Я был занят тем, что придумывал, как именно вытащить вас оттуда живой.

Поразительно! Выходит, мучитель с самого начала планировал вытянуть Венди из того ада, хотя и самым недопустимым, самым ужасным на свете способом. Буквально вывернув наизнанку её душу и искалечив тело. И всё это ради того, чтобы после запереть её в четырёх стенах, держать в неведении насчёт других пострадавших и едва не довести до сердечного приступа новым, пускай и фальшивым, изнасилованием. Как… иронично. Благодетель хренов!

Признаться, его откровение не стало такой уж неожиданностью. Монстр — или вовсе не монстр, а герой-спаситель, которому она теперь в ноги должна кланяться?! — не раз давал понять, что зла ей не желает, а вред причинил вынужденно. Порой по кислой роже вполне открыто читалось, насколько сильно всё происходящее, связанное с Венди, ему противно. Едва ли не противнее, чем ей самой.

Однако чести Чёрному человеку вот такая помощь не делала. Как бы там ни было, но он совершил преступление против человеческого достоинства и само́й морали, и плевать, чем руководствовался при этом — жалостью к ней или иными, тайными для неё, мотивами. Он не просто вынудил Венди испытать с ума сводящую боль, а ещё и унизил. Нет, даже больше, чем унизил. Скорее, растоптал, словно жалкую букашку. И злился теперь на самого себя за все деяния — она точно знала! — почему-то срываясь на ней. И это вместо того, чтобы спокойно сесть напротив, деловито сложить руки на столе и чётко объяснить, какого дьявола вообще происходит. Наверное, вынуждать свою жертву вытягивать из себя каждое слово клещами гораздо проще.

Мучил вопрос, какую ещё грань её «спаситель» готов переступить ради спасения собственной шкуры? Быть может, обокрасть миллион бедняков, распотрошить живьём человека, убить жестоким способом ребёнка, пытать невиновного? Серьёзно, Венди и предположить не могла, на что ещё способен такой безжалостный на глазах посторонних и заботливый наедине с нею маньяк. Может, вся жестокость — напускная и ради кого-то другого? Вдруг, к примеру, его семье угрожают, и поэтому герою-монстру приходится выполнять буквально всё, что прикажут? В таком случае, он сейчас наверняка здорово рискует, не вытворяя с ней ничего действительно дурного. Скорее всего, их главный прекрасно знает, где обитает каждый его подчинённый, и может наведаться сюда в любой момент. А тут она — вся из себя целёхонькая, сытая, читающая книжки и пахнущая травяным мылом. Не избитая, не покалеченная, не изнасилованная десятки раз. А ведь им обоим с Чёрным человеком тогда, мягко говоря, не поздоровится.

А что, если нет никакой семьи, и угроз лично ему тоже нет? Что, если мерзавец просто искусный лжец, втирающийся к ней в доверие? Но чтобы что?.. Добиться расположения и ударить в слабое место? Банально и глупо. Точно не его уровень. 

И ещё: камер, как утверждал Чёрный человек, в этом доме не имеется, но как тогда он показал случившееся в спальне главарю группировки, раз тот «остался доволен представлением»? Логично было бы предположить, что ничего он и не показывал, а просто-напросто удовлетворял странный извращённый порыв, её в итоге оставив в дурочках. Но как же не хотелось в это верить!

Венди вздрогнула, словно наяву ощутив грубость чужих рук, но сразу одёрнула себя: руки — это ещё ничего. Конечно, не приключись с ней настоящего насилия со всеми вытекающими, она бы впала в истерику и от мерзких облапываний с унизительными, имитирующими секс толчками, но, к сожалению, теперь точно знала, что всё это не так уж и ужасно. Во всяком случае, пережить такое можно практически без потерь. «Ничего страшного с вами не произошло», — сказал ей в тот раз мучитель, и был, к сожалению, абсолютно прав. Так беспринципный ли он подонок? Или такая же жертва обстоятельств? Кто он? Кто, кто, кто?!

Господи, какая дикость столько думать о нём! А может, именно этого он и добивается? Старается заразить её собой, словно неизлечимой, губительной болезнью, просочившись во все слои разума? Вот это уже больше похоже на правду, пускай мотивы подобного и не могут быть понятны ей. 

Венди с трудом задвинула эти мысли подальше, но вот от других спрятаться больше не могла. Почему-то именно ругань с мучителем избавила от остатков терпения. Она сидела на корточках под потоками горячей воды и пыталась чётче вообразить полуразмытые лица всех тех, кто присутствовал на их с Питом празднике. Сколько ещё придётся находиться в неведении, не зная, выжили ли Кристоф, Кейт, свёкры, отец, остальные девчонки и мальчишки — совсем молодые, ещё толком не пожившие? А вдруг реальность окажется настолько ужасающей, что избавление от воспоминаний станет единственным возможным спасением?

И всё же, ей нужно было знать. Ведь даже самая жестокая правда предпочтительней любой сладкой лжи и муторной неизвестности. Последним за прошедшие дни она уже наелась досыта.

Венди цеплялась за спасительный образ Кристофера, которого и видела-то всего несколько раз. Мальчик точно был жив, потому что на свадебных гуляньях отсутствовал, а вот насчёт прочих такой уверенности не имелось. И мысли о них не могли стать стимулом для выживания и хоть какого-то успокоения. Напротив — они только нагнетали тревогу. Идея же того, что за стенами этого убогого места существует маленький человек, которому Венди может пригодиться, придавала уверенности.

Коллега приводила мальчишку в книжный, когда возможности оставить его дома не имелось, и тот с удовольствием развлекал их своей детской непосредственностью. Не то, чтобы Венди обожала детей, но конкретно этот мальчик был чудо как очарователен: белокурый, голубоглазый, весь какой-то тоненький, почти прозрачный, словно ангел. И характер вполне соответствовал облику. Его можно было охарактеризовать всего несколькими словами: не по годам уравновешенный, милый и ненавязчивый. Идеальный ребёнок. Эмма планировала взять племянника с собой в поход, который они всем коллективом организовали совершенно спонтанно на один из июльских уик-эндов, прихватив с собой и обрадовавшегося предстоящему приключению начальника, и даже упирающуюся администраторшу Агнесс. Но потом взглянула на ситуацию более трезво и поняла, что восьмилетка не потянет, на свой страх и риск оставив его дома одного на целых два дня.

До Венди только сейчас дошло, насколько же всё это было безответственно. Приятельница явно не справлялась с ребёнком — ни физически, ни морально, но никто и не подумал предложить ей настоящую помощь, а не какие-то жалкие потуги, способные усыпить совесть. Стало стыдно. И за себя, и за тех, кого она идеализировала на протяжении последних лет.

Но, несмотря на гадливость ощущений, в голове замелькали обрывочные воспоминания о лесных пейзажах, о приятном треске валежника под ногами, о звонком стрёкоте сверчков, о терпком запахе дыма, намертво въевшемся в одежду. О бесконечном звёздном небе, в которое Венди безостановочно пялилась всю ночь напролёт с субботы на воскресенье… Какими же всё-таки чудесными выдались те выходные, проведённые на берегу раскинувшегося посреди леса озера! Она бы отдала сейчас очень многое, лишь вернуться туда, в круг своих друзей, свободы и покоя хоть ненадолго. Жаль, в этом мире возможно далеко не всё. Жизнь прежней уже не станет никогда, а попасть в прошлое не выйдет при всём желании. Да и сама Венди теперь другая. Разве получится вести себя как ни в чём не бывало, если поместить её, теперешнюю, в былые условия прямо сейчас? Нет, нет и ещё раз нет. Да она же сломает всё одним своим присутствием!

Радовало… вернее, удовлетворяло хотя бы то, что она пока ещё способна трезво оценить ситуацию и собственное психическое состояние.

Ночь после столь откровенного разговора с мучителем была вьюжной, бессонной, а с предрассветными сумерками накрыла необъяснимая тревога, и не покидала весь следующий день. Подобное ощущение Венди испытывала накануне венчания, тогда списав это на волнение. Теперь же она точно знала, что на каком-то интуитивном уровне чувствовала приближение личного апокалипсиса. И боялась в этот раз, боялась до нервного тика, неприкаянно слоняясь по дому и при свете дня, и позже, когда безлюдная улица за окном погрузилась во тьму.

Венди не спала почти двое суток, а реальность будто становилась лишь чётче, шумнее. Камин до сих пор горел, словно заколдованный, но она никак не могла согреться, пересаживаясь всё ближе к огню. И даже тёплые вязанные носки чересчур яркой расцветки, обнаруженные утром возле неизменного подноса с едой и тотчас же надетые на ноги, не спасали. Текст книги мелькал перед глазами, но сконцентрироваться на чтении не получалось, так что приходилось перечитывать абзацы по десятку раз. Время тянулось мучительно медленно.

Когда ручка входной двери стала скрипуче поворачиваться, она выдохнула с облегчением. Пускай единственный её собеседник являлся насильником и просто страшным человеком, способным вызывать дрожь в коленях одним своим присутствием — он был хоть каким-то обществом. Венди даже подскочила с места и ринулась в прихожую, как бы приветствуя своим присутствием хозяина этой паршивой клетки. Она готовилась наброситься с очередной порцией вопросов и обвинений, и пусть Чёрный человек врежет ей, если захочет! Терпеть она этого не станет, а попытается дать сдачи. А затем схватит мерзавца за грудки и вытрясет все ответы.

Но произошло нечто непредвиденное: входную дверь практически вышибли, и та впечаталась в стену с ужасающим грохотом, от которого заложило уши. За заложенностью последовал дезориентирующий звон. Петли двери выдержали лишь за счёт какого-то чуда, не иначе. Внутрь дома уверенно ступил худощавый мужчина, и ничего хорошего ни его злобная улыбочка, ни малость нервные движения, ни зажатая в кулаке «волшебная» палка не обещали.

* * *

— Наверное, ты думаешь, что я сейчас побегу к нашему господину и покажу всё, что видел? — Рабастан истерично хохотнул, не выпуская шею миссис Грант из крепкого захвата локтевым сгибом и нацелив волшебную палочку ей в висок. — Не-а. Я придумал кое-что поинтереснее. Я сделаю так, что тебя не просто казнят, а за компанию с девкой отдадут Сивому на растерзание. А если нет — вы всё равно оба сдохнете в мучениях. Потому что собаке — собачья смерть! Отошёл!

Северусу не осталось ничего иного, кроме как посторониться. Он послушно сошёл с тропинки, утопая в снегу почти до колен. Немного ледяной мерзкой массы тут же забилось в туфли, но внимание сконцентрировалось только на противнике и захваченной им маггле. Его собственная палочка была сейчас совершенно бесполезна, потому как подонок мог увернуться, и тогда заклинание попало бы в испуганную девчонку. Использовать беспалочковую магию тоже нельзя… Дьявол! Лестрейндж вместе с заложницей неуклюже продвинулся к середине проезжей части, не сводя с него настороженного взгляда — боялся, сучонок, и не зря. Он прекрасно знал, что если потеряет бдительность хоть на один миг — Северус его достанет и разорвёт на мелкие ошмётки голыми руками.

Когда урод растворился в воздухе, он не терял ни секунды. Аппарационный след рассеивался почти мгновенно, так что медлить было нельзя, и Северус прыгнул в неведомое место, словно Алиса в нору. Да, это было рискованно, глупо, безбашенно, но что поделать. Раз взялся спасать девчонку — надо идти до конца.

Он правда ожидал, что чёртов урод станет путать его, передвигаясь с места на место, но вышло совсем иначе. Рабастан просто-напросто заманивал в ловушку. Ублюдок явно рассчитывал, что Северус ринется за ним ради какой-то там магглы, чтобы снова вытащить её из передряги, и не прогадал.

После первого же прыжка он очутился среди огромных гладких валунов с присыпанными снегом верхушками — место однозначно непростое, сакральное. На это указывали особая круговая расстановка камней и почти физическое ощущение первозданной магии, потрескивающей в воздухе от собственной концентрации. Ветра́ здесь бушевали яростные, и холод моментально забрался под тёплую мантию, вызывая мурашки, что болезненно тёрлись об одежду. Каково же было девчонке в одной тонкой ночной сорочке да шерстяных носках, которые ей буквально этим утром подарила Хогвартская жалостливая рукодельница-домовиха, оставалось только догадываться. На лице её застыл неподдельный ужас, и ни капли надежды.

Он не уберёг её, хотя обещал. Неужели всё было напрасно? Суждено ли миссис Грант увидеть новый день, или им обоим сегодня настанет конец?..

Лестрейндж противно ухмылялся и грубо прижимал Гвендолин к себе, возвышаясь над её тонкой фигуркой. В свете горящего прямо посреди каменной площадки костра рожа ублюдка казалась необычайно зловещей, особенно, рядом с не на шутку перепуганной магглой. Какой же хрупкой она показалась Северусу в этот момент! Впервые видя её со стороны в чужих руках, он осознал вдруг, насколько на самом деле она беззащитна. Неужели именно такой она была <i>тогда</i>, под ним? Почему он до сих пор не решился попросить прощения за содеянное? Да, Гвендолин бы ни за что его не простила, потому как подобное просто не прощают, но хотя бы узнала, насколько сильно он раскаивается.

Северус старался сохранять спокойствие, потому что паника в дерьмовой ситуации ещё никому и никогда не помогала, но, кажется, это не получалось настолько хорошо, как раньше.

— Бросай палочку, предатель.

Северус не стал спорить. Ублюдок пока не собирался докладывать хозяину, задумав нечто особенно гнусное, а значит, ещё имеется запас самого драгоценного — времени. Он деланно небрежно отшвырнул волшебную палочку к ногам Лестрейнджа. Тот сразу оттолкнул древко ногой в сторону, и Северус мысленно пообещал себе позже оторвать эту ногу по самые… по самую тазовую кость, в общем. А потом запихнуть конечность уроду в одно интересное место голыми руками. Зря, зря он не отомстил за июльскую слежку и удар в колено. Теперь за попустительство придётся расплачиваться втройне. Набрав в лёгкие побольше воздуха и нацепив маску уверенности, он небрежно спросил:

— И что же ты задумал, Басти?

— О, задумал я кое-что крайне интересное! — с готовностью отозвался Рабастан, при этом умудрившись сохранить интригу. Удивительно, но неуважительное обращение он проигнорировал. — Эй, старикашка, выходи!

Получается, они здесь не одни? И кого же ещё умудрился похитить этот недалёкий, хотя и опасный гадёныш? Словно отвечая на немой вопрос, из-за дальнего камня неуверенно высунулся испуганный старик, прижимающий к груди какой-то ветхий фолиант. Выглядел он жалко, одет был бедно, а на красной опухло-морщинистой физиономии отпечаталась страстная любовь к Огденскому. Лестрейндж его поторопил:

— Давай, давай, поживее. Ну же, иди сюда, глупец. Знаешь, Снейп, что сейчас произойдёт? — переключив внимание, вновь обратился Рабастан к нему.

Миссис Грант неожиданно взвизгнула — ублюдок сменил хватку и слишком сильно дёрнул её за волосы.

— Да заткнись ты, шлюха, — перебил он сам себя, с силой отшвыривая девчонку на землю.

Та снова болезненно вскрикнула, после чего затихла. Снег под её затылком вскоре окрасился в алый цвет. Прямо как под головой той мертвячки, хотя крови было в разы меньше, чем от самоубийцы. Да и грудная клетка двигалась — девчонка дышала, хотя и натерпелась за последние дни столько, сколько иные за всю жизнь не переживают. Дьявол побери, эта мразь ответит за всё! И за слежку, и за угрозы, за колено и за <i>его</i> магглу. Северус поклялся себе в этом!

Отродье семьи Лестрейндж тем временем продолжал давиться безнаказанностью. Буквально смакуя каждое слово, он торжественно и, безусловно, самодовольно поставил в известность:

— Нам повезло, потому что вот этот старый маразматик владеет очень редким знанием. Видишь ли, Снейп, он один из немногих, кто ещё умеет заключать брак третьего типа.

— Ты что, рехнулся?! — вздёрнув брови, поражённо отозвался Северус. Судя по выражению лица старика, тот был с ним вполне солидарен в эмоциях. — Она же не волшебница! Я оценил креативность твоей задумки, но, кажется, ты забыл, что такой брак нельзя заключать между магом и магглом!

— Да какая разница? Всё равно вы уже не жильцы. Зато какое представление ждёт нас всех, когда Тёмный Лорд узнает, что ты по своей воле совершил настолько аморальное действо! Не просто женился на маггловской свинье, а ещё и замарал такой священный ритуал. А теперь… Давай-ка, в круг. Становись, Снейп, и не вздумай совершать лишних движений, иначе я прикончу суку прямо сейчас.

Лестрейндж отлеветировал бессознательную миссис Грант в центр заброшенного каменного капища, перед этим черкнув ей заговорённым атамом несколько кровавых рун на запястье. Такую же вязь получил и Северус, вынужденный закатать рукав. Разумеется, в его случае младшенький воспользовался помощью престарелого пьяницы, ведь подойти ближе попросту струсил.

— Разве ты не боишься, что я сам покажу всё Повелителю? Уверен, что узнав правду, он целиком переключится на тебя, а у меня появится время и возможность придумать…

— Не покажешь, — перебил Лестрейндж. — Считаешь себя самым умным, да? А меня дурачком. Смирись с тем, что в этот раз тебе утёрли твой длинный нос, Снейп. Конечно же по окончании ритуала я сотру память вам всем. А наш дорогой Господин подумает, что ты сам это и сделал. Представляю, в какой ярости он будет. Сегодня ты в попытках избавиться от метки ещё и руку себе отрубишь, а потом попытаешься сбежать со своей сукой. А найдёт тебя кто? Я, разумеется.

Урод едва ли не подпрыгивал от удовольствия. Как же сильно хотелось обломать его! А заодно и переломать все кости. Каждую по очереди и медленно, смакуя агонию ублюдка. Кажется, Северус впервые был способен на Круциатус без предварительной подготовки сознания. Маску спокойствия удавалось удерживать лишь каким-то чудом, но пульсация в висках выдавала его — судя по ощущениям, от бессильной злости вздулись вены.

— Хороший план, Басти, — кивнул он, в мыслях же в этот момент перебирая способы спастись. — Продуманный.

— А то! Рад удивить тебя! — по-шутовскому откланялся урод.

Дальнейшие события завертелись слишком быстро. Драгоценные минуты летели стремительней Поттера на самой последней модели метлы. Старик, безотрывно пялясь в раскрытую книгу, но то и дело сбиваясь, произносил древний ритуальный заговор, Рабастан нетерпеливо кружил вокруг их троицы, словно коршун возле добычи, а он всё рассчитывал момент для броска. Ритуал уже был окончен, руны загорелись и погасли, на его коже растворяясь бесследно, на руке же магглы оставаясь почерневшими шрамами, а подходящего момента так и не представилось. Поразительно, но магия приняла обряд, приятным холодком пробежавшись по всему телу. Жаль, что Гвендолин не имела возможности прочувствовать непередаваемое ощущение в виду бессознательности. Они стали супругами, а в истории магического мира появилась новая страница, ведь такого никто и никогда ещё не делал. Обряд проходили исключительно пары возлюбленных волшебников, уверенных друг в друге сильнее, чем в самих себе. И только по обоюдному согласию. По крайней мере, о каких-то иных случаях известно не было.

Кончено. Всё кончено. Для девчонки уж точно. Если они каким-то чудом и выберутся отсюда, а Лорд ни о чём не узнает, то ей даже в этом случае придётся забыть о желанной свободе, принять его и остаться подле него навсегда. Или умереть — по-другому эту связь никак не разорвёшь. Либо вместе, либо никак.

Теперь, когда обряд завершился, Рабастан решился подобраться к нему достаточно близко, но угрожающе направленный прямо в лоб кончик палочки не оставлял ни единого шанса на сопротивление. Лестрейндж смотрел с усмешкой, свысока, явно чувствуя себя в этот момент богом — не меньше. Зарвавшийся придурок.

— Ну что? Каково там, на самом дне? — участливо поинтересовался ублюдок. — Всё же я тебя переиграл, а ты не смог ничего поделать. «Самый верный слуга». «Самый сильный сторонник».

Саркастичность буквально сочилась из поганого рта вместе с кислым перегаром. Лестрейндж наслаждался изо всех сил, смело глядя ему в глаза снизу вверх и противно ухмыляясь при этом.

Помощь всё же пришла, жаль только, что поздновато. Они оба недооценили слабую магглу: Северус — к счастью, Рабастан — напротив, к полнейшему краху. Миссис Грант не позволила обидчику слишком долго наслаждаться ликованием. Совершенно неожиданно очнувшаяся девчонка не стала стонать и вошкаться в снегу, выдавая себя с потрохами. Наплевав на боль и на, как подозревал Северус, кружащийся перед глазами мир, она просто тихо бросилась сзади на спину ублюдка, намертво обхватив ногами его туловище, а руками пытаясь удушить. Но физической силы для этого у неё бы просто не хватило.

Северус молниеносно сориентировался и сделал выпад, вырывая у врага волшебную палочку, и заодно быстро приманивая все запасные. В ладонь впечаталась лишь одна — старикова, по всей видимости. Однако пользоваться приобретённым оружием он не стал. Никогда раньше он не участвовал в недостойных любого уважающего себя волшебника драках по-маггловски, но сейчас даже костяшки зачесались в желании попробовать. Крикнув Гвендолин, чтобы отцепилась и убралась в сторону немедленно, он дождался исполнения требования, и тут же с хрустом впечатал кулак в нахальную рожу. Да с такой силой, что Рабастан отлетел на добрых пару ярдов, приземлившись с болезненным воплем. Кисть прострелило острой болью, но Северус не обратил на это ни малейшего внимания, испытывая лишь какое-то эйфорийное облегчение. Как хорошо, что девчонка, ко всем прочим своим достоинствам, оказалась ещё и прыткой! Она спасла их обоих!

Теперь Рабастан не представлял опасности, так что Северус позволил себе отвлечься на несколько секунд, отстегнув мантию и набросив на девчонкины подрагивающие плечи. Вряд ли она замёрзла. Скорее уж, трясло её от жара, как и его самого.

Чужая деревяшка слушалась плохо, так что невербально призвать свою палочку не вышло. Да и к чёрту. Он не переломится от произношения заклинаний вслух.

Едва получив обратно родное древко, первым делом Северус применил к стонущему ублюдку Инкарцеро. Тот продолжал валяться в снегу, схватившись за рожу. Из-под его сомкнутых ладоней сочилась кровь — видимо, носу здорово досталось. На душе стало невероятно хорошо! Особенно, когда верёвки утянули паршивые ручонки за спину, лишая покалеченное место целительного тепла ладоней.

Разобравшись с Лестрейнджем, Северус обновил на девчонкиных носках и ночной рубашке согревающие чары, а затем осмотрел её внимательнее. Ушибленная голова у магглы явно не слабо болела, но она лишь кивнула, мол, всё с ней в порядке, и он кивнул в ответ. Не время сейчас для врачеваний и жалости.

Вернув притихшему старику его законную вещь и стерев напоследок память о последних событиях, Северус позволил ему аппарировать восвояси. В конце концов, он уже имел сегодня дело со свидетелем, и ещё один ему был не нужен. Старика могут завербовать или, скажем, запугать, и тот сам выдаст всё, как на духу. А так… Какой спрос с какого-то там пьяницы?

— Отвернитесь, миссис Гр… — он осёкся, вспомнив, что она теперь вовсе не Грант, а — чёрт побери! — Снейп. — Отвернитесь, ради вашего же блага! И не вздумайте убегать — замёрзнете насмерть. До ближайшего населённого пункта сто миль.

Северус, конечно, бессовестно наврал. Куда именно их притащил Лестрейндж, он по-прежнему не знал, но пришлось припугнуть магглу, потому что ещё и бегать по округе в её поисках сил у него бы точно не нашлось. Девчонка, бросив последний взгляд на связанного похитителя, молча послушалась, видимо, догадавшись, что именно сейчас будет происходить. Не стала выносить мозг, поняла, что это сейчас не к месту. 

Всё же, не зря он рисковал ради её спасения!

Подойдя к корчившемуся Лестрейнджу, Северус хотел сработать быстро и чётко, но от язвительных прощальных слов всё же не удержался:

— Нет, Басти. Ты не победил. Сейчас ты получишь за всё сполна.

— А больше всего за эту суку, да?! Неужели её дырка какая-то особенная, Снейп?! Неужели она стоит того, чтобы предать… идею?

Периферийное зрение уловило вздрагивание магглы, но всё внимание поглотил одержимый взгляд поверженного противника.

Ублюдок действительно всем гнилым сердцем не понимал, глядя с каким-то бесноватым неприятием действительности. В его вселенной просто отсутствовала способность понять, а уж тем более принять подобное. Вбиваемые с самого детства в голову идеи исключительности чистокровных магов отравили разум и вросли во все его слои намертво. Тёмный Лорд лишь дозакрепил их там. Именно поэтому Рабастан затеял игрища с преследованиями и угрозами. Он сразу почувствовал нечто, что сам Северус рьяно отрицал перед самим собой, на один короткий миг — прямо сейчас — позволив этому нечто вырваться на свободу.

Пригнувшись к самому уху урода, он тихо и откровенно поделился:

— Она стоит этого, поверь. Вся целиком.

Лестрейндж дышал тяжело. Теперь в глубине его зрачков плескался чистый страх. Всё было решено, и он прекрасно это знал.

— Мой брат отомстит за меня, вы оба захлебнётесь в крови!

Сколько пафоса. Пробравшись напоследок в его сознание и убедившись, что Родольфусом он просто запугивает в надежде выжить, Северус скривился от отвращения, а затем уверенно полоснул по чужому горлу режущим. Авадой он воспользуется лишь один раз в жизни, но точно не сейчас.

— Твой брат не узнает, — зачем-то ответил он Рабастану, в противных влажных глазёнках которого очень быстро гасла жизнь.

Разве мог Северус ещё год назад помыслить, что однажды придётся так хладнокровно убивать? Он мог только надеяться на то, что участь убийцы его минует, но надежда, как известно, гадина обманчивая. Жалеть об этом поступке он не станет, как и о варварстве с телом самоубийцы, подвернувшейся так кстати. Всё это не ради себя, и даже не ради Всеобщего блага, коим так любит прикрываться великий Дамблдор. Всё ради стоящей спиной к нему миссис Грант — то есть, уже миссис Снейп, — кутающейся в его мантию. Северус спас её в поместье Малфоев, и он доведёт это дело до конца. В конце концов, возня с трупами, убийства и переступание через принципы морали — не столь великая плата за мазь, фонарик, воду, заботливые руки и равную жалость.

Не раздумывая более, он поджёг бездыханную тушу ублюдка, и вечно голодный огонь вскоре окутал её целиком. Пламя было необычным — не Адским, но и не тем, которое полыхает в каминах магглов и волшебников. Оно быстро поглощало всё, до чего докасалось, зато контролировалось довольно просто, в отличие от того же Адского пламени. Это была его личная разработка — одна из многих.

Вскоре Басти — он любил, чтобы близкие его называли именно так, от прочих принимая это обращение в штыки, — обратился пеплом, навсегда оставшись среди неуютных каменных нагромождений. Ни единого напоминания о нём. Даже кости, перстни и позолоченная бляшка ремня прогорели за каких-то несколько минут. Его однозначно будут искать, но вовек не найдут и с помощью самой тёмной магии.

Как иронично. Рабастан Лестрейндж любил поиграть. И он доигрался.