Энид, держась за руку с Аяксом, гуляла по территории Невермора.

Она не знала, что Вещь следует за ней, следя, чтобы с девушкой не случилось чего-то запредельного.

Разумеется, он, как кисть, мало чем сможет помочь, но он донесёт, кто пытался причинить боль волчице — Уэнсдей, а та уже разберётся с убийцей.

Однако, он находился на улице уже слишком долго, а кроме этой парочки в округе никого не было. Он проверил.

И ещё он был уверен, что Аякс точно не станет смертью для своей девушки.

Синклер же, держась за Аякса, что вновь нёс какую-то «забавную» околесицу, ощущала слабое давление в груди. Но ей думалось, что это из-за переживаний днём, из-за вины перед Уэнсдей, от воспоминаний о которой становилось и вправду полегче.

— Аякс… — она мягко прижимает его к себе, тянется наверх, проводя накрашенными розовыми губами по щеке. Потирается нежно носом. И у Вещи не хватает терпения смотреть на любовный интерес его родственницы, поэтому он оставляет их, направляясь в комнату с Уэнсдей.

Энид же, наконец-то получившая нужное давление между заброшенным фургоном и парнем, обвила его шею руками, прижимая ближе к губам.

Но поцелуй не клеялся, потому что она начинала кашлять, едва их губы сходились.

— Ты заболела? — он прижимается губами к её лбу, вынуждая волчицу вновь согнуться от приступа кашля, прикрыть свой рот, ощущая в ладони что-то… Влажное.

Она испуганно сглатывает, ощущая дрожь в руках и металлический привкус на глотке.

— Д…да. Кажется, я заболела. Напишу после, — попытавшись чмокнуть его в щеку на прощание, вновь закашлялась, прикрывая рот и сбегая в сторону вампирского крыла.

Влетая в комнату Йоко почти без стука, заставляя подругу буквально на сверхъестественной скорости оказаться за столом, она устало прижимается спиной к двери, осматривая покрасневшую Дивину.

Моргает.

— Стучаться попробуй в следующий раз, Энид, — вампирша усмехается. Поправляет свои очки, но почти сразу же хмурится, когда делает вдох, ощущая в своей комнате не просто аромат подруги, но и её крови, — что за…

— Я… Я выкашляла какую-то хрень! — она протягивает ладонь в крови, показывая странный сгусток. Еле держится, чтобы не заплакать, потому что всё тело до сих пор дрожало, но когти почему-то не выскакивали, несмотря на высокий адреналин в крови.

— Чёрт, подруга, — вместе со своей девушкой оказываясь у напуганной волчицы, она достаёт откуда-то палочки для суши, принимаясь копаться в сгустках.

— Стой… — поймав ладонь Йоко, Дивина чуть прищурилась, а после схватила уже Энид, оттаскивая в ванную, заставляя смыть кровь и показать, что же там такое, — твою мать…

— Это цветы?! — Энид рассматривает фиолетовые лепестки, а после резко склоняется над раковиной, возвращая всё, что ещё было в её желудке.

— Твою мать, Энид, — отходя к двери, где стояла напряжённая волчица, Дивина прикрыла нос, отворачиваясь, — это чёртов волчий аконит!

— Кто тебя им накормил?! — срываясь на нервный крик, Йоко делает шаг к подруге, которая уже умывалась, позволяя дрожащим рукам находиться под прохладной водой.

— Ты меня будто не слышишь. Я откашляла их! Я… Твою мать, — наконец-то выругавшись в ответ, Энид сжимает и резко разжимает пальцы. Ловит свою кисть второй, трясет, — я не могу выпустить когти!

— В смысле «не можешь»? — Дивина вновь смотрит на блондинку в их с Йоко ванной. Сама подходит и щипает Энид, однако, та лишь жалобно хнычет, впиваясь обычными пальцами в собственную грудь.

— В прямом… Я не ощущаю силу! Я… Меня отравили? Надо пойти к медсестре.

— Или к Аддамс. Она уж точно быстро во всём ради тебя разберётся, — и пусть это было очередной шуткой от Йоко, при воспоминаниях, что Уэнсдей сейчас одна, ждёт её со свидания, Энид вновь склоняется над раковиной, выкашливая ещё одну порцию цветов и крови.

— Стоп… Ты же только что стошнила всем, что было в тебе? — Дивина, как самая умная в их комнате, наклонилась, заглядывая в напуганные глаза подруги, — это когда с тобой произошло?

— Когда я целовала Ая… — вновь кашель, но она сдерживается, впиваясь руками в бортики раковины. Когтей всё также не было.

— Твою мать, — наконец-то голос вновь подала Йоко, стоя всё также в проходе, ибо запах крови с аконитом бил по её чувствительному носу, — ты что, подцепила ханахаки?

— Что? Нет… — Энид усмехается, поднимает голову на подругу, вытирая тыльной стороной ладони уголок рта, — это же редкая штука. И я в отношениях с Аяк… — вновь не выговорив имя своего парня, Энид закашливается, выплевывая пару лепестков. И на этот раз она настроена менее категорично, — чёрт возьми, я больна ханахаки…

— И в кого ты не взаимно влюбилась до проклятия? — Дивина спрашивает с лёгкой обидой, что подруга утаила от них подобную информацию, однако смешок Йоко подтверждает, что один человек уже обо всём знает, — Йоко?

— А ты не поняла? Волчий аконит, редкое проклятие, фиолетовые цветы! Да это же блин Аддамс! — она заявляет это так, будто всё было ясно с первого кашля.

И рассматривая вышедший цветок, Энид понимает, что точно попала, потому что даже любовь к этой девушке норовит отравить её организм. Она нервно сглатывает, даже не пытаясь опровергнуть слова Танако.

— Энид! Серьёзно? — Дивина, смотревшая до этого на свою девушку, переводит взгляд на оборотня, наблюдая за тем, как она устало садится на пол их ванной, уже не сдерживая слёзы.

— Я… Я поняла только сейчас. Что мне хотелось остаться с ней вместо свидания. Что она последние дни столь… Заботлива. И сама проявляет инициативу. Я умру.

— Ты не умрёшь! — и Дивина, и Йоко оказываются рядом, смотрят на подругу с надеждой, протягивают полотенце, чтобы та вытерла слёзы и кровь.

— Она не видит во мне больше, чем друга. Это просто её попытки в социализацию. Она… Боже, да не могу я ей понравиться. Я абсолютно не в её вкусе. Вы что…

— Тогда мы сделаем всё, чтобы этот чёрно-белый фильтр полюбила тебя в ответ, пока ты не… — слово не хочет падать с губ Йоко. Та щурится, а после попросту обнимает плачущую подругу вместе с Дивиной, успокаивая волчицу, потерявшую свою силу.

***

Уэнсдей же, находясь в неведении, недовольно прожигала взглядом Вещь, что рассказал ей о холоде и уйме поцелуев, которые он не смог выдержать.

— Ты не должен был оставлять её, — Аддамс недовольна, она захлопывает книгу. Ходит взад-вперёд, смотрит на часы несколько чаще, чем когда-либо.

Вещь закончил смену на пятнадцать минут раньше. За это время с Синклер вряд ли что-то случится…

Уэнсдей пыталась себя успокоить.

Она села на постель, продолжая читать, но дальше одной страницы не смогла продвинуться. Даже одной строчки.

Перед её глазами была Энид.

Умирающая соседка, цепляющаяся за неё так, будто Уэнсдей последний спасательный круг на чёртовом Титанике.

Будто Уэнсдей последнее, что Энид хотела бы увидеть; будто только этот ангел смерти может ей помочь.

Она захлопывает книгу.

Вздыхает. Смотрит на часы. Час закончился.

Ей не нравился страх в собственных венах, не нравилось, что забота об Энид и волнение об этой волчице лишает её рассудка, превращая в своих родителей.

— Я убью тебя, если это будет сегодняшний вечер, — она даже не смотрит на Вещь, рассматривая место из своего видения. Она нервничает. Пытается понять, почему соседка так легко завладела её сердцем.

Всего два дня.

А точно ли только два?

Вспоминая их взаимодействия до, Уэнсдей понимает, что испытывала тёплые, обжигающие как раскалённый металл по коже, чувства ещё до Крэкстоуна.

Ещё в моменты, когда осталась в этой комнате одна. Когда у неё впервые не вышло наслаждаться одиночеством.

Прямо как сейчас. Только в этот раз страх того, что Энид зайдёт в их комнату последний раз, медленно овладевал её телом.

Наверное, заметив слишком ускоренное дыхание подопечной, Вещь залез к ней на бедро, осторожно оглаживая.

— С ней всё будет в порядке. Ты спасёшь своё проклятие, — прочитав, что говорил ей Вещь, Уэнсдей недобро нахмурилась.

— Давно знал? Почему молчал?

— Сказать и получить от тебя ещё один шрам? Нет, спасибо, — если бы у него был рот, она уверена, его губы были бы сложены в усмешку. Но Уэнсдей лишь вздыхает. Поджимает ноги, обнимая те, — а ещё мы ставили, когда до тебя дойдёт.

— Ставили? С кем? — получая явный ответ в виде её родителей, она позволяет себе лёгкую усмешку, — надеюсь, ты выиграл. Потому что если она не вернётся, тебе потребуется много денег, чтобы восстановить движение пальцев.

Она хмыкает, вновь старается отвлечься и берёт мобильный, добавляя в «смотреть позже» те видео, что хотела бы разделить вместе с Энид.

Её мучает вопрос, почему девушка вообще подсела на данный жанр, что был точно не в стиле блондинки, которая смотрела подростковые фильмы о любви чаще, чем слушала об этом песни.

Уэнсдей пока не видит очевидного, но пытается не думать, есть ли у Энид чувства к ней.

Поэтому она встаёт, подходит к постели Энид и уже тянется за ноутбуком, однако, замирает в процессе, сжимая ладонь. Почему-то ей не особо хочется копаться в чужом ютубе, мало ли какие ужасы там происходят. А ещё ей попросту не хочется нарушать границы Энид, поэтому Уэнсдей возвращается, продолжая самостоятельный поиск более новых и уже с самого названия или обложки интересных, на её взгляд, видео.

Это занимает достаточно… Много времени.

Поэтому когда она снова бросает взгляд на часы, уже готовая доставать нож и вырезать из Вещи ещё парочку таких же мелких отростков, дверь распахивается, являя перед глазами уже умытую, слегка бледную, Энид.

— Боже, Уэнсдей! Прости, пожалуйста! — она подходит к соседке и садится рядом с ней, виновато опуская взгляд и молясь всем известным богам, чтобы кашель не забил прямо сейчас. Ей действительно нужно завладеть сердцем Уэнсдей, чтобы жить. Завладеть её любовью, а не жалостью.

— Энид, — Аддамс откладывает смерть Вещи на неопределенный срок, внимательно глядя на соседку. А после, сглотнув уйму обвинений, старается ровно выдать, — надеюсь, твоё свидание прошло отвратительно.

— О… Ещё как, — усмехаясь и (говоря правду, ибо рассталась с Аяксом в ванной у Йоко и Дивины) поднимая наконец-то голову на подругу, замечает её разблокированный Ютуб с наполненным списком «смотреть позже», — ты не против начать просмотр сейчас, Уэнсдей?

— С тебя два видео за опоздание. Недостаток сна за… — она старается говорить без пауз, но та всё же проскальзывает, выдавая тёплые чувства. Боже… Влюбиться в занятую волчицу. Проклятие настигло её не так, как представляла Уэнсдей.

— За пытку ожидания. Я согласна. Только переоденусь! — улыбаясь, ощущая, как боль в груди рядом с Аддамс её почти не беспокоит. Не говоря даже о слабом желании закашлять.

Если она выживет, то ей точно будет, что рассказать своим возможным детям и внукам.