Однако, её животная сторона точно не была готова принять поражение столь легко и быстро. Поэтому, рыча в ответ, позволяет увидеть и свои острые клыки. Являясь более мелкой и маневренной, то даже смогла вылезти из-под Энид, тут же атакуя.
И как бы Аддамс не пыталась взять себя под контроль, уйти, не давая соседке лишнего повода для ярости, она неосознанно будто бы закрывала глаза, когда собственная, но такая чужая челюсть, смыкалась рядом с глоткой Синклер.
Однако, сколько бы они не швыряли друг друга, порыкивая, сколько бы не прикусывали шерсть друг друга, да не царапались, никаких серьёзных повреждений конкретно на себе Уэнсдей не ощущала. Как и не видела огромных ран на теле Энид. Они что… игрались?
Прикусив за холку опасную волчицу в очередной раз, Энид отошла, с какой-то эйфорией осматривая уже не просто уставшую, а выдохшуюся новенькую. И Уэнсдей показалось, что… она также ощущает какую-то радость. Будто эти голубые глаза, прямо сейчас изучающие её новую форму, передают ещё и эмоции той самой Энид, что была скрыта под шерстью.
Уэнсдей неосознанно повела ухом, тут же взяв себя под контроль. Она ощущала себя щенком рядом с такой сильной, спокойной и.. держащей себя в лапах, Энид.
«Волк. Энид»
Если бы Уэнсдей могла закатить глаза — то вмиг сделала это, но, наконец-то ощущая, что тело вновь принадлежит ей, та принялась расхаживать вокруг своей соседки. Принюхиваться. Потому что — да, она ощущала какой-то новый запах, помимо тонкостей того, что они в шерсти и на улице. И этот запах был будто ей знакомым. Будто она знала его всегда. Или же всегда искала.
Однако, ей не дали достаточно осмотреться, потому что Энид, точно услышав что-то, кивнула мордой вперёд, тут же срываясь с места и вынуждая Уэнсдей, бурча что-то на своём волчьем, двинуться следом. Жаль, что превращаться можно только в полнолуние. Такой вид собственного передвижения ей точно импонировал. Это быстро. Это не настолько энергозатратно.
И пусть новая форма ей явно прельщала, находиться в собственных мыслях было опасно, потому что она врезалась в резко остановившуюся Энид каждый раз, стоило ей только задуматься, пропахивая вместе с той вечно влажную землю леса своей мордашкой.
Вставав, тут же получает тычок носом в запятнанную землёй мордочку от уже пришедшей в себя Энид, что кивала куда-то в сторону. Уэнсдей сперва даже недовольно фыркнула, но перевела темный взгляд с красивой волчицы на какое-то движение.
Удивительно. Даже врезавшись и создав лишний шум, девушки не спугнули стайку кроликов.
Черная, как сама ночь, волчица тут же сделала слабый шаг к ним, с интересом наблюдая, как мелкие ушастики двигаются туда-сюда. Почему они не спят? Почему находятся так спокойно рядом с хищниками? Неужели не слышат?
Уэнсдей действительно была поражена. Ей и без данной формы нравилась ночь, потому что в это время все спали и не доставали её, но сейчас, находясь рядом с Энид и наблюдая за дикими животными, она будто бы оказалась дома. Занятно.
А после, не давая «новенькой» ещё понаблюдать за зверьками, Энид прыгнула рядом с ними, заставляя диких животных разбежаться кто куда. И, довольно размахивая хвостом, обернулась на Уэнсдей, будто зазывая с собой, вновь срываясь с места, решая гонять лесных трусишек. Ну и может быть поймать парочку, разделяя данный момент с Уэнсдей. Той же нравится кровь, да и… трату энергии надо было восполнять.
И темная срывается следом за Энид, позволяя себе выпустить весь пар в этой глупой погоне без победителей. Рядом с Синклер можно было побыть глупой. Только глупой волчицей.
Они бегают кругами, пока не оказываются в более знакомой части леса. Да и ароматы других волков тут же проникли в нос Уэнсдей, вынуждая ту выйти вперёд, рыча в темноту и защищая Энид. Инстинктивно становится ближе к крупной фигуре и закрывает горло своей волчицы.
Навстречу вышли два волка, запах которых та сразу же узнала. Один из них укусил её.
И Уэнсдей без какой-либо задней мысли полноценно закрыла (ну попыталась) Энид собой, продолжая рычать на тех. Позволяя шерсти дыбом встать, а самой на задние лапы, не особо обращая внимание, что тело вновь видоизменяется. Когда нужно защитить близких боль не ощущается.
Однако, волки, что удивительно, больше не подходили к ней, лишь опустили покорно морды. Скрываясь медленно в темноте, пока не сбежали, позволяя Уэнсдей с довольным видом опуститься на четыре лапы и обернуться.
И если её хвост слегка двигался — это ничего не значит, потому что Энид смотрела на неё. И лунный свет делал её глаза самым прекрасным зрелищем на всём свете.
Она бы порвала этих двух волков ради неё. Она бы оставила их живыми, если б та попросила.
И она была бы рядом, останови её Энид.
А та, медленно, будто боясь, подходит ближе. Снова принюхивается, позволяя себе эту животную повадку, пока не утыкается в её морду носом, оставляя где-то рядом и след от своего влажного языка. И плевать, что морда в траве и грязи.
Противно, наверное, но… Уэнсдей лишь безотрывно наблюдает. Не напряжена, хоть замерла, но точно обескуражена.
Это что сейчас было?
И ответ она не получает, глядя, как луна постепенно скрывается, являя первый луч солнца. И как резкая боль вновь накрывает всё тело, вынуждая рыкнуть на что-то…
А после она открывает свои человеческие глаза и ощущает лишь тепло пальто на плечах.
— Энид? — она не волнуется о Вещи, что явно сам и прикрыл наготу своей родственницы, но Энид, которая же сейчас рядом была, находится намного быстрее, когда та стон боли подаёт.
И Уэнсдей тут же оборачивается, замечая и на её плечах пальто. И стоящего рядом Вещь, что явно устал бегать за двумя оборотнями всю ночь. Или он знал, где они?
Не важно. Завтра его ждёт спокойный отдых и, видимо, плата за сегодняшнюю активную ночь в виде нового маникюра, спа для замшелых ручек, набора крема и лака. Несколько. Сразу от двоих девушек.
— Уэнсдей… — блондинка распахивает свои глаза и с нервной улыбкой смотрит на Аддамс, пока резко не хмурится, поднимаясь. Запахивание теплой одежды и угрожающие шаги не вызывали ничего хорошего. Вынужденная отступать, Уэнсдей пятится назад, пока лопатками не упирается в ствол рядом стоящего дерева, также держа пальто прикрытым. Так себе ощущения. Да и холод босыми ногами отлично ощущался.
— Энид? — их диалог выглядит немного… глупо. Но Уэнсдей не винит кого-либо ещё, кроме себя, когда Синклер оказывается рядом.
— Я убью тебя. И давно ты оборотень? Как это вообще произошло? — она нависает над брюнеткой и у той в голове не такая уж и приятная тишина. Уэнсдей смотрит прямо в мечущие молнии глаза, пока одна рука, будто желая вернуть долг, не укладывается на щеку Энид. Мягко оглаживает, ощущая, как сердце снова быстрее забилось. Однако… когтей нет. Неужели её волчья натура сдулась?
— Я же говорила, случилось кое-что, но я теперь точно взяла всё под контроль, — и Энид, которая не хуже Уэнсдей, после ласки в виде волчиц, замерла, вскоре усмехнулась, откровенно прижимаясь к бледной ладони. Прикрыла глаза, абсолютно не в силах совладать со своим смущением, что залил её щеки красным.
Восхитительна.
— Нам надо возвращаться… и я жду подробный ответ, Уэнсдей. А пока, я хочу попросить прощения за разговор в комнате. Ты так злила меня, обращая внимание только тогда, когда я сама его выпрошу. Ещё и этот разговор с долгом… так много всего. Извини меня…
— Ты не сказала ничего, за что следует извиняться, Энид. Я годами закрывалась от людей, чтобы ни одно слово не смогло достигнуть своей цели, но ты всегда попадаешь так, будто точно знаешь, куда надо было бить.
— Это ты меня сейчас особенной назвала? — и когти, которые Уэнсдей выпустила от… смущения, отвечают куда красочнее. Даже красочнее отведённого взгляда и бледного румянца, расцветающего на её щеках, — моя волчица едва не свела меня с ума, пока мы не разговаривали, — и смеётся, однако… Уэнсдей не до смеха. Она хмурится и возвращает взгляд в сторону голубых глаз.
— Твоя волчица? Что ты имеешь в виду?
— А ну… ты не слышишь голос в голове? — Энид слегка мнётся, будто подобное доступно только ей, но продолжает, — типа… «Ешь, спи, время тренировки»? Это дух твоей волчицы. В обычное время она слаба, но в полнолуние способна захватывать разум. Я плохо её слышала до того, как не узнала, что ты в опасности. До превращения, в общем.
— О. А я думала, что сошла с ума. Жаль. Я начала свыкаться с мыслью о раздвоении личности, — и, получая улыбку Энид, которая всё ещё рядом стояла в одном пальто, Уэнсдей попыталась хотя бы слегка подарить и той частичку тепла, приподнимая уголки губ, — ты прекрасна.
«Энид…»
— Я? Ты… а… спасибо? — Энид смущается и закусывает губу, отводя взгляд. Она пытается сделать шаг назад, но Уэнсдей резко хватает её за запястье и, приподнявшись, соединяет их губы, ощущая, как быстро пропали её когти. И как голос наконец-то довольно заурчал, будто бы это следовало сделать намного раньше.
— Вот теперь мы готовы вернуться в комнату, Энид, — и, не обращая внимания на то, насколько горячи собственные щеки и грудь, она утягивает молчаливую, но улыбающуюся, Синклер обратно в Невермор.
Ладно, ей начинает нравиться голос её волчицы. И советы та даёт не такие уж и глупые. Ещё бы нормально говорить научилась, а не отдавать односложные приказы — вообще восторг был бы.