Племя серокожих испытывало на прочность своё желание жить. От безвыходности Комиандр разослал большинство семей скрываться возле лесов, гор и холмов. Степь окончилась; нашлись пещеры, ущелья, где серокожие расположились так, чтобы не показываться вражеским отрядам. На плодородных землях степи стали выращивать овощи со злаками. Предводители Тандема и подопечные Комиандра — спустились в тайные подземные ходы. Скрытые надёжно от людей, оные давным-давно разрослись в недрах земли множественными ветвями и уходили далеко от покинутого села. Десятки воинов пали в весеннем сражении, стена Тёмного осталась в прошлом, выжившие ютятся в подземном городе. Комиандр решился на шаткий, но действенный план. И прямо сейчас восемь отважных не то диверсантов, не то лицедеев, приводили его в исполнение.

Дух праздника продолжал царствовать на оживлённых улицах ничего не подозревающей Дали. Даже шум колёс походил на бодрое журчание горного ручья. Несколько глашатаев вещали о театральном представлении. Завтрашним вечером, а место избралось по меньшей мере странное...

Прямо на деревянных досках помоста Король Альберт казнил не меньше сотни людей. Однако два десятка лет назад смерть, с принятием Амелией закона об амнистии, покинула это место. Заклинатели осветили возвышение, ставшее служить небольшой уличной сценой для представлений. Облюбованное бродячими актёрами, циркачами и музыкантами место стало лучшим выбором из возможных.

Пробыть несколько дней среди людей и остаться незамеченными — слишком большая роскошь. А потому сроки подготовки сократились до двух дней.

Для осуществления задуманного требовалось как можно больше людей. Отнюдь не для массовой резни: отряд ракшасов слишком мал. И цель преследовалась иная.

Первое промозглое утро Дали переживалось тяжело. Четверо помоложе и шустрее отправились на разведку, оставшиеся двое, как старшие, продолжали прятаться. Тот же холод, что и в подземельях Тандема — ничего, казалось, не изменилось. Даже в потолке подвала, что они нашли, зияла дыра. Ни сытной еды, ни сил — только радость от захвата самой Корнелии Стелспатиум. Поиски Лауры Флейм дались бы тяжелее, успей она вернуться к себе в особняк после прогулки, но Дайзер в облике того же Юджина заговорил её на небольшой площади. Сведения об осаде и её неудачному исходу он выдавал правдивые, смакуя подробности атак, свидетелем которых был сам. Ничто не придаст лжи лучшего вкуса, нежели щепотка истины.

Благодаря Лерне он знал, как выглядит Лаура, знал, в кого обратиться, чтобы вызвать её доверие. Вынув воспоминания настоящего Юджина, Дайзер перенял его жесты, походку, манеру речи, излюбленные слова, выражение лица. Неотличимое сходство помноженное на актёрскую игру, приправленное уверенностью людей в их безопасности... и вот Лаура здесь.

Постелив на пол взятое с собой сукно, двое оставшихся ракшасов уселись, стараясь не думать об истощающихся запасах солонины и галетов.

При последней битве ракшасы забрали в плен восьмерых бойцов, среди которых оказался и Юджин Визион. Заперли их в подземельях, сделав не только заложниками, но и колоссальным, восполняемым запасом человеческой крови. А значит, и дара. Вниз, в ветвистые ходы прошли люди, а вышли ракшасы с их воспоминаниями и характерами. Подготовленные, вышколенные лицедеи без выпирающих чёрных вен на запястьях (Комиандр стал переживать, что запасы крови рода невидимок почти истощены), они прошли наверх и благодаря памяти самих пленных и актёрской игре выдали себя за людей. Комиандр снабдил снотворным, которое вскоре подмешали во фляги и бутылки. Всех остальных захватил сон. Ракшасы гнали коней безжалостно, дрожали от страха, но не отступали. И победили. На подходе к белёсой василисковой стене разбудили спящих, вновь изменившись — обликом и внутренне — как и наказал Комиандр.

Неритида, миниатюрная серокожая женщина, склонила голову. Тусклый свет факела делал её растрёпанные волосы подобием сотни тончайших медных проволок. Дайзер Ракшас, сидевший напротив, наблюдал за малейшими изменениями на её усталом лице.

— Нам ведь нужно её сердце. Не надёжнее ли убить прямо сейчас? И всё. Комиандр на руках тебя будет носить.

Дайзер прокашлялся.

— Мы не располагаем лабораторией и не имеем специальных веществ для хранения сердец. Если убьём, а сердце вовремя не поместим в особый раствор, всё пропало. Добывать нужный раствор сейчас — лишний риск. К тому же... за Корнелию они могут пообещать всему нашему племени безопасное возвращение в село.

— Есть и эта ледышка — почему бы нам не пригрозить ей? Колд ведь знатный род, и дар сильный.

— Других могут отдать, пусть даже знатных. Принцессу с василисковой кровью — сомневаюсь.

Неритида вздохнула, смирившись с мыслью, что ничего не смыслит в стратегиях.

— Что ж, ты умнее, — сдалась она. — Жаль, Комиандр вспомнил о твоём существовании слишком поздно.

Дайзер сделал вид, что сказанное его не задело.

— Итак, — он поднялся с пола и развернулся к телам. — Принцессу и Колд отправим с предложением Комиандру и Лерне сделать их заложницами. Когда Даль настигнет нас, поставим должное условие об их жизнях. Стелспатиумы — главные, потому что самые сильные. В них издавна принято верить, в то, что они — избавление от бед и вечных человеческих распрей. К чему я — за эту Принцессу они будут держаться, несмотря ни на что. За Корнелию мы ещё успеем поговорить. Девочка опасная, вот и перевяжем. А убить, если надо, убьём. Ну, а если нет, и люди будут согласны на мир? Хватит с нас войны, конца ей нет. Нет, Нери, нельзя сейчас кидаться. В таких делах не спешат.

Неритида прищурилась.

— Может, я просто глупая женщина и совета дать не могу, но… запасы снотворного не вечны. Если они очнутся, сам знаешь, мы и минуты не протянем, — Неритида взглянула на Джессамину.

— У меня есть идея. Не иначе как дух Кровавого Гения передался через его дневник. Да, такие и продают души! Так вот, его записи натолкнули меня на одну мысль. Смотри, — Дайзер приблизился к лежавшей и царапнул ножом по предплечью. Когда крови накопилось достаточно, чтобы политься струёй, он поднёс склянку. — Прими человеческий облик и сделай пару глотков. Хочу кое-что проверить.

Исполнив приказ, в следующую секунду Неритида скривилась так, словно в горле застряли шипы. Она свалилась на стену, возле которой ей посчастливилось стоять, и зацарапала ногтями небольшой кадык.

Дайзер приник к ней, удерживая от падения.

— Что, совсем ледяная? — спросил он, надеясь, что сосуд не полетит ему в лицо.

Неритида схватила ворот его рубахи слабыми руками, спасаясь от падения.

— Могу поклясться, там были льдинки. Дайзи, ты меня совсем не жалеешь. Я измучилась дорогой, а ты ещё и опыты на мне ставишь.

— Так-так, интересно, — он перевёл пристальный взгляд на Джессамину Колд. После чего взял у спутницы сосуд, присел на корточки и собрал немного алой жидкости уже для себя. Выпив, он ощутил в горле сильнейший спазм. Пятнадцать секунд без вдохов, пятнадцать секунд между явью и забытьем. — Высшие! И точно, — он с трудом встал на ноги, откашливаясь. — Нужно пить по чуть-чуть, или свалимся.

— Теперь мы помилуем и Колд?

Дайзер развёл руками.

— Ох, боюсь я, Дайзи, как бы чего не вышло. Ты хочешь взять всё и сразу. Осторожнее бы... и вообще, причём тут дневник Тобиаса Санарена?

Дайзер запрокинул голову так, что белокурые прядки его чёлки встали торчком. Глаза заблестели.

— Мне всегда казалось, настоящий учёный мыслит не только своей стезёй. Он должен следить, как одна наука связывается с другой, заимствует и преобразовывает… Наука поведения. И наука врачевания. А потом философия. Она — как соединительная ткань в человеческом теле. От неё и символизм. Мистика, даже магия, и всё взаимосвязано.

Неритида была не из тех слушателей, что могли бы поддержать полёт его мысли.

— Так о чём речь?

Лицо Дайзера изобразило болезненное «приземление».

— Тобиас предположил, что иногда дар может использоваться не только по прямому назначению. Ведь дар может рассказать и о характере обладателя, и много чего другое. Эта девушка — Колд. Холод призван сохранять. Мы держим овощи среди льда, чтобы они не портились. Понимаешь, что можно провернуть с этим даром?

— Да сохранит её холод наши жизни! — Неритида картинно вознесла руки к потолку.

— Ты почти у цели, — усмехнулся Дайзер. — Моя теория: обратись ты сейчас в человека, и облик застынет. В зависимости от количества принятой нами крови — на два, три часа, а может, и на день. Ты уже выпила немного крови, Нери. Прими-ка облик этой самой Джессамины, а я засеку час. Если продержишься дольше, всё работает.

Неритида продержалась полтора часа, испив всего несколько капель.

Они смотрели друг на друга, готовые расплакаться от счастья.

— Ох, мой прекрасный гений!

— Поняла, наконец? — в его улыбке сверкнула детская надежда.

— Ах, Дайзи, и любишь же ты эту заумь! Ну, ну! Иди сюда, ко мне, — сказала Неритида и сама подалась к нему. Несвоевременность проявления чувств её не заботила. Как, впрочем, всякую пылкую, а что ещё хуже — влюблённую женщину. Дайзер сопротивлялся, но спустя пару мгновений решил сдаться. Так или иначе, они третий час сидели одни, в тишине, с тихими переговорами и ловлей крыс. Поцелуи расцветали на его губах, щеках, шее. Это продолжалось с минуту, и Дайзер забеспокоился, плотно ли закрыта дверь. Плотно. Однако в неё тут же постучали.

Он нехотя оторвался, приоткрыл ржавую скрипучую преграду и впустил шестерых товарищей. Уставшие, одни несли с собой овощи и украденные вёдра с водой из колодца, другие готовились предоставить сведения о сцене-эшафоте. Дайзер, как предводитель, собрал всех в круг, сев ближе к его середине. Ракшасы говорили долго, принимали решения вдумчиво, просчитывая каждый шаг. Второй день пребывания — требовалось действовать.

До Стражи Порядка, а то и до самого Регенства дошёл тревожный слух об исчезновении Её Высочества и двух обладательниц мощных даров. Вместе с ними пропали такие вояки как Юджин Визион, Александр Теппар, Дамокльз Инобэл. В Звёздной Дали медленно нарастал шум — а ракшасам нужно быть быстрее шума. Три пленницы лежали в грязном, пыльном углу. Им в рот влили сильнейшее снотворное. Более двенадцати часов Нелли, Лаура и Джессамина спали беспробудно. Дайзер смотрел на последнюю с недобрым блеском в глазах: дар Колдов норовил оказать им величайшую услугу.

***

— Куда дальше?

— Их двоих — до подножия того холма. Дорогу не срезать! — Дайзер указал двум ракшасам на завёрнутые в тряпки тела Джессамины и Корнелии. Маленькой деревянной повозке недоставало колеса, отчего хозяева пристроили её на свалке. Что Дайзер счёл по меньшей мере расточительным: колесо можно и обновить. Но благодарил — теперь им есть в чём довезти пленниц до села. — Идёте в обход — отряды сосредоточены со стороны степи — у гор они реже, не сомневаюсь. Я бы и сам распределил силы так, у ракшасов не хватит часа делать крюк.

— Теперь хватит. Теперь нас на всё хватит, — промурлыкала Неритида.

— Колд надо сохранить. Если не получим с её пленения нужных условий, то кровь всегда будет в цене. Она для нас теперь ещё дороже королевской. — Дайзер расправил плечи и вгляделся в туманную даль. Сизые горы возвышались над домами и имениями, башнями и сараями, зелёными холмами с россыпью камней у подножий и лентами ручьёв. Всё это окутывалось лёгкой серебристой пеленой.

Что-то внутри у каждого серокожего душило и холодило; словно сотни мельчайших льдинок запустили течь по венам вместе с кровью — однако серокожие улыбались.

Потрёпанная телега двинулась по дороге. Дайзер шикнул им, чтобы были тише, а сам вместе с Неритидой и оставшимися четырьмя товарищами юркнул в подвал…

За которым последовал главный выход.

Часть ракшасов надели на себя особенную одежду. Она была разноцветна и непомерно весела: жёлтая, оранжевая, малиновая, зелёная. Пока посланные ракшасы притворялись попрошайками, Дайзер тратил на неё заработанные деньги, торгуясь на рынке за каждый кусок. Без одежды управляющий не собирался отдавать им сцену, без неё они — не актёры. Нуждались ракшасы лишь в тряпках, а уж игра, отточенная веками притворства и лжи, легко затмит людскую.

— Я говорил вам о книгах, которые Комиандр просил достать? — обернулся Дайзер на подчинённых, ковыряясь в куче тканей.

— Всё взяли. Отправили с пленницами в телеге.

— Если бы ни совпадение с поимкой Колд, — вмешалась Неритида, — никаких книг он бы не получил. Нам и без того слишком рискованно тут появляться. Меня не покидает чувство, что Даль для нас — последнее пристанище.

— Спокойно, — жестом руки остановил её Дайзер. — Комиандр не произносил «смертники». Рискованно, но не смертельно.

— Смертники.

Дайзер подался к ней и одарил насмешливым поцелуем, будто умоляющим, чтобы она наконец смолкла.

— Что, целуешь в последний раз? — шепнула она, обвив его руками. Дайзер посмотрел на неё пристально, но нежно.

Неужели… конец? И он посылает её в жерло пробудившегося вулкана с заверением, будто кладезь алмазов дороже жизни.

Он, желавший видеть её матерью своих детей.

Когда-то ему казалось — падшие женщины не умеют любить. Дайзер не ожидал, что Неритида разуверит в этом своей покорностью, детской простотой и грустной, болезненной улыбкой.

Неритида впилась в него ещё крепче. Он в раздражении мотнул головой.

— Хватит, Нери. Не нагнетай.

Она покорно попятилась и поправила на себе яркое узорчатое платье.

— Прости… идём.

Заброшенный район редко видел экипажи с лошадьми, дорого одетых жителей и резвящихся детей. Сновали здесь лишь бездомные и воры. Дома покорно расступились перед шестерыми ракшасами в людских обличьях. Дайзер указал пальцем на угол дома, окаймлённый неухоженными кустами. Один поворот — и пред ними расстелилась пестрая дорога, мощёная серым с лиловатым отливом камнем. Пройти до перекрёстка и выйти на площадь с историческими памятниками — там будет и сцена.

— Пошли быстрее! — одёрнула их Неритида. Пара помощников была разодета так же ярко. Только пути их разминулись — они несли к сцене всё необходимое. Вернее, единственное нечто. — Да, мы так упились этой кровью, что бедняжка Колд, скорее всего, умрёт в дороге. Но откуда ты знаешь, насколько мы задержимся?

— Не знаю. Пошли, — согласно кивнул он, и они двинулись.

Ракшасы-глашатаи постарались на славу. Народ стремительно скапливался возле возвышения на небольших деревянных креплениях. Минута за минутой, шаг за шагом, люди выныривали из самых узких и незаметных проходов, распахивали самые маленькие двери. Выходили ухоженные, предвкушающие. Сотни глаз обводили округу в поисках долгожданных актёров и ярких пятен их одеяний.

Отряд серокожих чувствовал ужас. Они смотрели на толпу и боялись её. Поистине огромная, любопытная, она казалась диким голодным зверем, которого будут дразнить маленькой косточкой.

Неритида жалась к Дайзеру, надеясь на успокоение. Он молчал. Угрюмо, жёстко, норовя оттолкнуть.

— Будешь охранять? Ты не оделся, — она посмотрела на него с сомнением.

— Куда? — выплюнул он. — Мы же договорились — я не буду на сцене. Как только что-то произойдёт, сбежим, — и схватил её руку так крепко, как мог.

— Сколько часов держится облик?

— Рассчитываю на шесть или семь. Хватит с лихвой, — усмехнулся Дайзер.

— Роберта вытащите?

— Я не настолько самонадеян. Давай! — поторопил он, когда до эшафота оставалась пара метров.

Неритида сделала глубокий вдох и рьяно подалась вперёд. Лицедейка с огненно-рыжими волосами, россыпью веснушек на теле и громким певучим голосом. Пусть ей и близился четвёртый десяток — игра заставит быть дитём. Она взлетела по пятёрке ступеней и оказалась на сцене, видя перед собой не толпу, а отрубленные головы. Доски устрашающе заскрипели под маленькими ступнями. Небо хмурилось всё больше, люди подняли головы и выпрямились в ожидании.

Она заставила себя улыбнуться и приветливо поклониться толпе: актриса в разноцветном платье не должна выглядеть испуганной и бледной. Однако не просто весёлой, не просто яркой. А беспощадной. Насмешливой. Подлой. Как и велел им Комиандр. Неритида не любила и не боялась его, но понимала, что слушаться обязана. Она бросила взгляд на Дайзера, стоявшего в первом ряду. Он бодро кивал.

— Здравствуйте! Рада видеть здесь столько людей. Обещаю, вы не пожалеете, — обнажила она зубы, начав расхаживать по сцене. Клубы облаков поддерживали её грозным величественным полотном. — Однако буду честной: сегодня представление не совсем обычное.

Толпа застыла в непонимающем, предвкушающем молчании.

— Ах… — понурила голову актриса. — Прошу простить меня за обманутые ожидания: спектакля не будет. Зато будет что-то гораздо важнее и серьёзнее для всех вас. Разоблачение верхов — регентов. То, как лихо они скрывают преступления и оправдывают того, кого оправдывать выгодно…

Женщины повытягивали шеи, мужчины стали хмуриться и невольно сжимать кулаки. Регентство. Скрытое словно под маской, молчаливое, строгое, оно появилось после восстания как обещание защиты, и вполне это обещание выполняло. Но молчание порождало сомнения. Многие хотели бы залатать несколько дыр в истории Королевства — внезапное исчезновение Белого Василиска тринадцать лет назад, загадочные обстоятельства смерти Амелии и её семьи… А главное — что и как разузнала женщина, притворившаяся актрисой?

— Никакое это не представление, — подал какой-то мужчина голос, не обделённый нотками возмущения. — Что вам нужно?

— Сейчас-сейчас, — Неритида снисходительно кивнула и обернулась на двух помощников. Они стояли внизу, на земле, словно прячась по другую сторону сцены — за столь необычными кулисами. — Вытаскивайте.

Прошла пара секунд. Двое помощников взгромоздили на сцену тяжёлое и длинное нечто и направились вперёд, пока не поравнялись с Неритидой.

Лаура была на редкость красива в тёмно-красном платье с кружевами и бисером. Она готовилась пойти на танцы, украсила волосы заколкой с россыпью алых цветков и надушилась цветочным маслом. Но кто заметил красоту наряду с кляпом во рту и раненными, крепко связанными за спиной руками? Девушка пробудилась от долгого мучительного сна. В жёлтых глазах с узким зрачком стояли слёзы.

Двое ракшасов с человеческой личиной взяли её под руки и показали народу.

— Лаура Флейм? — крикнул кто-то. И, судя по изумлению в голосе, округлил глаза.

— Что она натворила? Почему кляп?

— Публичное наказание? За что?

— Госпожа! О, Высшие! Что вы с ней сделали?

Последний возглас Лаура узнала среди многих других. Так и подалась бы вперёд с надрывным и отчаянным «Найтен!», не пресеки попытку крепкие руки и злосчастный кляп.

Она не знала, что схвачена серокожими, а потому боялась неизвестности ещё больше.

Вдруг один из державших отпустил её спрыгнул со сцены, навстречу к разъярённому Найтену, верному слуге своей госпожи. Но слуга мгновенно оценил опасность и начал что-то кричать. Ракшасу не оставалось ничего, кроме как обратиться к толпе.

— Тихо, любезный господин, тихо, — уговаривала помощника Найтена. — Прежде, чем кричать, послушай, что мы расскажем. Людям нужно видеть!

— Что происходит?

— Управляющий! Кого вы пустили на сцену? — начала бушевать толпа. Дикий зверь выпустил когти с намерением разорвать жертву. Неритида кривилась, ощущая в груди животный страх. Дайзер с вежливой улыбкой успокаивал женщин и мужчин, настоятельно уговаривая их дослушать до конца.

— Дочь двух чудовищ! — Неридита решила не ждать. И не прогадала: сотни глаз тут же заблестели напротив созданного ею воспоминания. Лаура ощутила дуновение и поняла, что воспоминание принадлежит ей самой. Заклинание, с помощью которого из мыслей человека можно вытянуть любое воспоминание. Произнести слово, и, если в памяти человека есть отклик, будет и воспоминание. А совсем недавно Лаура узнала многое.

Светлое, но уже тревожное, по краям — рассеивающее желтоватую дымку, облако показало народу Дали…

Лаура сглотнула ком в горле.

Найтен бы вскричал, не зажми ракшас ему рот.

… Велиора и Донтору.

Бархатисто-красная, кровавая комната, где царила ненависть. Острые складки портьер скалились бордовыми полосами, стены сдавливали, а жар душил. Две фигуры враждующих между собой. Муж наградил жену очередной пощёчиной. Та обозвала сволочами его и их дочь, затем поправила глубокий вырез платья и гордо вышла вон. Муж в отместку окрестил её падшей — только выразился гораздо грубее.

Воспоминание расплылось. Знающие бы без труда догадались, что придёт на смену семейной драме. То, что не входило в планы Комиандра по расколу; истинное безумие, которого не предусмотрела Лерна. Дикий танец рыжих языков пламени, обошедший Даль от дома до дома. Колоссальные потери, сотни и сотни жертв, убитые или изувеченные дети. Комиандр задумывал костёр, но не пожар. Думал усмирить самых ярых и опасных противников, но не жечь каждого без разбору.

Особенно ужаснулся Комиандр, выяснив: наряду с врагами ослепшая от сумасшествия Донтора уничтожала и союзников.

Видение полыхало в воздухе. Казалось, ещё немного, и оно изойдёт дымом, как дома, что в нём горели. Цвета той проклятой ночи, синий и рыжий, колючий жёлтый и мертвенный чёрный. Копоть, мясо, кости, вопли, мольба, слёзы, драки.

— Так что же, — оглядела женщина-ракшас пребывающую в замешательстве толпу, вышагивая по сцене с королевским достоинством, — кто из вас по-настоящему верил, что эта чета была убита ракшасами? О, нет... то, что натворили Велиор и Донтора Флейм, было их собственной волей. А Мелет хотела сохранить племяннице жизнь. Думала, что дитя двух поджигателей не заслуживает смерти…

— Невинное? Да чтоб она сгинула следом за ними! — проорал кто-то, вздёрнув сжатую в кулак руку.

Лаура скривилась и понурила голову. Когда-то давно она сама играла для собственного провала. Когда-то, во времена неведения. Перечила старшим, издевалась над младшими, а однажды, когда гнев захлестнул с головой, чуть не подожгла сад.

Устав сдерживать натиск отчаянья и страха, она заплакала. Избавься она от кляпа и хватки рук, то упала бы на колени и с рыданиями просила у людей прощения. От неё скрывали правду так же, как и от остальных — и она бунтовала.

— Что предложите, раз она Флейм? — спросила Неритида. — Костёр уже не поможет.

— Эти люди сожгли моих близнецов, мальчика и девочку! — рявкнул кто-то с кровью в глазах, помня давнюю боль предательски хорошо. — Забросать камнями!

— Да!

— Забросать! Немедленно! — поддержала решение толпа, смакуя ужасающее «забросать».

— Я всегда знала, чья она дочь… — услышала Лаура до боли знакомый женский голос.

Сколько она дружила с Фирой Левит, её мама, Тереза, никогда не жаловала семейство Флейм. Взгляды, недовольное искривление губ и мысли, которые Лаура не слышала, но ощущала кожей. Уважение к Мелет Флейм было единственным, почему мать, таящая злобу на род огненных, не давала оной выхода.

Глаза Терезы, произнёсшей это, были смертельно холодны. Следующее воспоминание воскресило в мыслях Велиора Флейма. Его поистине громоздкую фигуру, широкие плечи и длинные ноги. Словно дикий голодный зверь, Велиор был непредсказуем, страшен и одержим желанием разорвать всех на части.

Как он повалил маленькую Фиру Левит, на пол и занёс лезвие…

— Убить! — гомонила тем временем толпа.

— Камнями! Сейчас же! — кто-то уже нашёл булыжник, размахнулся и метнул в Лауру. Попал в живот, около печени. Следом полетел второй, уже поменьше, и задел плечо.

— Стойте! — «спасла» пленённую Неритида, встав спереди и оградив от многоликого зверя с сотнями когтистых лап. — Мы показали далеко не всё, ведь разоблачения достоин ещё один человек. Роберт Клэль, взявший фамилию-фальшивку от матери. Ведь унаследовал наш регент фамилию отца, имя которого — Илларион Беллами.

Ещё один удар по вере народа. Трещины разрослись и заметно утолщились. «Беллами?» — начали выкрикивать потрясённо, точно от пощёчины.

— Арбер Беллами, громовержец, состоявший в гвардии Её Величества Амелии, младший сын в семье и родной брат короля Ричарда Беллами. Спросите, что это означает? И почему никто не говорит о Короле, то ли почившем, то ли умершем? Почему никто не знает о Божественном Исцелении, которым король Ричард был наделён? — Неритида растягивала слова.

Дымка в воздухе преобразилась. Темнота. Громоздкий змей с переливающейся чешуёй слепил потоками света, рассекая ночь. Паника. Враги короны падали замертво, и никто не знал, отчего. Защита. По приказу Амелии Василик лёг кольцом и возвысил вокруг Звёздной Дали белую стену. Лерна. Василиск прокусывал её Зеркало клыками…

Сталь.

Ричард Беллами вонзил её в спину Амелии.

***

Посланные ракшасы преодолели длинную немноголюдную улицу, встретив подножье холма. После же повернули, куда показал Дайзер, и сделали крюк. Идти пришлось долго, опасаясь случайных прохожих и попасться пограничным отрядам.

Туман по-прежнему обволакивал крыши домов, норовя опуститься ещё ниже и расстелиться по земле белым ковром. Искал лазейки и крался между каменными башнями, трещинами в полуразрушенных постройках.

Дымка спасла серокожих, мешая и без того редким пограничным отрядам патрулировать — так двум посланным удалось выйти за пределы Дали незамеченными. Зелень степи, кустарники и камни мешались с серебристым маревом. Также дымка скрыла передвижения одного проворного человека. Который, безусловно, знал толк в крови ясновидящего Юджина Визиона, а потому воспользовался ею, наполнив склянку и испив до дна. Туман больше не был преградой, более того: с помощью «видящей» крови человек нашёл посланных. Однако он не спешил. Телега приближалась, а он наблюдал, прячась за высоким раскидистым кустом и раздумывая. Вскоре телега поравнялась с ним.

— Снотворного больше нет?

— Зачем? Это крайняя. Думаешь, проснутся? Оглушим.

— Проверь-ка Колд. Или их обеих.

Притаившийся человек вынырнул из убежища извилистой ящерицей и направился к говорящим. В то время как ракшасы приоткрыли ткань и ахнули: Нелли распахнула глаза. Благо, Дайзер догадался связать обеим рот (а Джессамине — и израненные предплечья от кровопотери), иначе истошные вопли о помощи привлекли бы людей с ближайшего поста.

Тем временем он последовал за телегой, расплываясь в улыбке. Говорящие не видели его, однако шаркающий шаг мгновенно заставил их прикрыть суконное покрывало и обернуться. Испуг быстро сменился на удивление: женская фигура, коса светло-русых волос и голубые глаза с тёмно-синим ободком.

— Саламандра Металлик?

— Привет вам от заботливого Комиандра.