Флёрри

Ожидание становилось невозможным. Глаза юной принцессы покраснели, в них лопнули капилляры, а нижнее веко судорожно дёргалось от той неистовой истерики, в которой она находилась последние несколько дней. На виске вспухла жирная синяя вена, ритмично выбивающая пульс, а рыдания, не прекращавшиеся ни на секунду, заставляли тело сотрясаться. Уже не было сил хоть что-либо думать, лишь бы прекратили, прекратили этот кошмар…

С каждым часом в родной Империи становилось всё мрачнее. Черные матовые кристаллы, заковавшие окно, не позволяли ей видеть, что происходит на улице, но Флёрри и не хотела знать. Её фантазия хорошо справлялась, а большего ей было не надо.

Над Империей, ставшей Королевством, мерцает огромный бледно-красный купол. В небе слышится слабоватый треск ауры, чувствуется её мощность, проходящая мурашками и приятной дрожью по всему телу. Но всё небо заволок дым, такой густой и тяжелый, что трудно дышать. Дым не пропускает ярко-голубой цвет неба, и не видно больше закатов и рассветов, освещающих Империю каждый день, наполняющих её прекрасными красками и бликами, вдыхающих в неё жизнь. Не видно больше и северное сияние: вместо него густая, плотная завеса, шевелящаяся, словно живое существо, пробирающееся в твои лёгкие.

Кристальные дома потускнели — нет больше весёлых и ярких граней, весело мигающих всеми цветами радуги. Покрывшись тёмным налётом, они стали матовыми, глубокими и серыми. Никакими.

Когда последний раз она видела солнце? В тот день, когда обратилась Шадия?

Флёрри была абсолютно уверена, что больше солнца она не увидит.

В воздухе чувствовался горький привкус отчаяния. Серое, помертвевшее, безысходное. «Теперь понятно, как чувствовала себя Шадия, когда жила в Кантерлоте, — думала Флёрри, отрешенно уставившись в потолок. — Комната-клетка, родителей рядом нет, и только лишь мучитель навещает тебя в этой обители слёз…»

Её энергия кончилась. Не осталось сил даже шевелиться, а как бы она не пыталась выбить дверь, всё оставалось тщетно. Кристальная поверхность уже была исцарапана чем только можно, но всё так же оставалась на месте. Успокоиться Флёрри не могла, а принесённая еда оставалась нетронутой. Шадия лично приносила ей ужин, абсолютно забывая про аликорничку утром и днём, но принцесса и не думала есть. Уж лучше она заморит себя голодом, чем будет зависима от такого чудовища!

Копытце отчаянно сжалось в бессильном гневе. Да как только она могла испытывать тёплые чувства к такому мерзкому и отвратительному существу?! Как эта вредная единорожка могла владеть её сердцем так долго?! И почему она владеет им до сих пор…?

И это злило аликорничку ещё больше. Она видела, видела, что творит Шадия, приходившая исключительно поиздеваться над ней, но продолжала лелеять глупую надежду на то, что всё будет хорошо. Продолжала держать в памяти серенькую единорожку, грустно опустившую голову, с неаккуратным пучком на голове и кулоном на шее.

«Дура! Дура, дура, дура! — плакала Флёрри, молотя копытом по ни в чем не виноватой подушке. — Наивная дура! Наивная романтичная дура!»

Она должна была ненавидеть Шадию, но не могла. Лишь скорбела по подруге, покинувшей её навсегда. Ничто больше не будет как прежде. Она лишь плакала и долбилась головой в двери. На лбу уже была большая шишка, но Флёрри было всё равно. Лишь бы хоть что-то делать. Хоть что-нибудь.

В комнате не осталось ничего, что могло бы её отвлечь от горькой судьбы родной Империи. Вышивку, которую она начала до приезда Шадии, она продолжить не могла, а все книги, стоявшие на полке, были перечитаны по сотне раз. Было лишь желание утопиться в ванной или повеситься на бельевой веревке, но совершить самосуд Флёрри боялась. Навредить себе — один из самых жутких её страхов.

Аликорничка оторвалась от подушки, зажатой в копытах, и посмотрела на свои ноги, перевязанные обрывками простыни. Бурые пятна на них уже покрылись коркой, но принцесса не спешила менять их. Красные борозды порезов пугали её, и, потягивая копытце, она чувствовала, как рвется тонкая коросточка, как выступает кровь.

Как это случилось, Флёрри поняла не сразу. Помнила только, что в комнате была Шадия, снова говорившая ей гадости. А потом перед глазами оказался осколок зеркала.

Волна опустошенности накатила на неё с головой. Аликорничка не вполне осознавала, что делает. Копыта сами подхватили острый осколок, кладя его ребром на копыта. Твёрдый нажим и приятная боль…

Две одинаково широкие струйки стекают по копытам вниз, на кровать. Жизнь потихоньку уходит, оставляя лишь слабость, но это ничего. Ничего…

— Флёрри!

Наваждение проходит, а Флёрри видит перед собой стоящую на коленях Шадию, спешно отрывающую лоскуты простыни и завязывающую порезы. В грудной клетке тесно, хочется кричать от боли и страха, но аликорничка молчит. Лишь удивлённо пялится на свои копытца.

Ощущение чужой ауры подсказало ответ. Это не она себя покалечила. Это Шадия заставила её сделать это.

— Флёрри, ответь мне! — грубый, наждачный голос продолжал терзать её уши. — Слышишь! Ответь мне!

Но принцесса не ответила. Она смотрела в встревоженные бирюзовые глаза, и видела свою подругу. Та сжимала её копыта в своих, но аликорничка больше ничего не чувствовала. Только опустошенность.

Шадия выбежала из комнаты и больше не появлялась, оставив её совсем одну. А после того, как сонливая апатия прошла, и Флёрри увидела кровь, с ней приключилась истерика, которая не кончилась до сих пор.

Это было два дня назад или вчера? Флёрри не помнила. Она находилась в вечном полусонном состоянии, и не понимала, когда наступала ночь, а когда утро. Может, она спит днем, как сова. А может нет. Сколько времени прошло? Не знаю…

Флёрри крепко зажмурилась, заставляя дёргающийся глаз затрепыхаться ещё сильнее. Долго продлится её заключение? Она снова всхлипнула, но попытки успокоиться оказались напрасными. Голова болела, а из носа текло. Одна, совсем одна, и никто ей не поможет, никто… Хоть бы маленький лучик света. Хоть бы самый крошечный, самый-самый маленький лучик…

На лоб словно опустилось что-то мягкое, тёплое, такое знакомое и одновременно неожиданное, заставляющее кожу разомлевать… Ласковое, шаловливое как… Как…

Солнце.

Флёрри вскинула голову, резко раскрыв глаза и уставившись на окно. Чёрные кристаллы плохо пропускали свет, но за окном было самое настоящее солнце! И маленький упорный лучик, радуясь, что наконец нашёл её, сейчас ласково шевелил шерстку её лба, нежно касаясь рога, впитываясь в магические каналы и растекаясь по всему телу, заставляя кровь наливаться теплом, разнося его по всему телу, уставшему и побитому. Аликорничке захотелось смеяться от этого тепла, согревающему, возвращающему надежду, но эта эйфория была внезапно прервана.

Свечение за окном погасло, а комнату снова наполнил мрак. Но Флёрри видела чётко падающие тени, ложащиеся углами и причудливо чертящие завитки на полу. Только вот её собственной тени, как и источника света, не было.

Она была этим светом.

Приподнявшаяся от легкого ветерка шерстка светилась мягким жёлтым светом, как ее аура. Она распространяла вокруг тепло, разгоняя мрак, вселяя надежду. Золотое сияние охватило аликорничку, приподняв над кроватью, а глаза залило переливающимся всеми цветами радуги свечением. Крошечные золотые точки, собравшиеся в центре круга из черноты и темноты, слились в небольшой сгусток, матово переливающийся желтым, и разогнали холодную темноту, заполнявшую помещение.

Каждую клеточку тела наполнила энергия. Флёрри резво спрыгнула на пол, решительно направляясь к двери. В глазах светилась уверенность, которой ей так не хватало, а слёзы испарились, оставив только блестящие дорожки. Кристаллы, блокировавшие рог, отчаянно звякнули и опали на землю, оставив только лёгкую дымку на полу.

Рог засветился привычным золотом, а по всему телу пронеслась приятная судорога. Чёрные кристаллы разлетелись вдребезги, а дверь слетела с петель. Путь свободен. Она наконец-то уходит из этой чёртовой комнаты.

Что делать теперь? Идти к Шадии, или бежать?

Из соседней комнаты донесся протяжный вой. Кто-то внутри надрывно плакал, громко и отчаянно, как она сама не так давно. Плевать. Она здесь больше не останется. Найдет родителей, освободит их, и заставит Шадию убрать этот чёртов купол. А после этого… После этого пусть уходит из Империи! Куда угодно. Лишь бы не возвращалась.

Флёрри круто развернулась в сторону выхода и почти побежала по коридору, звонко цокая копытами, как внезапно её ноги опутали длинные тягучие тени, а пол провалился вниз.

— А-а-а-а! — аликорничка с воплем пронеслась по крутой горке, делавшей умопомрачительные виражи, подобно аттракциону. Плотная веревка, сковавшая её крылья и ноги, не давала возможности пошевелиться, а неожиданный спуск выбил из колеи всю решимость. Божественное свечение погасло, осталась только горка, только темнота вокруг.

Кончился спуск также неожиданно, как и начался. Флёрри упала на кучу смятых одеял, а потом услышала родной голос, требовательно звучащий среди мутных кристальных стен.

— Где моя дочь, Сомбра?! Я выполнила свою часть сделки!

— И я тоже, — неожиданно твёрдый и решительный голос кристальника удивил принцессу. — Где Флёрри?

— Подождите минуту, — раздраженно отозвался третий голос, мужской, заставив и без того бешено бьющееся сердце замереть. — Она…

Между кристальными перегородками показались кусок трёхцветной гривы, желтого и двух розовых тонов, сине-зелёная мантия и стальной доспех.

— Мама! — завопила аликорничка, вскакивая на четыре копыта и кидаясь к матери. — Мама!

— Флёрри! — аликорница, заслышав её голос, кинулась ей навстречу. Флёрри бежала так быстро, как никогда. С визгом вцепившись в плечи матери, она зарылась носом в её гриву, всеми силами удерживая её в объятиях.

— Флёрри, девочка моя! — плакала Кейденс, целуя её щеки, уши, нос, закрывая аликорничку крыльями. — Целая, невредимая!

— Мама, — всхлипнула юная принцесса, — я так испугалась!

— Не бойся, я рядом, — прошептала мать, стискивая её сильнее. — Всё хорошо, всё хорошо…

- … Здесь, — окончил фразу черногривый единорог. Флёрри перевела на него взгляд: жеребец выглядел усталым, но это его лишь украшало. Сердце забилось чаще, когда он скользнул по ней безразличным взглядом, а в мыслях появились новые образы.

— Я перенесу вас в безопасное место, — устало проговорил черногривый красавец, — но если вы там хоть что-нибудь тронете — убью на месте.

— А что насчет моего мужа? — спросила мама, недоверчиво поворачивая голову. Жеребец вздохнул, словно уже устал повторять одно и то же.

— Я же сказал: он присоединится к вам, как только появится возможность. Пока он будет здесь в качестве заложника. Идите ближе, я не могу распылять заклинания на такое далёкое расстояние.

Аликорница, удерживая крыло на спине дочери, осторожно подошла вместе с ней. Санбёрст, слегка замявшись, подошел следом. Темно-серый единорог вздохнул, запрокинув голову назад, и их тела подхватила мощная аура, щекотно бившая током. Мир вокруг закружился в красках, растягивая их словно спектр, а потом Флёрри ощутила под ногами твёрдый пол, а до ушей донеслись шумы шестерёнок.

Сразу после этого раздался панический вскрик, а мама упала в обморок, осев на вовремя подставившего плечо Санбёрста.

Сказать по правде, Флёрри тоже не очень понравился мёртвый кристальный дракон, вывалившийся из потолка. А залитое чёрной кровью озеро понравилось ей ещё меньше.