Кейденс

За несколько часов до превращения Шадии.

В гостиной приятно пахло свежезаваренным чаем, а нежно-голубые стены отливали прохладным блеском. Розовая аликорница сидела на диванчике, живописно свесив хвост, и разливала чай по двум чашкам из дорогого розового фарфора. Её собеседница — Клото Нэрейто — сидела напротив на таком же диванчике. Её копыта старчески тряслись, а иссушенное лицо с обвисшими морщинами иногда подрагивало.

— Благодарю вас, Кейденс, — проскрипела старушка, неловко подбирая чашку, обхватив её копытами. — Вы так добры ко мне. Надеюсь, я смогу отплатить вам тем же.

— Не стоит, Клото, — мягко мотнула головой аликорница, улыбаясь. — Это мой долг, содержать жителей Кристальной Империи в мире и любви. Но, всё-таки, мне нужна ваша помощь.

— Да, — вздохнула кобыла, опустив уши. — Рассказ о жизни короля Сомбры. Это очень долгая и темная история, моя дорогая принцесса. Я могу рассказать лишь то, чему была свидетельницей.

— Мне и этого будет достаточно, — проговорила принцесса, чуточку наклоняясь вперед, чтобы лучше слышать голос старушки. — Расскажите мне, пожалуйста.

— Ну, — кристальная пони пригубила чашку, — он родился в Империи, это я знаю точно. Что случилось с его родителями, мне неизвестно. Я помню лишь молодого единорога с широкой мускулистой грудью и высокой статью…

Он был действительно красив, и отбою от местных дам у него не было, но, по слухам, ни одной из них не удалось завладеть его сердцем или хотя бы вниманием. Жеребец был умен и обаятелен, но занимался в основном своей работой. Он изучал историю Империи, магию её обитателей и, в особенности, структуру роста кристаллов. Именно за это его и заметила наша возлюбленная королева, императрица Плаэнт, да сохранит её прах Кристальное Сердце.

Наша королева прочла все его труды за одни лишь сутки, и влюбилась в них. Она приказала найти того, кто это написал и привести ко двору. Каково же было её удивление, когда вместо ожидаемого ею старца с сединой и трясущимися копытами ей привели молодого, сильного и привлекательного единорога, чуть старше её самой! Моя дорогая Плаэнт спросила у него, откуда он столько узнал, и Сомбра, не без подозрения, рассказал ей о своей работе.

— О, Клото, — сказала она мне после того, как единорог скрылся за дверями тронного зала, — ты видела, видела его взгляд? Такой пронзительный, ясный, словно он знает всё, о чем ты хочешь его спросить! И эти плечи… А его труды…! Как думаешь, он действительно сам этого добился?

— Наверняка, ваше величество, — улыбнулась я, видя, как розовеют щечки моей королевы. Она восхищенно вздохнула, приложив копыто к груди, и проговорила:

— Попроси, чтобы меня никто больше не беспокоил, мне нужно подумать.

Императрица была поражена трудолюбием жеребца. Она повелела наградить его за такие высокие достижения, а затем и вовсе приблизила ко двору. Я наблюдала за моей милой девочкой и видела, как каждый раз, когда она слышала его имя, краснели её щеки. Бедняжка влюбилась в него без памяти, восторженно вздыхая по нему каждую ночь, но единорог относился к ней только лишь с холодным почтением. Я думаю, что он просто не видел её взгляда, полного немого обожания, или относил его к своим трудам, а не внешности.

А вот советники его за это невзлюбили. Для них новый член двора, приковавший внимание королевы, был совершенно нежелателен. Многие хотели выдать королеву замуж за какого-нибудь важного графа, чтобы продолжить династию, но никто не мог решить, за которого именно. А красивый черногривый единорог, да ещё и умный не по годам, зародил в них страх того, что на трон могут сесть такие же черногривые жеребята.

Шло время, и Сомбра за свои большие открытия в магии кристаллов вышел на место десницы, говорившего от имени королевы. Он не особо влезал в политику, но, перед самой гибелью нашей возлюбленной правительницы, начал вести свою игру. Видимо, догадывался, что бедняжке недолго осталось. Или знал об этом.

Но Плаэнт, чувствуя, что больше не может скрывать своих чувств, решила открыться ему. Я посоветовала ей просто поговорить с ним, объясниться, и она послушалась. На следующее утро она вышла из комнаты сияющей и счастливой. Я никогда не видела, чтобы у неё была такая широкая улыбка. Кобылка что-то напевала, кружась по комнате в танце и смеялась от счастья.

— Клото! — воскликнула она, обнимая меня. — Спасибо тебе! Я сделала, как ты мне сказала, и он принял меня!

Она восторженно запищала, взлетая под потолок, и закружилась уже в воздухе. Я лишь усмехнулась, наблюдая за тем росточком любви, который поселился в её сердце.

— Он такой… Такой… Да его никакие слова не достойны! — вздохнула королева, подхватывая со стола цветок и засовывая его себе за ухо. — Мне теперь так легко!

— Я рада за тебя, дитя моё, — проговорила я, поправляя подушки. — Только не забывай о своих подданных, а то вон как глазишки-то загорелись! Только о своем Сомбре и думаешь!

— Ну, а как, как мне о нем не думать! — ахнула аликорница, легко падая на пуфик. — Он сильный, красивый, мужественный и такой… такой…

— Харизматичный? — хмыкнула я, подбирая упавшую подушку. Плаэнт кивнула.

— Обаятельности ему не занимать. Ох, Клото, как ты думаешь, ему нравится лавандовое масло…?

Вскоре придворные начали замечать, что королева всё чаще выходит по утрам не из своих покоев, а из комнат десницы. Поползли гадкие и мерзкие слухи о том, что единорог добился своего места только потому, что королева решила затащить его в постель. Фу, мерзость какая. Говорили это, правда, несколько обиженных фрейлин, которым он весьма грубо отказал, но советники королевы, невзлюбившие его с самого начала, быстро это проглотили и переиначили на свою выгоду.

Сомбра об этом, естественно, узнал и очень разозлился. Помню, я сидела в этой же комнате, там, где сейчас сидели вы, Кейденс, а у меня на коленях плакалась моя девочка. Её возлюбленный не пустил её к себе, обозначив это тем, что ему «не нужно место за королевскую похоть», и захлопнул дверь перед её носом. Плаэнт очень горевала, захлёбываясь в слезах, а я гладила её по голове и говорила, что ему просто обидно. Он был весьма тщеславен, и его гордость от этих слухов заметно пострадала.

— Почему он так со мной?! — рыдала аликорница, уткнувшись носом мне в копыта. — Почему-у-у?

— Ну-ну, девочка моя, успокойся, — утешала я бедняжку. — Он остынет и обязательно извинится перед тобой, вот увидишь.

— Да как он вообще мог подумать, что всё дело в похоти?! — отчаянно всхлипнула юная королева, запинаясь из-за судорожного дыхания. — Я ведь правда его лю-ю-юблю-ю-ю-у-у…!

— Он просто очень болезненно отреагировал на слухи, — я попыталась её успокоить, но она лишь снова разревелась, отчаянно растирая покрасневшие от слёз глаза.

Когда Плаэнт уснула, вся в слезах, я пошла к Сомбре, чтобы попросить его помириться с нашей королевой.

— Вы зря пришли, Клото, — холодно сказал единорог, отвернувшись к стене. — Я не собираюсь портить свою репутацию только из-за того, что нашей королеве приспичило с кем-то переспать!

— Зря вы так, Сомбра, — мягко произнесла я, осуждающе качая головой. — Она вас любит, просто души не чает, и переживает за вас очень. Поймите, Плаэнт всё равно, что думают о ваших отношениях придворные — ей важны только вы.

— Я понимаю, что вы её кормилица, и что вы её любите, — более спокойным, но всё ещё раздраженным тоном ответил он. — Но, позвольте спросить, откуда вы это знаете?

— Я просто это вижу, Сомбра, — я осторожно приоткрыла дверь, собираясь уходить. — Плаэнт очень расстроилась из-за вашей вспыльчивости, господин десница. Она все глаза выплакала.

Единорог мне не ответил, лишь хмуро отошел к столу и уткнулся в книгу. Я ушла спать, надеясь, что завтра они помирятся.

И правда — утром я увидела его возле комнаты королевы с огромным букетом чайных роз. Плаэнт впустила его, слегка шмыгая носом, а когда они вышли, она счастливо улыбалась, опираясь на его плечо. Мне было радостно видеть, как они идут вместе, и никто не мог бы и подумать, что им осталось так недолго быть вдвоем. Никто не мог и подумать, что любовь, витавшая вокруг них, принадлежала только Плаэнт.

Клото остановилась, подняв голову и пытаясь не дать слезам упасть с подбородка.

— Он не любил её? — участливо спросила Кейденс, протягивая кобыле носовой платок. Та подхватила его, промокая морщинистые щёки, и кивнула.

— Нет, не любил. Он совершенно не горевал по ней, когда Плаэнт умерла. Лишь объявил о её смерти и надел на себя корону.

Кейденс отвела глаза, виновато поджав губы. Нужно ли говорить этой почтенной пони, что Сомбра убил Плаэнт? Она видела, что кобыла переживает за свою воспитанницу снова и снова, и решила промолчать. Что даст Клото эта правда? Ничего, лишь рассыпет соль на старые раны.

— А что было потом?

— Честно говоря, — замялась кобылица, — я уже плохо помню, что было во время правления Сомбры. Помню только, что он запретил вспоминать о Плаэнт и заставил нас горбатиться в шахтах, добывать ему особые кристаллы. Знаете, по одной из его книг есть очень интересная теория…

— Расскажите поподробнее, — попросила принцесса, желая сменить тему. Клото снова глотнула чаю и начала рассказ.

— Изучая структуру кристаллов, Сомбра постановил, что они могут быть как источником магической энергии, так и записывающими устройствами. На них можно записывать практически всё что угодно: кристаллы обладают собственной памятью, совершенной, в отличии от памяти живых существ. Но они также являются и носителями — любой маг может записать своё воспоминание, если боится его забыть, или если оно чрезвычайно важно для него.

Но король Сомбра интересовался ими только лишь как источниками магической энергии. Он считал, что они будут способны снабдить его таким могуществом, которое не снилось даже вашим благочестивым тётушкам, чтоб был долог их век. Но была проблема — те кристаллы, которые попадали к нему в копыта, напитывались только отрицательными эмоциями и превращались в чёрные.

— Вы хотите сказать, — перебила её Кейденс, озаренная догадкой, — что Кристальное Сердце — тоже сделано из этого кристалла?

— И не из одного, — кивнула Клото. — Каждый кусочек — кусочек души кристального пони, вложившего её при кристаллизации. Насколько мне известно, Сомбра кристаллизацию не проходил, и его души в Сердце нет. А из-за того, что наша королева умерла, народ опечалился, и его печаль передалась артефакту. Мы связаны. Сердце — часть нас, а мы — часть Сердца.

Клото достала небольшую сумочку, которую несла на боку, а из неё вытащила красивый кристалл цвета аметиста.

— Вот, возьмите. Мне кажется, это один из тех кристаллов. Может, он как-то поможет вам.

— Спасибо, — горячо поблагодарила её аликорница и спрятала кристалл под крыло. — Я постараюсь разгадать его загадку. Отдыхайте.

Выйдя из комнаты старушки, принцесса кинулась в свою комнату. Быть может, тот хрустальный шар, который она нашла у себя в комнате как-то ей поможет? Она ведь видела воспоминание…

Плотно закрыв двери, Кейденс достала из-под кровати спрятанную находку и взяла её в копыта. Шар тускло блестел, а туман внутри него почти пропал, но кое-что аликорнице разглядеть удалось. Небольшой шестиугольный камушек, который она сначала приняла за украшение, оказался точно таким же кристаллом, как и тот, что дала ей Клото.

Без лишних раздумий принцесса любви вытащила этот кристалл и вставила второй. Сжав шар в копытах, она приготовилась к падению, которое ощущала в прошлый раз. В ушах противно запищало, словно кто-то поставил ультразвук на полную громкость, а также послышался треск разбитого стекла и яркий свет.

Кейденс снова оказалась в собственной комнате, только на этот раз в ней было светло, и королева была одна. Она едва заметно вздрагивала, лежа на кровати, но практически тут же раздался стук в дверь. Аликорница вскинула голову и уставилась на дверь. Стук повторился.

— Ваше величество?

— Сомбра! — прошептала королева и быстро спрыгнула с кровати, буквально летя к двери. За нею действительно был черногривый единорог. На его копыте лежал бережно перевязанный лиловой лентой букет из красивых чайных роз.

— Можно войти? — виновато спросил он, отводя взгляд. Плаэнт кивнула, а Кейденс заметила, как дрожат её губы. Королева закрыла дверь, а десница протянул ей букет.

— Это тебе. Я знаю, что ты любишь цветы.

— Да, — кивнула королева, осторожно подхватывая розы и зарываясь в них носом. — Да, я люблю цветы.

— Плаэнт…

Королева отложила букет, автоматически левитировав его в вазу, и внимательно посмотрела на жеребца. Тот закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Давай сядем и поговорим, ладно?

— Хорошо.

Они оба сели за небольшой столик, явно кофейный, но Кейденс было всё равно. Она наблюдала за единорогом, который, впрочем, не спешил начинать разговор. Он прятал глаза, избегая Плаэнт, и смотрел вниз. «Неужели лжет? — подумала Кейденс, подходя ближе и заглядывая прямо ему в глаза. — Или ему действительно стыдно? Шайнинг ведь тоже так сидит, когда что-нибудь сделает не так…»

— Что ты мне скажешь, Сомбра? — спросила Плаэнт, ставя копыта на стол и упираясь ими в подбородок. — Что ты мне скажешь?

Из её глаз, похожих на глянцевые аметисты, покатились слезинки, а единорог ещё раз вздохнул.

— Прости меня. Я… вспылил и взбесился из-за этих дурацких слухов и… В общем… Я виноват. Я поддался сомнениям и подумал, что всё чего я добился, построено лишь на наших отношениях, и из-за этого подумал плохо о тебе и о всём, что с нами было…

Плаэнт глядела на него, и по её щекам уже текли целые реки, но из-под копыт, закрывающих рот, просвечивала улыбка. Она смотрела на Сомбру с необыкновенной нежностью, словно готова была ему всё простить, лишь бы он остался с ней.

— Я виноват, — закончил он, склоняя голову набок. — Ты сможешь простить меня, непутевого и тщеславного идиота?

Королева хихикнула сквозь слёзы и кивнула.

— Да. Смогу.

Единорог встал и, обогнув стол, обнял её. Аликорница уткнулась носом в его плечо, обхватив плечи копытами, и сжала шерсть на его загривке, будто не хотела отпускать. Сомбра положил свою голову поверх её, ласково поглаживая гриву королевы.

— Не плачь. Не плачь, Плаэнт. Обещаю, я больше не буду так поступать.

— Да как тебе это только в голову пришло? — прошептала императрица, обхватывая его ещё и крыльями. — Я же люблю тебя, Сомбра, и не из похоти, а правда люблю! Знаешь, как мне было обидно?!

— Знаю. Прости меня.

Аликорница прижалась к нему ещё сильнее, а единорог с сожалением закрыл глаза. Мир вокруг начал суматошно меняться, словно время вокруг кто-то ускорил на сто тысяч секунд вперед. Солнце за окном сменилось от восхода к закату, в комнате побывало несколько фрейлин, служанки, моментально сделавшие свою работу, а когда время замедлилось и стало течь как обычно, была уже глубокая ночь, а с кровати доносились звуки поцелуев и приглушенные стоны.

Кейденс стыдливо отвела глаза, пытаясь найти что-нибудь интересное на стене, но судя по угасающим стонам, основные события, им предшествовавшие, уже закончились. Она рискнула оглянуться, и действительно — Плаэнт лежала на груди единорога, прижавшись к ней щекой, а тот обнимал её одним копытом.

— Я надеюсь, ты будешь таким ласковым не только тогда, когда мы будем мириться, а, Сомбра? — пробормотала аликорница, лукаво улыбаясь.

— Как ты захочешь, — улыбнулся единорог. Королева подняла голову и потянулась к его губам. Они слились в поцелуе, и аликорница нежно провела копытом по его груди, едва вороша серую шерсть.

— Я люблю тебя, — прошептала кобылица ему в губы, томно глядя в глаза единорога. Её дыхание чуть прерывалось от той страсти, с которой они целовались, но Кейденс чутко следила за реакцией жеребца. Он ведь убил её, она видела это! Неужели он настолько хорошо притворяется? Что же такого случилось, что его чувства к Плаэнт так охладели? Почему он её убил?!

Но Сомбра не сказал, что тоже любит. Лишь снова соединил их губы, копытами заставляя крылья аликорницы раскрыться.

— Оу, — хихикнула она, сдувая выпавшую прядку со лба, — кто-то уже готов ко второму раунду?

— Ну, — замялся единорог, скрывая смешок, — можно и так сказать.

Они оба засмеялись, и комната погасла. Принцесса любви подумала, что воспоминание закончилось, но затем услышала голоса.

— Дискорд!

— Сомбра? Что случилось? — сонный голос Плаэнт. Аликорница прищурилась, напрягая слух — голоса размывались, становились всё менее слышимыми.

— Ничего. Просто порезался.

— Иди ко мне.

Больше она ничего не услышала, а в ушах зазвенело. Кейденс поморщилась от яркого света, осматриваясь вокруг. Она вернулась в настоящее — в комнате стояли уже её с мужем вещи, и ни королевы Плаэнт, ни Сомбры тут не было.

«Как так? Не мог же он настолько искренне играть! Я же видела, видела как он к ней относился! Что заставило его убить Плаэнт, да ещё с таким цинизмом?!»

Аликорница мотнула головой, разгоняя звон в ушах. Нужно подумать над всем этим. А пока лучше сходить к Шадии. Быть может, ей уже лучше?