Луна
— Больно, ты делаешь мне больно!
— Молчи! — прошипел единорог, до крови укусив ухо аликорницы. Та вскрикнула и получила за это ощутимый удар в ребра. — Заткнись!
Обречённо сомкнув губы, кобыла закрыла глаза, но причиняемая боль заставляла её всхлипывать. Жеребец давил на неё всем телом, и она задыхалась под его весом, а быстрые и рваные движения причиняли дискомфорт напополам с экстазом.
Единорог припал к её шее, кусая её до крови. Сладкая боль заставила принцессу извиваться, изворачиваясь, чтобы не получить новых ран. Но он пригвоздил кобылу к столу, телекинезом перевернув её на спину. На передние копыта опустились железные фиксаторы, а крылья были давно плотно привязаны к телу. От похоти они давно рвались вверх, повинуясь природным инстинктам, но веревка была непреодолима.
— Развяжи! — простонала принцесса. — Пожалуйста-а-а!
Король припал к её груди, водя по ней языком, смачивая нежную шерстку, огрубевшую от пятен крови. Аликорница выгнулась и закричала, почувствовав жесткий толчок. Единорог только улыбнулся со злобным удовлетворением.
— Ну уж нет, любимая, — негромко сказал он, подтягиваясь вперед к её лицу. — Тогда ты улетишь, кто же будет любить меня?
— Я не… — яростно зашептала кобыла, но жеребец надавил на её горло, и фраза превратилась в хрип.
— Конечно же ты любишь меня, — безапелляционным тоном заявил Сомбра, ласково проводя тем же копытом по её горлу. — Иначе ты бы не финишировала так бурно.
— Это другое! — попыталась возразить Луна, но король продолжил своё дело, и ей пришлось замолчать, чтобы не застонать вслух. От удовольствия, которое давал ей единорог, она закатила глаза, стараясь дышать ровнее и не показывать ему этого. Аликорница чувствовала, что ещё немного, и из её глаз полетят звёзды, и жеребец тоже это знал — начал двигаться медленнее, чем раньше.
Луна возмущенно замычала, двигаясь бёдрами навстречу. Губы короля исказила усмешка. Он нарочно отодвинулся ещё дальше, а принцесса, повинуясь животным инстинктам, попыталась резко сесть. Но фиксаторы сработали — кобыла смогла только чуть-чуть прогнуться, а единорог хрипло рассмеялся.
— Я буду мучить тебя, пока мне не надоест. А ты же знаешь, я терпелив.
— Не надо! — пролепетала Луна, пытаясь зажать жеребца, но тот ловко ушел от захвата.
— Если будешь шалить, я накажу тебя. Ты же не хочешь этого?
Принцесса обречённо застонала, закусывая губу и запрокидывая голову назад.
— Пожалуйста-а-а!
Резкий укус заставил её стон перейти в пронзительный крик.
— Я тебя предупреждал. Я решаю, когда тебе получить удовольствие.
Кусая губы от нетерпения, аликорница легла обратно. Ему нравится смотреть на её страдания, на то, как она беспокойно ёрзает, стонет от долгого ожидания. Он специально издевается над ней.
В конце концов она не смогла вытерпеть эту пытку.
— Можешь избить меня, — отчаянно заговорила она, чувствуя, как кожа на копытах рассекается острым краем фиксатора. — Только…
— Даже так, — мурлыкнул король, заметно ускорившись. — Как же сильно ты измотана, раз идёшь на такие жертвы…
Аликорница вскрикнула, когда жеребец взял прежний темп. Она сумела обхватить его талию копытами, прижимая его к себе, не позволяя больше отдаляться. Тот только усмехнулся, но больше не замедлялся.
Копыта задрожали, а крылья отчаянно вздрогнули, пытаясь вырваться и раскрыться. Из глаз полетели искры и звёзды, а нутро сжалось. С глубоким удовлетворенным стоном кобыла откинулась на стол. Задние копыта выпустили единорога из объятий, а глаза потеряли способность видеть. Лишь по скользкому ощущению чего-то горячего внутри, аликорница поняла, что семя короля оказалось в ней.
— Хочешь или нет, а ты принесёшь мне жеребёнка, Луна, — с жаром произнес единорог, потягиваясь и проводя копытом по животу и груди кобылы. Когда их лица оказались друг напротив друга, принцесса смогла различить лишь холодное удовлетворение во взгляде жеребца.
— Зачем тебе это, Сомбра? — устало прошептала Луна. — Ты ведь всегда был одиночкой…
— Тебе это знать не нужно, Лулу. Ты будешь ещё отрицать очевидное?
В сердце взыграла злость. Ноздри аликорницы раздулись от гнева.
— Я тебя ненавижу! — кантерлотским голосом прокричала она, брыкаясь и желая оттолкнуть единорога. — Ненавижу!
Король выпрямился и весомо приподнял одну бровь. Луна вмиг сжалась от ужаса. Взгляд единорога оставался холодным, презрительным, но на глубине драконьих зрачков затаилась ярость.
— Повтори.
Луне показалось, что все её внутренности перепутались и превратились в студень. Вся её злость испарилась, на смену ей пришли страх и ужас. Она подёргала копытами, пытаясь хоть как-то защититься, но железные обручи только усугубили порезы. Сомбра угрожающе навис над ней, а склеры его глаз уже мигали опасным зеленым.
— Я…Я…
— Повтори то, что ты сказала, — выделяя каждое слово, прорычал единорог. Он грациозно и бесшумно вскочил на стол, заставив принцессу сжаться, буквально слиться с холодной каменной поверхностью.
— Ненавижу тебя… — в слезах прошептала она, закрывая глаза. — Не надо…
— Подумай над этими словами, Луна. Своё наказание ты получишь завтра. А если я ещё раз найду у тебя лунный чай*, то сделаю так, что ты не сможешь пить вообще.
Король презрительно фыркнул и спрыгнул со стола, оставив аликорницу скованной. Она не посмела даже возразить, хотя раньше он всегда отвязывал её и уводил в комнату. И лишь когда она услышала хлопок двери, то позволила слезам свободно бежать по щекам.
— Будешь громко рыдать — сдеру с твоей нежной спинки кожу.
— Я буду тихой, — пообещала принцесса, совершенно не удивляясь ментальному голосу. Судорожные всхлипы удалось укротить, но поток слёз не прекращался.
— Тия, — прошептала аликорница, вспоминая любимую сестру, — забери меня отсюда! Пожалуйста!
Она снова почувствовала себя маленькой кобылкой, ищущей защиты у старшей сестры. И слёзы, попавшие на язык, были такими горькими, что озёрам и не снились…
— Ваше высочество!
Луна резко села на кровати, судорожно дыша. На щеках чувствовались влажные дорожки слёз, а стоявший рядом страж стыдливо отводил глаза.
— Прошу прощения, — повинно повесил голову он, — но Вы приказывали разбудить Вас, когда прибудет колесница…
— Да… Спасибо, — аликорница поспешно потерла щеки, убирая слёзы и соскочила на пол. Живот загудел, словно разбуженный улей, и принцесса слегка поморщилась. — Можете идти, капитан.
— Честь имею, — отсалютовал тот и покинул комнату.
«Это всего лишь твоё воспоминание. Всего лишь сон, вызванный подсознанием, это не страшно. Всего лишь сон».
Луна облизнула пересохшие губы и взглянула на смятое одеяло. Но чувства были такими реальными…
— Лулу? С тобой всё хорошо?
Аликорница обернулась — в дверях стояла Селестия, обеспокоенно изучающая её взглядом. Ночная принцесса слабо улыбнулась.
— Просто кошмар. Ничего страшного, Тия.
— Что-то про Шадию? — понимающе кивнула белая аликорница, а Луна, не раздумывая, кивнула. Лучше сестре не знать, что ей снится.
— Я уезжаю за дочерью. А потом мы отправимся к Лунному морю.
— Ты уверена, Луна? — осторожно спросила Селестия. — Шадия болеет, не думаю, что…
— Она пойдет на поправку, — уверенно мотнула головой принцесса. — Я точно знаю. Морской климат, свежий ветер, солёные волны… Ей понравится, я уверена.
— Что ж, — вздохнула солнечная принцесса, — тебя не переубедить. Удачи, Лулу.
— Спасибо.
***
Палящее солнце грело крышу колесницы, и Луна ни разу не пожалела, что взяла с собой веер. Бэтпони несли её на север, часто взмахивая крыльями, стараясь не слишком сильно встряхивать госпожу, но её всё равно тошнило. И боль в животе никак не унималась.
Очищенное от туч небо заставляло всё сверкать и блестеть, но ночная принцесса думала не об этом. Она уже предвкушала, как заберет дочку домой, видела улыбку на лице Шадии, чувствовала, с какой силой и нежностью она её обнимает. Только вот радужные мечты разбило представление реальной реакции дочери — едва заметное облегчение в глазах и всё. Она вряд ли даже улыбнется.
Луна постаралась отбросить эти мысли и прижала копыто к животу. Боль слегка притупилась, но облегчения это не принесло. «Ничего, скоро Шади будет рядом, и всё будет хорошо. Мы поедем с ней куда-нибудь подальше, отдохнем, и нам никто не будет мешать. Никто…»
В сон дочери пробраться так и не удалось. Малышка, видимо, сильно измоталась — едва начинал формироваться каркас сна, она просыпалась. «Но Селестия говорила, что Сердце не сильно ранило её. А стоит ли спускаться глубже?..»
Но теперь это было уже не важно. В конце дня она прилетит в Империю и заберет дочь. Луна вздохнула. Интересно, Шадия расстроится из-за отъезда? Может, они с Флёрри действительно хорошо подружились, и она вовсе и не захочет уезжать?
«Конечно захочет, — фыркнула про себя Луна. — Она с самого начала не хотела ехать в Империю, почему она не захочет домой?»
Но всё-таки терзал червячок сомнения её душу. Луна закрыла глаза и откинулась на подушку. Бэтпони продолжали быстро махать крыльями, а принцесса потихоньку засыпала. Может, хоть в этот раз ей приснится хоть что-нибудь более приятное, чем старое и болезненное воспоминание о короле.
Вместо тихой и волшебной поляны у водопада она оказалась в чёрной пещере. Тьма сковала лёгкие, было невозможно дышать и разглядеть хоть что-нибудь. Из звуков она слышала только своё сердцебиение и испуганное дыхание. Но потом прибавилось ещё кое-что. Шаги. Тихие, вкрадчивые шаги, почти бесшумные. Зрачки принцессы расширились — так мог ходить только один пони.
— Луна? — его голос прозвучал несколько удивлённо, но практически тут же сменился на гнев. — Как ты вышла из комнаты?!
— Уходи, — еле слышно прошептала Луна, замерев на месте и боясь обернуться. Он приблизился к ней и по спине прошелся холодок. На копытах будто оказались колодки — они стали непомерно тяжелыми, и аликорница не могла даже пошевелиться. — Ты всего лишь иллюзия, и я тебя не боюсь.
— Лжешь, — шепнул голос, пони подошел сзади и мордой перекинул её гриву на другую сторону, наигранно ласково проводя скользким копытом по нежной шее. — Ты меня боишься. Любишь и боишься.
К горлу подступила тошнота, а по щеке скатилась слеза. Он тихо выдохнул, усмехаясь её беспомощности, а потом всё стало чуть светлее. По крайней мере, она смогла различить его глаза — красные, как раскалённые угли, и такие жестокие.
— Ты трепещешь, Луна, — шелестя пропел голос. — Ты нуждаешься во мне. Это так… мило?.. когда ты пытаешься доказать обратное…
— Замолчи! — воскликнула аликорница, рывком подняв голову. — Я не желаю тебя слушать! Это мой сон, и ты не смеешь сюда приходить!
Висящие во тьме глаза изумленно раскрылись, а потом пони зашелся смехом. Он разносился отовсюду, но царящая вокруг пустота словно поглощала его. Луне казалось, что она слышит его у себя в голове, и принцесса зажмурилась, закрыла голову копытами, чтобы спрятаться, укрыться от этого злобного и нахального хохота.
— Ты сама пустила меня сюда. Ты умоляла меня сюда прийти. Думаешь, я не знаю о твоих снах?
— Ложь! — вскрикнула кобылица, а её щеки вспыхнули. На оголённую шею опустился горячий поцелуй, и аликорница чуть не лишилась чувств.
— Не-ет, Луна, это не ложь. Это самая настоящая правда. Я — всего лишь плод твоего воображения, но ты хочешь меня. Забавно, не правда ли?
— Ваше высочество!
Голос стража снова разбудил принцессу. Она подскочила, чуть не ударившись головой о низкий потолок колесницы, и лишь потом заметила, что её копыто находится в опасной близи к кьюти-маркам.
— Мы прибыли, ваше высочество. Кристальная Империя.
Аликорница потерла ушибленную голову и величественно кивнула. Выйдя из колесницы, она зажмурилась — кристальный блеск от всего вокруг ослепил её. Вокруг всё гудело, словно улей, но как только она ступила на мостовую, наступила глубокая и неправильная тишина. Только слышался торопливый цокот копыт, срывающийся на галоп. Это к ней уже спешила Кейденс, но выглядела она отнюдь не радостно, а встревоженно.
Сердце ночной принцессы пораженно остановилось, пропустив несколько ударов. По глазам племянницы она поняла, что случилось что-то неладное. Как только та оказалась достаточно близко, Луна тревожно спросила:
— Где моя дочь?
Кейденс замялась, словно не знала, что ответить. В конце концов она вздохнула и кивнула в сторону большого здания с крестом из красного кристалла.
— Там. Но я не знаю, твоя ли она ещё.