Очередной, уже привычный для неё, припадок сошёл на нет лишь когда небо стало потихоньку светлеть. Венди досадливо заметила, что ей совсем не нравится состояние, в которое она погрузилась, и даже стала придумывать способы выбраться из него — чтение мантр, физические нагрузки, медитация. Но в процессе забылась в глубоком сне без сновидений, поутру проснувшись совершенно разбитой.

Солнечные лучи прорывались в комнату сквозь оконное стекло, придавая воздуху совершенно неповторимый запах нагретой пыли. Небо в кои-то веки очистилось целиком и полностью, являя чистейшую лазурь. Снежные нагромождения на крышах сверкали, точно бриллиантовая крошка… Бриллиантовой крошки ей видеть не доводилось — только цельные камни с искусной огранкой в кольцах, серьгах, ожерельях гостий в доме отца, когда тот устраивал нечто вроде раутов. Но, глядя на этот безумный ослепительный блеск за окном, на ум отчего-то пришла именно такая ассоциация.

Сразу с пробуждением Венди твёрдо решила быть удобной и беспроблемной, лишь бы мучитель больше не хватал за щёки, вливая в рот отвратительные горькие отвары, и вообще никак не прикасался к ней. И только поэтому она покорно съела часть остывшей овсянки и один пересохший тост с каким-то то ли фруктовым, то ли ягодным джемом рубинового оттенка. Вкус еды рецепторы отказывались воспринимать, ещё и желудок запротестовал. Вся порция завтрака в неё просто не влезла, а едва ослабевшая тошнота вернулась с новыми силами. Венди знала, что это вовсе не из-за потрясений, а от банальной голодовки. Вскоре немного полегчало, так что днём она быстро умяла куриный бульон с гренками, пообещав себе вечером безропотно употребить «лекарства» вместе с ужином. А затем, когда Чёрный человек останется доволен её поведением, можно будет попытаться разузнать о близких. Она точно видела выбегающих в дверной проём и выскакивающих из окон прокля́того ресторана людей, и их было немало — гораздо больше, чем неподвижно лежащих, засыпанных снегом фигур. Нужно просто верить и надеяться, а не предполагать худшее заранее. По крайней мере, поскорбеть успеется.

Кейт, Кристоф, Агнесс, Грейс, Труди, родители Питера, отец — все они могли быть живы. Эта мысль придала немного сил.

Венди честно пыталась усидеть в комнате, но время текло так медленно и мучительно, а звон тишины, как и этот невыносимый блеск «бриллиантовой крошки» за окном, настолько осточертел, что она всё же опасливо ступила за порог. Точнее, сперва высунула за дверь одну лишь голову, оценивая обстановку, а затем уже осторожно выбралась в коридор. И стала исследовать помещение доскональней, чем при попытках вырваться отсюда. Возможно, всё-таки получится найти хоть какую-то лазейку. Хоть микроскопическую щель, через которую получится просочиться наружу, словно вода, и сбежать на край света, оставив позади тот безумный вечер. Вечер, разделивший её жизнь на «до» и «после»…

Венди так сильно размечталась о свободе, что пришлось одёрнуть себя пощёчиной. Возвращаться в реальность было крайне больно, но необходимо. Вряд ли у пускающего слюни овоща получится воплотить мечты в реальность.

Всего комнаты оказалось три: «её» маленькая и невзрачная спаленка с почти спартанской обстановкой, немного более просторная и с настолько же аскетичным интерьером — чуть дальше по коридору, и действительно обжитая гостиная на первом этаже. В ней как раз отыскалась целая библиотека с ветхими облупленными стеллажами, забитыми книгами так плотно, что, казалось, если достать хоть одну из них — остальные просто посыпятся на пол переплётно-бумажным нескончаемым потоком. В первый раз Венди как-то и не обратила особого внимания на это богатство. И образ беспощадного насильника никак не сочетался с любителем почитать. Конечно, к ним в книжный забредали разные персонажи, но самые страстные обожатели литературы всегда вели себя достойно, да и вообще казались интеллигентными романтиками. Ну или, в крайнем случае, оторванными от реальности пришельцами. Разве способен романтик или пришелец состоять в банде террористов и насиловать женщин?..

С трудом она отринула навязчивые размышления, оторвала взгляд от полок и огляделась.

Два старых кресла, видавший виды столик с непочатой бутылкой вина и сверкающим от чистоты бокалом, камин, которым явно недавно пользовались, на каминной полке — подсвечники с белыми свечами и подтёкшим воском… Да, комната абсолютно точно была обитаема. Присесть на одно из кресел Венди не посмела, а вот книги всё же манили. Было бы здорово спрятаться в каком-нибудь выдуманном мире, исчезнуть из жестокой реальности, отправившись в мир фантазий хотя бы ненадолго… Она очнулась, когда уже протягивала руку к потрёпанному «Графу Монте-Кристо», затесавшемуся в самом пыльном углу, и в который раз одёрнула себя. Сжав челюсти до боли в зубах, отступила от шкафов. Нет, без спроса она взять ничего не посмеет. Мало ли, как отреагирует монстр.

За узким коридором обнаружилась убогая кухня, вернее, нечто напоминающее её. Ни плитой, ни запылившейся посудой, спрятанной в серванте, ни мойкой с ржавым краном явно не пользовались много лет. Возник вопрос — откуда тогда берётся пища? Не заказывает же для какой-то там пленницы хозяин дома еду в ресторане. На последнем слове Венди споткнулась и снова едва не провалилась в тот кошмарный свадебный вечер, очень вовремя сумев притормозить.

Самым странным в интерьере оказалось полное отсутствие розеток, выключателей и отопительных приборов. Ни единой лампочки, только голые провода, торчащие из потолка в каждой комнате. Неужели здесь совсем нет электричества? Но почему тогда имеется горячая вода в избытке, хотя бойлер в ванной совсем крохотный? Почему в помещении достаточно тепло, даже несмотря на скудную одежду? Как вообще Чёрный человек обитает здесь без самого базового удобства? Вопросов становилось всё больше и больше. Однажды их оказалось настолько много, что предыдущие новыми попросту вытеснялись, ускользая из головы.

Остаток дня она слонялась по чужому жилищу, плескалась в душе, пыталась снять с опухшего пальца обручальное и помолвочное кольца, чтобы спрятать их подальше от глаз надзирателя — например, под матрас. Как жаль, что кольцо вечности их теперь уже не пополнит никогда. Венди так сильно мечтала об этом! Разве справедливо, что кто-то имел право внаглую отобрать у неё эту почти исполнившуюся мечту? Ощущение было, словно ей удалось подержать в руках редкую и неуловимую птицу, которая слишком скоро вырвалась на свободу.

Она долго набиралась смелости для просьбы взять почитать хоть что-то, но все планы отправились коту под хвост, едва в дверях «её» спальни возник Чёрный человек. Ещё по стремительным тяжёлым шагам Венди подумала, что с ним что-то не так, и когда увидела, насколько он зол, убедилась в подозрениях.

Он вошёл сюда не так, как раньше — не несколько… робко, что ли. В этот раз монстр ступил внутрь вполне уверенно, как и полагает хозяину, а не гостю. Он сразу заполонил всё маленькое пространство пугающей фигурой в безразмерном чёрном одеянии — то ли странном плаще, то ли накидке. Впрочем, накидку он сразу отстегнул и небрежно отбросил в сторону, прямо на пол. Его действия Венди совсем не понравились, потому что всё это напоминало тот самый вечер.

Без крика и шума, нарочито спокойным твёрдым тоном, но вместе с тем безумно пугающе он отдал короткий приказ:

— Встать.

Венди тотчас же послушно подорвалась на ноги. В животе нарастал ураган, вдоль позвоночника пробежал холодок, пульс забарабанил где-то в глубине ушей. Стало настолько же страшно, насколько и в свадебный вечер. Единственной разницей являлось отсутствие зрителей.

— Разве я позволял тебе одеваться? — всё так же страшно-спокойно спросил монстр, оглядев её с ног до головы. — Где ты откопала эту тряпку?

Вы же сами меня одели! — хотелось ей крикнуть, но накрывшая паника вызвала во рту онемение. Как-будто дантист переусердствовал с анестезией. Она так не хотела демонстрировать слабость, даже несмотря на то, что уже сломлена, но слёзы вдруг полились совершенно без предупреждения. Ни предшествующей рези в переносице и веках, ни всхлипов, только огромные капли, льющиеся по щекам беспрерывным потоком. Когда он приказал ей раздеться, Венди безропотно подчинилась, даже не допустив мысли о сопротивлении, ведь в сознании были свежи воспоминания о том, какой может быть физическая боль. Все эти россказни о гордых и неприступных были настолько же лживы, как и подкова со «счастливым» ботинком. Те, кто их проповедовал, просто никогда не переживали настоящей боли.

А ведь она действительно ему поверила! Остерегалась, но верила, что монстр больше не станет её трогать, как и обещал. Наивная дура!

Он болезненно сжимал, трогал, ощупывал всё её тело длинными острыми пальцами, словно помечая. Казалось, монстр не оставил без грубого внимания ни единого участка кожи. И снова хватал за пострадавшие волосы, нисколько не ограничивая себя в действиях. Затем, вдоволь наигравшись с нею, развернул и бросил лицом вперёд поперёк кровати, набросившись сзади, словно дикий безжалостный зверь.

Во второй раз в жизни почувствовав его напор, Венди подавилась воздухом и испуганно вцепилась в одеяло, но когда вместо вторжения внутрь ощутила лишь какие-то нелепые движения, словно имитирующие настоящие фрикции, оторопела. Всё это было так странно и унизительно! Но хотя бы не больно. Она затихла, надеясь лишь на то, что останется сегодня относительно цела.

А потом её осенило: да он же действительно имитирует! Эта странная сцена с ночной рубашкой… Да и переход на «ты» — настолько уверенный, словно он только так к ней и обращался. Ведь за ними наверняка следят! Наверное, здесь есть камера, а похититель должен продемонстрировать, что пользуется подаренной ему рабыней. Только бы она оказалась права и монстр не оказался больным на всю голову извращенцем!

— Кричи, дрянь. Мне нравится, как ты кричишь! — раздалось позади, подтверждая догадку.

И она завопила во всю охрипшую глотку так мощно, что даже голос прорезался. Венди подыгрывала изо всех сил, извиваясь, выворачиваясь и скуля от «боли». Пожалуй, представление удалось на славу.

Когда всё закончилось, а монстр поднялся, она не смела подрываться следом, тут же судорожно заматываясь в одеяло. Венди полагала, что шоу ещё не окончено, поэтому притворялась пострадавшей жертвой и продолжала реветь. Даже настоящие слёзы удалось выдавить. Прохладный воздух противно холодил спину, и, конечно, было неприятно демонстрировать насильнику голый зад, пускай он и так всё досконально рассмотрел. Но он не стал растягивать моральную пытку. Монстр сжалился над нею, набросив сверху что-то чёрное — должно быть, свою «траурную» накидку — и злобно выплюнув:

— Ну и чего вы разлеглись?! Ничего особо страшного с вами в этот раз не произошло! Немедленно поднимайтесь и приведите себя в порядок!

Сразу после он бросился прочь из спальни так быстро, насколько это в принципе возможно. Венди запоздало подумала о синяках, которые, наверное, вскоре расцветут вообще везде, и измученно застонала в переплетённые под головой руки. Озноб не проходил, сердце норовило выпрыгнуть из грудной клетки. Ничего себе, «не особо страшное»!

Она не знала, сколько времени провела наедине со спасительными потоками горячей воды, раз за разом намыливаясь остатками коричневой травяной субстанции прямо в полумраке. Было невероятно жаль, что жёсткой мочалки в ванной не имеется. Уж с ней бы она точно смогла смыть всю накопившуюся за эти дни грязь!

Венди больше не плакала и не оплакивала, решив для себя, что должна бороться с одним из главных на этот момент врагов — самой собой. Что бы с ней ни происходило — только от неё зависит, выживет её психика в этом аду или нет. Вот Эмма бы боролась за жизнь, и как всегда со смехом, который сквозь слёзы, но больше такой возможности у неё никогда не будет. Если верить в худшее, Эмма давно измучена и мертва.

Вспомнился вдруг её мальчик, Кристофер. Имя почти как у их начальника, и Эмме всегда казалось необычайно забавным такое совпадение-недосовпадение. Наверное, теперь мальчишку ждёт приют, а после — жизнь в какой-нибудь чужой семье, и не факт, что там к нему станут относиться хорошо… Неожиданно Венди вцепилась в эту мысль, как клещ. Впервые она ясно осознала, что ни работа, ни отец, ни мнимые мечты о будущем, ни даже Кейт не могли стать достаточным стимулом выжить. Всё, что ждало её за стенами «клетки» — могила мужа, разруха, долгая работа с психологом и, вполне вероятно, алкогольная зависимость. И это при лучшем раскладе, потому что она ещё не знала, кто из близких остался в живых, а кто… нет.

Зато Кристофер стимулом стать вполне мог. Пускай она и видела-то его всего несколько раз, пускай они с Эммой не были лучшими подругами. Пускай это не совсем честно и даже цинично, но разве всё, что она пережила — честно и не цинично? Может, Венди и не подумала бы о благополучии мальчика, не стань она изнасилованной похищенной вдовой, но какая разница, если уже подумала? Это решение она приняла легко, без излишнего мозгоедства, и сразу стало как-то… хорошо! Она переживёт любые мерзости, только бы поучаствовать в жизни племянника Эммы.

Позже мучитель вновь наведался в спальню и зачем-то попросил присоединиться к нему за ужином в той самой гостиной, забитой соблазнительными томами. Именно попросил, а не приказал. В этот раз он вёл себя так, будто Венди — его гостья, и это совсем выбило из колеи. В гостеприимство она не поверила, и перечить не посмела, отправившись вниз через несколько минут — как только собралась с мыслями.

Спускаясь по лестнице в привычной белой рубахе длиной до середины голени, которую монстр не так давно зашвырнул в угол «её» комнаты, Венди уловила аппетитные запахи еды. Подумалось, что в глотку после произошедшего в спальне ничего не полезет, но пустой желудок запротестовал, издав голодное урчание. Чёрный человек уже сидел у разожжённого камина и, судя по напряжённому виду и отсутствующему взгляду, о чём-то усиленно размышлял.

Венди опасливо добралась до пустующего кресла и аккуратно примостилась на самый его край. Поднять глаза было выше её сил, поэтому она молча принялась рассматривать поизносившийся ковёр под босыми ногами. Пол был удивительно тёплым, близость живого огня и тишина вынуждали расслабиться. Когда в животе вновь заурчало — монстр дёрнулся, будто только сейчас вспомнил о её существовании.

— Поешьте, — небрежно бросил он, кивком указывая на флаконы возле наполненной тарелки, скорее всего предназначенной именно для неё. — Вам нужно поесть и выпить лекарства. 

— Вы ведь… не извращенец? — взяв в руку вилку, с робкой надеждой спросила Венди, в ответ получив раздражённое сопение. — Почему… Почему вы не предупредили меня об этом? Вы хоть понимаете, как сильно меня напугали?

Чёрный человек, как ни странно, отозвался сразу:

— Потому что тогда вы бы не смогли изобразить такого искреннего ужаса.

— Вы снова будете это делать? — подняла Венди взгляд, и тотчас утонула в чёрных глазах.

Настолько чёрных она, пожалуй, и не видела никогда. Возможно, подобный цвет радужки был привычен для представителей южных народов, но в сочетании с болезненно бледной кожей и аристократическими, хотя и совершенно некрасивыми чертами лица, это выглядело достаточно жутко. А если прибавить к образу поведение и поступки…

— Не знаю, — прервал монстр её размышления. — Я попробую найти способ избежать этого. Но если не выйдет — вам придётся открыть в себе новые грани актёрского мастерства.

Он разговаривал с Венди явно нехотя и сквозь зубы, но она не обманывалась: раз позвал — значит готов говорить. Может, не откровенно, а только поверхностно, но готов.

— Так значит, здесь камеры? И в ванной… тоже?

Чёрный человек вновь вскипел. Надо же, прямо не тронь его! Ходячий оголённый нерв.

— Нет здесь никаких камер! Что вы несёте?!

— А как тогда…

— Есть способы. Ешьте уже.

Несколько секунд спустя он сам прервал тяжёлую тишину:

— Как ваше полное имя?

— Гвендолин Гра… А вам зачем? — осёкшись, насторожилась Венди, отложив вилку, которой так и не воспользовалась, обратно на салфетку.

— Чтобы как-то обращаться к вам, разумеется.

Теперь вскипела уже она, и не стала это подавлять. После произошедшего часом ранее и своего принятия решения о Кристофере, уверенность внутри стала потихоньку оживать.

— Серьёзно? Вы станете называть меня миссис Грант после всего, что сделали со мной?!

— Не смейте повышать на меня голос. Вы снова забываетесь. Вам что, предпочтительнее, когда к вам обращаются как к животному, а не человеку?

Венди насупилась.

— Нет.

— Тогда помалкивайте, миссис Грант. Открывайте рот только тогда, когда вам есть, что сказать по делу. Заведите такую полезную привычку. И ешьте уже, ради бога.

Мерзавец снова отвернулся к камину, прихватив со столика наполненный бокал. Ей вино предсказуемо не стали предлагать. Чёрт! Кажется, она всё испортила. Быстро разделавшись с порцией бифштекса и совершенно не получив удовольствия от его вкуса, Венди попыталась возобновить диалог, но ей не позволили. Поняв, что пора возвращаться в унылую комнату, она с тоской посмотрела в сторону приглянувшейся книги.

— Берите, — вклинившись в треск поленьев, прозвучал усталый голос. — Вы ведь уже копались здесь? Берите своего Дюма — и проваливайте наверх. Можете взять свечу.

Венди безропотно схватила с полки книгу, с камина — незажжённую свечку в маленьком подсвечнике. Намеревалась поднести фитиль к пламени камина, но тот вспыхнул сам. А вместе с ним снова вспыхнули воспоминания о «волшебной» палке и о том, на что способны пассы ею. Она открыла было рот, чтобы задать ещё один вопрос, но у хозяина дома терпение на сегодня было исчерпано. Он рявкнул, чтобы Венди катилась отсюда вон, и она понеслась наверх быстрее ветра в обнимку с бумажной драгоценностью.

* * *

Когда шаги наверху стихли, Северус позволил себе выдохнуть, и не то, чтобы с облегчением. Устало прикрыл глаза и отставил в сторону бокал, из коего так и не сделал ни единого глотка: вино ему сейчас не помощник. Он вообще не знал, какого чёрта позвал девицу, потому как её присутствие лишь усугубило поганое состояние. 

Его осенило, что, пожалуй, впервые в жизни он благодарен отцу. За книги, которые уже давно собирался сжечь, лишь чудом позабыв о намерении. Книги всё-таки пригодились. Теперь у магглы будет чем занять себя, потому что Северус не собирался становиться её личным шутом, пускай и мог представить, насколько тяжело находиться в заточении, наедине с мыслями двадцать четыре на семь.

Предстояла бессонная ночь. Нужно поскорее доработать полученную картинку, дополнив её кровью, истязательствами и своим достаточно убедительным удовольствием, ведь в процессе «получения материала» Северус не испытывал ничего, кроме отвращения и стыда. Он даже оценить красоту юной женщины, так плотно вдавливаемой им в постель, не смог, потому что происходящее было самой настоящей дикостью, мерзостью, аморальщиной. И действовал он после произошедшего в своём фирменном стиле — прятался от миссис Грант за ехидством.

Сеанс в спальне дался ему невероятно тяжело. Уже во второй раз ощущать под пальцами чужую кожу оказалось гораздо, гораздо хуже, чем проклинать кого-либо с помощью самых тёмных заклинаний. Но девчонка, конечно, знатно удивила, очень быстро в стрессовой ситуации сообразив, что от неё требуется, и от души подыграв ему. И даже малость переиграв. Значит, у неё не только большое сердце, но и недюжинный интеллект. Неудивительно, что в качестве времяпрепровождения она выбрала именно чтение. То, что иного выбора и не имелось, Северус как-то упустил из виду.

А ещё, он правда пытался бороться с жалостью, но вспоминая её ошарашенность от осознания, что того маггла — Питера — больше нет, понимал тщетность попыток. Ведь он тоже прошёл через подобное. Правда, в том, что случилось с Лили, виноват был сам, а эта несчастная девочка… Гвендолин, виновна лишь в том, что оказалась не в том месте и не в то время.

Пора было возвращаться в Хогвартс. Он не мог находиться в Паучьем Тупике постоянно, ведь декану положено следить за благополучием ввереного ему факультета. И хотя дом был под надёжной защитой, не переживать о своей пленнице Северус не мог. Опасность для неё представляло слишком много народа: Рабастан, желающий поиграть, Беллатрикс, экстазирующая от ужаса загнанной жертвы, хозяин, обожающий поковыряться в мозгах своих приспешников… И всё-таки, как же сильно он влип с этой магглой! По самые гланды. Оставалось надеяться лишь на то, что вся заваруха не напрасна, что кентавр не ввёл его в заблуждение. А действительно ли дело только в предсказании? Неужели он просто бросил бы на верную смерть ту, что помогла ему, и подарила фонарик, и смотрела на него, как на человека, а не на мерзкое отродье — пускай и в чужом обличье? Вряд ли кто-то ещё хоть раз так посмотрит на него.

Обновив напоследок согревающие чары в помещении и на баке в ванной, Северус отправился на выход. Покидал дом он в смешанных чувствах. Но твёрдо решил отгородиться от них сразу по возвращении в замок и остаток ночи медитировать над котлом, продумывая сюжет фальшивого надругательства. Стоило также тщательно обдумать возможные варианты решения проблемы, пока ещё не поздно. Быть может, получится устроить спектакль со смертью девчонки, а саму её отправить куда подальше? В другую страну, или даже на другой континент. Правда, он не был уверен, что провернуть такое получится без потерь, а рисковать сейчас… Впереди — первое в жизни убийство и борьба за свободу уже без Дамблдора. Следующий учебный год станет таким трудным, что и представлять не хочется. А тут эта незапланированная возня с магглой.

Почувствовав нечто вроде щекотки в районе затылка, Северус обернулся. В окне его «гостьи» дёрнулась штора — миссис Грант за ним подглядывала. Что же, пускай смотрит. Побывать снаружи она пока не сможет, придётся ей довольствоваться свободой из-за стекла.

Конечно, Северус прекрасно знал, что маггла пыталась выбраться в первое же утро, не побоявшись ослушаться его. И, признаться, это почти не вызвало раздражения, скорее, уважение. Ведь она знала, что именно может ожидать её за это, и всё равно попыталась освободиться. Рассудком девчонка явно не тронулась, следовательно, действовала осознанно. Значит, отчаянная. И вместе с тем, осторожная. Ведь хотела ему высказать очень многое — до короткого сеанса окклюменции он догадывался, а потом и узнал наверняка. Но всё же сдержала это в себе. Северус был истинным слизеринцем, но так, как она, не смог бы точно. Как минимум, по-гриффиндорски плюнул бы насильнику в гнусную рожу и попытался оторвать ему срам, за что, конечно, получил бы «добавки».

С этой мыслью Северус аппарировал, едва не расщепившись уже во второй раз за последний месяц. Если так пойдёт и дальше — он пропал. Пропадать было нельзя и… не хотелось!

Нет, всё-таки нужно поскорее избавляться от миссис — хотя какая она к чёрту миссис, если стала женщиной под ним — Грант. Сейчас он доберётся до Хогвартса, но медитировать над котлом не станет, о нет. Он отыщет Дамблдора, схватит его за поганую бороду и не отпустит до тех пор, пока старик не пообещает помочь в разработке и воплощении инсценировки девицыной гибели. И пусть только попробует отказаться! За долгие годы Северус сделал для Ордена так много, что и не счесть, а в ответ не получил ничего, кроме бесперспективной должности. Пора уже начинать отбирать долги силой, если уж по своей воле возвращать их не желают.

Наверняка маггла захочет забыть ту грязь, в которую её окунули с головой, и Северус ей с этим поможет, как и обещал. Он сотрёт все события последних дней из её головы, чтобы девчонка с чистой совестью смогла начать новую жизнь. Затем выпроводит её куда подальше, а Тёмному Лорду предъявит до неузнаваемости изуродованный труп похожего типажа, притворившись, что вошёл во вкус. И всё вернётся на круги своя. Будет тяжело, очень тяжело, но зато без казусов. Если, конечно, ему не подсунут ещё одну жертву. Если Белла больше не раскроет свою поганую пасть, а Рабастан не выйдет из игры до того, как он его переиграет и уничтожит.

— Северус, мой мальчик, — встретило самое омерзительное из обращений в кабинете директора, засидевшегося допоздна.

Плохой знак. Так Альбус называл его лишь в тех случаях, когда хотел либо в очередной раз подставить под смертельный удар, либо получить нечто такое, что Северус отдавать не хотел. Впрочем, в этот раз всё оказалось несколько прозаичней, зато в новинку:

— Я много думал обо всём, и не придумал ничего такого, чего не придумали бы вы сами. Иного способа нет.

— Вы, конечно, про инсценировку гибели?

Дамблдор отсалютовал чашкой. Северус бездумно крутил в руках свою.

— Вы, мой мальчик, всегда умели понимать с полуслова.

Замечательно. Не то, чтобы он ожидал услышать нечто необычное, но немного надеялся на это. Вдруг бы Дамблдор назвал гениальную и вместе с тем простую идею, а Северус бы подумал про себя, что полный кретин, потому что ему самому не пришло это на ум. Но нет. К сожалению, он не кретин. За короткий срок действительно ничего дельного сообразить было невозможно.

— Как, кстати, зовут эту девочку? — поинтересовался директор. — Кого мы спасаем?

Мы. Отчего-то от этого «мы» внутри разбушевалось что-то разрушительное и чёрное. Что-то, похожее на ревность. И тогда стало не по себе, потому как ревность он испытывал лишь к Лили, и любил он её, живую, одержимо. А мёртвую — смиренно. Иначе и не умел.

Слишком он проникся к миссис Грант, причём, ещё с памятного июля. Нельзя позволять маленькой искре вырасти до пламени, ведь оно спалит дотла их обоих. Одержимость, свойственная его натуре, оттолкнёт любую женщину, а уж эту — и подавно. И как погано было даже допустить мимолётную мысль в подобном ключе, когда её тело, израненное им же, ещё не исцелилось, что уж говорить про душу носительницы этого тела.

— Гвендолин, — всё же ответил нехотя Северус. — Её зовут Гвендолин.