Собрание прошло неделю назад, но за все эти дни Мери не могла заставить себя написать письмо, которое она должна была отправить принцу Уилсону. Всё время находились неотложные дела. Пару дней назад порвался трос для обтягивания стоячего такелажа, и нижний юферс угодил в голову бедолаге-матросу, зазевавшемуся на пролетающих мимо чаек.

Мери несколько дней провела, выхаживая больного. Досталось тому прилично: круглый деревянный набалдашник рассек кожу на лбу и оставил здоровую шишку. Пару дней беднягу мучили головные боли вперемешку с тошнотой, и Мери без устали приносила ему лекарственные настойки, тряпочки, смоченные перечным маслом от тошноты, и меняла повязки на голове, поддерживая рану в чистоте и сухости.

После одной напасти пришла другая: почти весь экипаж отравился тухлой водой, что стояла в бочках. И кораблю пришлось сделать крюк, чтобы пополнить запасы пресной воды и еды в ближайшем городке. Пользуясь случаем, Мери заглянула к местному старьевщику, чтобы оценить побрякушки, добытые ими вместе с сокровищем на архипелаге. Получилось выручить пару десятков монет за украшения из сундука. Капитан долго раздумывала, сможет ли старьевщик по достоинству оценить колье, запавшее ей в душу, но так и не решилась достать его из кармана. Она решила, что будет разумнее показать его толковому ювелиру при следующем визите в столицу.

Но в последние два дня на корабле снова воцарилась хрупкая гармония. Мужчины были заняты поддержанием порядка на судне, ловлей рыбы и игрой в кости и карты. Мери почти не покидала каюту, занимаясь чтением. Ей нужно было решить, куда отправиться на время, чтобы «залечь на дно», как было решено на совете. Но им некуда было плыть. Никто не ждал их в порту. «Фортуна» дрейфовала в нейтральных водах, и пираты заскучали без дела.

«Какой чёрт дернул меня играть в героиню?» — сокрушалась Мери, ругая себя за длинный язык и излишнюю храбрость.

Она не хотела даже думать о личном визите в Калимдор после произошедшего, боясь, что юный правитель сочтет это за благосклонность к его предложению. Тем не менее она обязана была выполнить обещание, отослав послание принцу Джеймсу.

«Возможно, стоит послать на материк пару толковых ребят вместе с письмом. У кого-то из парней была родня в Калимдоре, для них это будет шансом повидаться». — размышляла девушка, роясь в шкафу в поисках чернильницы.

Пожелтевший на солнце лист бумаги, на котором собиралась писать Мери письмо, был аккуратно положен на стол. Медленным шагом капитан мерила комнату, размышляя над текстом письма. Под ногами шуршали скомканные в кучу неудачные версии. Письмо должно придерживаться официального стиля. Это не должно быть прошение в привычном понимании. Мери не собиралась опускаться до просьб и мольбы о пощаде. Но и приказной тон в письме не поможет улучшить ситуацию, принц может счесть такое послание за дерзость, что нарушит и без того катящийся под откос договор.

Сейчас ей как никогда недоставало мудрости и ценного совета от Роджера, который с легкостью вел дипломатические переговоры с союзниками, владел мастерством писать витиеватые высокопарные тексты, что редко встречалось даже среди пиратских баронов. Никто из них не отличался терпением и предприимчивостью. Когда дело доходило до политических дрязг, самые смелые тут же бросались объявлять войну, трусы же следовали излюбленному правилу пиратского кодекса: спешно сбегали.

Мери же предстояло сохранить нейтралитет в этом отношении, не развязывая войну и не усугубляя шаткое главенство пиратов в море.

Обмакнув перо в чернильницу, девушка поднесла кончик к бумаге. Девушка начала старательно писать, но из-за качки буквы в словах скакали и смещались. Когда-нибудь она освоит мастерство написания ровных строк в корабле. Этот день просто еще не настал.

«Ваше Величество

С наивысшим уважением обращаюсь к Вам от имени Пиратского Альянса. Я обращаюсь к Вам с важной просьбой о снижении агрессии со стороны морского патруля, также известного как «Морской глаз», в отношении наших судов.

Как Вы, должно быть, помните, наш альянс является сторонником свободы и независимости на морском просторе. Мы считаем эту свободу неотъемлемым принципом нашей жизни и деятельности. Несмотря на долгое время, которое прошло с тех пор, как мы заключили договор «О перемирии», выгодный для обеих сторон, нам бы хотелось узнать, почему его условия начали соблюдаться в одностороннем порядке только пиратским альянсом, в то время как Вы закрываете глаза на распущенность патрульной организации, учрежденной Вашим отцом.

Недавно «Морской глаз» начал проявлять агрессивное поведение по отношению к нашему альянсу. Мы сталкиваемся с их нападениями на наши суда, что приводит к серьезным потерям и угрожает нашей безопасности. Мы верим, что такие действия морского патруля несправедливы и нарушают наши права на свободное передвижение и торговлю.

Поэтому в обращении к Вам, принц Уилсон, как к высокочтимому дипломату, мы просим Вас воспользоваться Вашим авторитетом и внести ограничения, чтобы сократить полномочия патрульной организации и снизить агрессию со стороны «Морского глаза». Мы просим провести переговоры и достичь договоренности о прекращении враждебных действий и установлении мирного сосуществования на море.

Мы искренне надеемся на Ваше понимание и поддержку. Считаем, что только через диалог и взаимопонимание мы сможем найти пути к сотрудничеству и миру на морском просторе. Будем признательны, если Вы поможете нам в этом деле, и будем готовы к любым дополнительным переговорам и договоренностям, чтобы достичь справедливого решения.

С благоговением

Капитан «Фортуны» Мери Голдштейн».

Довольная проделанной работой Мери ещё раз пробежала глазами по тексту, чтобы убедиться, что пара оставленных по вине качке клякс не перекрывают важные слова. Девушка была удовлетворена слогом и количеством проявленного в письме уважения, надеясь, что подслащенный текст сможет заставить смазливую душу принца вдуматься в важность поставленного капитаном вопроса.

В дополнение к письму Мери завернула в замшевый кошель монеты, перевязав их лентой-застежкой. Короткая записка, привязанная к кошельку, гласила:

«Соблюдая договор, направляю эту плату за найденное сокровище королевскому казначею. Ведь пираты всегда держат данное ими слово».

Всё это Мери хорошенько запечатала, чтобы ничего по дороге в Калимдор не потерялось и важное послание нашло своего адресата. Позже она передаст сверток квартирмейстеру с просьбой послать кого-нибудь на остров, чтобы выполнить ответственное поручение и доставить послание во дворец.

«Надо будет назначить добровольцам награду в виде золотых монет, чтобы подсластить пилюлю чем-то, кроме вольной вахты», — подумала Мери и выудила из сундука шесть монет. Как и все пираты, она непросто расставалась с деньгами, но если такова плата за то, чтобы избежать личной аудиенции со слащавым привилегированным Джеймсом, она готова пожертвовать и больше шести жалких монет.

Выйдя из каюты, Мери почувствовала, как в ноздри ударили терпкие нотки табака и алкоголя. У двери, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, стоял Джон. Его голова была опущена, а веки прикрыты. Он напевал под нос незатейливую песенку, которую сочинил кто-то из экипажа. Услышав, как открылась дверь, старпом поднял взгляд на капитана, и Мери заметила, как его глаза заволокло пеленой от выпитого им спиртного. По запаху она без труда узнала вино, которое они не так давно конфисковали с торгового судна.

— По какому поводу гулянка? — недовольно спросила девушка.

Ей не нравилось, когда команда устраивала незапланированные пьянки. Алкоголь — плохой спутник для любого моряка, он замедляет тело и отупляет разум. И как только мистер Флинт допустил такой беспорядок?

— Надо же, заговорила, наконец. Мне казалось, или ты избегаешь меня с тех пор, как мы нашли сокровище? — протянул Джонатан, отталкиваясь от стены.

Он не был пьян в стельку и довольно крепко стоял на ногах, но голос выдавал его состояние, слова тянулись словно патока. Мери смерила друга сердитым взглядом.

— Ты надумал себе невесть чего, я была занята. Как ты мог заметить, у капитана с командой, полной криворуких матросов, нет ни минуты свободного времени, — девушка гордо вздернула подбородок, отводя взгляд. Ложь ловко соскочила с языка.

Конечно, Мери всё ещё чувствовала себя немного виноватой за спешно вынесенное жестокое наказание. И ей не хотелось пересекаться со старшим помощником, потому что она могла только догадываться, поменялось ли что-то в их теплых отношениях после того, как она указала Джону на его место в команде.

— Хм, ну ладно, будь по твоему, — пожал плечами Джон, не прекращая наблюдать за капитаном, — ищешь кого-то?

— Мне нужен наш квартирмейстер, где его черти носят? — выругалась девушка, оглядывая палубу: пара захмелевших матросов спорили о том, какой именно узел стоит затянуть, чтобы такелаж крепче держался. Эта нелепая картина заставила капитана закатить глаза.

«Нужно будет сделать выговор Флинту за то, что допустил этот беспредел посреди бела дня».

— Зачем он тебе? Разве я не подхожу? — Джонатан свел брови на переносице, подходя ближе, всем своим видом показывая обиду. Его маленький спектакль ничуть не тронул Мери.

— Думаю, тебе стоит пойти проспаться для начала и привести себя в порядок, — Мери кивнула на бурое пятно на мятой рубашке, оставшееся, по всей видимости, от пролитого вина, — так по какому поводу эта попойка?

Теперь уже в теплых карих глазах блеснула неподдельная обида. Джон опустил руки и тяжело вздохнул, теплое дыхание с нотками пьяных ягод окутало Мери:

— Флинта найдешь в трюме, — он развернулся, чтобы уйти, продолжая говорить на ходу: — Он заставил каких-то бедолаг сортировать мешки в хранилище. Проспаться и привести себя в порядок, таков приказ капитана… — окончание фразы утонуло в шуме волн и криках чаек.

«Почему мужчины всегда такие?..» — девушка не могла подобрать подходящего сравнения. Иногда ей казалось, что корабль полон неосознанных озорливых мальчишек, а не взрослых мужчин. Она понятия не имела, как управляться с ними, и мысленно завидовала старику Роджеру: у него на корабле был только один ребенок — Мери. Хотя, будучи малышкой, Голдштейн регулярно прибавляла капитану седых прядей в шевелюре своими выходками.

Воспоминания из прошлого заставили девушку улыбнуться. И она даже почти перестала злиться на экипаж. Какой смысл ругаться с пьяными пиратами, когда они и трезвые регулярно калечатся и доставляют хлопот. В конце концов, судно уже почти неделю стояло на месте, и многие корсары выли от скуки похлеще белуг.

— Мистер Флинт, Вы здесь?

Мери спускалась по ступеням в трюм, размышляя, известно ли мужчине что-то о причинах, по которым была вскрыта бочка дорогого вина. Тратить такой изысканный напиток в холостую, чтобы унять скуку и тоску по приключениям, казалось девушке кощунством и бестолковой тратой ценного напитка.

— Мистер Флинт! Ах, вот Вы где, — Мери заглянула в тесный закуток между нижними каютами, застав квартирмейстера за отчитыванием двух матросов, что таскали тяжелые мешки с крупами и прочей провизией.

— Голдштейн, чем могу быть полезен своему капитану? — мужчина оглянулся на девушку, на его лице расплылась виноватая улыбка. — Эти олухи вскрыли мешок лучшего табака, который мы добыли пару месяцев назад.

В одном из матросов Мери узнала Мортимера, который всё ещё слегка прихрамывал, но не осмеливался поднимать взгляд после обвинения квартирмейстера. Насколько Голдштейн помнила, у парнишки как раз была тетушка в Калимдоре. Морти был толковым малым, хоть и не производил подобного впечатления на первый взгляд, ему можно было доверить доставку послания. Оставалось только найти второго добровольца:

— Я бы хотела обсудить один вопрос, — Мери давала понять, что разговор предполагает отсутствия лишних ушей. Кивнув, Флинт проследовал с за капитаном в коридор, оставляя парней за работой.

— Мне нужно доставить важную посылку в Калимдор, — девушка сделала паузу, убеждаясь, что смысл слов доходит до ее помощника. — Она должна попасть во дворец не позднее следующей недели. Хорошо бы найти толковых парней, которым будет, где переждать, до нашего следующего визита на остров. Может, кто из людей хотел бы повидать родню или посидеть на суше месяцок-другой. Всё равно пока прибыли ждать не стоит. Совет договорился залечь на дно, а с полным экипажем мы долго без выручки не протянем, — Мери наблюдала, как по мере ее объяснений взгляд Флинта мрачнел, а на лбу пролегала морщинка, как всегда бывало, когда мужчина задумывался. После недолгой паузы он, наконец, ответил:

— Будет сделано, кэп. Не волнуйтесь, у меня есть на примете толковые парни.

— Я бы хотела, чтобы в этот список вошел Мортимер, его нога не заживает до конца из-за влажности, ему бы стоило сойти на время на берег, — Голдштейн дождалась, пока её собеседник кивнет. — Что же касается насущных вопросов, меня интересует, кто устроил этот балаган?

Девушка боялась задавать этот вопрос, не желая услышать имени того, кого она и сама подозревала. Но ответ Флинта не стал для неё громом среди ясного неба:

— Спросите Бартона. Это он подговорил парней откупорить бочку бургундского, — недовольно фыркнул мужчина.

— Что ж, я переговорю с ним, когда он проспится, — ответила Голдштейн, поправляя треуголку. Видит Бог, она не хотела этого разговора. Но с Джонатаном в последнее время и правда было что-то не то. Он ходил мрачнее тучи, и Мери была уверена, что это связано с его обидой на неё. Но глупые недомолвки не заставили бы всегда ответственного и оптимистичного парня пойти на такие отчаянные шаги.

Внезапно девушка почувствовала головокружение и легкую слабость, от которой загудели ноги. Она редко спускалась в трюм и списала свое состояние на духоту, что всегда царила внизу. Попрощавшись с квартирмейстером, девушка поспешила подняться на палубу, чтобы свежий морской бриз отогнал минутную слабость.

Ей нужно было найти Джона. Одному морскому дьяволу было известно, куда он мог завалиться спать, потому что вниз вместе с Мери он не спускался, а на палубе можно было заснуть только на мешках с песком, выступающих в роли вспомогательного балласта при необходимости.

Но на палубе несчастного пропоицу найти не удалось. Опрос корсаров также ничего не принес: кто-то видел, как он бесцельно шатался по кораблю какое-то время после разговора с Мери, но, куда в итоге делся, никто не заметил. Плюнув на безнадежную затею разыскать спящего старпома на огромном судне, Мери решила вернуться в свою каюту, всё равно нужно было убрать хаос, оставшийся после утренних мучений с письмом.

Открыв дверь, Мери на мгновение застыла на пороге, было неожиданно увидеть представшую перед ней картину: на ее постели, крепко сжав в руках подушку, спал Джонатан. Рыжие волосы разметались по простыням, скрывая так же часть его расслабленного лица. На щеках горел румянец из-за выпитого вина, а сам юноша тихонько посапывал.

Мери с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Не так давно он провел в этой постели несколько дней, страдая от жара и ноющей боли в плече после ранения. И, видимо, его хмельная голова забрела в каюту по инерции. Эти мысли заставили девушку ужаснуться:

«А если бы им пришло в голову напиться ночью и Джонатан ввалился бы пьяный, устроившись спать в мою постель?!» — Мери никогда не проводила ночи с мужчинами в кровати. Она не была близка ни с одним мужчиной. Всё, что она могла себе позволить, это дружеские объятия с Джоном в момент искренней радости или печали, но это было совсем другое, эти жесты носили сугубо дружеский характер. Провести же ночь в одной кровати было чем-то слишком интимным.

Щёки девушки загорелись румянцем от подобных мыслей. Она вспомнила, как руки принца сжимали её талию, гладили поясницу во время танца, как его пальцы жадно сминали её ладони. Его лицо было так близко, что Мери могла чувствовать его дыхание, сладкий аромат шампанского на его губах. Это было возмутительно! И так волнующе…

Сотни пар глаз наблюдали за ними в ту ночь. Мери много раз не могла уснуть, в деталях вспоминая мгновения танца, властные касания принца, как будто она уже являлась его собственностью. От одной мысли о том, что она может стать его игрушкой, запертой в золотой клетке, по телу бежали мурашки.

Если когда-нибудь ей посчастливится влюбиться, она бы хотела, чтобы эти отношения были лёгкими, как свежий морской ветер; окрыляющими, как бушующие волны моря, что несут корабль к дальнему берегу; теплыми, как лучи закатного солнца на коже.

Она ничего не знала о любви к человеку.

Ей понятна была любовь к золоту, за которым охотился каждый пират. Жажда наживы, притягательный звон монет, гарантирующий безопасность, стабильность, почет и уважение. Любовь к морю, обещающая бесконечную свободу и независимость. Но любовь к человеку…

Что она могла дать, кроме страха перед неизбежной смертью и чувством, будто ты прикован к кому-то, как якорь к судну?

Она не хотела влюбляться. Отдать кому-то своё сердце всё равно, что вырвать его из груди, вложив в ладонь человеку, который уже заготовил кинжал.

За размышлениями Голдштейн не заметила, как Джон проснулся и уже минуту наблюдал за ней сонным, несоображающим взглядом из-под опущенных ресниц.

— Почему ты заснул здесь? — спросила Мери, наблюдая, как парень укладывает подушку под голову, устраиваясь поудобнее.

— Таков же был приказ капитана, — пожал плечами Джон, — не покидать капитанскую каюту, пока я ранен. — встретив непонимающий взгляд девушки, он усмехнулся. — К твоему сведению, рассеченная спина долго заживает.

— Ты сам виноват! — Мери сложила руки на груди, всё еще стоя на пороге.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в розовато-золотые оттенки. В потемках комнаты девушке нелегко было разглядеть выражение лица Бартона, но она могла поклясться, что он ухмыляется, смотря в потолок.

— Но я согласна, что наказание было слегка суровым, — в конце концов, выдавила Мери, у нее не осталось сил из-за постоянных переживаний о том, что их дружба с Джоном находится в подвешенном состоянии.

— Да брось ты! Старина Флинт уже не так силен, как десяток лет назад. Тогда бедолагам приходилось собирать ошметки кожи с палубы после его порки. А я легко отделался, — смешок вышел корявым и хмельным. Пары часов сна явно не хватило, чтобы выпитое вино отпустило разум. — К тому же только после этой порки я понял, что команда стала мне второй семьёй.

— Что ты хочешь этим сказать? — Мери сделала пару шагов в каюту, закрывая за собой дверь.

Они с Джоном едва ли обменялись парой слов за последние две недели. И теперь у девушки будто камень с души упал — они снова непринужденно разговаривают, Джон не держал на нее зла. Все переживания Мери себе просто накрутила.

— Ах, тебя же не было в тот день на палубе. Команда разбушевалась из-за моего наказания и предлагала разделить удары, чтобы каждому досталось по одному. Не ожидал такой смелости от наших парней, — Джон рассмеялся, и Мери подхватила его заразительный, воодушевленный настрой, впервые за долгое время она снова улыбалась. Но вспомнив о том, что ей необходимо придумать, куда направить команду, чтобы на время укрыться от тирании «Морского глаза», снова приуныла.

Джон тут же уловил перемену ее настроения:

— Что с тобой? Ты с собрания ходишь смурнее тучи. Неужели эти снобы в пиратских шляпах тебя так утомили? — Джон поднялся с подушек, чтобы освободить Мери место на кровати, и девушка присела рядом, приваливаясь к изголовью.

У нее снова болела голова. Виски сдавливало тисками, и Мери грешила на переменчивость погоды. Перед грозой она всегда чувствовала себя ослабленной. Это было чем-то вроде ее личного капитанского проклятья. Провести всю жизнь на корабле и страдать от каждой бури казалось жуткой несправедливостью судьбы.

— Нам нужно куда-то отправляться, мы не можем вечно дрейфовать в этих водах, надеясь, что «Морской глаз» до нас не доберется. Но впервые в жизни я не знаю, куда взять курс… — призналась Мери, встретив в ответ тяжелый взгляд друга. — Что ты так на меня смотришь?

Джон почесал затылок, казалось, он сомневался в том, что хочет сказать:

— Мать прислала мне письмо на прошлой неделе. Не знаю, как она нашла меня, учитывая, что мы постоянно в море. Но весточка была написана давно, так что просто чудо, что она вообще добралась до меня. Парнишка-посыльный отдал мне конверт, когда мы были в той деревушке, где пополняли запасы воды.

Мери терпеливо слушала его речь, зная, что разговоры о родне для Джона были тяжелой темой. Он покинул дом мальчишкой, чтобы помочь матери прокормить сестер, после смерти отца. С тех пор они обменивались лишь редкими письмами, что было для парня тяжелым испытанием.

— Так вот, я хотел узнать, не можем ли мы взять курс на Террамор? Я знаю, ты не любишь северные воды, но нам всё равно некуда плыть. Мать писала, что младшенькой нездоровится, я хотел бы увидеть её прежде, чем… — он не смог заставить себя продолжить.

Медицина в северных колониях оставляла желать лучшего. Бедняки едва ли могли позволить себе визит приличного врача, а деревенские знахарки порой только усугубляли течение болезни. Мери понимала, что Джон не простит себе, если не увидит сестру и лично не убедится, что она еще жива.

Проблема была в том, что путь до Терраморских колоний мог занять, по меньшей мере, месяц из-за коварных холодных течений и частых бурь в той местности. К тому же Мери не представляла, как местные жители отреагируют на кучку пиратов, пришвартовавшихся у поселения на неопределенный срок.

С другой стороны, команду всё равно нужно было куда-то пристроить. А отдаленный материк был очень кстати из-за нестабильной ситуации в водах Калимдора. Неизвестно, как скоро Джеймс получит письмо и сможет приструнить морской патруль. В любом случае она узнает об этом от пиратского Короля. Нужно будет только послать ему весточку, как только они доберутся до колоний.

— Джон, ты увидишь свою сестру, я тебе обещаю. Мы отправляемся в Террамор сегодня же. — Мери тепло обняла друга, чувствуя, как его плечи расслабляются под её ладонями. — Только не говори мне, что бочонок бургундского ушел на преждевременные поминки?

— Нет, он ушел на то, чтобы ты, наконец, разрушила ту стену, что возвела между нами, — Джон прижал Мери к себе, не отпуская ее из объятий, — я соскучился.