Мариан шла в абсолютной темноте. Шаги босых ног гулко раздавались в бескрайних пустотах, заполненных лишь густой тенью. Ступни онемели от долгой ходьбы по ледяному камню, спина безостановочно ныла, а плечи затекли так, будто кто-то взвалил на Хоук огромный валун.

Вдруг впереди сквозь непроницаемый мрак пробился луч света и выхватил из тьмы кровать под балдахином. Именно такую, какая стоит в спальне Мариан. А может, стояла… В этом странном месте время остановилось, и Хоук все никак не могла вспомнить, откуда, куда и как долго она уже идет.

Уставшие ноги сами понесли Колючку к постели. Как она сама здесь оказалась, почему тут её кровать — с этим можно разобраться попозже, когда глаза не будут слипаться, а голова — наливаться свинцом.

Привычным жестом Мариан взяла краешек одеяла, и уже готова была закутаться в него с головой, как вдруг увидела, что вся постель густо покрыта паутиной. Средь невесомых нитей её копошились десятки ярко-красных, от мелких, с булавочную головку, до самых огромных, размером с кулак, пауков.

Рука дрогнула и застыла в воздухе. Мариан подавила желание закричать от омерзения, медленно выпустила одеяло. Оно, не успев упасть на простыню, обратилось в пыль. Вслед за ним и вся кровать вместе с пауками рассыпалась в прах и бесследно улетучилась с порывом ветра. Свет погас.

Уняв дрожь, Мариан осмотрелась. Непроглядня тьма, как и раньше, была и позади, и впереди неё… Если здесь вообще существуют направления.

Наверное, надо идти дальше.

Пройдя ещё сотню-другую шагов, Хоук остановилась и обернулась. Её не покидало ощущение, что она шла целую вечность, но при этом не сдвинулась ни на шаг. Вокруг было тихо, и ничто не давало ей желанной зацепки. От миража с паучьей начинкой не осталось даже пылинки, так что убедиться, что она не ходит кругами, шансов не было никаких.

Мариан нерешительно повернулась вперёд и остолбенела. Перед ней в ослепительных лучах света стоял её брат.

— Карвер?.. Почему ты здесь? Ты жив… Я же сама видела, что… Как тот огр…

Кажется, он улыбался. Этакий оборванец, где же он пропадал? Опять в грязной рубахе, сапоги покрыты комьями земли…

Хоук подошла к брату.

— Карвер, где мы? Где мама и Бетани?

— Тебе нужно идти дальше, Мариан.

Карвер говорил тихо, но мягко, его тон успокоил Хоук прежде, чем она осознала смысл сказанного.

— Но погоди, а как же ты? Почему ты не можешь идти?

Карвер смотрел на сестру открыто, даже с любовью. Ни одна мышца на его лице не дрогнула, когда спустя несколько мгновений он ответил:

— Меня больше нет, Мариан. Ты должна идти.

Что-то разорвалось у Хоук в грудной клетке. Пелена слёз на долю секунды застлала взор, Мариан обняла брата, прижала к себе, как могла. Лицо ее сморщилось, сквозь всхлипы она пыталась высказать всю свою боль.

— Я знаю, знаю… Прости меня.

— Ты не виновата, Мариан.

Карвер гладил старшую сестрёнку по спине. Мариан утёрла слёзы, взглянула в лицо брату.

— Теперь иди.

Карвер Хоук сказал это прежде, чем его плоть и кровь обратились пеплом и медленно разлетелись по воздуху.

Мариан смотрела на оголяющийся скелет, зажав себе рот. Она не могла оторвать взгляда от рассыпающихся костей, что когда-то были её братом. Её ладонь наполнилась прахом, а потом опустела.

Уставившись на свои руки, Мариан тяжело дышала.

Она не могла крикнуть, не могла пошевелиться. Она хотела убежать из этого проклятого места, вернуться в свой дом.

Вернуться. Надо бежать назад!

Вопреки наставлениям брата, Мариан рванулась в обратном направлении.

Но остановилась.

Опять столб света, и в нём — Лиандра.

— Мама! Мама, помоги мне! Когда этот кошмар кончится?

Мариан кричала, хотя их разделяли какие-то пять метров.

— Ну-ну, Мариан, успокойся. Тебе просто нужно идти дальше.

— Карвер говорил мне то же самое…

Лиандра улыбнулась так же солнечно, как и её сын. Она отвечала заплаканной Мариан мягко и терпеливо, как глупому ребёнку.

— Карвера нет, милая. И меня нет. Ты же помнишь, не правда ли?

Мариан только сейчас заметила шрам на маминой шее.

— Мам…

— В этом нет твоей вины, Мариан. Ступай.

Хоук было подалась вперёд, она хотела поймать мать за руку, остановить этот ужас, но не успела. Неуловимый ветер уже стачивал куски черепа Лиандры Амелл, жадно обгладывал костяшки пальцев, на которых уже не было кожи.

Сердце Мариан билось быстрее с каждой секундой. Не разбирая направления, она сорвалась прочь.

Её вновь ослепил свет…

Их было много. Там были Андерс, Изабелла, Фенрис, Мерриль, Авелин, Себастьян и Варрик. Бетани стояла ближе всех, почему-то боком и опустив голову.

Колени Хоук подгибались, она лишь повторяла: «Нет, нет, нет…» и мотала головой, как сумасшедшая.

Семеро молча смотрели на неё.

Первой, не оборачиваясь, заговорила Бетани.

— Тебе в другую сторону, сестрёнка.

Голос Бетани был холоднее, чем камень под ногами. То ли возглас, то ли вспышка нервного смеха сорвалась с губ Мариан.

— Но вы все живы! Ты… Ты жива, Бетани! — Мариан кричала надсадно, слёзы скатывались по её щекам и капали ей на руки, на ступни, на ледяной камень плит. — Я помню, тебя забрали в Круг!..

Повисла тишина, прерываемая редкими всхлипами. Спутники Хоук сверлили её суровыми взглядами, и ей казалось, что она это заслужила. Бетани повернулась к сестре лицом.

— Ты не хотела этого, я знаю.

На её лбу красовался багровый символ солнца.

— Помнишь, как Варрик называл меня? Солнышко.

У Хоук вырвался бешеный крик. Кожа Бетани на месте клейма стала превращаться в пыль, лица остальных начали осыпаться, словно песчаные дюны.

В этот раз Мариан не нашла в себе сил сдвинуться с места.

Она лишь попятилась назад, а в её ушах звенело восемь голосов, повторявших, каждый на свой лад, одно и то же, хотя их обладатели стояли в безмолвии.

— В этом нет твоей вины, ты не виновата, ты не хотела…

Хоук в ужасе отходила всё дальше, пока кости её друзей разрушались и оседали пеплом, и вдруг шагнула в пустоту.

Она упала с обрыва, и пока она падала, темнота вокруг неё приобретала зеленоватый оттенок, перед лицом мелькали сотни нечеловеческих глаз, а тело сжимали исполинские паучьи лапы…

Мариан кричала от боли, и вся её жизнь осыпалась прахом вслед за семьёй и друзьями.

— Нет, нет, нет, нет!

Варрик вздрогнул и проснулся от крика, опомнился, прижал к себе Мариан.

— Тихо, тихо, я с тобой, это всего лишь сон…

Он целовал её похолодевшие руки, сжимая белые пальцы в своей ладони, целовал её лоб и щёки, гладил по дрожащей спине, пока она не успокоилась.

Хоук открыла глаза, безумно уставилась на гнома. Отсветы пламени камина танцевали по её лицу, высвечивая напряжённые складки между бровей и делая взгляд ещё более диким. Варрик по губам сумел прочесть фразу, которую Мариан произнесла беззвучно, переведя дыхание:

— Я шагнула в пропасть.

Уставший Краснобай протёр глаза.

— Знаешь, тебе лучше лечь. Пойдем, я помогу.

Тетрас осторожно обхватил талию Мариан, помог подняться по лестнице в темноте, открыл ей дверь в спальню. Зайдя внутрь, Хоук подошла к своей кровати и погладила рукой бархатное покрывало, будто сомневаясь, что оно реально, а потом опустилась на него, совершенно обессиленная.

— Мне приснились все мои страхи.

Некоторое время Варрик просто стоял рядом. Он знал, что нужно дать Мариан прийти в себя, вернуться из кошмара в действительность.

Но необходимо было кое-что ещё, причём им обоим.

Гном сел рядом, сжал узкую бледную руку.

— Мне очень жаль, Мариан. Но я верю, что ты справишься с этим. Я буду рядом. Все наладится.

Варрик говорил глухо и негромко. Мариан никогда прежде не слышала, чтобы он так разговаривал.

— Сейчас тебе нужен отдых. Я лягу с тобой и помогу успокоиться, если кошмар вернётся.

Мариан опять сказала что-то беззвучно и прижалась к нему, но Тетрас знал, что это было «спасибо».

***

Гном будто целую вечность ждал пробуждения подруги. Он уже посидел в каждом кресле особняка Амелл, поиграл с мабари, зашёл к себе в Висельник, от безысходности заглянул в Гильдию по делам, а она так и не проснулась.

Чаще всего сказочник приходил к ней, садился напротив кровати и наблюдал.

Демоны из Тени больше не мучали её. Она дремала спокойно, как дитя. Черты её лица разгладились, от вчерашних морщин не осталось и следа.

Пусть сон даст ей сил, чтобы пережить это горе.

Тетрас почти не говорил целый день. Это очень необычно для сказочника, но желание побеседовать с кем-либо исчезло без следа. Он всё время думал, как неоправданно жестока судьба к тем, кто делает жизнь других лучше. Перебирал в памяти своих друзей и знакомых, пытался как-то объяснить такой удар, но не мог припомнить никого лучше семьи Хоуков. И от этого ему становилось только тяжелее.

Когда Варрик в очередной раз заходил в парадную дверь имения Амеллов, задумчиво глядя себе под ноги, со стороны библиотеки послышался голос Гамлена. Варрик решил не прерывать семейную беседу и встал у входа.

— Ты была права насчёт цветов и остального. Я… Я не могу поверить, что её больше нет.

— Я опоздала.

Варрик вздохнул. В голосе Мариан звучало если не смирение, то осознание произошедшего.

— Так это твоя вина! Будь ты быстрее или сильнее, ты бы… Она бы…

Дядя запнулся. Кажется, он рыдал.

— Почему она? Почему Лиандра?!

Мариан замешкалась.

— Убийца использовал маму, чтобы с помощью магии воссоздать свою мёртвую жену. У них было одно… Лицо.

— Что же это за кошмарная магия? О, Создатель… Может, храмовники правы. Посадить магов под замок и выбросить ключ!

— Хочешь, чтобы и Бетани тоже заперли, дядя?

— Я… Я не знаю. Ей бы больше повезло, будь она нормальной, как ты или Карвер. Магия всегда передавалась в этой семье по наследству. Это проклятие. Теперь и твоя мама стала его жертвой… Лучше бы ты не говорила, что сделал с ней этот извращенец… Лучше бы я не спрашивал.

Тут горечь уступила место злости.

— Надеюсь, ты его убила.

Наверное, Мариан кивнула, потому что дальше монолог стал одобрительнее, но жёстче.

— Хорошо. Надеюсь, ему было больно.

Судя по звуку, дядя направлялся к выходу.

— Береги себя, милая.

Дверь библиотеки раскрылась, Гамлен побрёл на выход, но неожиданно остановился напротив Варрика.

— Это ты… Ходил туда?

Варрик кивнул.

Гамлен посмотрел пристально в глаза гнома. Взгляд был неприятным, наверное, никто бы не понял, что он означает и что будет дальше.

Но Амелл просто вздохнул и отвернулся.

— Спасибо. Береги её.

И вышел из имения.

Варрику было тяжело на сердце. Он бы с радостью отхватил по зубам, лишь бы не слышать эти благодарности за то, что он ничего не сделал.

В библиотеке было слышно только потрескивание горящих поленьев. Мариан сидела у камина. Взгляд у неё был сосредоточенный, но не обеспокоенный.

— Хоук, это я. Думал, ты ещё спишь…

Варрик присел во второе кресло.

— Это произошло не по твоей вине, что бы там не наговорил дядя Гамлен. Наверное, это трудно, но постарайся мне поверить, потому что я говорю правду.

— Я постараюсь, Варрик.

Варрик порадовался живому голосу, который не срывался, зияя, как рваная рана, и не был тих, как море перед бурей, а лился безмятежной рекой. Но радоваться долго не пришлось — гном заметил, что глаза Мариан не просыхали с самого утра.

Вдруг слёзы покатились одна за другой. Но плакала она как-то непривычно, без всхлипов и причитаний. Лицо её не морщилось, а оставалось таким же спокойным. Изредка хмурились только брови.

Сказочник заёрзал в кресле.

— Слушай, я ведь могу побыть с тобой ещё денёк, чёрт возьми, да хоть весь месяц, ты только скажи…

Варрик взял руку Хоук, прижал к губам.

— Я не уйду, пока ты не перестанешь плакать.

— Ты вынуждаешь меня плакать всю жизнь?..

Шутка сквозь слёзы была одной из тех вещей, которые показывали характер Колючки. Варрик просветлел.

— Нет, Мариан. Ты можешь просто попросить меня остаться.

***

Ночью Мариан не могла уснуть; Варрик тоже не смыкал глаз, хоть и смертельно устал за два дня бессменного караула.

Встретившись уставшими взглядами в середине ночи, они без слов решили пойти прогуляться. В этот раз направились на Расколотую Гору.

— Дядя Гамлен верит, что причина всех наших горестей в магии. Моя мама ведь сбежала из дома родителей с отступником. Бабушка и дедушка много усилий приложили, чтобы устроить ей брак с лордом из знатной семьи, а теперь в крови её детей ещё больше этого опасного дара.

Варрик и Хоук поднимались на гору, вдыхая горький запах полевых трав и слушая трескотню сверчков. Мариан была молчаливее, чем обычно, её внутренний огонь угас.

— Ох, моя семейка порадовала праотцов намного сильнее. Мой папа подделал результаты Испытаний, знаешь, когда двое дерутся, и кто устоит, тот и проходит дальше. Кто же победит? Естественно, тот, кто больше тренировался. Или тот, кому повезло. Но в Орзаммаре думают иначе. — Варрик с чувством пнул попавшийся под ногу камушек. — Там победа в испытаниях считается благословением от Предков, так что за такое злодеяние, которое совершил мой отец, сразу изгоняют на поверхность.

Хоук остановилась.

— Нас, Тетрасов, с глубины веков подстерегали всякие напасти, так что я не думаю, что кто-то сильно удивился… Но я знаю, что твои бабушка и дедушка простили свою дочь, разве не так?

Варрик вскарабкался на крутой холмик, замер и обернулся. Мариан, не глядя на него, еле заметно кивнула.

Ночь была безветренная, только лёгкие комья облаков скользили по бескрайнему небосводу где-то в вышине. Хоук затаив дыхание смотрела на звёзды, но неожиданно прервала молчание.

— Как они могут говорить, что магия — это проклятие, если она может согревать и созидать?.. Я никогда не поверю, что магия — зло, — голос Хоук стал ещё печальней и тише — даже после такого.

— Просто некоторые видят в ноже нож, а другие — лишь орудие убийства. В свою очередь, некоторые используют нож, чтобы вырезать из дерева, а другие — чтобы резать глотки. С этим ничего не поделаешь.

Мариан перевела взгляд на гнома.

— Да, Варрик, я хотела сказать… Ты сильно помог мне.

«Нет, только не говори мне спасибо за то, что я или не сделал, или сделал бы в любом случае» — думал измученный гном, пока Мариан подбирала слова.

— Думаю, мне просто надо тебя отблагода…

Варрик резко притянул Мариан к себе и поцеловал. Это его решение было в тысячу раз лучше, чем если бы он просто стоял и слушал.

— Вот. Это вместо всех твоих «спасибо» и «извини» на свете.

— Я запомнила.

Хоук заставила краснобая засмущаться своей первой за день смелой открытой улыбкой. Он невольно признал, что она безумно хороша, даже в такое ужасное время.

Они вместе двинулись дальше, навстречу небу.