— Ты не обязан это делать. — Я стою, прислонившись плечом к дверному косяку, и наблюдаю, как Ронан крутится перед зеркальной раздвижной дверцей шкафа.
— Знаешь, я всегда считал, что фиолетовый мне идёт. Но почему-то сейчас… Что-то я не уверен… — Он критично оглядывает себя с ног до головы и останавливает взгляд на вышитом на грудном кармашке справа принте чёрной розы.
Ручная работа и очень дорогая, купленная две недели назад на показе какого-то друга-дизайнера, куда нас затащил Ронан. Помешанный на шмотках, он не жалеет на них денег. Рубашки идут отдельным списком программы, к ним у него особая слабость. В начале нашего знакомства я даже думала, что Ронан — гей. Потом несколько раз застукала его с разными подружками, что развеяло все мои сомнения. Ронан любит женщин и, судя по звукам, им нравится, как он это делает.
— Как думаешь, эта рубашка меня старит? — продолжает рассуждать он. — Или эти брюки? Может, лучше надеть джинсы?
— У тебя они есть?
— Обижаешь! — Ронан перехватывает мой взгляд в зеркале. Пожимает плечами: — Взял на всякий случай. А ещё сапоги. Специально купил. Подумал, вдруг мы решим кататься верхом в горах.
— Верхом? Ты имеешь в виду на лошадях?
Он с воодушевлением кивает:
— Здесь же они есть?
— Есть.
У Лоренсена целая конюшня, например. Только откуда Ронан об этом знает? Неужели сёстры растрепали?
— Ну вот, — с довольной улыбкой заявляет Ронан, возвращаясь к созерцанию собственного отражения и сомнениям. — Может, все-таки лучше тёмно-синюю?
— Ты же знаешь, что не обязан подыгрывать и идти на этот дурацкий мальчишник, правда? Если хочешь, мы можем остаться дома. Посмотрим какой-нибудь фильм, — предлагаю я. — Или съездим в ресторан. Или можем пойти с родителями на званый ужин. Не так увлекательно, как кино, конечно… Но если тебе необходимо общение, там будет вся моя родня.
— Ну-ка, иди сюда, Стефф.
— Зачем?
— Просто подойди. Пожалуйста.
— Ну? — нехотя отлипаю от дверного проёма и делаю несколько шагов вперёд. Смотрю в упор на Ронана, чтобы не видеть себя.
— Посмотри, — требует Ронан, не сильно, но настойчиво разворачивая меня за плечи к дверце шкафа. Сам отступает на шаг, оказываясь позади.
— Не хочу! — Упрямо мотаю головой, по-прежнему не поднимая глаз.
Я терпеть не могу зеркала. В детстве они внушали страх, теперь — раздражают. Мне совсем не нравится то, что я там обычно вижу.
— Посмотри, я сказал, — повторяет он. Хватает меня за подбородок, вынуждая выпрямиться и уткнуться взглядом в саму себя. — Я не стану спрашивать, что видишь ты. Я расскажу, что вижу я. Красивую молодую женщину, но почему-то грустную, испуганную и напряжённую, как будто над её головой держат бетонную плиту, и она вот-вот рухнет.
Выразительно закатываю глаза.
— Не придумывай.
— Смотри сама.
Заставляю себя внимательно вглядеться в отражение.
— Ладно, ты прав. Я немного грустная. Но не испуганная. Просто я устала и…
— Да-да, — с насмешливой улыбкой перебивает он. — У тебя всегда в запасе десяток «просто». Это вообще твоё любимое слово, ты заметила? — Последняя фраза звучит, как утверждение, и я не спешу отвечать. — Как насчёт того, чтобы хотя бы раз попробовать сделать проще? — Ронан рывком разворачивает меня к себе. — Просто дыши, Стефф. Просто будь. Просто живи. Просто чувствуй. И выдыхай, это самое главное. А дальше — по обстоятельствам. Ты — сильная. У тебя получится. А если нет — у тебя есть сёстры, родители и я. Твой надёжный тыл.
— Тебе бы коучинг проводить, — пытаюсь отшутиться. — За деньги. Соберёшь целые стадионы.
— За меня не беспокойся. — Сбить его с темы не получается. — Я справлюсь. Правда, справлюсь, Стефф. Я — большой мальчик, который вполне в состоянии пережить ещё одну холостяцкую вечеринку. Позаботься лучше о себе. Переоденься. Сними эти дурацкие джинсы, надень красное короткое платье. Помнишь, я тебе подарил на день рождения? Я положил его в твой чемодан. И туфли на каблуке тоже. Распусти волосы и намажь губы самой яркой помадой. Лучше — красной, — Ронан хитро щурится. — У тебя вряд ли есть, но я видел у Дениз. Она наверняка одолжит.
— Всё-то ты видел, — смущаясь, бормочу я. — Зачем всё…
— Затем, что ты могла не приезжать сюда вообще, но всё же решилась. Я догадываюсь, — он снова говорит серьёзным тоном, — как это нелегко. Догадываюсь почему. Но ты здесь, поэтому сделай себе одолжение. Оторвись по полной. Выплесни всё, что накопилось у тебя в душе. Перестань убегать и прятаться. Позволь себе чувствовать. Проживи эту боль. Поставь точку. Настоящую, жирную. После которой, как в фильмах — финальные титры под музыку. Увидишь, станет гораздо легче.
Обескураженная его словами, молчу.
Ронан прав. Все эти годы я убегала, а оказалось, что неслась по кругу. Не позволяла себе вспоминать, думать, говорить о прошлом, о Люке… Почему-то решила, что это выход. Что если делать вид, что чего-то не существует, оно и правда исчезнет. Но в итоге превратила душу в помойку, годами таская сомнения, страхи и ошибки тяжёлым бременем. Невысказанное только множилось и ещё больше тянуло вниз.
Да, мой родной город почти не изменился, но только внешне. Жизнь здесь продолжалась. Столько всего случилось, люди встречались, расходились, сходились, забывали и влюблялись снова. Даже Люк с Микаэлой теперь женаты. Совсем уже насмешка судьбы, учитывая, что именно из-за неё мы поссорились в ту ночь, когда произошла авария.
А я, создав вокруг видимость благополучия, горстями глотала антидепрессанты и сознательно строила замки, только всё равно погрязла в тлене прошлого и не сдвинулась даже на миллиметр. Как будто умерла со Свеном. И лучше бы умерла, чем жить вот так, как я…
А ещё лучше — если бы брат остался жив.
— Ладно, — нарушаю повисшее в комнате молчание. Улыбаюсь, признавая правоту Ронана. — Я переоденусь и пойду на девичник. Обыграю всех в бильярд. И даже, может быть, напьюсь до звёздочек, а потом влезу на барную стойку и буду горлопанить песни под караоке. Может быть, даже не вернусь ночевать, — лукаво подмигиваю. — Но завтра тебе придётся кормить меня аспирином и жалеть.
— Супер! Звучит, как дьявольски удачный план, — смеётся он, отпуская меня и легонько подталкивая к двери. — Иди уже, а то не успеешь.
— Хорошо. — Я делаю несколько шагов, но останавливаюсь в проёме и оборачиваюсь. — Знаешь, мне, наверное, стоило сразу всё рассказать тебе. Лоренсен — не…
— Ничего не желаю слушать! — перебивает Ронан. Встречается со мной взглядом, слегка наклоняя голову вбок. — Ты ничего не должна мне объяснять. Серьёзно, Стефф. Я с удовольствием повеселюсь и скоротаю холостяцкий вечерок с твоими друзьями без того, что ты расклеишь на них бейджики с пояснениями, кем они были раньше в твоей жизни. Пусть всё останется так, как есть. Просто, как ты любишь. Просто я, просто Лоренсен, просто Макс, просто кто бы там ни пришёл ещё.
Просто Люк, мысленно продолжаю за него.
Всё правильно. Просто Люк, ничего не усложняя. Теперь он просто Люк.
— Спасибо, Ронан, — благодарно улыбаюсь.
— Всегда. — Он шлёт мне воздушный поцелуй.
Снаружи кто-то сигналит. Несколько раз, настойчиво. И тут же оживает мобильный Ронана.
— А вот и Лоренсен, — хитро произносит он. — Мне пора. А ты не скромничай! — Ронан в шутку грозит пальцем. — Красное платье, высокий каблук и яркая помада, Стефф. И мир у твоих ног.
— Хочешь, сходим куда-нибудь? Возьмём машину, съездим на каток или в боулинг? — предлагает Люк. — Или в горы. Лоренсена позовём с собой, развеемся. Давай?
Не успеваю ответить, потому что на кухню входит Микаэла в пёстром халатике средней сестры. Как будто свой из дома взять трудно. Видимо, чужое ей нравится больше.
— Свен ещё спит! Представляете? Ни на что не реагирует, — заявляет она с порога.
— Пинать пробовала? — ухмыляется Люк, со стуком опуская на стол чашку. Кажется, внезапное появление Микаэлы ему тоже не нравится.
— Пробовала, конечно. И пинала, и щипала, — она возмущённо хлопает ресницами. — Твой брат дрыхнет, как сурок, Стефф!
— Что ты хочешь, чтоб я сделала?
Спит Свен, ну и пусть спит.
— Ничего. Наверное. Просто жалуюсь. — Микаэла потягивается, зевая. — Ладно. Будем тогда развлекаться по старинке. — Она по-хозяйски лезет в холодильник, но тут же захлопывает его и бросает виноватый взгляд на Люка. — Прости. Забылась. Жрать охота. Может, пиццу закажем?
— Есть в микроволновке. Вчерашняя, — напоминает он.
— Отлично, — оживляется Микаэла. — Поищите что-нибудь по телику. Не в тишине же с бодуна сидеть. А я пока проверю, как там Свен. Вдруг уже проснулся.
Она возвращается минуты через две, бледная и напуганная. Зовёт таким голосом, что я моментально передумываю язвить.
— Свен не реагирует. Кажется, у него жар.
— Что?..
— Жар. Может, отцу позвонить? — Микаэла, видимо, успела себя хорошенько накрутить. Что-что, а это она умеет, особенно, когда речь идёт о болячках.
Люк забирает из моих рук чашку с недопитым кофе, аккуратно ставит на стол.
— Пошли.
Втроём мы поднимаемся наверх.
Брат лежит на животе, подмяв под себя подушку, а на его обнажённой пояснице уютно свернулся гигантским клубком Барон — огромный серый котяра, любимец отчима Люка.
— Давай только его поливать не будем. Раздерёт до костей. Потом, правда, придётся неотложку вызывать, — предупреждает Люк, и я согласно опускаю на тумбочку кружку с водой. — Наглое ты животное, — теперь он обращается к коту. Барон даже не реагирует, только чуть шевелит кончиком пушистого хвоста. — Согласен, сами виноваты. Дверь надо закрывать, а они забыли.
Микаэла садится на край постели и кладёт на лоб Свена ладонь.
— Точно температура, говорю вам. Потрогай.
— Сейчас принесу градусник, — Люк торопливо выходит.
Опускаюсь на колени возле кровати. Осторожно дотрагиваюсь до запястья брата. Действительно горячий.
— Чувствуешь?
Подтверждаю кивком, встречаясь взглядом с Микаэлой.
— Может, у него инсульт? Я читала, при инсульте температура может доходить...
— Не истери. У него не инсульт. Цвет лица в порядке, дыхание, рвоты не было. Не было же?
— Не было вроде, — неуверенно мямлит Микаэла. — Я бы заметила.
— Давай положим его на спину.
— Уверена, что можно? В смысле, двигать. Вдруг инсульт? Папа рассказывал…
— Прекрати.
Микаэла виновато пожимает плечами.
— Я боюсь, Стефф. Что с ним? Я же проверяла. Разве температура могла так резко подскочить?
— Не знаю. — Мне тоже страшно, но признаваться в этом Микаэле не собираюсь.
— Надо что-то делать! Он ведь не приходит в себя.
— Мы делаем.
Перевернуть Свена не так уж просто. Хорошо, что в комнату возвращается Люк и помогает. Заодно приносит градусник и выдворяет из комнаты кота.
— Люк, он не спит!.. — Микаэла вскакивает, начиная метаться по комнате. — Он без сознания. Вдруг он в коме!
— Не ори, пожалуйста. — Сжимаю запястье брата, считая удары. — Пульс в норме.
Микаэла замирает, глядя на меня:
— И что это значит? Это хорошо?
Пожимаю плечами.
— Тридцать девять и семь, — нарушает молчание Люк, вытаскивая градусник из подмышки Свена. — Многовато.
— Я же вам говорила! Ну почему я такая тупая, слепая, безмозглая дура, — причитает Микаэла. — А если он отравился?
— Вы что-нибудь принимали? — спрашивает Люк. — Какую-нибудь наркоту?
— Нет! Ничего такого. Только травку, как всегда, — она растерянно переводит взгляд с Люка на меня, потом на Свена. — Может, у него анафилактический шок?
Главное, не позволять Микаэле развивать губительные теории. И самой не паниковать. Паника — плохой советчик.
— Какой ещё шок? Не говори ерунды.
— Думаю, лучше вызвать скорую, — предлагает Люк. — Или отвезти в больницу самим.
Неужели всё так серьёзно? Не может быть. Это же Свен! Он ведь никогда не болел, даже ветрянкой.
— Нет, лучше позвоню отцу, — твёрдо заявляет Микаэла. — Вдруг его нельзя шевелить...
— О чём задумалась, Стеффи?
Вздрагиваю, возвращаясь в реальность. С удивлением оглядываюсь, вспоминая, где нахожусь. Пробегаюсь глазами по стойке, за которой сижу в одиночестве. Встречаюсь взглядом с Ирэн. Она стоит напротив, внутри бара, и по-хозяйски натирает бумажной салфеткой чистые бокалы.
Мать Люка всё такая же: собранная, подтянутая, с неизменной приветливой полуулыбкой на губах. В фиолетовом платье-футляре, строгих очках и с распущенными до плеч тёмными волосами она кажется сейчас даже выше и моложе.
— Я…
Ирэн застала меня врасплох. Я не предполагала встретить её здесь, хотя Дениз, отвечавшая за организацию девичника, предупредила ещё днём, где пройдёт вечеринка — в баре Бек. Странный выбор, учитывая обстоятельства — две недели назад сестра рассталась с Лиамом. Не говоря уже о нашем с Люком прошлом… Но сестра уверяла, что идея изначально принадлежала Микаэле, и что Ирэн не возражала, а менять планы в последний момент накладно.
С тем, что с бывшей подругой так или иначе мне придётся встретиться и, наверное, даже поговорить, я смирилась ещё ночью в самолёте. Днём раньше, днём позже, на девичнике или непосредственно на свадьбе — значения не имело. Причин враждовать у нас с Микаэлой не было, дружить — тоже. Но я почему-то убедила себя, что мать Люка предусмотрительно уйдёт из бара до того, как начнётся вечеринка. И действительно, когда мы приехали туда одними из первых, Ирэн не было.
Она наклоняется вперёд, аккуратно расставляя шоты. Затем выпрямляется и опускает на стойку между нами бутылку с текилой:
— Не возражаешь, если выпьем за нашу встречу? Всё-таки столько времени прошло.
Хмурясь, пожимаю плечами — максимум, на что я способна в данный момент. Тотальный игнор устроил бы меня больше, чем задушевные беседы тет-а-тет с несостоявшейся свекровью.
— Бьёрн заходил вчера. Рассказал, что ты приезжаешь.
— Рассказал или предупредил? — невольно усмехаюсь.
— Я рада, что ты решилась, — невозмутимо продолжает Ирэн с намертво прилипшей к губам печальной улыбкой, словно не расслышала мой выпад. Уверенным, тренированным движением наливает текилу сначала мне, потом себе. Отставляет бутылку в сторону. — Знаешь, в глубине души я боялась, что ты не приедешь, и венчание Эрики постигнет та же участь, что и свадьбу моего сына, на которую я приглашала тебя зимой, — Ирэн салютует мне в воздухе шотом. — Кстати, ты прекрасно выглядишь. Прямо конфетка. За тебя, милая!
На мгновение лишаюсь дара речи. Не то чтобы первоначальная теория о том, что приглашение на свадьбу Микаэлы и Люка было послано одним из них, выглядела логичней, но признание Ирэн окончательно сбивает меня с толку. И злит.
— Зачем? Сделать мне больно?
— А тебе было больно?
В последнюю секунду успеваю заткнуться, сообразив, что и так выдаю себя с головой. Теперь даже самое уверенное «нет» прозвучит фальшиво и нелепо.
Ирэн залпом отправляет содержимое шота в рот. Морщится:
— Ух, крепкая… Нет, милая, — она качает головой. — Конечно, нет. Я не хотела причинять тебе страдания. Ну, может, самую малость, — Ирэн печально улыбается. — Чтобы заставить тебя задуматься и переосмыслить некоторые вещи. Надеялась, ты не дашь моему непутёвому сыну совершить ещё одну страшную ошибку. Но, видимо, ошиблась я. Или не судьба. Так тоже бывает. Иногда двум любящим людям просто не суждено быть вместе, милая.
Ошарашенно хлопаю глазами. Не похоже, чтобы Ирэн издевалась или иронизировала. Кажется, она говорит серьёзно и искренне. Но то, что она только что заявила мне, не укладывается в голове. Брак с Микаэлой — ошибка? Почему? Люк не стал бы жениться, если бы не хотел… Или не считал, что должен. Неужели в этом дело? Что ещё успела натворить бывшая подружка? А даже если и так, почему Ирэн надеялась, что я вмешаюсь?
Оглядываюсь, пробегаясь по лицам пришедших на девичник девушек. Бар постепенно заполняется, но Микаэлы среди гостей не видно. И слава богу. Не хватало, чтобы она ненароком услышала наш странный разговор.
— Бьёрн сказал, ты приехала не одна, — мягко добавляет Ирэн, внимательно наблюдая за мной. — Скажи, Стеффи, ты счастлива с ним? Так, как была с Люком?..
— Я… — замолкаю на полуслове. Обмануть не получается, сказать правду — тоже. Искренний ответ потянет за собой десятки новых вопросов, а в итоге мы увязнем в признаниях, легче от которых никому не станет. Разрушать брак Микаэлы с Люком и вообще как-то вмешиваться в их жизнь в мои планы не входит точно, даже если его собственная мать считает женитьбу большой ошибкой.
— Не повторяй глупостей моего сына, ладно? Вы и так с ним натворили достаточно, — с печальной усмешкой бросает мне Ирэн. — Прости. Ещё увидимся, — она кивает на прощание и неторопливо уходит прочь, вдоль стойки к выходу.
В ту же секунду рядом, на соседний стул, садится Дениз.
— Ты в порядке? — сестра выразительно косится в сторону удаляющейся фигуры Ирэн: — Что она тебе наговорила?
— Так… ерунда. — Заставляю себя улыбнуться. Беззаботно и непринуждённо, как мне кажется.
— Да конечно! — фыркает Дениз. — Поэтому у тебя физиономия, как у фарфоровой куклы, да? Рассказывай уже, — требует сестра.
Что ж… Маленькая Дениз выросла и превратилась в своенравную красотку, не обделённую мозгами и проницательностью.
— Сначала объясни, как тебя угораздило связаться с Лиамом, а потом ещё и бросить его.
— Ирэн что?.. — Дениз кивает на только что закрывшуюся за хозяйкой бара дверь. — Говорила обо мне?
— Нет, — я со вздохом качаю головой. — Обо мне. Спрашивала, как у меня дела, — лучше уж полуправда, чем откровенная ложь. Сестра всё равно не отстанет. Она и так проявила несвойственное ей терпение, не набросившись с расспросами ещё дома. — Насколько я поняла, Лоренсен успел разболтать, что я приехала не одна. Вот Ирэн и решила поинтересоваться, счастлива ли я.
— Ну и?
— В смысле?
— В смысле, ты счастлива? — Дениз исподлобья внимательно на меня смотрит. — Со мной можешь не притворяться. Я пойму.
— Хорошо, не буду. У меня всё отлично. — Это даже не ложь. У меня ведь правда всё замечательно.
— А знаешь… Ронан милый, — ухмыляется вдруг сестра. Приподнимается на стуле, перегибается через стойку, чтобы дотянуться до чистого шота. Затем по-свойски придвигает к себе начатую бутылку, оставленную Ирэн, и садится обратно. — Я его помню. Он — твой сосед, — она ловко наливает нам текилу, словно заправский бармен. — Из квартиры напротив, да?
— Откуда ты?..
— Ну… — Дениз хитро улыбается. — Пока ты работала, я осматривала местные достопримечательности. Он — одна из них. Мы вместе в лифте поднимались, я запомнила. Видный и симпотный. Кстати, ты ему сильно нравишься. Надеюсь, у него получится тебя разморозить. Вообще-то вы неплохо смотритесь вместе, — сообщает сестра тоном опытного эксперта по отношениям. — Ладно, давай, что ли, выпьем, — она выразительно обводит глазами бар: — Всё-таки девичник. Раз Эрика запретила стриптиз, хотя бы напьёмся.
Я молча поднимаю шот, все ещё переваривая услышанное. Хорошо, хватило ума не ляпнуть утром, когда представляла Ронана родным, где мы познакомились.
— Кстати, — добавляет сестра: — А насчёт Лиама ты сама виновата.
— То есть?
— Ну, я бы давно тебе рассказала, но ты же сама просила о них не упоминать.
— Я не предполагала, что ты… что у вас… Нет, подожди. Сначала я должна выпить. За нас, сестрёнка! — Ладно, выкла… — пытаюсь отдышаться. Ирэн права: текила и правда крепкая. — Выкладывай подробности. Что там у вас стряслось?
— Значит, братья Бек — больше не табу? — хихикает Дениз, ёрзая на стуле.
— Учитывая, что мы сидим в баре Ирэн, пьём её текилу, которую сами себе наливаем, — я бросаю выразительный взгляд на суетившегося бармена на другом конце стойки, вокруг которого собралась пёстрая стайка пришедших повеселиться девушек. Ухмыляюсь: — Думаю, выслушать, как ещё одна из Тёгерсен разбила сердце ещё одного из Беков, я вполне в состоянии.
— Ничего я ему не разбивала! — возмущается Дениз. Опять приподнимается, чтобы вытащить из заднего кармашка узких, потёртых джинсов начатую пачку сигарет с воткнутой в неё голубой зажигалкой. Протягивает мне: — Будешь?
— Нет, спасибо. Здесь разве можно курить?
— Мне — можно. Это же закрытая вечеринка дочерей мэра. А ты бросила, что ли? — недоверчиво хмыкает сестрёнка.
— Типа того. Перекурила, и пока не тянет. — Наблюдаю, как Дениз с наслаждением затягивается. В очередной раз поражаюсь, как быстро повзрослела сестра. Когда я уезжала в Торонборг, она была ещё угловатым подростком, а теперь ей уже двадцать один — возраст, когда всё кажется проще, чем есть на самом деле. Когда впереди — целая жизнь и никакого страха. Океан возможностей, планы и свобода. — Так что там с Лиамом?
— Он прикольный. — Дениз откидывается назад, выпуская в высокий, отделанный деревом потолок тоненькую струйку дыма. Суетливо крутит головой, снова вскакивает, перегибаясь через стойку, чтобы через мгновение плюхнуться обратно с металлической пепельницей в руке. — Но слишком правильный. Знаешь, такой… опекун.
— Опекун? — повторяю я со смехом. — Это как?
— Ну… Постоянно оберегает тебя, заботится… Скучно. Им бы с Эрикой замутить. Они прям созданы друг для друга. Хотя, — сестра хватается за бутылку, — Макс мне тоже нравится.
— Лиам — полицейский. Они обычно такие… — я пытаюсь подыскать подходящее слово.
— Отмороженные? — Дениз придвигает ко мне наполненный шот.
— Правильные и скучные.
— Ну, не скажи. Вот его начальница, например… Новый ленсман, ты её не знаешь, — сестра затягивается и мечтательно улыбается. — Прелесть что такое! У неё такой взгляд, знаешь… Смотришь на неё, и хочется, чтобы приковала тебя к спинке кровати наручниками. А потом устроила сезон садо-мазо с плётками и дельтапланами, — она громко, наигранно стонет: — Возьми меня, Бекка! Ещё, Бекка! Пожалуйста, ещё! — Не обращая внимания на покосившегося на нас бармена и толпу подружек вокруг, принимается часто и громко дышать: — Да, Бекка! Да! Ещё! Не останавливайся! Мне так нравится твой страпон!
— Уймись, — торопливо хватаю сестру за руку. Пытливо смотрю ей в глаза: — Надеюсь, вот это вот всё… не из твоего личного опыта с ленсманом?
— Нет. Пока нет, — хохочет Дениз. — Но было бы круто! Лиам, конечно, потом бы повесился. Или застрелился, — добавляет она без малейшего намёка на то, что сама мысль об этом её каким-то образом если не пугает, то хотя бы смущает.
Алкоголь медленно, но верно делает своё дело. Внутреннее напряжение улетучивается, сменяясь каким-то бесшабашным спокойствием и лёгкостью.
Я искренне сочувствую сейчас Лиаму. Пожалуй, он — единственный во всём Флёдстене, кто мечтает не появляться на свадьбе Макса и Эрики больше, чем я. Удивительно, как они вообще с Дениз сошлись хотя бы на время. Яркая, громкая, легкомысленная сестра привлекала внимание, но, как ураган, безжалостно сметала всё на своём пути, а младший брат Люка с детства рос тихим, флегматичным, до одури послушным и правильным. Он легко мог ей увлечься, но выдержать напор и энергию Дениз способен далеко не каждый. Для таких, как Лиам, она противопоказана.
— Бедняга.
— Ничего, переживёт. То, что нас не убивает, делает сильнее. Так ведь?
— Надеюсь. Мы с тобой — прямо настоящее проклятие для сыновей Ирэн. Странно, что она со мной заговорила.
— Кстати! — Насмешливое выражение на лице сестры сменяется серьёзной миной. Дениз почему-то шепчет: — Ты знала, что Ирэн и папа раньше встречались?
— В каком смысле встречались?
— В прямом. Давно. Ещё в школе. До мамы.
— С чего ты взяла? — Ни отец, ни Ирэн никогда об этом не упоминали. Не то чтобы теперь, спустя почти сорок лет, это что-то меняет в моей жизни.
— Я видела фотографии.
— Дома?
— У Лоренсена в берлоге, — Дениз виновато отводит глаза, глубоко затягивается и смотрит на кончик тлеющей в руке сигареты. — Он хранит все старые альбомы. Из-за родителей.
— Ты была у Лоренсена дома?
— Конечно. Сто раз, — слишком быстро и как-то неестественно отвечает сестра. — Ты тоже была. И Эрика. Что такого?
Несвойственное Дениз смущение, дрогнувший голосок, моментально всплывшие в памяти обрывки утренней беседы в аэропорту наводят на мысль, которую никак не получается чётко сформулировать. И как на неё реагировать — я ещё тоже не понимаю, но бурная молодость отца и Ирэн в миг утрачивают для меня какое-либо значение.
— Дениз, ну-ка, посмотри на меня.
— Что? — она вскидывает голову, неохотно встречаясь со мной взглядом.
— Вы… — замолкаю, не зная, как озвучить промелькнувшую догадку. Но этого и не требуется. Бравый эпатаж сестры куда-то испаряется, ярко-подведённые огромные синие глаза, как два бездонных колодца на худеньком личике, виновато блестят и подтверждают мои догадки без слов. — Проклятый Лоренсен! Вот засранец, а… — выдыхаю я. Залпом опустошаю очередной шот с текилой. — И давно?
— Ну… После моего дня рождения…
То есть роману как минимум месяца три.
— Лиам знает? Вы поэтому расстались?
— Да, но он ничего не знает. Никто не знает… то есть не знал… До тебя. Даже Люк. — Сестра смахивает сейчас на вывалившегося из гнезда птенца: испуганная, неопытная неумёха, но пытается не подать вида, что ей страшно, и всерьёз надеется, что выглядит большой птицей, которая в любой момент вспорхнёт и улетит.
Мне неожиданно становится весело.
Если отбросить в сторону предрассудки, всякое «выросла на его глазах», «пешком под стол ходила» и прочие ханжеские мысли, лучшей пары для младшей сестры, чем Лоренсен, представить сложно. Не зря они всегда ладили. Даже с Люком, которого Дениз боготворила ещё ребёнком, не было такой идиллии и взаимопонимания.
— Мама будет в восторге. Нет, правда, — хохочу я. — Она же обожает Лоренсена и всегда хотела, чтобы мы поженились, а теперь… Бойся своих желаний, называется!
— Я не собираюсь замуж, — бурчит Дениз. Наверное, приготовилась к нравоучениям старшей сестры, а взамен получает приступ истерического гогота.
— Ещё не вечер! — Я пытаюсь вообразить физиономию Люка, когда тот узнает о похождениях лучшего друга, отнявшего у единственного брата любимую девушку, и снова давлюсь смехом.
— Вот вы где! Веселитесь без меня? — Оторвавшись от шумной свиты разодетых подруг, к нам подходит Эрика. С крохотной, сверкающей диадемой в собранных улиткой на затылке длинных светлых, как у матери, волосах, непривычно ярко накрашенная, раскрасневшаяся и счастливая. Критичным взглядом пробегается по наполовину опустошённой бутылке текилы, по брошенной в пепельницу тлеющей сигарете, недовольно хмурится: — Дениз, только не напивайся, ради бога! Я не потащу тебя домой, как обычно. Останешься блевать здесь.
— Не гундось, — отбивает атаку Дениз. — Лучше сама сегодня напейся, — она призывно, широко улыбается и протягивает сестре свой шот с текилой. — На! Обещаю, что останусь и буду блевать с тобой.
Наблюдать за сёстрами тоже весело. Такие непохожие и одновременно удивительно напоминающие и словно дополняющие друг друга.
— У меня идея! — Как там советовал Ронан? Быть, жить и чувствовать, не забывая выдыхать? Что ж, разнообразия ради можно попробовать. Тем более, красное платье и туфли на высоком каблуке я уже нацепила. Остаётся напиться до звёздочек и уйти в отрыв. Когда-то у меня это неплохо выходило. — Пошли! Блевать будем потом. Вместе.
***
— Стеффани Тёгерсен? — уточняет высокий, симпатичный смуглый паренёк в тёмно-зелёной униформе без какого-либо логотипа фирмы. В шумном, накуренном баре, с толпой танцующих девиц под орущую из колонок попсу, он выглядит совершенно неуместно. Если только…
— Угу, — предвкушая продолжение, подтверждаю я. Наверняка Дениз не послушалась Эрику и заказала стриптизёра. Я бы даже не удивилась, узнай, что во всей этой затее Лоренсен, падкий на шалости, принимал самое активное участие. А поскольку тема полицейских себя определённо исчерпала, неудивительно, что парня попросили нарядиться посыльным.
— Это тебе, — стриптизёр протягивает мне маленький коричневый конверт, даже меньше, чем обычный для писем.
— Почему мне? — удивляюсь, но решаю подыграть. Послушно забираю — конверт оказывается подозрительно тяжёлым, из плотной бумаги.
— Распишись вот здесь.
Посыльный суёт мне под нос некое подобие электронного сканера с маленьким экранчиком сверху и приделанной к нему пластмассовой ручкой без чернил. У них ещё такое смешное название, которое я сейчас не могу никак вспомнить.
Я уверенно ставлю невнятную закорючку.
Всё же странная прелюдия к танцам с раздеванием. Ну прямо как в офисе, когда присылают оригиналы документов.
Однако парень, кажется, и не думает раздеваться. Окидывает ухмыляющимся взглядом танцующих девушек и торопливо исчезает в дверях.
— А… — запоздало реагирую я, понимая, что спрашивать некого.
Хмурясь, кручу в руках конверт, затем осторожно надрываю его сбоку. Внутри оказывается обычный одноразовый мобильник. Явно не самое последнее слово техники. К нему простой канцелярской резинкой прицеплен обычный белый лист с напечатанным посланием: «Загляни в сообщения, хотя смотреть не советую. Тебе вряд ли понравится, но, если решишься, лучше сделай это без свидетелей, дома. Хотя опять же — совсем не обязательно. Поступай, как знаешь. Ты — большая девочка. Друг».
— Друг, как же… — На сомнения уходит минуты две. За это время я успеваю включить мобильник и теперь тупо созерцаю оживший экран. Привычная тревога возвращается и кислинкой жжёт язык, но мне отчаянно хочется верить, что это просто чья-то шутка. Вполне в стиле Ронана или Лоренсена, решившего прислать доказательство их безудержного веселья.
Осознаю, что, если не посмотрю сейчас, сгрызу себя с потрохами от любопытства, и решительно направляюсь на улицу. Если это всё-таки дело рук Лоренсена, лучше последовать ненавязчивому совету и посмотреть послание в одиночестве. Зря он предупреждать не будет.
После прокуренного помещения свежий, прохладный летний вечерний воздух приятно бодрит. Неторопливо перехожу на другую сторону, останавливаюсь у припаркованной напротив белой хонды, сажусь на капот спиной к бару.
— Ладно, была не была, — со вздохом решительно нажимаю на иконку с видео.
Качество оставляет желать лучшего, но изображение достаточно чёткое, чтобы разглядеть картинку. На мягком бордовом диване, точь-в-точь как в доме Люка, обложив себя чёрными бархатными подушечками, в тёмном, едва доходившем до колена облегающем платье с оголёнными плечами лежит Микаэла. Неяркого света от торшера хватает, чтобы выделить из полумрака её самодовольную улыбку. Но не настолько, чтобы определить, когда сделана запись — полгода назад, год, два или гораздо раньше.
— Стефф ревнивая, — видимо в продолжение оставшегося за кадром разговора произносит она. Приподнимается на локте, небрежно проводит свободной рукой по длинным распущенным волосам. — Представляешь, как она отреагирует, если…
На экране появляется Люк. Спиной к камере, но вполне узнаваем.
Алкоголь моментально испаряется.
— У тебя своеобразное представление о помощи, — судя по тону, Люк пьян: — Может, сразу перейдём к приятной части? — он садится у Микаэлы в ногах. — Или тебе нравится растягивать удовольствие?
— Нравится, — кивает она. Тоже садится, обхватив руками согнутые колени. — Нет, серьёзно. Почему я?
— Потому что так вышло, милая.
Микаэла кривится.
— Не верю. Ты же всегда шарахался от меня, а теперь вдруг… Чтобы забыть…
— Я не забуду! Никогда, ты ведь знаешь, — обрывает её Люк. — Они сейчас вместе… И…
Я замираю. Дышать всё сложнее.
— Ш-ш-ш-ш, — Микаэла легонько касается ладонью его губ, вынуждая замолчать. — Попробуй хоть раз просто трахнуть! Без всего этого… Любовь, верность, страдания… Ну хоть разик, а? — она нахально улыбается. Наклоняется, обвивая двумя руками Люка за шею. — Увидишь, тебе понравится.
Мне нельзя это видеть. Нельзя! Стереть нафиг и выкинуть проклятый телефон на помойку!
Тем временем на экране проворные пальцы Микаэлы тянутся к футболке Люка. Быстро, уверенно задирают её, обнажая его грудь, живот, скользят вниз к ремню, лаская кожу. Люк, не отрываясь ни на миг от губ Микаэлы, находит молнию на её платье. Пытается расстегнуть, но, видимо, не получается, и он просто рвёт тонкую ткань вниз.
Огонь из лёгких опускается в желудок. Я всё ещё не отдаю себе отчёта, зачем смотрю, но не могу пересилить себя и выключить запись.
А погружённые друг в друга, Люк и Микаэла продолжают целоваться на экране, яростно срывают одежду — следом за платьем на пол падает футболка, джинсы, кружевной лифчик, трусики… Люк прижимает Микаэлу к спинке дивана, целует её шею, касается губами плеча, находит грудь. Его пальцы сильнее удерживают её запястья, видно, как напряжены все мышцы. А губы скользят дальше — по животу вниз… Через мгновение он сползает на колени прямо на пол, рывком раздвигает ноги Микаэлы, и с её губ срывается громкий стон. Накрашенные ноготки впиваются в плечи Люка и…
И я наконец-то прихожу в себя. Вскакиваю с капота, жадно хватая ртом ставший ледяным воздух. Дрожащие пальцы не сразу находят нужную кнопку, чтобы остановить запись.
— Ненавижу! Ненавижу! — Замахиваюсь в темноту, собираясь швырнуть сотовый в кусты.
— Боже, какая драма! — доносится сзади ироничный возглас Микаэлы.
Я машинально опускаю руку, продолжая сжимать телефон, и резко оборачиваюсь.
Бывшая подруга сильно пьяна. Стоит, раскачиваясь, на последней ступеньке лестницы в крошечном зелёном платьице на тонких бретельках и высоких каблуках. Нагло лыбится. Наверняка она-то и прислала это видео, а теперь пришла насладиться результатом. Что ж, у неё получилось. Слишком точный удар, почти точечный. Ювелирный — в моё самое слабое и больное место.
Так мог поступить только человек, прекрасно меня знавший, а их немного. Пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать. Точно не Лоренсен. Он, сумевший простить мне гибель родителей, никогда бы не опустился до такой низости. Тем более теперь, когда встречается с Дениз. Хотелось верить, что и не Люк, но если уж семь лет назад я была готова поверить, что он причастен к убийству Свена, тогда мерзкое видео — детская шалость. И всё же бессмысленно. Так уничтожить или пытаться добить он мог бы в самом начале, после Эквика. Но сейчас, когда официально женат? Глупо и мелочно. А вот для триумфа обиженной подружки детства и юности, для любовно подогретой к моменту моего возвращения мести — вполне.
— Какого фига, Микаэла?! — сжимая в руке проклятый телефон как гранату, я решительно иду навстречу «подруге». От боли, ярости и алкоголя мысли путаются, в висках барабанной дробью стучит собственный пульс. — Нет, правда, зачем?! У меня богатая фантазия. Я всё прекрасно могла бы представить без наглядных пособий. Если бы захотела. Не обижайся, но я не хотела. Хотя знаешь… — останавливаюсь перед этой сукой, смотрю ей прямо в глаза. — Говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я увидела и оценила. Спасибо.
Микаэла выглядит не ахти. Бледная, с размазанной по лицу косметикой, с красными, как будто заплаканными глазами, но жалости у меня не вызывает.
— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — передёргивает она плечами. Медленно, растягивая гласные и спотыкаясь на словах, сообщает: — Но я рада, Стефф, что тебе хуёво. Может, поймёшь, каково было мне, когда ты съебалась подальше и бросила меня одну…
— О, да! — Плевать! Пусть знает, что мне больно. Микаэла ведь именно этого хотела — сделать мне больно. Ну вот пусть насладится триумфом. — Картину, как тебе хреново, я ещё долго не забуду. И вряд ли развижу!
Однако она, казалось, не слышит. Или просто слишком пьяна, чтобы сосредоточиться.
— Ты всегда думала о себе. Только о себе, Стефф! Как последняя эгоистичная сука, — цинично хмыкает Микаэла. — Всё всегда крутилось вокруг твоего Величества. И вот прошло семь… Семь грёбаных лет! И нифига не изменилось! Ты явилась, вся из себя успешная, и всё снова крутится вокруг тебя. Стеффи приехала, у Стеффи есть жених, Стеффи в городе, Стеффи… Стеффи… Стеффи… Ебать! Как мы только жили без тебя столько лет?! Как не подохли с тоски?!
— Тебе напомнить, как? — со злостью размахиваю перед её лицом телефоном.
— А что ты можешь мне напомнить? Ты же ничего не замечала вокруг. Никогда! Ты даже Свена считала своей собственностью. А когда его убили, это была только твоя потеря, твоё горе! Больше ничьё! Моё горе тебе по херу! А потом ты взяла и съебалась в туман в темпе вальса! Даже могилы мне не оставила, чтобы приносить цветы и плакать.
— Ты… Не смей! — Сквозь зубы, с ненавистью отчеканиваю: — Никогда не смей говорить со мной о моём брате!
— Видишь?! Видишь?! В этом вся ты! — Микаэла со злостью упирается мне в грудь указательным пальцем. — Но он не только твой брат! Он был моим женихом. Я любила его, понимаешь?! Любила! До сих пор люблю!
Да как она вообще смеет?.. После всего… Наглая, подлая шлюха!
— Любишь?! — я презрительно оглядываю Микаэлу с ног до головы. — Поэтому ты неслась к Люку в постель при каждом удобном случае? Поэтому вышла за него замуж, да?!
— Ты ничего не знаешь про меня с Люком, — неожиданно твёрдо и спокойно заявляет «подруга». — Мы, как два одиночества, надеялись согреть друг друга. Не вышло. Видела бы ты его, когда он услышал, что ты приедешь, — Микаэла горько усмехается. — Люк до сих пор по тебе сохнет, хоть ты и не заслужила.
— Ну ты-то, естественно, заслужила! — Со всей силы швыряю в неё телефоном. — Ты так старалась заслужить. Я же видела, как ты из кожи вон лезла! Сучка! Похотливая, лживая су… — я не успеваю договорить. Сильный, звонкий, оглушительный удар по лицу заставляет меня подавиться ругательством и пошатнуться. На мгновение в глазах темнеет от боли и ярости, сердце бешено колотится.
Выпрямляюсь, замахиваясь в ответ, но, уже занеся руку, краем глаза успеваю заметить, что мы, оказывается, не одни — дверь в бар приоткрыта, а на пороге толпятся несколько девушек с вечеринки и глазеют на нас.
Ну уж нет, такого удовольствия я им не доставлю. Заставляю себя проглотить злость, окидываю Микаэлу презрительным взглядом. И молча ухожу прочь.