Одним из невыносимо жарких июльских дней Северус отправился на охоту за достаточно редким нектаром. Он решил: незачем тратиться, раз уж можно раздобыть его самостоятельно, приложив чуть больше усилий, чем при покупке. Да и, признаться, хотелось отдохнуть от невыносимого общества Хвоста.

Добыча зельедельческих компонентов всегда предполагала некоторый риск: при самостоятельном сборе — стычку с агрессивно настроенными магическими существами и столкновение с различного рода травмами. Особенно, когда приходилось копошиться в непролазных местах, на кои нельзя воздействовать магией. При покупке разного рода трав, корешков, грибов, эссенций и экстрактов в Лютном — возможность наткнуться на воров, или даже убийц. В общем, на конченый сброд. Не то, чтобы Северус боялся. Скорее, не желал лишний раз мараться.

Но он не жаловался, ибо давно смирился с постоянным риском во всех сферах своей нелепой жизни. Не рисковал Северус разве что читая книгу у камина. Да и то, даже в такое невинное времяпрепровождение мог кто-нибудь нагло влезть, втягивая его в очередные злоключения.

Сбор нектара предполагался в маггловском лесу, а в это время года легко можно было напороться на туристов. Конечно, стоило просто навести на себя чары невидимости, но их нужно постоянно поддерживать, а вся возможная концентрация необходима в поисках. И разумеется, его внешний вид вызвал бы ненужные вопросы, так что оставалось два варианта: либо переодеться в маггловскую одежду, либо выпить оборотное. Он выбрал второе. В самом деле, кто бы адекватно среагировал на пугающую рожу одиноко шатающегося в глухом лесу угрюмого мужчины, даже с учётом рубашки в клетку и этих ужасных синих штанов, так популярных в том, другом мире? Действительно, проще уж было перетерпеть мерзкий вкус зелья и спокойно заняться делом. Облик он выбрал самый простой, украв клок волос у белобрысого работяги средних лет с максимальной глупостью во взгляде. Казалось, что именно подобный типаж наименее заметен и не способен вызывать подозрений.

В тот день нужного сырья он так и не нашёл, тщетно прошатавшись среди мшистых стволов до самого заката. За долгие муторные часы было перебито не меньше тысячи комаров и мошек, что щекотливо приземлялись на открытые участки тела, а в желудке давно образовалась сосущая пустота. Во рту пересохло от жажды, но наколдованная вода не могла по-настоящему утолить её. Спина ныла, потому как большую часть времени пришлось передвигаться, согнувшись в три погибели: отчего-то он забыл учесть, что у выбранного работяги может оказаться паршивое зрение. Будучи слишком уж самонадеянным, он не учёл вообще ни-че-го. Северус испытывал огромную досаду.

Солнце ещё терракотово озаряло кроны, но внизу уже стало довольно темно — достаточно для того, чтобы не заметить корягу и споткнуться о неё, позорно грохнувшись на землю лицом вперёд. Но это ничего. Взвыть от боли вынудило другое — подло торчащий из почвы острый камень, угодивший аккурат под коленную чашечку. Всё тело прострелило, а голову будто размозжили. Неужели кто-то считал Круциатус наказанием?! Вот же она — истинная квинтэссенция боли!

Он схватился за пострадавшее место обеими руками, и отнять их не мог долго. Резь была крышесносной, толчкообразной, словно ввинчивающейся внутрь коленного сустава. И исчезать она будто и не собиралась. Северус с трудом заставил одну из рук — левую — оторваться от колена, и потянулся за палочкой, которую прятал за поясом штанов. Он нащупал пустоту. Грязно выругался. Затем ещё раз. Стало малость легче.

Волшебная палочка валялась где-то в траве, и когда болезненные ощущения немного спадут — придётся искать её наощупь, унизительно ползая на карачках. Ни нектара, ни палочки, ни воды. Замечательно. Подмога пришла, откуда он не ждал:

— Эй, мистер! — окликнул его позади женский голос. — Вы ранены? Помощь нужна? Вы что, упали?

К нему подскочила девица с туристическим рюкзаком за спиной, взявшаяся непойми откуда, и присела на корточки, зачем-то осматривая его ногу, которая, вообще-то, была спрятана за штаниной и ладонями. Северус недоумённо уставился на магглу. Не то, чтобы кто-то хоть когда-нибудь смотрел на него с такой озабоченностью и жалостью — не унизительной, а будто равной. Незнакомка словно поставила себя на его место, ярко вообразив чужую боль, а может и пережив её с ним за компанию. И применения окклюменции не требовалось, поскольку всё было написано у магглы на лице. Настолько искреннее участие положило начало внутреннему успокоению.

И всё же Северус отшатнулся от столь сильных эмоций постороннего человека, предназначенных лично ему. Он к такому не то, что не привык, а в принципе не помнил, чтобы за него так переживали.

— Ничего, ничего, скоро пройдёт, — приговаривала девица, роясь в своём будто бы бездонном рюкзаке и совершенно не обращая внимания на его то ли раздражение, то ли смущение, то ли всё разом. — Сейчас, у меня точно была мазь от ушибов. И бинт. Сейчас вас намажем — и всё пройдёт.

Она до сих пор толком не видела его-не его лица, лишь пару раз мимолётно мазнув по нему напряжённым взглядом. Маггле как-будто было абсолютно плевать на облик нуждающегося в помощи. Любопытно, стала бы она возиться с ним, окажись Северус самим собой? Почему-то казалось, что да.

Чёртова эмпатка!

Выудив наружу какой-то тюбик, незнакомка, нисколько не смущаясь, деловито отодвинула его руки, закатала штанину — он и возмутиться не успел! — и осторожными втирающими движениями, едва касаясь, нанесла на колено мазь с острым камфорным запахом. Боль моментально стала затихать, словно от воздействия лечебного заклинания. В ноге почувствовался холодок.

— В составе новокаин и ментол, так что облегчение должно наступить очень скоро, — пояснила она, обматывая сгиб ноги бинтом.

Он не знал, что такое этот новокаин, но раз от него стало почти хорошо — ингредиент просто замечательный. Надо бы его достать и поэкспериментировать… А девица всё не умолкала, словно пытаясь утешить его своей болтовнёй:

— Вот так, вот так. И вот так, — с каждым новым слоем бинта бубнила заботливая незнакомка себе под нос. Наконец, она удосужилась поднять взгляд, и совершенно спокойно поинтересовалась: — А что это вы бродите в потёмках без фонарика? Сломался или забыли?

Северус завороженно кивнул, совершенно не понимая, о чём идёт речь. Он слышал её голос словно через пять слоёв глухого стекла. После этого жеста спасительница по-доброму усмехнулась, покачала головой и достала из рюкзака ещё и фонарик, протягивая ему.

— Берите, у меня есть ещё один, запасной. И не спорьте, вернёте как-нибудь при случае.

Салазар, как-будто у него имелась возможность спорить! Можно подумать, она дала ему вставить хоть одно слово! Северус ещё никогда-никогда не был таким… немым! Словно прокля́тая рыбёшка, пойманная на крючок. Девица всё не унималась:

— А сейчас будем с вами вставать.

Она смело положила его руку себе на плечи, обхватила Северуса за торс и помогла подняться. Он оттолкнулся от земли со всей силы, стараясь удержаться на ногах, чтобы не доставлять ещё больше неудобств нежданной помощнице.

Северус до сих пор не верил, что так и не проронил ни слова, выбитый из колеи подобной… наглостью. Не рявкнул что-нибудь обидное, не выплюнул нечто ядовито-желчное. Или желчно-ядовитое — на самом деле, разница между ядовито-желчным и желчно-ядовитым была просто колоссальная. Девчонка, свалившаяся как снег на голову, оказалась невероятно наглой, но впервые за тридцать шесть лет за подобное поведение не хотелось покалечить или унизить.

Вдвоём они немного прошлись — теперь уже в полном молчании. А потом, убедившись наверняка, что её помощь больше не требуется, спасительница подбадривающе улыбнулась напоследок. В придачу к фонарику она отдала Северусу какой-то странный мягкий и прозрачный сосуд, наполовину наполненный водой, и исчезла за деревьями столь же внезапно, как и появилась, рванув в сторону голосов. Наверное, девицу уже искали.

А ведь он даже не соизволил поблагодарить её. Растерялся… Жаль.

Маггла была самой обыкновенной. Самой обычной из обычных: невзрачное лицо, карие глаза, непонятного оттенка волосы… Наверное, от боли помутилось сознание, потому что она вдруг показалась ему яркой путеводной звездой. Самой яркой из всех, кого он когда-либо встречал, за исключением Лили, разве что. С каждым новым прикосновением он буквально физически ощущал, как между ними будто образуется неразрывная связь, но позже, конечно, посчитал то ощущение дичайшей глупостью. И очень скоро позабыл об этой встрече, загруженный разборками с Нарциссой и её сестрой-шизофреничкой, да ещё рукой Дамблдора. Забросил карий озабоченный взгляд в настолько тёмный уголок подсознания, что даже Тёмный Лорд не узнал об этом.

С помощью одолженного — или всё же подаренного? — фонарика Северус быстро отыскал палочку. Он и сам рад был бы сразу позабыть о случившемся, но не позволил этого один грёбаный параноик, какого-то чёрта решивший проследить за ним именно в этот день.

— Любишь общаться с животными, Снейп? — ехидно спросил Лестрейндж, выходя ему навстречу из тени старого кривого дуба.

Скорее всего, он обогнал Северуса и поджидал у выхода из леса. Неужели он действительно таскался за ним столько часов, потея под маскирующими чарами? Глупец.

— Крысятничаешь, Рабастан? — не остался он в долгу. — Избавляйся от тюремных замашек, ты давно не в Азкабане.

Лестрейндж занервничал. Нервничал он часто. И вывести из себя Беллиного деверя было довольно просто, только вот чревато проблемами.

— Ты!.. Я не крыса, ясно?! Я видел, что произошло там, в лесу! Ты спустил с рук тому маггловскому отродью столько вольностей… Пожалел или проникся? А может, ты всегда был к ним терпим? Может, ты с самого начала засланный, а? Ты мне, Снейп, никогда не нравился, вот что я тебе скажу. И избавиться от тебя было бы очень хорошо!

— Закончил? Меньше эмоций, Лестрейндж. Истеричность тебя не красит.

Северус проковылял к нему, приблизившись вплотную, и добавил с явной угрозой прямо в небритую рожу, проговаривая достаточно чётко, чтобы было понятно с первого раза:

— Моя жизнь тебя не касается никоим образом. И я не галлеон, чтобы всем нравиться. Тем более, тебе, Рабастан. А теперь, уйди с моей дороги.

Быть может, Лестрейндж рассчитывал на славную дуэль, но Северус не был бы собой, поддайся он на провокацию. Впрочем, наказать его за слежку нужно обязательно, иначе тот навесит на него ярлык слабого звена и ударит однажды исподтишка.

— Зря ты так. Не пришлось бы потом жалеть.

А пожалеть пришлось, потому что Северус так и не отомстил. Да и кто же знал, что со спасительницей судьба в следующий раз буквально столкнёт их лбами, а Рабастан сыграет в этом не последнюю роль?

* * *

Она резко очнулась, словно выныривая из ледяного озера на поверхность, чтобы сделать спасительный глубокий вдох. Венди и вдохнула до боли в грудной клетке, с удивлением обнаружив себя не в воде, а среди белых, стареньких, но чистых простыней. Из окна лился дневной свет, небо показалось совсем не зимним, а по-осеннему пасмурным.

В неизвестной ей комнате было немного прохладно, пахло воском, чистотой и пылью, как ни парадоксально. В носу засвербело, и Венди чихнула. Затем ещё, и ещё раз, чертыхнувшись вслух и обнаружив вдруг, что охрипла. Во рту жутко пересохло, и на губах, кажется, тоже. Она поджала их внутрь, тут же зашипев от лёгкого жжения — нижняя губа треснула. Венди слизнула кровь, чтобы хоть немного смочить сухой язык. Не помогло.

В голове потихоньку прояснялось, один за другим появлялись вопросы. Где она находится, что с ней произошло, почему в голове так странно? Никакого тумана перед глазами не витало, рассеиваться было нечему. Всё чётко — даже слишком. И всё-равно непонятное ощущение некой ирреальности не покидало с самого пробуждения.

Картинки стали беспощадно вспыхивать в сознании, заваливаясь друг на друга, словно домино, вместе с появлением в дверном проёме Чёрного человека. Одежды у этого человека были чёрными, и душа его тоже была чёрной-пречёрной. Вчера, когда он только взглянул на неё с явным намерением, Венди возненавидела его всем сердцем. Мгновенно.

Осанка у этого монстра была настолько же строгой, насколько и у бабушки Роуз. Может даже прямее — скорее, военная выправка, чем спина известной пианистки старой школы. Из-за этой осанки Венди испытала ещё большее отторжение. И потом ненавидела его всё сильнее, когда он впервые схватил её, когда срывал с неё остатки прекрасного кремового платья, и позже. Ещё с первым его шагом в её сторону Венди точно знала, что Чёрный человек принесёт ей море боли, но ошиблась. Боли был океан.

И пусть из привычной среды прямиком в ад её швырнули совсем другие монстры — вся возможную ненависть сконцентрировалась конкретно на этом. Венди просто задыхалась от разрушительных чувств. И тогда, и сейчас. И всё вспоминала, и вспоминала, и вспоминала: свои крики и ужасающий плач её товарищей по несчастью, ледяную поверхность стола под животом и невыносимую твёрдость пола под спиной, его во рту прямо на глазах у всех, тупую боль в истоптанных ещё в ресторане рёбрах и крышесносно-режущую — в промежности и внизу живота, открытые глаза Питера и свою ладонь на них, снег, бьющий в лицо сквозь оконные проёмы. Вселяющее ужас одним своим присутствием лысое чудовище без носа, какого-то чёрта имевшее право подарить её тело насильнику, словно вещь. Целую толпу посторонних, что наблюдали за её падением с огромным удовлетворением на вроде как человеческих лицах. Надежду на спасение, которая травила своим присутствием почти до самого окончания этого бесконечно растянувшегося кошмара…

А Чёрный человек терпеливо ждал на пороге, наблюдая за переменами в ней, наверняка отражающимися на лице. Он не проходил внутрь. Должно быть, оттуда открывалось более интересное обозрение. Ему нравилось то, что он видел? Он получал удовольствие от её душевных терзаний?

Венди схватилась за голову и застонала от яркости проносящихся перед глазами картинок. Изо рта вырвался абсолютно искренний, не риторический, вопрос:

— Что вы со мной сделали? Что вы сделали со мной?!

Она и вправду хотела знать! Венди стошнило на пол кислой отвратительной желчью, но стыдно за это не стало ни капли. Кажется, стыд она потеряла навсегда ещё вчера, в лапах негодяя, что молча направил на лужу странную палку — похожую на те, какими размахивали патлатая террористка и её сообщники в пугающих масках — и взмахнул ею. Лужа просто исчезла. Растворилась с концами. Венди, небрежно вытирая рот рукавом какой-то белой кофты, поражённо уставилась на кисть руки с крепко зажатой в ней деревяшкой. А потом взгляд поднялся выше, сталкиваясь с внимательными глазами. Они вполне соответствовали своему хозяину — невероятно чёрные для европейца, какие-то безжизненные, неподвижные и абсолютно безэмоциональные.

Она сидела в чужой постели, в чужой унылой мрачной комнате, одетая в чужую одежду, и думала: экзекуция закончилась? Убьют ли её теперь или вскоре это продолжится? Между ног неожиданно резануло, и Венди дёрнулась, но сверлить бледнолицего урода взглядом исподлобья не перестала. И всё думала, и думала, и додумалась до того, что голова взорвалась новой порцией боли.

— Не буду ходить вокруг да около, — наконец нарушил тишину Чёрный человек. Тошнотворно ровный, словно механический, голос полился нескончаемым потоком: — Меня зовут… Вы можете называть меня мистер Снейп. Вы будете жить здесь, в моём доме, и если не станете творить глупостей — я постараюсь сделать так, чтобы такого, как вчера, больше с вами не произошло. Запомните три основных правила: попытаетесь сбежать — поймаю и накажу. Не станете беспрекословно слушаться меня во всём — заставлю и накажу. Вздумаете покончить с собой — предотвращу и накажу. Я пока понятно излагаю?

Венди не оставалось ничего другого, кроме как смиренно кивнуть. Она не была ни самоубийцей, ни мазохисткой, чтобы непослушанием провоцировать преступника на новые издевательства.

— Далее. Я надеюсь, что однажды смогу вас отпустить на все четыре стороны. Но пока вы нужны мне здесь. То, насколько целой вы отсюда выберетесь, зависит также и от вас. Это тоже понятно?

Она зажмурилась, не в силах более смотреть на контраст зловещей бледной рожи и чёрных волос, обрамляющих её, и вновь кивнула.

— У вас будет всё самое необходимое, чтобы вы ни в чём не нуждались. Ваша задача — тихо сидеть и ждать. Также я могу пообещать возможность избавить вас от всех воспоминаний, начиная со вчерашнего дня. Если вы сами этого пожелаете, конечно.

Складывалось впечатление, что он заранее репетировал эту речь перед зеркалом. Слишком чётко монстр излагал, не останавливаясь даже для вздоха. Венди изумило его предложение. Как можно избавить человека от воспоминаний? Препараты, гипноз? Она рискнула спросить:

— Из… избавить? Как?

— Не важно, как. Могу лишь гарантировать, что на ваши умственные способности и прочие воспоминания это не повлияет никоим образом.

— А то, что вы меня трахали вчера, повлияет? — всё-таки не сдержалась Венди, тут же в ужасе заткнув рот ладонью.

Чёрный человек не стал её наказывать за дерзость. Он побледнел ещё больше, что казалось невероятным, ведь рожа его и так напоминала белоснежный лист бумаги. Вопрос он проигнорировал, и быстро договорил, стараясь, как показалось Венди, поскорее избавиться от её общества:

— Ванная справа по коридору, чистое полотенце там же. Поесть вам сейчас принесут.

После этого мучитель ушёл. Конечно, всё произошедшее захотелось забыть больше всего на свете. Но Венди знала, что никогда не позволит себе воспользоваться заманчивым предложением, ведь это станет предательством и Пита, и её собственной личности.

* * *

Северус уже битый час сидел в кабинете директора, а разговор до сих пор не сдвинулся с мёртвой точки. Вернее, совсем затих. Он сухо поведал о своих вчерашних «подвигах», изложив лишь факты, но Дамблдор, конечно, прекрасно понимал, что происходит у него на душе, и теперь молчал с ним за компанию. Хоть сейчас не лез со своей дурацкой поддержкой.

Северус чувствовал себя не в своей тарелке. Почему-то казалось, что старик видел всё происходившее вчера в замке Малфоев своими глазами. Было невероятно стыдно и погано перед всем миром, но больше всего — перед директором и девчонкой, которая утром выбила его из колеи всего одним вопросом.

— Как вы допустили, Альбус, чтобы Орден соизволил явиться, когда всё уже закончилось?! — захлёбывался он обвинениями, когда ворвался сюда. — Каждый раз я подставляю себя под удар, предупреждая вас о готовящихся расправах, и каждый раз происходит нечто такое, что…

— Северус. Сядьте.

То ли приказ, то ли просьба… Он не послушался, суетливо замотавшись из угла в угол, словно заведённый. Дышалось тяжело, виски сжимало, пульс колотил в сдавивший шею воротник сюртука.

— Вы ведь знаете, что ни вашей, ни моей вины в произошедшем нет. Том умеет обводить вокруг пальца, как никто другой.

От успокаивающих слов, звучащих не к месту и произносимых спокойным тоном, тянуло блевать, но уже было нечем: всё содержимое желудка вместе с невообразимым количеством желчи вышло наружу этой ночью, после первого с лета возвращения в Паучий Тупик с покалеченной им тяжёлой-невесомой ношей на руках. Чтобы отвлечься от очередного приступа тошноты, Северус вновь заговорил:

— Тёмный Лорд уже давно подозревает, что в его близком окружении есть осведомитель, который докладывает о рейдах Ордену. Но он пока не догадывается, кто именно предатель. Он заранее решил, что всё состоится на полчаса раньше, и даже Беллатрикс сообщил об этом уже перед самым выходом, но…

— Ну вот видите. Разве могли мы предугадать, что взбредёт Тому в голову? Не нужно искать виноватых, это глупое и бессмысленное занятие. Присядьте.

И вот именно тогда, бессильно упав в кресло за директорским столом, он вывалил всё своё паскудство. Дамблдор слушал молча, водрузив локти на стол, а кисти рук сложив под подбородком. Лицо старика не выражало никаких эмоций — ни ужаса, ни брезгливости, ни отвращения, но Северус почувствовал себя ещё грязнее. Ему и так приходилось тяжелее, чем прочим, но он никогда не смел себя жалеть. Ведь это не по-мужски, это недопустимо для шпиона, Пожирателя и взрослого опытного человека. А вот сейчас, в неудобном кресле, вдруг стало себя жалко.

Теперь уж точно, прощения ему не будет. В конце его ждёт либо смерть, либо Азкабан, либо суицид, если Лорд всё-таки победит. Потому что творить зверства под его началом до глубокой старости он ни за что не станет, а сбежать не позволит совесть.

Дамблдор размышлял довольно долго, тем самым позволив Северусу погрузиться в себя. Когда стариковский голос раздался вновь — он вздрогнул от неожиданности.

— И где сейчас эта девочка? В вашем доме, полагаю?

— Разумеется. Или, по-вашему, я принёс магглу с собой в кармане? — мрачно съязвил Северус. — Отпустить я её не могу, потому что Тёмный Лорд в любой момент может захотеть увидеть, как её… как я с ней… справляюсь. А это чревато проблемами, сами понимаете, потому что мучить её я больше не стану. Что мне делать, Альбус? — старик вопросительно поднял брови. — Что мне делай с ней, если он захочет её увидеть, или захочет посмотреть мои воспоминания? Я не хочу больше причинять ей вред! Не хочу!

Директор разочаровал:

— Вы ведь лучший окклюмент из всех, кого я знаю, Северус. Почему бы вам не попробовать просто представить?

— Просто… представить? Да это ничем не лучше реальности! Вы что, не понимаете?!

— Тогда не знаю, Северус. Не знаю. Надо как следует поразмыслить над этим.

Дерьмово. Как же дерьмово. Старик знал абсолютно всё и всегда, или просто делал вид, что знает, но даже так вселял уверенность тем, кто доверился ему. Дамблдор обладал просто потрясающим талантом проводника сквозь дебри препятствий. Мог отыскать ниточку к скрытому решению самого безнадёжного дела. Предложить как минимум пару дополнительных вариантов. И вот теперь, когда действительно нужно, как никогда прежде, директор сдал. Он не знал, что посоветовать и предпринять, как защитить девицу, с которой и сам Северус не понимал, как быть, хотя ещё пару часов назад уверял её в обратном. Хорошо ещё, что спонтанно догадался добавить третье правило, иначе девица запросто могла покончить с собой, и тогда их совместные мучения оказались бы напрасными.

Чёрт побери, да это просто какой-то кошмарный нескончаемый сон, что никак не рассеется! Почему или для чего всё свалилось на него так внезапно? Быть может, Лорд действительно подозревает именно его, и решил таким образом проверить? Северус надеялся, что проверку прошёл, вот только… какой ценой? Как разгребать последствия? Сколько раз он думал, что будь его воля — вернулся бы на двадцать лет назад и попросту не стал принимать метку? А лучше родился бы мёртвым тридцать семь лет назад, лишь бы не разбираться со всей кашей, которую, на самом деле, и заварил-то не он.

Языкатая Лестрейндж, параноик-Рабастан, садист-хозяин… Северус вчера натворил больше, чем все они вместе взятые, но, чёрт побери, виноват он был гораздо меньше! Но разве имелся у него выбор? Девица всё равно бы пострадала, а его за отказ принимать в этом участие просто бы размазали по стенке — и отнюдь не в переносном смысле. И дьявол бы с ним — но нет, умирать ему пока что нельзя.

Разозлившись на себя за рефлексирование, которому потакал директор, никак не вмешиваясь в этот процесс, Северус поднялся. Дамблдор застыл в том же положении и смотрел в одну точку, явно усиленно думая. Северус устыдился вдруг мысленных обвинений в его сторону.

— Альбус, — осторожно прервал он чужие размышления. — Мне пора работать. Нужно успеть сварить снадобий для медкрыла перед возвращением учеников.

— А? Да-да, Северус. Идите. А я ещё посижу и подумаю.

Он так надеялся хоть на мизерную подсказку, если не помощь, от Дамблдора, а выходил на лестницу с горгульями ни с чем. Ещё и предстоящая новая встреча с пленницей навевала тревогу… Кажется, это тупик.