Сомбра
В окружении вечно захламленных и покосившихся от старости шкафов, разбросанных перьев и свитков, торчащих отовсюду закладках и лет двести не мытых кружек из-под крепкого кофе, темно-серый единорог в богатой красной мантии, подбитой горностаем, выглядел весьма странно, если не нелепо. Судя по его неодобрительному взгляду, сам жеребец привык держать книги в полнейшем порядке, в отличие от хозяина этого убогого жилища.
Живший здесь единорог полностью соответствовал собственному дому: неряшливый, покосившийся, разве что не такой древний, как книги. Молодой, но слабый и зрением, и магическим потенциалом желто-рыжий единорог забился в угол между двух шкафов и сейчас испуганно пялился на него сине-зелёными глазами. С его носа, покрытого белым пятном, постоянно съезжали очки в такой же белой оправе, но из-за трясущейся челюсти лишь подпрыгивали на самом кончике его носа. Рыжая грива и бородка были небрежно растрепаны, а сейчас смотрелись особо неряшливо: кристальник дрожал как осиновый лист.
Сомбра презрительно поморщился, глядя на это убожество. И почему знаниями наделены трусы, которые даже использовать их не могут? Этот жалкий слабак даже телекинезом нормально пользоваться не может — вон как аура мерцает слабо, а изучает заклинания для магистров…
— Са-анбёрст, — растягивая имя учёного, словно пробуя его на вкус, протянул король. — И почему же, хочется спросить, Шайнинг Армор выбрал кристальником именно тебя? Ведь ты не смог защитить свою маленькую принцессу — Флёрри Харт заперта, а ты сидишь здесь и дрожишь от страха.
Светлый жеребец только кинул на него затравленный взгляд, плотнее вжимаясь в ткань грязно-синей мантии. Белые копыта всё так же тряслись, словно он побывал на арктическом севере.
— Полно дрожать, — закатил глаза темно-серый единорог и уселся на ближайший стул. — Я ж не зверь какой-то, не кусаюсь. Жеребцов, по-крайней мере, точно.
— Ч-что с Ф-флёрри? — прошептал Санбёрст сиплым голосом. Его безуспешные попытки казаться храбрее, чем он есть на самом деле показались королю смехотворными. Он даже не смог сдержать ухмылки. — Если с ней что-то случилось…
— С малявкой всё в порядке: Шадия заперла её в комнате, — без особого интереса прервал его Сомбра. — И если ты хочешь, чтобы жизнь твоей драгоценной принцессы продолжалась ещё лет двести, ты будешь сотрудничать.
— В к-каком смысле? — оторопел Санбёрст, а его лицо вытянулось от изумления. Очки снова сползли на кончик носа, но жеребец этого не заметил.
— Твои способности в магии мизерны и убоги, но знания магических формул и существ их слегка компенсируют, — произнес король, оглядывая запыленные полки и стены вокруг. — И мне твои знания пригодятся.
— Я не буду помогать такому, как ты! — выплюнул жеребчик, втягивая голову в плечи. — И если я…
— Поверь мне, Санбёрст, я мог бы убить тебя прямо сейчас, — со скучающим видом проговорил Сомбра. — Но у нас похожие цели. Тебе нужно защищать свою «принцессу», а я хочу помочь своей дочери. Смекаешь?
Рыжебородый единорог чуть распрямился, заинтересованно разглядывая его.
— То есть, вам нужна моя помощь?
— Можно и так сказать, — пожал плечами король. — Так ты согласен на сделку? Ты находишь и приносишь мне всю информацию о порождениях Тьмы, а я взамен позволяю твоей розовокрылой птичке сбежать.
Санбёрст затих, обдумывая ответ. Сомбра внимательно наблюдал за тем, как его глаза мечутся от одного уголка к другому и буквально видел, как усердно работает мозг молодого мага. В конце концов, жеребчик кивнул.
— Кажется, я видел где-то в библиотеке несколько нужных книг. Я принесу их вам.
— Встречаемся в полночь у постамента Кристального Сердца, — удовлетворенно кивнул единорог, и его тело окружило плотное чёрное пламя. — Сохранность твоей воспитанницы зависит от того, насколько полезной будет твоя информация, — черные языки коснулись его боков, и мир вокруг стал искажаться. Сомбра знал, что напуганный Санбёрст сейчас видит только его глаза — зелёные склеры и красные, выжигающие душу, радужки. — А если ты вздумаешь пытаться меня обмануть: я знаю, где ты живешь. Впрочем, коли своя жизнь не дорога — у меня есть твоя кристальница.
В испуганных глазах Санбёрста пробежали маленькие искорки дрожи, а Сомбра откинул голову. Комната словно вытянулась, растянув цвета на спектры, а затем закружилась, завертелась, преобразовываясь в родную и знакомую пещеру. После достаточно прохладного воздуха Империи, температура в его комнате показалась жарой. Единорог позволил себе прислониться к стене и осесть на пол. По его лбу стекали капли пота, а грудная клетка тяжело вздымалась, словно работала на издыхание.
В едва удерживаемый разум галопом ворвалась паника. Раскалившийся рог заставил голову нещадно болеть, а самое его основание неприятно пульсировать. Из него уходила магия, уходила сама жизнь через эту чёртову пульсацию. Жеребец откинул голову назад, упираясь макушкой в рельефную стену, и зарычал сквозь зубы от ненавистного бессилия.
Он не знал, что делать.
Все его предположения рассыпались как карточный домик. Если сначала он думал, что трансформация будет единичной, то сейчас Сомбра понял, что ошибается.
«Она будет многоступенчатой. Длительной и болезненной. Тьма ещё слишком маленькая, ей нужно подрасти».
Король закрыл глаза, стараясь успокоиться, взять себя в копыта и мыслить здраво. Но именно одно из разумных умозаключений напугало его до смерти.
Хотел живое воплощение смерти? Получи и распишись!
Гниющие изнутри крылья, заражающие кости и мышцы, с самого начала вызвали у него подозрение. Да, у Мессии должны были быть чёрные крылья, но гнить? Причем заживо. А теперь ещё и выпадающая шерсть…
Тьма паразитирует на его дочери. А когда она выпьет из неё всю жизнь, коей осталось немного, то выплюнет её, как вишневую косточку. Обглоданную, раздробленную вишневую косточку.
Будь он прежним, он бы только пожал плечами. Подумаешь, дочь погибла. Зато его блистательный план исполнен, и теперь Эквестрия будет гореть, а в особенности один наглый фиолетовый дракончик…
Но Сомбра изменился. Сколько бы он не говорил себе, что Шадия для него ничего не значит, он понимал, что врет. Шадия не просто значит для него что-то. Она — единственное существо, сумевшее достучаться до его души, давно почерневшей от злобы. Серенькая единорожка пустила в неё забытый вкус заботы и желания заботиться о ком-то, кроме себя.
«Не такого будущего я хотел для тебя, Шадия. Да, я хотел, чтобы мой потомок был порождением зла, искореняющем всю жизнь на пути, но только пока он был безликим. Я не думал, что я буду любить тебя. Я хотел лишь исполнить план. Но я полюбил тебя всем сердцем. И до последнего колебался, вкалывая Тьму. Не такого будущего я хочу для тебя, Шадия».
А теперь она становится всё более неконтролируемой. Тьма растет, занимая всё её сердце. И когда она полностью поглотит его, от его дочери не останется ничего. Время стремительно утекало сквозь копыта, заставляя единорога мучиться в агонии неизвестности и бессилия.
Впервые за всю свою долгую жизнь Сомбра не знал, что делать.
Раньше он просто уничтожил бы неудавшийся эксперимент вместе с сосудом. Подумаешь, одним пони больше, другим меньше. Главное — результат и ход наблюдений.
А теперь, когда подопытной была его родная дочь, король не мог заставить себя убить её. Не мог выбрать самый простой вариант. Пока она ещё не до конца мутировала… Просто свернуть шею… Последний раз взглянуть в полные любви и ласки глаза и одним резким движением… Он ведь уже убивал. Уже видел этот изумленный взгляд, предсмертную агонию, даже получал от этого удовольствие.
— Нет! — воскликнул жеребец, резко вставая. В глазах потемнело, но он лишь быстро помотал головой. — Нет! Нужно найти другой выход! Он ведь есть, он ведь точно есть!
Сомбра спустился по лестнице, ныряя в знакомых коридорах, тут же наполнившихся мутным красноватым светом. В его лаборатории должны были сохраниться записи о реагенте жидкой Тьмы! Он толкнул большую ребристую дверь, открывая свою маленькую обитель зла. На педантично расставленных подставках в идеальном порядке стояли различные колбы и трубки, переплетенными в хитрую схему.
Единорог прошел к столу, шаря глазами по гладкой белой поверхности. Где-то здесь должен был быть журнал, где же он…
Пропажа нашлась в ящике, где и должна была быть. Сомбра нервно вздохнул, стирая копытом накопившуюся за десятилетия пыль, и открыл книгу. Мелкий почерк с аккуратными завитками легко читался, и жеребец, удовлетворенно кивнув, положил журнал в боковую сумку. Он разберет всё в Империи. Сейчас нужно ещё кое-что сделать.
Выйдя к Оку, Сомбра с сомнением оглядел тушу мёртвого дракона. Могла ли там ещё остаться кровь? Целый год прошел, как никак…
«В любом случае, нужно попытаться, — резонно заметил единорог. — Возможно, внутри он всё ещё горячий…»
Жеребец осторожно вошел в воду рядом с мертвым драконом и заглянул в раскрытый глаз. Он был таким же пустым и тусклым, а зрачок сжался в одну тонкую линию. Сомбра вытащил из сумки особо заточенный кинжал, как раз для драконьей чешуи.
— Сильный нажим и резкий разрез.
Расположив нож под наклоном, так, чтобы он вошел между чешуйками, Сомбра послал магический импульс и вдавил кинжал. Тот со смачным «чавк» вошел в плоть, разбрасывая мелкие чёрные брызги. Так же резко дернув нож в сторону, единорог рассек титанические мышцы.
Кровь хлынула на него потоком, словно кто-то держал её под напором. Короля окатило будто из ведра, и теперь на нем всём была горько-солёная черная драконья кровь, загустевшая от времени. Сомбра брезгливо вытер глаза, стряхивая липкие капли с копыта и, применив телекинез, поднес красивый сосуд из красного стекла к разрезу.
«Видимо у этих тварей кровь никогда не сворачивается», — подумал король, набирая густую жидкость в тару. Когда она полностью наполнилась, он убрал её всё в ту же сумку.
Снова откинув голову, единорог проделал те же манипуляции, что и раньше, только теперь перенесся в свою комнату. Он склонил голову к полу, пытаясь отдышаться, но сильная боль во лбу и не думала уходить.
— Сомбра?! Что с тобой?!
Услышав взволнованный голос Луны, единорог отчаянно зарычал и решительным шагом направился в ванную комнату, не желая отвечать на глупые вопросы ночной кобылы. Захлопнув дверь, он повернул кран, и комнату заполнил приятный звук падающей воды.
Раздался тревожный стук в дверь. Король, игнорируя его, аккуратно снял сумки и залез в приятную теплую воду, тут же почерневшую от драконьей крови. Напряженные мышцы расслабились, а пульсация во лбу немного успокоилась.
— Сомбра! С тобой всё в порядке?!
— Иди в Тартар! — крикнул единорог в ответ приглушенному голосу принцессы, морщась от раздражения.
— Я просто хочу убедиться, что ты не ранен! — настырная принцесса продолжала долбиться в дверь, вызывая новый приступ агонической пульсации, только теперь уже в висках. — Так сложно ответить?
— Всё со мной в порядке! — гаркнул Сомбра, отрываясь от теплого края ванны и злобно глядя на дверь. — Теперь ты заткнёшься?
Ответа не последовало. Единорог облегченно улегся обратно, но столкнулся с тем, что вода уже была абсолютно чёрной. Немного померзнув, ожидая, когда она наберется вновь, жеребец закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Такая медитация часто помогала ему решить некоторые проблемы. Может, в этот раз тоже поможет.
«Нужно понять, как она мыслит. Если сейчас она стремится вернуть то Королевство, о котором я ей рассказывал, то что она будет делать потом? Здесь она ещё подчиняется мне, но сдерживать её ненависть к матери становится всё труднее. Если только…»
— Луна! — гаркнул он, зажигая рог и открывая телекинезом дверь. — Сюда! Живо!
Робкий цокот копыт по кафелю и хлопок двери. Сомбра выровнял дыхание, принимая вид спокойствия и блаженства.
— Что ты вчера говорила Шадии? — абсолютно спокойно спросил он. Луна немного поколебалась, но ответила:
— Я спрашивала у неё, хочет ли она домой. Мне казалось, что я до неё дозвалась…
— В каком смысле? — открыл глаза единорог и посмотрел на аликорницу. Та потупила глаза.
— Она… она помнила меня. И… что я её мама…
— Когда это было?
— Мне показалось, что она ещё спала, когда говорила это. Но, возможно, я ошибаюсь.
Сомбра глубоко вдохнул и ушел под воду, оставив принцессу без объяснений. Считая удары сердца, он формировал мысли, словно те были запутанным куском головоломки. Недостающий пазл…
«Быть может, во сне с ней удастся поговорить по-настоящему? Объяснить ту опасность, в которой она находится?»
Вынырнув, Сомбра с удовольствием втянул носом воздух, наполняя им легкие. Судя по дыханию, Луна всё ещё была здесь.
— Пошла вон.
— Прекрати со мной так разговаривать.
Единорог удивленно приподнял бровь, бросив на кобылицу косой взгляд. Она выглядела весьма решительно: нахмуренные брови, огонёк в глазах, полурасправленные крылья…
— С чего бы это? — лениво спросил Сомбра, окидывая её оценивающим взглядом. Такая Луна нравилась ему больше, чем зажатая и забитая. Последнюю просто легче контролировать.
— Хоть я и играю твою пленницу, ты не имеешь права так со мной разговаривать и вызывать меня, словно какую-то секретаршу! — аликорница подошла ближе к нему, смотря прямо в глаза. — И я очень надеюсь, что ты хоть немножко думаешь над тем, как спасти Шадию!
Сомбра издал утробный рык, сжимая копыто под водой, но аликорница не обратила на это внимание, продолжая свою тираду.
— Если я не могу её защитить, так хоть ты это сделай! Я буду помогать тебе, но не смей ставить меня на один ряд со всякими слугами и прочими, которых ты даже за пони не держишь! Имей хоть каплю уважения!
— Если ты не заткнешься, я отымею тебя, — прорычал единорог, поворачивая голову к принцессе. — И поверь мне, тебе будет больно. Я уж постараюсь.
— Не будет, — фыркнула аликорница. — Мне постоянно больно от того, что моя дочка стала монстром.
— Уходи отсюда, пока я добрый, и забейся в уголок, — прорычал король, — иначе с твоей спины-таки будет срезан лоскуток.
Луна презрительно фыркнула, но не ушла, лишь подошла вплотную.
— А теперь серьезно. Ты ругаешься и угрожаешь мне карой. Что случилось?
Неожиданно его разобрал хохот. Единорог глухо смеялся, и этот нервный смех его пугал. Нервный, горький, ироничный, от которого уже не убежать.
— Как же ты меня хорошо знаешь, — сквозь смех сказал он, откидывая голову назад.
— Если бы ты хотел меня, ты бы просто взял, без слов, — аликорница села возле ванной, положив копыта на бортики, а на них — голову. — Ты не бросаешь слов на ветер, Сомбра. Что случилось? И где ты был?
— В пещере, — глухо ответил жеребец, чувствуя, как по коже и мокрой шерсти идет мороз. — Искал свои старые записи. Магическое переутомление, это пройдет.
Он замолчал, и аликорница не посмела это молчание прерывать, лишь опустила копыто в воду, бродясь в ней. Сомбра лежал так минут пять, молча, не двигаясь, лишь глубоко вдыхая запах чистоты и мыла.
— Вода остыла, — прошептала Луна, отряхивая копыто. — Вылезай, замёрзнешь.
— Ага. — Сомбра левитировал себе полотенце и, спустив воду, укутался в него.
Чуть позднее, когда он сидел за столом, рассматривая сосуд, а Луна что-то тихонько вязала, сидя на кровати, Сомбра понял, что есть один вариант. Он рискованный. Возможно, он потеряет их обеих. Но есть шанс, что это поможет вернуть контроль над Шадией.
— Твоя магия уже восстановилась? — неожиданно громко спросил Сомбра. Луна вздрогнула.
— Почти. Я плохо чувствую её из-за блокатора.
Сомбра резко отодвинулся от стола и, подхватив сосуд телекинезом, направился к принцессе. Луна непонимающе глядела на него. Единорог толкнул её так, что она упала на спину, а сам залез сверху, держа сосуд рядом.
— Ч-что ты делаешь? — взвизгнула принцесса, когда он схватил её за челюсть, зажимая её так, чтобы она оставалась открытой. Сомбра откупорил сосуд и наклонил его, выливая чёрную, густую, горько-солёную кровь ей в рот.
— Пей, — процедил он, душа выгибающуюся от кашля аликорницу. — Сегодня ночью ты идешь в сон Шадии.