напряжённо сжатые челюсти свидетельствуют о боли.

— Адвил.

Уголки моих губ подрагивают, и я чуть улыбаюсь, спрашивая:

— Есть, чем запить?

Она кивает и принимает из моих рук блистер, глядя на меня с благодарностью. Женская солидарность во всей её красе.

— У тебя не будет тампонов?

— Прокладки устроят?

Вижу, как мученическое выражение её лица постепенно смягчается, и мне на мгновение кажется, что мы уже где-то встречались.

— Да.

Часто моргаю, выныривая из чертогов разума, в которых пыталась вспомнить, где же я могла видеть эту девушку раньше.

Покончив с этим неожиданным актом милосердия, я выхожу из раздевалки и направляюсь в баскетбольный зал, где назначены злосчастные пробы. Хината как раз сидит на шпагате на отполированном до блеска полу и пытается дотянуться до носка кончиками пальцев — у неё почти получается.

— Ещё немного, — поддерживаю я, садясь напротив в позе лотоса, — у тебя хорошая растяжка.

Хьюга демонстрирует свою идеальную улыбку и принимает то же положение, что и я.

— А ты не хочешь размяться?

Мотаю головой и отвожу взгляд в сторону, где несколько девушек в спортивной одежде бурно обсуждают последние сплетни. Проблем с физической подготовкой у меня возникнуть не должно: хоть и редко, но я всё же растягивалась, заменив стандартную утреннюю зарядку лёгким стрейчингом. Думаю, этого будет вполне достаточно, ведь я всё ещё не намереваюсь стараться и входить в состав группы поддержки.

Противный скрип резиновой подошвы по полу привлекает моё внимание и, обернувшись на звук, я вижу Тен-Тен, подбегающую к нам.

— Привет, — она садится рядом и пытается выровнять дыхание. — Боялась опоздать: мчалась со всех ног…

Её щеки раскраснелись, и я сочувственно улыбаюсь, чуть трепля её за плечо. Уголки губ Тен-Тен приподнимаются в ответной улыбке. Кажется, ей очень хочется попасть в команду.

— Что ж, ты вовремя, — говорит Хината, глядя в сторону входа, — сучки уже на месте.

Я прослеживаю её взгляд, чувствуя, как напряжение возвращается в увеличенном объёме. Ино и Карин вышагивают в самый центр зала уверенной походкой, привлекая к себе всеобщее внимание. В форме чирлидерш они ещё больше походят на клишированных стерв из фильмов. Сюда бы подходящий саундтрек, и кино на вечер готово.

Тишина. Все разговоры резко обрываются, когда они вдруг останавливаются и хищно осматривают зал в поисках подходящей добычи. И я понимаю, что являюсь той самой хромой ланью, когда лицо Ино меняется при взгляде на меня. Она как-то не по-доброму улыбается — наверняка в её воображении я уже побеждена и молю о пощаде. Её голубые глаза лишь мельком проходятся по Хинате, отчего я совсем падаю духом: если даже Хьюга интересует её меньше, то мне конец.

— Ну что, начнём? О правилах отбора рассказывать не буду — вы и так всё знаете.

Я нервничаю. Дискомфорт прибавляет одежда, которую я почти не ощущаю. Руки на автомате тянутся к пучку на голове, и я пытаюсь поправить его, не распуская волосы, в надежде, что столь привычное действие поможет немного успокоиться. Но тут в зале неожиданно появляется та девушка из раздевалки.

— С чего бы им знать о правилах? — говорит она, останавливаясь напротив Яманаки.

Сейчас её вид намного менее болезненный, а идентичная форме Ино одежда свидетельствует о том, что она тоже является членом команды.

— Это Темари, — тихо поясняет Тен-Тен, заметив замешательство на моём лице, — она — капитан чирлидерш.

Меня парализовывает: я и в самом деле уже виделась с ней. Четыре года назад, когда участвовала в соревнованиях по художественной гимнастике. Тогда я получила травму, обломавшую все мои шансы на призовое место и на продолжение спортивной карьеры в принципе. Помню, в какую ужасную депрессию впала тогда, услышав список призёров. И как я вообще могла забыть имя Собаку-Но Темари?

— Я думала, что Ино капитан, — хмурится Хината, легонько толкая Тен-Тен в плечо.

— Ага, ещё чего, — она закатывает глаза, — за неё никто не проголосовал в прошлом году из-за скверного характера. А Темари хоть и суровая, но справедливая.

— А ты-то откуда знаешь? — улыбается моя соседка, хитро сощурившись: — У тебя есть знакомые чирлидерши со старших курсов?

— Моя соседка по комнате раньше была капитаном, но не смогла совмещать тренировки с учёбой и сама провела голосование, где и выбрали Темари.

Я неотрывно смотрю на Темари, и перед глазами вдруг вспыхивают отдельные фрагменты воспоминаний, связанные с соревнованиями: успешно выполняю начало своей программы, чувствуя, что вот-вот упаду от недомогания и истощения, однако не останавливаюсь; делаю сальто — смачно шлёпаюсь лицом прямо на жёсткие маты. Слышу болезненный треск собственных костей и чей-то вопль. Пытаюсь осилить своё изнывающее тело, но едва ли нахожу силы поднять голову и взглянуть на судей, чтобы оценить их реакцию: перед глазами всё темнее с каждой секундой, а в ушах — оглушающий звон.

Ненавижу себя: как можно было так облажаться? Я так усердно готовилась, и всё псу под хвост. Тренер вполне заслуженно пошлёт меня куда подальше. А мама…

На помощь прибегают врачи и несколько гимнасток. И перед потерей сознания я успеваю заметить только расплывчатое лицо своей соперницы с четырьмя хвостиками.

Поворачиваюсь ко входу в зал, чтобы не провоцировать мозг на очередную порцию вьетнамских флэшбеков, и именно в этот момент двери чуть ли не вышибает целая толпа потных перевозбуждённых футболистов. Они с шумными криками врываются в помещение, в красках описывая друг другу, как надерут гарвардцам задницу, но резко затыкаются, заметив десяток девушек в спортивной форме.

По грязи на узких белых штанах и натянутой поверх формы защите можно понять, что тренировка только закончилась. Несмотря на шлем Саске я узнаю сразу — по татуировкам. Пытаюсь избежать зрительного контакта, уперевшись взглядом в отполированное покрытие пола, и нервно закусываю губу.

Насколько помню, я собиралась опозориться только перед Ино и Карин, а не перед своей бывшей соперницей и целой футбольной командой. Так ещё и в этих шортах.

Снова одёргиваю их вниз.

— Ну и какого чёрта вы здесь делаете? — спрашивает Темари, недовольно покосившись на ребят. Она кажется серьёзной и непреклонной. Такой, какой и должен быть капитан группы поддержки.

Однако всё это моментально выветривается, когда один из парней снимает шлем, демонстрируя забавную прическу, скрывавшуюся под ним.

— Вообще-то, мы в душ пришли, — произносит он, потуже затягивая высокий хвост, — а вот это вот… никому не интересно.

Лицо Темари приобретает розоватый оттенок, но я очень сомневаюсь, что это от смущения. Кажется, что она готова зарядить между ног абсолютно каждому из футболистов, и я даже знаю, с кого она начнёт.

— Шикамару, прекрати ставить свою ориентацию под сомнение. А ты, Узумаки, — Темари обращается к Наруто, который тоже успел снять защиту, — уведи свою команду отсюда. Ты же капитан? Вот и руководи своим стадом.

Однако Наруто отвечает не сразу. Его хмурый взгляд сверлит Хинату, от чего она немного теряется и отводит глаза в сторону, явно не желая продолжать этот немой конфликт.

— Ребят, — сухо говорит он, — идём...

— Ещё чего! — голос Хидана я узна́ю из тысячи: от него скручивает желудок и по коже разбегаются противные мурашки. Меня передёргивает, когда слышу его. — Мы тоже хотим посмотреть.

Сальный взгляд малиновых глаз пробегается по каждой девушке в этом зале, и я успеваю заметить, что многим такое внимание очень даже льстит. Видимо, некоторые всё же не осведомлены о том, какой на самом деле Хидан мудак. Их не отталкивает ни фингал под его глазом, ни подбитая скула, ведь даже несмотря на эти памятные следы, оставшиеся после потасовки в столовой, он всё ещё привлекателен. Почти в той же степени, что Наруто и, как ни странно признавать это второй раз за день, Саске.

Выражение расквашенного лица резко меняется, становясь неприязненным, стоит мне только попасть в поле его зрения, и, словно в поисках защиты, я невольно делаю приставной шаг в сторону Хинаты, прижимаясь к её плечу своим. Заметив моё волнение, она непонимающе хмурится, но, заметив направленный на меня взгляд Хидана, успокаивающе приобнимает, растирая спину.

И мне кажется, не только я отношусь к нему с такой опаской. Краешком глаза вижу, как Темари переминается с ноги на ногу и после довольно длительного раздумья сомнительно кивает, тяжко вздыхая:

— Только без свиста и улюлюканий, ясно? — слышатся весёлые смешки, из-за которых она закатывает глаза, явно недовольная своим решением. — Так, а теперь объясню правила, — Темари протягивает руку ладонью вверх, и Карин тут же кладёт в неё тот самый злополучный розовый листик. — Отбор проходит в формате танцевального баттла. Пары формируются согласно этому списку: первая со второй, третья с четвёртой и так далее. Музыку можете выбрать любую и подключиться к колонкам через Bluetooth. Есть вопросы?

— Танцы под музыку? — Хината непонимающе хлопает накрашенными ресницами. — А как же кричалки и всякое такое?

— Мы не в школе, — объясняет Темари, — нет никакого смысла выкрикивать тупорылые стишки: в Дартмуте качественное звуковое оборудование, и их просто никто не услышит. Поэтому мы вместе выбираем музыку и ставим танец перед игрой.

Я и раньше видела выступления группы поддержки. Наша школьная футбольная команда была одной из худших в Бостоне, и ей не помогало даже то, что тренером был священник. Он устраивал коллективные молитвы перед каждой игрой, собрав всех футболистов в круг и взявшись с ними за руки, но всё без толку. Им и высшие силы не помогали, что уж говорить о группе поддержки. Чирлидирши просто подпрыгивали, размахивая помпонами, садились на шпагат и делали неуклюжее «колесо» в попытках приободрить команду. В моём воображении это кардинально отличается от того, о чём сейчас говорила Темари.

— Теми, — пинцетным захватом Ино аккуратно вытягивает розовый листок, — поделиться на пары у них не выйдет, ведь в списке тринадцать человек, — Яманака с наигранным интересом изучает содержимое списка, будто не знает его наизусть. Чую я, что вот-вот всё пойдёт не так. — Может, я станцую с кем-нибудь?

Она говорит это с таким благородством, будто собирается щёлкнуть пальцами в перчатке Таноса. Но я-то знаю, какие цели она преследует на самом деле.

А вот Темари, судя по всему, даже не догадывается. Она безразлично пожимает плечами и кивает, поддерживая инициативу этой стервы. Невольно пробегаюсь взглядом по футболистам: кроме Наруто, Саске и Шикамару все уже расселись по трибуне, ожидая начала «представления». Заметив широко улыбающегося мне Кибу, я пытаюсь ответно приподнять уголки губ, но ничего не выходит. Почувствовав моё волнение, он беззвучно произносит: «Всё окей» — и соединяет кончики указательного и большого пальцев в соответствующем жесте. Я киваю, хоть и знаю, что всё далеко не «окей».

— Сакура, — меня тошнит от наигранного дружелюбия, с которым Ино обращается ко мне, — станцуем?

Именно этого вопроса я хотела бы избежать. Танцевальный баттл Яманакой не имеет для меня никакого значения. Так же, как и вся эта суматоха с чирлидингом, но отказаться или — что ещё хуже — проиграть Ино на глазах у моей бывшей конкурентки я не могу. Я уже проиграла Темари один раз и не позволю себе снова сесть перед ней в лужу. Хоть и понимаю, что всё это кардинально отличается от художественной гимнастики. Раньше я выполняла чётко поставленную программу под плавную эстетичную музыку, стараясь всеми силами угодить жюри. Здесь же нужно быть энергичнее, ведь не зря это называется группой поддержки.

— Да, — отвечаю я Ино, глядя при этом Темари прямо в глаза.

Согласие срывается с моих губ раньше, чем я успеваю обдумать, как же всё, в конце концов, будет происходить. Я даже не учла того, что оставила телефон в раздевалке, так глупо лишив себя возможности выбрать музыку.

— Хм, — она сдерживает улыбку, — тогда начнём.

Из динамиков, установленных в зале, раздаются биты уже знакомой мне песни, и только с этой секунды я понимаю, в каком идиотском положении оказалась. Ино нарочно выбрала именно тот трек, чтобы мне было стыдно танцевать.

You've been dressing up the truth

I've been dressing up for you

Ты скрываешь от меня правду,

А я наряжаюсь для тебя

Двигаясь в такт музыке, Ино вышагивает в центр зала, и уже сейчас я вижу, что шансов на победу у меня не особо-то много. Парни довольно улыбаются и весело комментируют происходящее. Яманака умело двигает бёдрами, плавно обводит изгибы своего тела, чётко вписываясь в ритм. Ино чувствует себя в своей тарелке: её уверенность захлёстывает, но не заряжает: она как морская волна, способная снести с ног.

Say my name, say my name

I am dying to believe you

Назови моё имя, назови мое имя,

Я безумно хочу тебе поверить

Откинувшись назад в форме отражённой буквы «С», да так, что кончики её длинных волос коснулись пола, Ино медленно выпрямляется и, вильнув бёдрами снова, отходит в сторону, уступая место мне.

Я лишь мельком взглянула в сторону Темари и, заметив её задумчивый, но заинтересованный, взгляд, набираюсь решимости продолжить начатое.

I got darkness in my head

Don't believe a word you said

В моей голове поселились страшные мысли,

Я не верю ни единому твоему слову

Оказавшись в центре зала, вскидываю ногу вверх в вертикальном шпагате, и уже этого оказывается достаточно, чтобы на лице Темари проступило удивление. Провожу руками по шее и вниз — по груди и рёбрам, извиваясь всем телом. Я полагаюсь на свою пластичность, но, думаю, этого окажется мало: у меня недостаточно обширная фантазия и совсем нет смелости на что-то более вызывающее.

Делаю серию быстрых поворотов, чуть согнув ноги в коленях и плавно двигая плечами. Некий задор в голосе Bebe оказывается заразительным, и я постепенно отдаюсь музыке, танцуя больше для себя. Встаю спиной к наблюдающим и энергично подпрыгиваю, высоко поднимая колени, после чего оборачиваюсь и на мгновение застываю, когда в обзор попадает Учиха.

If you really want this

Why you acting like a stranger?

What's with your behavior?

Если ты правда хочешь быть со мной,

Почему ты ведёшь себя как чужой человек?

Почему ты так со мной обращаешься?

Он всё ещё стоит у трибун, наблюдая за мной с неожиданным интересом, из-за чего я несколько теряюсь, оказываясь не в силах отвести взгляд. Вполне вероятно, что если бы не хлипкая резинка, которая решила порваться в самый неподходящий момент и рассыпать мой пучок, я бы простояла дольше. Подобное случалось и раньше во время тренировок, поэтому для меня это оказывается простой мелочью.

А вот почему внимание Учихи так внезапно выбило меня из колеи, всё ещё под вопросом.

Наклоняюсь вниз, оттопырив ягодицы, и провожу пальцами вверх от лодыжки, чувствуя, как задрались шорты. Длинные пряди всё загораживают, и я резко взмахиваю головой, эффектно убирая их с лица.

Say my name, say my name

Назови моё имя, назови моё имя

Раздвигаю ноги шире и зарываюсь пальцами в волосы, медленно покачивая бёдрами в такт. Сама того не осознавая, я вновь устанавливаю зрительный контакт с Саске и вижу, как он проводит языком по сухой разбитой губе.

Ну как? Я всё ещё не интересна?

«Считаешь, я стану хвастать ночью, проведённой с тобой ?»

I feel alone in your arms

I feel you breaking my heart

В твоих объятьях я чувствую себя одинокой,

Я ощущаю, как ты разбиваешь мне сердце.

В этот раз Учиха первым отводит взгляд, и я едва сдерживаю усмешку, радуясь своей маленькой победе. Мне совершенно не нужно его внимание, однако очень хочется, чтобы он хотя бы на минуту пожалел о сказанном в горах.

Плавно скольжу рукой от самого подбородка к вырезу на груди, выгнувшись в спине, и пускаю волну всем телом. Знаю, что выпендриваться простыми танцульками не прокатит, поэтому быстро отхожу назад, оставив достаточно пространства для дальнейших действий. Чувствую волнительный тремор в руках, но это объяснимо: я уже давно не выполняла травмоопасных трюков. Да и сейчас делать это было бы слишком рискованно, поэтому мысль о сальто пресекаю на корню.

Say my name, say my name

If you love me, let me hear you

Назови моё имя, назови моё имя,

Если любишь меня, то позволь мне услышать.

Короткий разбег, колесо и, в завершение, продольный шпагат.

If you love me, let me hear you

Уже чувствую, как больно завтра будет вставать с постели.

Потоком спёртого дыхания пытаюсь сдуть упавшую на лицо прядь волос и только потом встаю, прислушиваясь к напрочь лишённым патетики аплодисментам Ино. Её лицо перекошено от злости, что уже говорит о моей победе, однако для меня это совсем не повод ликовать. Насколько помню, я планировала избежать стычек с ней, но сделать это, находясь вместе в группе поддержки, будет намного сложнее.

— Что ж, — Темари натянуто улыбается, прижимая к груди планшет для бумаг, и хлопает в ладоши с бóльшим энтузиазмом, нежели Ино, — меньшего от тебя я не ожидала, но вот большего...

Наблюдать за тем, как меняется выражения лица Яманаки, оказывается настолько весело, что приходится закусить губу, дабы сдержать смешок, рвущийся наружу. Чистой воды ярость тут же уступает непониманию, и теперь глупый взгляд Ино мечется с меня на Темари. Но, если говорить честно, то в эту минуту на лицах всех присутствующих в зале выражено одинаковое изумление. Даже у Хинаты.

— Приятно слышать, — придаю голосу немного серьезности, стараясь не думать о направленных на меня взглядах.

— Как твоя травма? — спрашивает Темари.

Ино и Карин переглядываются, пожимают плечами и снова продолжают слушать этот публичный разговор, который мне бы очень хотелось поскорее закончить.

— Всё в порядке, — от разблокированных воспоминаний немного тянет поясницу, но это пустяк по сравнению с тем, что было раньше. — Спасибо.

— Очень жаль, что так получилось, — не чувствую в её словах ни капли искренности, но и издёвки тоже, поэтому в ответ молча киваю, поджав губы. — Ты в хорошей форме для чирлидинга, но уверена, что справишься? В конце концов, из-за этих болей тебе пришлось забросить спорт.

Вообще я никогда не относила себя к тому типу людей, которые делают глупости с целью что-то кому-то доказать, но мне становится необоснованно обидно от слов Темари. Казалось бы, она не сказала ничего такого, что могло бы спровоцировать меня на необдуманный поступок, однако моя гордость не находит себе места, и я даже позабыла об Ино и Карин с их выходками.

— Я прекрасно себя чувствую, — периферией замечаю, как Саске усмехается, качая головой, будто осуждает меня за что-то. — Здесь нагрузка намного меньше — сомневаюсь, что это доставит какие-то проблемы.

О нет, проблем у меня будет целый вагон и маленькая тележка: об этом уж Ино позаботится. Если бы она могла испепелить меня одним только взглядом, то я бы уже прибавила хлопот уборщице, превратившись в горстку пыли.

Но сейчас это не имеет никакого значения, ведь мне куда важнее мнение бывшей конкурентки.

— В таком случае, добро пожаловать в команду.