Луна

Сумрак, блуждавший по коридорам не мог успокоить бушующее сердце аликорницы. Все слова, сказанные сестрой, были ужасной и болезненной правдой, которую она стремилась исправить. А её идея с медальонами…

Солнечный и Лунный медальоны были своеобразной реликвией сестер. Когда они ещё были маленькими блуждающими кобылками, ищущими дом, только эти кулоны сохраняли им жизнь. Когда кому-то из носительниц угрожала опасность, медальон второй начинал мерцать, желая защитить сестринский артефакт. И если с одним кулоном что-то случалось, то второй получал такие же повреждения, связанный магией более могущественной и древней. Возможно, она была сродни Древу Гармонии, но знания о сестринских медальонах были утеряны со времен появления Найтмэр Мун…

И Селестия, чтобы успокоить Луну, предложила подарить ей Лунный медальон, а Солнечный взять себе. Аликорница согласилась с большой неохотой. Чтобы как-то угодить Шадии, она попросила королевского ювелира вставить в камень музыкальную шкатулку и звездочки кьюти-марки дочери. Сестра отнеслась к этому снисходительно, но головой покачала.

Как же Луна испугалась, когда лежащее на столе солнце начало отчаянно светиться алым, отображая высокий уровень опасности.

— Шадия! — вскрикнула аликорница, подхватив топазовое солнце, и то сразу же треснуло в её копытах, рушась мириадами маленьких золотых иголочек.

Сердце принцессы замерло и оборвалось. В голове зазвучала одна и та же тревожная мысль — с Шадией что-то случилось, причем что-то страшное. Стараясь не сорваться и не броситься через окно на север, Луна глубоко вздохнула и зажгла рог, отыскивая в мире ауру родной дочери.

Заклинание упорно звало её на север, дальше Кристальной Империи, к тому, кто ещё тысячу лет будет спать, но аликорница злобно отмахнулась от него, молясь, чтобы с дочкой всё было в порядке. Стоявший в горле комок заставлял её ёжится, а перепутавшиеся внутренности скользким клубком плавали по животу, раздираемому болью.

Приступы не проходили с того самого момента, как единорожка ушла из замка, но кобыла давно научилась их скрывать от сестры и подданных. И это было ещё одной причиной, по которой она так испугалась — ведь если Шадии не станет, это будет не только вечная душевная боль, но и физическая. Правда, об этом она подумала уже тогда, когда убедилась — аура дочери не погасла.

Облегчение было неимоверным, но его тут же заменила тревога и беспокойство. И злость.

Это всё Селестия. Она отправила Шадию в Империю, не спросив её желания, и с малюткой уже что-то случилось! А если она ушиблась? Если пострадала? Луна разрывалась между материнским беспокойством и упрямой злобой на сестру. В конце концов, победило первое, и аликорница поспешила путешествовать по снам, желая убедиться, что с дочуркой всё хорошо. А злость отошла в сторонку и упорно ждала своего момента.

Сквозь пестрые отрывки, словно яркие ленты в цветных гривах, вокруг мелькали чужие сны. Луна осторожно лавировала между ними, рассекая крыльями сине-зеленое пространство Паутины. Белая дорожка Шадии, ставшая уже тропинкой, светилась, словно неоновая вывеска Мэйнхэттена — крошка уже спала.

Обуреваемая беспокойством, Луна влетела в ещё неокрепший сон и увидела, как убегает куда-то Флёрри, теряя перья. Пронесшаяся мимо неё аликорничка выглядела несчастной — по её щекам текли слёзы, а нос раскраснелся и опух.

Вслед за ней полетела подушка, метко попавшая кобылке в спину, прямо промеж крыльев, а Луна удивленно перевела взгляд на швырявшую.

Шадия выглядела очень рассерженной, её даже трясло. Но Луна тотчас заметила: не от злости, от страха.

— Шади? — позвала она, и единорожка оглянулась на аликорницу.

— П… Мама! — вскрикнула та, перепрыгивая через кровать и бросаясь к ней. Буквально врезавшись в грудь аликорницы, Шадия зарылась носом в её шерсть, а копытами крепко стиснула шею.

Луна поспешила сомкнуть объятия, пока её малышка не решила убежать, и укрыла дочку крыльями. Кобылка только сильнее прижалась к ней.

— Что случилось? — тревожно спросила аликорница, тая от нежности, в которую они обе погрузились с головой. — Ты так напугана! С тобой всё в порядке?!

— Да, — чуть слышно ответила Шадия. — Флёрри решила покатать меня, и я упала.

— Вы летали?! — вскрикнула Луна, вздрогнув всем телом. — Шадия! Ты что!

— Я не хотела летать, мам, — всхлипнула та, и аликорница ласково погладила её копытом по голове. — Я говорила ей, чтобы она спустила меня вниз, но она не слушала! Приволокла меня на вершину замка, а тот кристалл откололся, и я упала вместе с ним!

— Шади, — едва различимо прошептала Луна. — Милая моя!

— И я кулон потеряла, — убито проговорила единорожка, виновато утыкаясь мордочкой в материнский нагрудник. — Я цепочкой за выступ зацепилась, а она порвалась…

— Ничего, ничего, — принцесса погладила малютку по затылку и загривку. — Не переживай, милая. Главное, что ты цела.

— Я шею порезала, — пожаловалась единорожка, и Луна вздохнула, пытаясь успокоиться. — Флёрри обещала найти кулон, но я не думаю, что это возможно…

— Да забудь ты про него! — принцесса склонилась над единорожкой, не выпуская из объятий. — Ты не представляешь, как я напугалась, когда узнала, что с тобой что-то случилось!

— А как ты узнала? — подозрительно спросила Шади. Луна моментально соврала:

— Я же твоя мама. Я уже могу чувствовать, когда тебе плохо, чтобы прийти на помощь.

Шадия ещё несколько минут оставалась в её объятиях, а затем выскользнула и задала прямой вопрос:

— Чего ты так боишься?

Этот простой, казалось бы, вопрос подействовал на принцессу как пощечина. Она медленно моргнула, осознавая сказанное, а потом спросила:

— В каком смысле?

— Ты боишься, — кивнула Шадия, пристально рассматривая её прищуренными глазами. — Я вижу чей-то образ, но не могу понять, кто это. Кого ты так боишься, мама?

Во рту пересохло, а воздух словно выбили из груди. Аликорница застыла, а единорожка продолжала рассматривать что-то ей одной известное.

— Кто этот единорог?

Копыта начали трястись, а по шее и спине пробежала холодная струйка пота. Раскатистый смех и низкий, хриплый голос снова зазвучали в голове, а по телу пробежала дрожь. Перед ней, как наяву, встал образ её мучителя — вечная ухмылка, удовлетворенный взгляд злорадных глаз, и статная фигура, приносившая и боль, и удовольствие.

— Хватит! — вскрикнула аликорница, и видение пропало. Шадия стояла, тяжело дыша и удивленно глядя на мать. С кончика её рога слетали последние капли магической энергии.

«Девочка наверняка связана с магией. Семь красных звездочек, соединенных белой линией вряд ли обозначают уборку».

В голове что-то щелкнуло, а инстинкт самосохранения завопил от страха. Луне захотелось бежать, бежать как можно дальше, закрыть голову копытами и завыть от ужаса. Но вместо этого она ласково провела копытом по щеке дочери и сказала:

— Это неважно, милая. Ты позволишь мне идти?

— Да, — медленно кивнула единорожка, приходя в себя. — Только я с тобой не пойду сегодня.

— Отдыхай, Шади, — нежно прошептала аликорница и поцеловала дочку в лоб, чуть выше рога. — Всё будет хорошо, милая.

А теперь Селестия наговорила ей таких гадостей. Что было самым больным для принцессы — это всё было правдой. И, когда Шадия для неё была пустым местом, она видела, что Селестия хочет сделать для неё больше, чем должна. И это бесило аликорницу. Она жутко ревновала единорожку, не подпуская сестру к ней, словно собака на сене. Но тогда она думала, что защищает сестру, а вышло всё иначе…

Солнце постепенно вступало в свои права, а Луна собирала вещи. Она уже решила, что делать. Они с Шадией уедут из Кантерлота — принцесса возьмет отпуск, а луну она сможет поднимать и дистанционно. Сестра может отобрать у неё даже эту обязанность, но дочь она не заберет. Нет. Я ей не позволю.

Складывая всё, что считала необходимым, в сумку, Луна думала о Шадии и Флёрри. Могут ли они помириться? Вряд ли. Ну и ладно — Шадии не нужны друзья, ей нужна любящая мать, которой принцесса намеревается стать. И плевать на сестру и её «Дружба — это магия». Им и вдвоем хорошо.

— Ваше высочество! — в комнату влетел ночной страж, притом так, словно его втолкнули внутрь. Его крылья подрагивали, а сам он заикался. — Есть н-новости из Имп-перии.

— Что такое? — нахмурилась Луна, и тут же сердце ёкнуло — Шадия! Дыхание перехватило, а живот схватил спазм.

— Это касается в-вашей д-дочери, — стражник мялся и старался спрятать глаза. — М-мне в-велели д-доложить вам, в-ваше в-высочество…

— Говори! — прикрикнула на него принцесса, отчего бедняга сжался в маленький комок. Он набрал в грудь побольше воздуха, а затем, зажмурившись, выпалил на одном духу:

— Принцессу Шадию несколько минут назад атаковало Кристальное Сердце.

Стражник ожидал удара, крика, Кантерлотского голоса, наказания, но на его скромную персону никто не покушался. Вместо этого он услышал грохот падающего тела, а когда пугливо открыл глаза, увидел, что принцесса ночи лежит на полу, а её глаза и рот распахнуты в беззвучном, болезненном крике.