Глава 12. Эта барышня потеряла контроль во дворце небесного бога Ян-Инь Тяня

– Здесь в небесном дворце нет достаточного места для земных гостей, если бы ты предупредил меня заранее, сейчас начался период сброса «драконьей кожи»*, все свободные залы заняты богами в стадии изменений, Цин Лин, барышня, можете обустроиться в этом зале, – Ян-Инь Тянь указал на белоснежный хрустальный зал и гости вошли внутрь.

Стены внутри зала оказались из материала, похожего на кристаллы, отсюда дворец и получил соответствующее название, и только благодаря своей неоднородной текстуре стены не просвечивали, зал был надежно защищен от посторонних глаз. Внутри под прозрачным белым пологом стояла большая кровать, а, если пройти вглубь зала, то за шторами из мелких драгоценных камней, нанизанных на серебряные нити, открывалась парящая купель.

Ян-Инь Тянь отдал распоряжения, и существо с клювом птицы вместо носа на бледном лице кивнуло, отправившись срочно выполнять приказ верховного бога.

– Барышня, рану нужно открыть, – указал на плечо девушки Ян-Инь Тянь. – Я смогу исцелить удар Шоху Инчена, а Фен И Тяньши** (видимо, речь шла о помощнике-птице) приготовит снадобье, которое выровняет искажение ци. Вам не о чем беспокоиться, почтенный Фен — древний целитель, ему по силам справиться с ядами синеликого Шоху, – пояснил Ян-Инь Тянь.

Цин Лин, посадив сестру на белое кресло из такого же хрусталя, как и сам дворец, бесцеремонно стянул одежду с плеча девушки. Цин Але вздрогнула и укоризненно посмотрела на брата, который опять «принялся за прежнее». Однако под внимательным взглядом небесного бога возразить действиям этого наглеца не посмела.

Ян-Инь Тянь, словно уловив напряжение Цин Але, заметил:

– Барышня, этот мой ученик никогда не отличался чувством такта, вам следует простить его грубость, А-Лин не со зла так себя ведет, он беспокоится за ваше духовное ядро, здоровье и жизнь.

Цин Але с удивлением заметила, как Ян-Инь Тянь одарил Цин Лина мягким взглядом, слишком теплым и открытым, и в очередной раз безуспешно попыталась понять, чем этот дерзкий юноша смог заслужить столь высокую благосклонность. Небесный бог приложил прохладную ладонь к коже девушке и в зарубцевавшуюся рану в тот же момент проник поток свежей целительной энергии, эта энергия была намного мощнее, чем от исцеления Цин Лина, но по физическим ощущениям Цин Але уловила сходство и подумала, что, вероятно, целительский дар князь перенял от божественного учителя. Это казалось уже не просто удивительной новостью, а ошеломляющим странным обстоятельством. Почему А-Бэй никогда прежде не рассказывал, что их брат учился у самого небесного бога? Впрочем, и многие другие обстоятельства ускользнули от Цин Але за прежние годы. Одно было ясно, как светлый день — ей самой более действительно нет места на Пике Ша, она должна найти ответы на вопросы и разобраться в происходящем. Часть ответов явно была скрыта в прошлом Цин Лина, и потому Цин Але решила узнать как можно больше информации о временах юности князя.

Когда в Хрустальном Зале снова возник высокий и худощавый Фен И Тяньши в бледно-голубом халате с серыми кисточками и прицепленным к поясу мелодичным колокольчиком (вероятно, назначением этого колокольчика было — оповещать о прибытии небесного посланника Фена), Цин Але увидела в руках у целителя белый кувшин с парящим снадобьем. Господин Фен аккуратно поставил серебряный поднос с кувшином и пиалой на небольшой хрустальный столик перед девушкой.

– Барышня Цин, – глухим голосом произнес небожитель и чуть склонил голову в почтительном жесте. – Этот Фен приготовил целебное снадобье, способное нейтрализовать яд демона Шоху и выровнять течение вашей ци. Однако яд Шоху уникален по своей природе и отличается от остальных демонических ядов, он проникает слишком глубоко в меридианы, мешая становлению ядра небожителя. А вам в год до церемонии совершеннолетия еще предстоит окончательно сформировать ядро. Скорее всего, целью демона было — приостановить ваше становление как небожительницы. Яд Шоху Инчена выводится лишь снадобьем с добавлением афродизиака. Этот афродизиак на ближайшую ночь вызовет жар и усилит ваши скрытые эмоции и желания, вам придется собрать силы и перетерпеть действие снадобья до рассвета, ученик небесного бога Цин Лин позаботится о вашем состоянии и пробудет с вами, чтобы проконтролировать процессы. До первых лучей солнца вам нельзя будет покинуть Хрустальный Зал, вы можете отдохнуть и воспользоваться всем, что здесь видите, горячей купелью и напитками, до рассвета воздержитесь от другой еды, чтобы снадобье как можно скорее подействовало на ваши меридианы.

Дав наставления, Фен И Тяньши, налил из кувшина в пиалу парящее снадобье, проследил, чтобы Цин Але выпила все до последнего глотка, поставил приборы обратно на поднос и удалился.

– Что ж, раз угощать гостей нет возможности, – развел руками Ян-Инь Тянь, – Цин Лин, для тебя вино и фрукты, а вам, барышня, удачи до рассвета, — с этими словами, многозначительно хмыкнув, небесный бог вышел из Хрустального Зала и плотно закрыл за собой резные двери.

Цин Але стыдливо натянула на плечо рукав ханьфу и вздохнула. Цин Лин, скинув дорожный плащ и открепив духовный меч от пояса, сделал глоток вина и сел за низкий хрустальный стол, на котором в аккуратном порядке были разложены духовные скрижали, оставленные небесным богом. Однако, вскоре поняв, что у него нет сейчас желания изучать трактаты, он со скучающим видом встал и прислонился лбом к небольшому окну, из которого открывался однообразный вид на парящие облака.

– Что-то чувствуешь? – отстраненно спросил князь Цин Але. – Снадобья Фена — всегда особый вид искусства врачевания. В прежние годы приходилось пить, небожитель Фен — исключительный талант.

– На вкус показалось сладким, – подумав, ответила Цин Але. – Выходит, тот горный демон ранил меня намеренно, чтобы занести яд в меридианы. Он знал, кто я такая, и что я поднимаюсь в гору в тот день, этот Шоху устроил ловушку и преследовал скрытые цели, навредив телу и духовному ядру, но не желая при том моей смерти.

Цин Лин, обернувшись, исподлобья посмотрел на барышню и промолчал. Он не мог, не имел права здесь и сейчас поведать ей историю об осколке мощнейшей лазурной печати, заключенной в ее теле и крови. Он уже и так допустил ряд ошибок и несвоевременно шокировать юную барышню столь ужасающими подробностями ее рождения — означало снова поставить под удар ее состояние, равновесие и без того слабый поток ци. Они с Цин Бэем давно приняли решение, что чем дольше Цин Але не знает о своем «недуге», тем проще ей будет жить. Сейчас самым главным делом было — избавиться от яда Шоху. Когда на Пике Ша Цин Лин попробовал сам излечить сестру, то сразу понял, что яд уже проник слишком глубоко в ее меридианы. Поймав мысли о собственном бессилии, юноша был зол, не сдержан, но в то же время мучился чувством вины и все последующие дни остро ощущал уязвимость, не свойственную ему и его боевому с ранних лет характеру лидера. Именно в тот день, когда открылась суть ранения Цин Але, стало понятно, что без участия Ян-Инь Тяня это дело не обойдется. Однако узнав об отсутствии божественного учителя в небесном дворце, принял вместе с генералом Цин решение задержаться в поместье Мейгуй, до момента, пока не получил новости о возвращении учителя в небесный чертог. Цин Лин не предупредил Ян-Инь Тяня о визите из какого-то внутреннего предчувствия, что надо сделать все молча и спокойно, не давая лишнего повода для пересудов в небесном городе среди других божеств. Стараясь скрыть информацию от лишних глаз, чтобы никакими путями она вновь не дошла до демона Шоху, Цин Лин проявил осторожность и долгие дни взращивал опасения вперемешку с надеждой в своей душе. Все предыдущие дни князь тревожно спал и сейчас, когда вопрос уже был практически решен с помощью божественных чертогов, он вдруг почувствовал себя безмерно уставшим. Медленно опустившись на кресло около кровати под прозрачным пологом, он откинулся на хрустальную его спинку и закрыл глаза.

– Как вышло, что сам небесный бог выбрал тебя в ученики? – решилась спросить Цин Але, стараясь не вкладывать в слова слишком много эмоций, чтобы казалось, будто у барышни праздный интерес. Князь вернул вопрос, не открывая глаз:

– Хочешь знать, чем твой грубый брат заслужил такие почести? История долгая, сейчас уже всего не вспомнить в подробностях... Когда мне было пятнадцать лет, от духовной школы Ханьши были приглашены все молодые ученики старейшин для состязаний в силе и мастерстве на озере Тьяндзинь Ху. На эти состязания пожаловал сам небесный бог в окружении нескольких приближенных небожителей. Он смотрел их от начала и до конца вместе с почтенными старейшинами, образцовыми наставниками, тогда по окончании состязаний он выбрал меня и оказал почести, которым ранее не удостаивался никто из учеников Ханьши. Вероятно, казалось бы, скромные умения твоего брата по каким-то причинам впечатлили приглашенных божеств. С того года я обучался разным искусствам у Ян-Инь Тяня, он воистину величайший учитель и научил меня многому, искусству боя и исцеления, благодаря его покровительству мне открылись сразу несколько божественных орудий.

Цин Але слушала князя и не замечала, как сознание ее окутал полупрозрачный молочный туман, жар подступал к шее, последние слова Цин Лина прозвучали уже как будто далеко от нее, в сознание девушки вклинились новые звуки — мелодичный звон колокольчиков, таких же, как на поясе почтенного небожителя Фена.

– Ты слышишь, как красиво звенят эти колокольчики? – попав в пелену молочного тумана, внезапно спросила девушка.

Цин Лин открыл глаза и посмотрел на сестру, ее лицо озарил едва заметный светлый румянец.

– Что? Здесь нет никаких звуков. Похоже, лекарство господина Фена проявляет свои любопытные эффекты.

Однако, вскоре, негромкая музыка все-таки проявилась в Хрустальном Зале, она исходила из глубины небесного дворца и легко проникала сквозь стены. Прошло еще полчаса, и разум Цин Але полностью упал в пелену густого тумана, ей казалось, что она идет по тропинке через белоснежную бамбуковую рощу, эта небесная роща замысловатой неровной короной обрамляла дворец небожителя. К этому небожителю она шла уже очень давно и ждала встречи всем сердцем. Солнце палило нещадно, обжигая щеки, девушке становилось невыносимо жарко. Под рукой не оказалось зонта, чтобы защититься от палящих лучей, по лбу от пробора волос потекла тонкая струйка пота. Около хрустальных ступеней дворца небожителя Цин Але, будучи не в силах больше страдать от этой нестерпимой жары скинула верхнее платье своего дорожного ханьфу, оставшись в шелковой розовой полупрозрачной сорочке. Общество небожителя не могло ее смутить, ведь он давно был ей близким человеком, и ему было позволено видеть девушку в любом состоянии и в любых одеждах. Когда барышня в нижнем платье вошла внутрь зала, небожитель в темно-синем халате, похожем на дорожное одеяние, тревожно прикоснулся к ее лбу.

– Ты горишь, – вздохнул он, – приляг и отдохни, нужно переждать до рассвета, тогда все будет закончено.

– Не хочу спать, – взбунтовалась Цин Але, бесцеремонно рассматривая небожителя, у которого было лицо ее старшего брата. – Я шла до тебя целую вечность совсем не для того, чтобы сразу заснуть. Разве не видишь, как я соскучилась?

Черные блестящие волосы небожителя покрывали его плечи, а серьезный взгляд неотрывно был обращен на барышню.

«Какой забавный сон», – подумала Цин Але, когда небожитель поднял со ступеней и аккуратно сложил стопкой ее верхнее платье на хрустальное кресло.

– Может, угостишь барышню вином, хозяин дворца? – рассмеялась Цин Але, дернув юношу за рукав. – Чем с порога укладывать отдыхать, давай вместе выпьем и поговорим, ты расскажешь мне о себе. Ты же мой брат и, похоже, ты вознесся на небеса и теперь служишь в небесном дворце? Сколько времени мы не виделись?

Юноша, снова вздохнув, налил пиалу с вином и аккуратно поднес к губам Цин Але.

– Вознесся, – сухо ответил он. – Сколько часов до рассвета?

– У нас впереди вся ночь, а ты торопишь рассвет? – веселилась Цин Але, щеки ее пылали и в лазурных глазах от звонкого смеха застыли кристальные слезы. – Если ты мой брат и ты здесь, кто же правит в земной столице? – вдруг задумалась она. – Ах, это же просто сон, иллюзия, я уже сплю с лекарством этого птичьего бога, и ты мне снишься, и в этом сне ты — прекрасный небожитель, знаешь ли ты, как тебе идет небесный дворец и как ты красив в нем? Но почему ты не в белых одеждах? Мы с тобой давно не виделись, целых шестнадцать лет, я соскучилась, я очень тосковала по моему небожителю с ледяным сердцем, – залпом осушив пиалу с нежным вином, девушка выкинула посуду броском за спину, пиала со звоном разбилась. Что было сил, девушка обняла юношу за талию, прижавшись пылающими скулами к его груди. Через тонкое одеяние она могла чувствовать его крепкое тело и слышать биение сердца.

Юноша не ответил на объятия, тело его казалось слишком напряженным и уставшим, однако, спустя несколько минут, как Цин Але вцепилась в него мертвой хваткой, он все-таки немного приобнял ее, положив руку на спину и поцеловав девушку в макушку.

– Хотя бы во сне мы можем притвориться, как сильно любим друг друга, – глаза девушки снова сделались влажными. – В реальной жизни ты просил называть тебя как-то иначе, менее официально. Я буду звать тебя — мой небожитель Линлин, мой покровитель и бог.

Юноша аккуратно поднял девушку на руки и отнес на кровать, укрыв легчайшим одеялом. Сам сел на край кровати и закрыл лицо руками, а потом посмотрел на большие песочные часы, которые показывали, что до рассвета еще очень много времени.

– Але-эр, – обеспокоенно произнес небожитель, – я тоже устал, если ты не против, засну здесь с краю, обещаю не тревожить тебя, и тебе и мне нужно отдохнуть.

Однако барышня вовсе не собиралась засыпать, потому что в следующий момент она, схватившись за плечо своего небожителя, залезла к нему на колени и, удобно усевшись, снова заключила его в крепкие объятия.

– Линлин, скажи, а ты скучал по мне? Вспоминал ли ты, что я жду тебя столько лет? – спросила девушка, уткнувшись разрумянившимся лицом в волосы юноши. Тело юноши напряглось, мышцы сделались еще более жесткими, он слегка отстранился и недовольно спросил:

– Почему не спишь?

– Ты мне не брат, знать тебя не хочу, – обиженно сказала барышня и в этот момент закрыла рот князя поцелуем.

Прикоснувшись разгоряченными губами к прохладным сжатым губам своего воображаемого небожителя, Цин Але нежно провела по его губам языком, и целовала сначала мягко, а после все более настойчиво и требовательно. Юноша не отвечал на поцелуй, пытаясь отвернуться, однако девушка в его руках была настойчивой и разгоряченной.

– Не отталкивай меня, я очень тосковала по тебе, и все это просто сон, тебя здесь нет, и меня здесь нет, – шепнула Цин Але на ухо князю, прихватив губами мочку его уха, от чего по телу юноши прошла судорога.

– Цин Але, – как можно более строго одернул ее князь, но голос его дрогнул. — Слезь с меня немедленно, не поддавайся иллюзии.

– Хорошо, но разве не ты обещал позаботиться обо мне?

Цин Лин, тревожно вздохнув, аккуратно обнял девушку и, слегка прикоснувшись, поцеловал ее в лоб:

– Ты вся горишь, господин Фен не сказал, что его лекарство может вызвать столь яркую реакцию, и что же мне с тобой делать, если ты не хочешь отдыхать?

– Побудь со мной. Мне очень жарко, – пожаловалась Цин Але и снова начала покрывать поцелуями лицо юноши. – Когда я жила на Пике Ша, мы с подругой барышней Су Ли нашли у ее отца господина Су запретные книжки, там были непристойные картинки, поцелуи и разные странные фигуры.

– Юной барышне не подобает смотреть подобные книги! – вспылил князь. – Чем занимался наставник Гу, почему допустил подобное?!

– Линлин, ты не умеешь целоваться, это надо делать иначе, мы рассмотрели с Су Ли все техники поцелуя, – с этими словами Цин Але снова прижалась разгоряченными губами к губам юноши, который все так же сдерживаясь, не отвечал и пытался отвернуть лицо. Но тело его подернулось мелкой дрожью, и он судорожно попытался оттолкнуть девушку, а после сжал в кулаке воздушное одеяло кровати.

В следующий момент, нахмурившись и выйдя из себя, князь все-таки применил силу, сжал Цин Але в объятиях так, что она не могла двигаться, развернул, скинул со своих колен и уложил спать, накрыв одеялом. Сам же встал и, не наливая вина в пиалу, залпом выпил из горла кувшина, вытерев рот рукавом халата. Когда он обернулся, то застыл с кувшином в руке и слова застряли у него в горле — разгоряченная девушка на кровати сняла нижний прозрачный халат, оставшись полностью обнаженной. Опешив и несколько минут просто молча глядя на нее, Цин Лин не мог сообразить, что ему следует сделать в такой ситуации. В небесном дворце уже наступила глубокая ночь, за окном сквозь потемневшие росчерки синих красок вдалеке проступали колышущиеся силуэты шелковых зажженных фонарей. В Хрустальном Зале царил полумрак и лишь несколько светлых шелковых фонарей свисали с потолка, источая немного света. Мелькающие силуэты огоньков выхватили из полумрака черные блестящие глаза князя, скулы его были четко очерчены, а губы крепко сжаты. Девушка напротив него на кровати была полностью обнажена, волнистые золотые волосы ее плавно падали на тело, обрамляя плечи, спину и часть груди, касаясь живота и ложась на стройные бедра.

– Можешь принести воды? – Попросила она, взглянув на юношу темно-лазурными влажными глазами. – Этот сон такой странный, но я не хочу просыпаться, побудь со мной.

Опомнившись и отойдя от ступора, князь уже более спокойно налил воды в пиалу и, подойдя очень близко, сел рядом, поднеся пиалу к губам девушки, помогая ей утолить жажду. Убрав прохладной рукой волосы с ее разгоряченного лица, он тихо выдохнул:

– Але-эр, все будет хорошо, я позабочусь о тебе. Я же тебе говорил, ты принадлежишь мне, я за тебя в ответе. – Цин Лин обнял барышню, гладя ее по обнаженной спине, а затем и по волосам. Скинув верхний халат, он остался в нижнем и лег рядом с Цин Але, в который раз накрыв ее одеялом. Девушка повернулась к нему и в упор уставилась лазурными глазами, а потом прикоснулась горячими пальцами к его лицу.

– Я научу тебя целоваться, как написано в том свитке господина Су, – в полубреду сказала она, потянувшись к князю.

Снова прижавшись влажным ртом к его губам, она целовала долго, покрывала поцелуями лицо, его глаза, шею и грудь, отодвинув полу его нижнего халата. Цин Лин вновь отстранил ее аккуратно, сжав запястье, и хотел сказать что-то внятное, чтобы барышня, наконец, успокоилась и заснула, но в этот момент Цин Але снова поцеловала его, в этот раз проникнув языком в его рот. От неожиданности князь ответил на этот поцелуй, лаская губами губы барышни и проникая глубже.

– Так небожитель Линлин все-таки умеет целоваться с барышнями, – не отпускала она, продолжая неумелые ласки.

В голосе князя чувствовалось раздражение:

– Раз эта барышня так настаивает, да еще и обвиняет этого князя в неумении, пусть будет сама виноватой.

Цин Лин чувствовал себя загнанным в угол, в самый глупый и безвыходный тупик, зверем. В который раз накинув одеяло на них двоих, он попытался отстраниться, но девушка крепко прижалась всем телом к телу юноши, который едва заметно дрожал, но упорно пытался сохранить самообладание. Цин Але мягко касалась пальцами его обнаженной груди, шеи, время от времени покрывая поцелуями его лицо, которое тоже теперь казалось разгоряченным. В следующий момент, когда юноша резким движением повернулся к ней, бедра Цин Але коснулось нечто твердое, как ей показалось ужасающе огромного размера, и без того разгоряченные скулы девушки вспыхнули среди сумрака зала еще большим румянцем.

«Это же просто сон, какой необычный и странный сон, а значит можно делать все, что захочется, раз это не по-настоящему», – мысли внезапно успокоились в ее голове.

Затаив разгоряченное дыхание девушка то и дело целовала своего холодного отстраненного небожителя, лаская его тело до того момента, пока горячая рука ее не скользнула ниже, достигнув того самого уязвимого места. Когда Цин Але провела пальцами от головки члена князя до самого его основания, вздрогнули они оба, тело князя, напряженное сильнее струны воинского лука, изогнулось, и, вскрикнув, он попытался отодвинуться, но было поздно: девушка обхватила ладонью разгоряченный член князя и ласкала его, закрыв глаза. Лихорадочно схватившись за одеяло, юноша издал с трудом сдерживаемый стон. Цин Лин, который не пил афродизиака, с ужасом соображал, что ему делать и не находил ответа, в то время, как обнаженная девушка, плотно прижавшаяся к его телу, не останавливаясь, ласкала мягкими обжигающими от жара пальцами его так не кстати отреагировавший на ласки член. Влажные глаза Цин Лина ошеломленно смотрели на княжну, которая с мутным взглядом, совершенно не осознавая, что творит, продолжала безумные ласки, не останавливаясь. Касаясь обнаженной грудью его груди, еще больше раздвинув полы его халата, она полностью прижалась телом к его крепкому мощному торсу. Перекрыв стоны князя, Цин Але снова и снова целовала его, не выпуская из пальцев его внушительных размеров член и лаская мощную влажную его головку.

– Мой небожитель дрожит, – сказала она в бреду, ни на секунду не отпуская и не снижая темп. – В том свитке было нарисовано, как воин может использовать свое оружие, я хочу тебе рассказать, если ты обещаешь не применять этот метод на барышне Е. Небожитель должен насадить барышню на свое орудие, доставив ей незабываемое удовольствие, – шепотом поделилась тайной девушка.

– Але-эр, нет, – сделал попытку князь, но рот его снова был перекрыт влажным поцелуем. Осознав в полной мере происходящий момент и то, что сказала Цин Але, князь решительно оттолкнул девушку, взяв в руки ее лицо.

– Спокойно, милая, не будем говорить сейчас об этой книге, отпусти меня, тебе нужно успокоиться. Я позабочусь о тебе сейчас, и потом, и всегда.

– Ты обиделся, потому что я делала это рукой? – с замутненными глазами тихо спросила Цин Але.

– Что? – только и успел отреагировать юноша, как она нырнула под одеяло и обхватила его возбужденный член губами. Теперь девушка продолжала ласкать его член языком, неумело и порой неаккуратно обсасывая головку и стараясь взять член юноши как можно более глубоко в рот.

Выгнувшись, словно ствол натянутого лука, Цин Лин застонал, глаза его перекрыла мутная пелена. Быть может, при поцелуях афродизиак передался и ему, в этот ночной час, когда песочные часы мерно отсыпали шелковое время, этот юноша сломался, он больше не мог сопротивляться и отталкивать, тело его неприкрыто тряслось в судорогах под настойчивыми ласками, поддаваясь и не желая, чтобы это закончилось. Князь изворачивался и пытался сдерживать стоны, до тех пор, пока самая значительная судорога не прошла по его телу и мощная белоснежная струя не вырвалась из его члена в рот барышне. Цин Але, забывшись, и совсем растворившись в своем видении, продолжала облизывать дрожащий в ее губах член, глотая обильную белую жидкость. После чего, уставшая и раскрасневшаяся, с прилипшими прядями волос к влажным щеками, она чуть отстранилась и посмотрела на небожителя, облокотившегося на высокие подушки. Черные глаза князя блестели в свете ночных фонарей, он неотрывно смотрел на Цин Але и спустя несколько мгновений притянул ее к себе, нежно обняв. Девушка вмиг оседлала его, и твердый член скользнул во внутренней поверхности ее бедра, коснувшись влажной промежности. Цин Лин дрожащей рукой прикоснулся пальцами к этому месту, и тело его снова дернулось в судороге. В этот момент Цин Але в полном забытьи, инстинктивно чуть приподнявшись, мягко скользнула и полностью оседлала князя: его крепкий член жестко проник внутрь, голова девушки закружилась от болезненного вторжения. На долю мгновения она усомнилась в иллюзорности происходящего. Ей показалось, вокруг звенят сотни звонких колокольчиков, закрыв глаза, она медленно двигалась, испытывая новые неизведанные для себя яркие ощущения. Медленный темп движений дразнил юношу и сводил его с ума. Схватившись руками за белоснежный матрас, он больше не мог сдерживать стоны, и теперь этот медленный темп уже казался ему недостаточным.

В следующий момент, перевернув девушку так, что она оказалась под ним, в упор близко рассматривая ее влажное лицо и глядя в распахнутые мокрые от подступивших слез глаза, он смог сказать дрожащим голосом только одного слово:

– Прости...

Закинув ноги Цин Але на свои бедра, он вторгся внутрь в ее влажного горячего тела и начал вбиваться с диким темпом, от этого темпа сознание барышни и без того одурманенное афродизиаком, оказалось на полной грани. Цин Лин видел, он смотрел, не отрываясь, как девушка извивается под ним, вскрикивает и судорожно хватает его за шею, как ноги ее, закинутые на его крепкие бедра, слабо дрожат. Прошло много времени, пока он не кончил снова, белая жидкость, взбитая вместе влагой барышни и смешавшейся кровью, вытекала по ее бедрам, испачкав ноги, простыни и тело князя. Тяжело дыша, юноша навалился всем своим весом на девушку, судорожно уткнув лицо в золотые волосы. Обнимая ее крепко, он до белых костяшек пальцев сжимал одеяло, долгое время, пока Цин Але засыпала и до момента, пока она полностью не забылась сном в его руках, юношу трясло, он не мог успокоиться. Цин Лин прижимал девушку к себе, в глазах его стояли слезы, тело его било мелкой дрожью. Ночь погасила остатки фонарей, и музыка в соседних залах стихла.

Цин Лин проснулся ближе к рассвету, когда Цин Але еще спала, кровать была в беспорядке, прозрачные пологи сорваны, а воздушное одеяло и простыни перепачканы красновато-белыми жидкостями. Девушка медленно открыла глаза, все еще не осознавая, где она находится. Цин Лин встал и аккуратно поднял ее на руки, и другой части зала в предрассветном полумраке по ступеням спустился вместе с ней в парящую всегда теплую купель. Цин Але проснулась обнаженная в его крепких руках, сжимающих ее тело. Князь аккуратно поставил девушку на ноги и омыл руками ее тело. Сознание и воспоминания постепенно возвращались к Цин Але. Она молча склонилась к краю купели, прикрыв обнаженное тело мокрыми волосами, и посмотрела на князя. Жар спал, память восстановила все произошедшие события ночи, и холодный ужас захлестнул сознание девушки. Цин Лин, закрыв глаза, облокотился на противоположный край купели, через поднимающийся пар княжна видела его обнаженный торс.

– Это был не сон? – повернувшись вполоборота, не глядя в глаза князю, спросила она. Тот промолчал.

Омывшись и закрыв лицо руками, Цин Але долгое время молчала под спокойным пристальным взглядом князя, расположившегося напротив. Наконец, он спокойно ровным тоном сказал:

– Я подам тебе халат.

Когда Цин Але, стараясь не издавать ни звука, оделась за хрустальной ширмой в другой части зала и залпом осушила кувшин с водой, она увидела, как Цин Лин откинул испачканное кровью одеяло и простыни.

Воспоминания ночи полностью вернулись к девушке — все, что ей казалось сном, произошло по-настоящему. Несколько часов она бесцеремонно донимала князя, обнажаясь и прижимаясь своим телом к его телу, Цин Але вспомнила, как юноша дрожал и не отвечал на поцелуи, и сколь настойчиво она продолжала ласки. Лицо ее сначала залилось краской от воспоминаний, а после побледнело, голова закружилась, то, что произошло — было полным крахом. Крахом всего.

Рассвет окрасил небесный дворец вновь в белоснежные тона и вскоре двери Хрустального Зала распахнулись, на пороге появился целитель Фен И Тяньши со спокойным, не выражающим эмоций, лицом, клюв его был плотно сомкнут.

Господин Фен усадил Цин Але на кресло и взял ее безвольно висящую руку проверить пульс, через несколько мгновений он произнес:

– Барышня Цин, в вашей крови больше нет яда Шоху Инчена, рана полностью затянулась и исцелена. Меридианы чисты, но энергия ци еще не полностью выровнялась. Этот князь и впредь должен присматривать за вами.

Цин Але подняла влажные от слез глаза на юношу, тот сидел за столом, оперши голову на ладонь, пальцы его чуть касались бледных губ, лицо же его привычно не выражало эмоций. Менее чем через полчаса появился небесный бог Ян-Инь Тянь, окинул взглядом девушку и юношу, выслушал господина Фена и довольно кивнул, скомканные окровавленные простыни не ускользнули от его цепкого взгляда, однако, этот фрагмент обстановки зала, казалось, его не заинтересовал.

– Слуги принесли легкий завтрак. Предложил бы остаться еще, но вам пора. Пополните силы и возвращайтесь в Ханьшань. А-Лин, впредь будь осторожен, скорее всего, Шоху Инчен не оставит попыток добиться своего.

– Благодарю, учитель, этот ученик навсегда в долгу перед вами, – поклонился князь небесному богу.

– Долги вернешь позднее, а пока твоя задача — беречь барышню и набирать силу.

Когда Цин Лин и Цин Але уходили, на хрустальных ступенях небесного дворца вслед им смотрели небесный бог Ян-Инь Тянь и Фен И Тяньши.

– Когда вы расскажете этому ученику, что он ваш сын? Этот ученик думает, что провел ночь с сестрой, – равнодушно поинтересовался господин Фен, скосив глаз на верховного бога.

– Еще не время, – решительно отозвался Ян-Инь Тянь.

– Вы говорили то же самое в прошлом году, и позапрошлом. И три года назад.

Небесный бог сощурил зоркие глаза, глядя на отдаляющиеся фигуры ученика и барышни.

– Если бы этот мертвец Ци Му не натворил дел, печать не оказалась бы расколотой, ребенок семьи Не — не подчинил бы иньскую энергию осколка, и Цин Лин быстрее взошел бы на императорский престол. А теперь мы должны ждать, нам не дозволено открыто вмешиваться в ход событий, мы можем лишь аккуратно вносить изменения в процесс. Что ж, если такова судьба, мы дождемся. Из моего сына и этой барышни выйдут отличные император с императрицей.

Фен И Тяньши кивнул:

– Выйдут, если Синяя Бездна и Шоху не помешают нашим планам.

Примечания после главы:

*Драконья кожа — небесный бог Ян-Инь Тянь имеет в виду период изменений состояний других божеств, сопровождающийся трансформациями внешности, подразумевая, что существа и божества сбрасывают старую кожу и обрастают молодой.

**Фен И Тяньши (风翼天使) — с древнекитайского имя слуги переводится как Ветрокрылый Небожители или иначе — крылатый ангел, небесный посланник, подчеркивая его наполовину божественную, а наполовину птичью природу, умение летать.