Узорчатая плитка с тёплыми полами, мелкие брызги на плите, Максвелл опять забыл помыть посуду, судя по стройной горе в раковине…

Отчитывать сына даже не хотелось. Мысли занимала новость о прибытии гостей. Каролина медленно плелась на кухню, думая, как побыстрее избавиться от готовки. Впрочем, раз гости собираются сюда, готовить придётся много и долго. Занятие часа на два — в лучшем случае.

Каролина вдруг вспомнила спешное, нетерпеливое бормотание Мии. Зачем им понадобился сувенирный магазин? Если они хотели видеть Чарли, что мешало дождаться его дома? Каролина не сообразила спросить об этом вовремя. Следом будто случайно вспомнился спор об ожерелье, а затем — понимание, что к семи часам муж бывает дома. Покинув продолговатую кухню, она залезла в сумку и вытащила телефон.

— Здравствуй, здравствуй, — ласково начала она, услышав Линетту. — Да-да, Мия сказала мне о помолвке!

— Что? — в возгласе Линетты было столько удивления, что Каролина насторожилась ещё больше. — Она тебе звонила? Когда?

— Я бы спросила вдобавок, зачем ей понадобился Чарли.

— Она так убежала из дома… — донеслось лепетание из трубки, — сказала, за шоколадом, но уж очень нервничала. А я отпустила, даже не подумала. И тут ты мне это говоришь…

Дела становились всё интереснее.

— А причём здесь Чарли? — повторила Каролина. — Если знаешь что-нибудь, выложи мне сейчас всё.

Линетте не оставалось ничего, кроме как рассказать всё о недавнем приходе Чарли, их договоре с Джозефом, внезапном уходе последнего… и одной занятной вещице из сапфиров, принадлежавшей никому иному, как самой Каролине.

— Отправь наших гостей в магазин Чарли. Я тоже поеду туда, — отчеканила Каролина голосом, полным ледяной ярости. — Прямо сейчас. Объясни всё и шли как можно быстрее.

Чарли позвонил через десять минут. Злиться за рулём, особенно с её нравом, опасно для жизни — пожалуй, лишь это осознание спасло чрезмерно деятельного мужа. Не то чтобы он всегда был таким изворотливым… но позволял. Подумал даже о риске для кулона — единственной ниточки, соединяющей два измерения. Ощутив тепло рубина на груди, Каролина со страхом представила, что потеряла его, и признала — это страшно. Что ракшасы отобрали…

Ракшасы.

А ещё Чарли упомянул Мию, у которой оказалось якобы настоящее ожерелье, в то время как у Чарли была фальшивка. Звучало как бред. Но чрезмерное количество бредовых совпадений удручало: начиная от раскалённого ожерелья, заканчивая Мией, помолвка которой и привела её сюда, якобы к родителям. Но помолвка ли?

— Что ты наделал? — с этими словами, как ей казалось, тихими, она ворвалась в магазин. У порога алело несколько капель крови, на которые она уставилась с животным ужасом.

— Джозеф подстрелил ракшаса, который подкрался из-за спины.

Оторвав глаза от капель, Каролина медленно кивнула. Чарли вертел в руках ожерелье, и, едва она подошла к столу, тут же протянул: остывшее. И, судя по всему, фальшивое. Настоящее и раньше источало немного мистического тепла от нахождения рядом с кулоном, но не такое сильное, как в последнее время.

— Что было в моих силах.

— В твоих силах? Ты думаешь, о чём говоришь?

Каменное спокойствие. Избей, унизь, придуши — этот взгляд не изменится.

— Я мог бы позвонить тебе и заставить вас с Джозефом разбираться на вашей с ними общей территории, — сказал он, — но под риск попал бы…

— Кулон, знаю. Но рассказать мне? Мне? Не проворачивая всего этого?

— А ты слушала? Джозеф — да. Мы бы разобрались с тобой вместе, втроём, — продолжал он, выходя из-за стола-витрины, — решили бы, как лучше поступить. Уж извини, но Мию в плане я не учёл.

— Её тут никто не учёл! — всплеснула Каролина руками. — Вы все точно не в своём уме, раз думаете, что у неё ожерелье. Моё, настоящее.

— Она заявила об этом сама. Как ни удивительно, но это правда.

Каролина нащупала под собой кресло и рухнула на него.

— Сама… сама?! Не понимаю. — Она тёрла виски. — Не украла же она его…

— Где Нелл? Все, кто прибыл?

— Едут. — Каролина откинулась на спинку кресла со скорбным видом. Бессилие и недоумение поглотило её. — И где они теперь? Что сказала Мия? Назвала улицу?

— Очевидно, да. Гости бы наши переместились… сама знаешь, каждый — оттуда, откуда ушёл. Но она, видимо, назвала что-то конкретное, и все переместились в одно и то же место. Что ж, может, это к лучшему? — Чарли почесал затылок. — Джозеф тоже решил оставить их в живых для допроса. А тут и я не успел предупредить о перемещении, и Мия…

— Никто ни о чём не знал. Какая великолепная, согласованная командная работа! — рявкнула Каролина, вскочив с кресла. — Каждый себе на уме, каждый задумал что-то гениальное, считая, что умнее всех!..

— Как и ты, когда не поверила мне, — горько ухмыльнулся Чарли. — Признаю, мы все оказались хороши.

Вместе они уставились на улицу через стеклянную витрину магазина. Никто не знал, сколько времени прошло, пока Нелли не ворвалась в магазин так, что колокольчики на двери кувыркнулись в воздухе.

— Что случилось? — и, глядя на Каролину с Чарли, не смогла удержаться, чтобы не схватить обоих за руки. Но робко, спешно — все понимали, что приветствие неуместно. — Мия сорвалась и побежала. Странно она себя вела… глаза бегали. Так и думала, что за шоколадом так не побежишь.

— А чего не спросила? — гаркнула Каролина. — Почему не остановила?

— Откуда я знала про ожерелье? Откуда мы вообще могли это знать? Она ничего не рассказывала. Не могу понять, при чём здесь она?

Каролина клацнула зубами и зашаркала ногой, нервничая.

Следом вошли остальные, в том числе и Линетта. Линетта, сцепившая руки на груди, ожидающая ребёнка, готовая расплакаться от волнения…

— Где они? Джозеф, Мия? Где они все? Куда они делись?

Каролина не сводила глаз с её живота.

— Ли… побудь-ка дома. А мы к ним.

— Что ракшасы с ними сделали? — с каждым словом Линетта бледнела всё больше.

Подумав немного, Каролина посмотрела на Джессамину и сказала:

— Ты можешь остаться с мамой? Это не прихоть. Думаю, ты понимаешь. — Та кивнула и покровительственно схватила маму за руку. — Вместе вы идёте домой, а мы — за ними. Чарли, что сказала Мия? Не помнишь, что произнесла?

— Капамера. Видимо, улица.

— Центральная улица, — озадаченно проконстатировала Нелли. — Значит, они все там?

— Вот именно, что все. Ракшасы тоже, и чёрт знает, удалось ли их задержать. Ах да, Чарли — ты будешь с нами, — сказала Каролина, вынув кулон.

На улице Капамера, одной из самых широких в Дали, зверствовал ветер. Деревья качались дугами, взмётывались ветки, пыль, прошлогодние листья и клочки газет, выброшенные каким-то неряхой. Контраст после Италии казался разительным.

Место прибытия не совпало. Стояли они сравнительно далеко от полицейского, его дочери и трёх ракшасов — достаточно, чтобы не иметь малейшего понятия, в какой они стороне.

— Уже разбрелись? — Каролина обошла спутников и остановилась возле Чарли. — Возможно, ясновидение сохранится и тут. Посмотри. Или Джозефа, или Мию.

— Я попытаюсь, — тот кивнул. — Ничего не могу обещать.

Они робко двинулись по улице.

— А ракшасы?.. — Нелли сдавленно застонала. — Они уже обратились и бросились бежать. Здесь они могут обращаться. Легче было бы взять их там, прямо там!

— Благодари дядюшку за самодеятельность, — процедила Каролина.

— И тётю за упрямство, — парировал Чарли, пока Роберт не встал между ними.

— А Мию за спешку? Хватит. Нужно думать, да поскорее. На одно ясновидение надеяться нельзя. Оно ненадёжно даже сейчас, потому что ракшаса от человека не отличит. — Отняв руки с плеч обоих супругов, Роберт выпрямился и осмотрелся. — Не удивлюсь, если ракшасы приняли их же облик и стали путать.

— Люди, если у них достало мозгов, могли показать дар и опознать друг друга, — предположила Каролина.

— Джозеф — да, — протиснувшись между Каролиной и Нелли, Роберт двинулся в известном ему одному направлении. — Но Мия без бумаги и инструментов бессильна.

— Что-нибудь увидел, Чарли? — окликнула Каролина.

Он медленно поднял глаза.

— Мии две. Одна прямо на этой улице, только чуть забрела в переулок, вторая… её вижу нечётко.

— Уже две! Отлично! — взвыла Каролина. — А Джозеф?

— Сейчас.

— Разделимся, — сказал Роберт и пристально осмотрел каждого. Питер, решивший поддержать друга в ином измерении, пришёлся как нельзя кстати, ровно как сам Курт. С ними обоими без льда Джессамины обойтись вполне возможно. А вот Нелли стоило оставить с семьёй. Чету Спациани опасно оставлять одних, бездарных и безоружных. Много мелких задач одновременно, но предстояла главная: — Нужно оповестить службы безопасности и привлечь ещё видящих.

***

Встав на мысленном перепутье между Нелли и канцелярией, Мия замерла. Переводя дыхание после падения, глядя сквозь спутника, о чём-то бормотавшего, она выбрала второе: шанс привлечь больше подготовленных людей на поиски.

— Я, кстати, Лионетт. Может, на «ты»?

— Ага.

— Помочь? Проводить? А то дела, я вижу, нешуточные!

Когда слушаешь вполуха, отвечать сложно. Бросив бездумное «да», Мия заковыляла дальше. Путь к канцелярии занял около двух минут. Ветер беспощадно теребил выбившиеся из косички пряди. Она поправляла их на ходу, пока не потеряла терпение и резко стянула ленту, собрав золотистую копну в маленький низкий пучок. Прошла ещё минута, прежде чем она полностью осознала происходящее и завязала беседу с незнакомцем. Это оказался поэт, случайный знакомый Её Высочества и просто неравнодушный человек, спутавший её со своей старой знакомой.

— Смотришь по сторонам, стражей нет?

— Не видно.

— Да как же так? Может, это мы мимо прошли?

Он обернулся и вгляделся в туманную даль сумрачной улицы.

— Нет… — Лио выглядел озадаченным, — это странно. Я только сейчас понял!

— Что?

— О Боже, да, да… Ральт указал в другую сторону, думая, что там ты. Я вообще-то мог бы податься с ними, но отстал, думал, помешаю, и…

— Куда? — неожиданно громовым голосом прокричала Мия. — Куда они пошли? Нам надо в канцелярию, оповестить о ложном облике. То был ракшас, мой двойник! — после короткого всплеска она перевела дыхание и заговорила спокойнее: — Ну что ж, значит, его скоро поймают и доставят туда же, куда идём мы.

Лио, до этого любезно державший даму под руку, отпрянул с недвусмысленным взглядом. Мия качнула головой.

— Это я. Настоящая.

Безусловно, он понимал, что ракшас не станет рваться в следственный отдел, где только и мечтают увидеть его труп; понимал, что враг, цель которого — либо сбежать, либо навредить, — вряд ли заговорит с незнакомцем.

А может, наоборот, попытается втереться в доверие, и бежит вовсе не в руки правосудия, как уверяет…

— Чтоб за край света их всех!..

— Что о себе рассказать? Отец — Джозеф Колд, мать — Линетта Арфиалис, есть сестра-двойняшка, старшая, — тараторила она на ходу, приковав взгляд к зданию. — Я тоже верю, что вы не ракшас, иначе бы уже забрали ожерелье.

— Какое ожерелье?

— Надеюсь, что вы и впрямь не знаете. А откуда вы знакомы с принцессой? — спросила она, решив прощупать почву для уверенности.

— Помог с лебедями для помолвки её подруги, — Мию передёрнуло, едва прозвучало слово «лебеди», и все подозрения развеялись в один миг. — Она в благодарность помогла мне найти пропавшее кольцо с магией, — он вытянул ладонь, демонстрируя ярко-зелёный изумруд.

— Какой? — спросила Мия.

— Нужно знать заговор, а потом… произносишь звук, и он запоминает. Потом, как захочешь услышать, снова заговор, но последняя строка уже другая.

Мия кивнула, но быстро отвлеклась на здание. Взлетев по серым ступеням, она распахнула тяжёлую деревянную дверь и проскользнула так быстро, что излишне любопытный молодой человек едва успел протиснуться. Широкий коридор, уже протоптанная ковровая дорожка, закрытые двери и слабый шум голосов вдалеке. Большинство ясновидящих работают в следственных отделениях, а значит, туда ей и дорога. Первым им встретился широкоплечий служащий со светлыми волосами и мощной челюстью.

— Лейтенант Деймер слушает.

Едва она упомянула ракшасов на территории Дали, он попросил её пройти в отделение. Сделав несколько шагов вместе с лейтенантом, она вдруг обернулась и пристально посмотрела на молодого человека, её сопроводившего.

— Пусть он пойдёт с нами.

Лейтенант перевёл на неё хмурый взгляд, но Мия только повела бровью:

— Он может пригодиться. Он во всё посвящён.

Возражать и спорить не было времени. Втроём они прошли в его кабинет. Усадив Мию и Лионетта в кресла, лейтенант покинул их.

— Куда он? — спросил Лио тихо.

— Зовёт ясновидящих и других служащих. Чрезвычайное положение, все должны быть оповещены. Потом, думаю, вернётся для более подробных сведений.

— А вдруг ракшасы — это мы? — спросил он и встретил такой взгляд, что тут же сконфузился. — Ладно, хорошо. Объясни, почему он уверен в нашей честности? Не ловкий ли ход — сообщить в службы о ракшасе, будучи им? Уж на кого точно не подумают…

— Чтобы с него стали брать показания, и в самый ответственный момент облик испарился, — закончила Мия. — Не знаю, как нужно извернуться, чтобы выйти живым и действительно суметь всех запутать.

— А что они забыли на Иерсии? — Лионетт нахмурился, затем стал вспоминать детали её рассказа лейтенанту. Серокожие искали дополнение выкраденной ранее диадемы — ожерелье из сапфиров. То принадлежало Каролине Стелспатиум, живущей далеко — если быть точным, в ином измерении. Неясным оставалось одно. — Как реликвия королевской династии оказалась на тебе?

В кабинете воцарилась тишина. Мия знала, что этот вопрос когда-нибудь прозвучит, но так и не решила, стоит ли обличать Диаболиса.

— Я знакома с Принцессой Каролиной. Ракшасы охотились на её мужа, думали, что ожерелье у него. Однако в тот момент он имел только копию. Они схватили его, приставили к горлу нож. И я… я не знала, что можно придумать лучше, когда человека перед твоими глазами вот-вот убьют.

— А потом?

— А потом мы начали перемещаться. Я подумала, что мы сможем схватить ракшасов тут же. Сразу, едва переместимся. Я выкрикнула центральную улицу, думая, что с папой мы управимся и быстро призовём подмогу. Но они нас обхитрили и сбежали.

В глазах напротив заблестело понимание. Настороженное, недоброе.

— То есть, — выдохнул Лионетт, — они разбрелись, кто куда, с диадемой на руках, и могут сделать всё, что им заблагорассудится.

— Могут остаться, но скорее всего сбегут. Они ведь напуганы, — сказала Мия. — Всё, что им остаётся — бежать. Но для нас это лучший шанс их взять.

Лио посмотрел на неё и словно отряхнулся.

— И ты собираешься привлечь службы, чтобы загонять двух или сколько там ракшасов по всей Дали и взять живьём.

— Да. Всё так, — сказала Мия, не понимая, отчего спутник был готов подпрыгнуть на месте.

— Диадема — половина одного Стелспатиума, как ты выразилась. Силы почти равны, значит, схватка неминуема. Они начнут отбиваться, вы атаковать. И всё мясо — среди кварталов, дворов, крыш! Среди людей! — прогремело с острым укором. — Раз прохожий, два прохожий, этот забрёл, тот подошёл, сами ведь в руки пойдут! Как можно быть уверенным, что ракшасы не приставят нож в горлу случайного прохожего, как приставили к тому твоему мужчине, которого ты…

— Чарли, — вырвалось у Мии.

— Да! Сколькими Чарли ты собираешься рисковать?

Поразмыслив немного над его словами, она вцепилась в лакированные подлокотники кресла.

— Эти ракшасы — ценные источники информации. Информации, которая, быть может, изменит ход войны. В другое измерение не заслали бы простачков, их долго и хорошо готовили. Представляешь, что это за люди? Сколько они могут знать? И ты… предлагаешь им бежать?

— А ты — устраивать засады среди мирных жителей, у всех на виду? Вот что — если мы оба знаем, что от провокаций и погонь могут быть жертвы — то пусть бегут, бегут и путь сюда забудут!

— Жертвы могут быть в обоих случаях.

Ответить Лио не дал вошедший с остальными служащими лейтенант.

— Госпожа Арфиалис, — обратился он, — отряд с несколькими ясновидящими был послан на поиски только что. А ещё к нам явились Её Высочество Корнелия и господин Металлик-младший.

«Нелл? Пит? Уже здесь? Быстро…»

Мия медленно шагнула вперёд, к хмурым лицам работников. Десятки форменных плащей, значки с василиском, выжидающие взгляды. Но будто бы шея подвела, а глаза предали — Мия обернулась на сидящего сзади истца, обвиняющего в бесчеловечности и малодушии.

Мысли прорезал нож, приставленный к горлу дядюшки Чарли.

***

Цеммен не знал, что обозначает слово «чёрт», но оно решительно ему понравилось. То, с какой злостью люди Иерсии его произносили, было сравнимо с ругательствами вроде «провалиться за край света» или «будь ты проклят».

Чёрт! И ярость внутри словно становится легче, прозрачнее.

Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт — чтобы выплеснуть всю горечь, весь страх.

Раненый Аэлос, пропавший Кель, внезапное перемещение, разделение, возможная слежка — сотни, тысячи, миллиона чертей могло не хватить.

Ещё в магазине Цеммен обращался к товарищам на родном языке, предлагая брать ожерелье, фальшивое или настоящее, и перемещаться. Взял ли верх их болезненный, отчаянный азарт, а может, страх разочаровать Комиандра — неизвестно. Положение было шаткое, и перемещаться не стали. Аэлос хотел схватить продавца да уйти с ним вместе, чтобы допросить: слишком много тот знал. Отвлекли. Сперва кто-то прошёл мимо магазина, вглядываясь через стекло витрины, затем вошла милая молодая покупательница. Продавец был чудак, но не дурак, раз изящно растягивал с ней беседу, предлагая то книжку с верхней полки, то бусы в дальнем отделе. Он знал, будто насквозь видел, что людское присутствие — их кандалы. Рисковать при посторонних смерти подобно, это ракшасы поняли, когда люди с улицы начали говорить что-то про их палатку. А уж после выстрела Джозефа…

Чёрт.

Сложилось всё наихудшим образом. Когда Джозеф Колд, мыслью о котором они жили последние три недели, явился с оружием наготове, Цеммен решил: сейчас или никогда. А потом Аэлос решил показаться хитрым и коварным, получив в вознаграждение выстрел. О, Аэлос всегда хотел казаться героем и ничего при этом не решать. Нет, решать — удел Цема-зануды, в то время как бездумное геройство воодушевляло горячие сердца куда больше. Когда бок этого дурня стал красным, Цеммен оцепенел от ужаса. Чуть что, и выстрелят в остальных, чуть что, и все мучительные потуги разобьются о глупую смерть. Перемещение с диадемой отняло бы время, а оружие Колда быстрее, много быстрее. Значит, нужно заставить его не стрелять. Что Цеммен и сделал, когда кивнул Келю и указал на продавца. Кель вытащил из рюкзака нож. А потом… Цеммен не понял, как всё вышло, но они начали перемещаться. Девушка — Джозеф назвал её Мией, а Мией, по сведениям, звали одну из его дочерей — выкрикнула какую-то улицу. Даль. Проклятая Даль. Мия быстро сообразила, как усложнить им жизнь, но и Цеммен не зря стал командиром, что мог ответить тем же. Мгновенное решение: обратиться в её отца, тем самым одурачить и выиграть немного времени. Но до тех пор, как оба приняли личину Джозефа, Кель и Цеммен потянулись к рюкзаку одновременно. Цеммен тогда посмотрел на младшего товарища, самого младшего — остро, почти зло. Он главный, значит, рюкзак его. И диадема его. Кель понял этот взгляд и, сопроводив кивком, обронил робкое, тихое:

— Ты ведь не оставишь нас?

Цеммен мотнул головой: никогда.

Чёрт, чёрт, чёрт.

Не так просто сдержать обещание, когда ты обыкновенный ворчливый трус. А сдержал бы его Аэлос? Уж он смелее да сноровистее. Славу он заработал, когда ринулся на водного мага. Осматриваться тот нужным не считал — с такой-то стихией! — а зря. Выждав подходящий момент, Аэлос прогнулся под мощной водной струёй и сделал подсечку саблей. Через минуту у Дали стало на одного водного мага меньше, а у Тандема — на одного героя войны больше. Героя, а ещё насмешника, разгильдяя и тупицы, добавил бы Цеммен, заинтересуйся кто-то его мнением.

«Больше не покупай булочек, Кель, — ухмылялся Аэлос своей противной ухмылочкой, ленивой, будто бы пьяной, — а то Папочка ругаться начнёт, что деньги тратим на ерунду».

«Ну же, зануда, продай диадему! Мне в нашем гнилом мирке терять нечего, да и тебе тоже».

«Пусть этот Комиандр катится. Что? Конечно, в лицо я ему такое не скажу, не самоубийца же я».

«Тш-ш, Кель, Папочка во сне разговаривает, важные вопросы решает. С Комиандром, наверное».

А сейчас он лежал, брошенный товарищами, пригвождённый к брусчатке коркой льда.

Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чёрт!

Ни во что никого не ставящий идиот, думал Цеммен. Для него не было ничего святого. И никого святого. Так зачем считать святым его спасение? Но…

— Господи, прости этого идиота, — залепетал он вдруг, — пусть всё пройдёт хорошо, пожалуйста, пусть пройдёт!

Если бы можно было переместиться обратно в Иерсию! А уже оттуда — не в Даль, без вредителей вроде этой Мии, но в Тандем, в родные безопасные подземелья. Вот только заговора на перемещение было два: туда и обратно. Второй они, безусловно, знали, чтобы вернуться по выполнению задания. Первый Комиандр нарочно не раскрыл: много, говорил, чести вам знать путь в иное измерение с диадемой. Плохо он знал Цеммена, исполнительность и верность которого превышала всякое разумение, а ещё хуже — остальных двух, желание которых остаться на Иерсии взяло верх над здравым смыслом.

Так или иначе, в Иерсию им без Комиандра не попасть, не укрыться от людей Дали в ином мире, не переместиться в родной Тандем.

Сотня, тысяча, миллион чертей. Цеммен ощутил на себе тяжесть всего мира.

Найти пустырь в центре Дали — задача на грани невозможной. Укрыться от чужих глаз на пару мгновений — чуть легче, но и это Цеммену удалось не сразу. Он быстро обернулся тощим мальчиком, нашёл безлюдный закуток из обрушенной наполовину кирпичной стены и притаился, позволив собственной коже отдохнуть перед принятием нового облика. Замысел вовсе не безопасный, но выбирать не приходилось.

Слишком жалостливо Кель тогда посмотрел.

«Не оставишь?»

Не зря, стало быть, Цема назвали Папочкой, знали — если оставит, себе не простит.

— Ненавижу вас. Вас всех, будьте вы прокляты, — почти пропищал он и открыл рюкзак.

Замечательное свойство ракшасовых преображений: одежда и предметы исчезают в небытие до момента, пока не вернёшь свою личину. Рюкзак грел спину, и диадема в нём — придавала смелости. Едва Цеммен начнёт действовать, ни того, ни другого не станет…

Но это совсем ничего не значит, ведь главное уже сделано. Вернее сказать, выцарапано и теперь теплится в ладони.

Мрачные мысли вдруг обрушились, будто хлынувший из тучи ливень. Что, если Аэлоса уже увели? Если он успел умереть от ранения? Кто знает, что за зараза это оружие. А Кель — куда делся он? Тот, кто просил, смотрел с мольбой, надеялся?

«Капамера» — так выкрикнула девчонка, переместив их на одну из главных улиц Дали. Хитро — ловить на своей территории всегда легче. Немного. Если речь не о ракшасе, что в мгновение ока примет твой облик и свернёт за ближайший угол. А потом чей-либо ещё, и ещё, и ещё…

Например, Корнелии Стелспатиум.

Тёмная копна волос, круглые глаза, высокая и плотно сложенная — люди Комиандра собирали из воспоминаний пленных образы, узнали и про Корнелию. Простенький плащ да безразмерные брюки — Корнелия пару раз участвовала в нападениях и выглядела именно так. Много ли убудет, покажись Её Высочество в таком виде ещё разок?

Жаль, он не успел прочесть вывески магазинов, лавок или аптек — одно только дерево да номер соседней улицы.

— Не подскажите, как ближе пройти на улицу Шерен, дом пятьдесят четыре? — елейный голосок, а внутри дрожь: как бы не узнали особу королевской крови. Нет, и понятия не имели. — Благодарю! — разворот, бег, крепко сжатый кулак левой руки с приятным покалыванием маленького рубина, выскобленного из диадемы. Если «ограбить» реликвию сумела Её Величество Амелия, делая собственной сестре кулон, почему не суметь ему? Многого этот рубин не даст, так, жалкий осколок магии диадемы. Главное в нём — незаметность.

Дома, высокие и низкие, из туфа и красного кирпича, двуколки, лошади, водостоки, постепенно накапливающие влагу от мороси. Чем ближе было злосчастное дерево, тем чаще билось сердце. Забрали Аэлоса? Где Джозеф? Вокруг дерева сновали стражи порядка, окружив нечто, бывшее Аэлосом. И сделать бы всё, продать диадему, зваться Папочкой-занудой, только бы смело добавить к имени этого идиота — «живым».

Стиснув девичий палец меж девичьими зубами, Цеммен с диким наслаждением отгрыз ноготь. Весь, от начала и до конца, под самый корень.

— Высшие, помогите нам бежать, пожалуйста… — бормотал он. — Мы просто уйдём отсюда, ни единого человека не тронем.

Страшно до одури, но ещё страшнее станет, если по неосторожности вычислят и схватят. Вытерев рукавами плаща глаза, лже-Нелли выпрямила спину, зашагав к злосчастному дереву.

— Здравствуйте, — прогремел она. Как видно, Джозеф призвал патрулирующих улицы — тёмно-синяя форма, пыльные чёрные сапоги. Есть совсем молодые, есть постарше. Кто-то сидел на корточках, кто-то рассматривал ракшаса стоя. Приросшего к брусчатке, скованного прозрачной холодной корочкой… но живого.

— Ваше Высочество? — множились возгласы, не то изумлённые, не то робеющие.

— Здравствуйте. О ракшасах мне известно, — интонация получилась истинно командирской. Цеммен обвёл людей острым взглядом и только сейчас заметил Джозефа.

— Нелл?.. — вырвалось у него. Цеммен сощурился, в мыслях отметив мягкое обращение. Значит, они знакомы, притом хорошо — настолько, что Её Высочество допускает фамильярности. Можно принять на заметку и учесть в будущем.

Настал час стиснутого кулака, через который хлынул свет — и стражи быстро убедились, что стоят перед настоящей Принцессой. Исходящее от рубина разрушение ковыряло, раздирало, жгло кожу — больно до одури, но умирать от пыток было бы больнее.

— Хорошо, — с облегчением кивнул Джозеф, и Цеммен почти разомлел. Конечно, выковыривать крохотный рубин ещё не приходило никому в голову. Главным образом потому, что Красная диадема грелась в руках верхов и применялась всего раз или два. — Быстро же вы за нами. Чарли позвонил?

Лже-Нелли кивнула. Быстро вернулись? Он не понял смысла, но «позвонил» и звучавшее несколько раз «Чарли»… так звали продавца? О том, как совершается «звонок», Цеммен имел весьма смутное представление. Но… неужели Её Высочество была на Иерсии с ними, а вернулась совсем недавно?

Мимика чуть не выдала напряжённую работу ума.

— Ага. Он сказал, что вы переместились сюда с Мией, — девушку он называл именно так. О двух дочерях Джозефа Колда им было известно. Больше имён, фактов, деталей для достоверности.

— И этими тремя, — Джозеф пронзил Аэлоса яростным взглядом. — Этого на допрос. Интересно, кто у них главный…

— Одного уже засекли. В личине Мии, — Цеммен чуть не произнёс «вашей дочери» и передёрнул плечами от волнения. — Люди уже высланы на поимку, им нужно подкрепление. Окружить, пока не улизнул или не добрался до какого-нибудь жителя.

— Куда? — слышалось со всех сторон. Джозеф Колд подошёл ближе всех, не отрывая глаз.

Лже-Нелли развернулась и вытянула правую руку:

— Пройти вверх по Капамере до поворота, дальше — на улицу Довен, до храма, говорят, он прячется глубже, во дворах, — Цеммен честно заглянул на улицу и пробежался взглядом по зданиям. — Пусть пара человек останутся тут, вместе мы доставим этого на допрос.

Пара человек. На пару проблем больше, но доверять Её Высочеству вести ракшаса в следственный отдел в одиночку никто бы не стал. Парочка. Если подумать, не так уж много.

— Идём, — взмахом руки Джозеф направил служащих. Многие видели его впервые, но властность и стержень ощутили за считанные минуты. Вместе с ним они двинулись вверх, стягиваясь в направлении поворота.

— Так, а теперь, — вскричал Цеммен, чтобы не терять времени даром, — надо бы его отскоблить ото льда. Ну же, помогите мне.

— Ножи подойдут.

— Всё, что угодно! — бросил он и с рубином в кулаке нанёс первый удар по льду. Остальные сели на колени и достали всё, от ножей до кинжалов.

— Вот интересно, сам-то Колд не мог этот лёд расколоть? — спросил кто-то.

— Только руками помахал, а нам это долбить, — выплюнул второй. — Надутая пафосная рожа.

Цеммен был согласен. Насчёт пафосной рожи уж точно. А что ушёл — тем и лучше. В конце концов, надо ловить ещё одного сбежавшего (то есть самого Цеммена), а с пойманным справятся и без него.

— Давайте, давайте! Рубите, не жалейте! — подгонял он их, вспоминая, когда в последний раз из него хлестало столько задора, когда в последний раз от нервного напряжения, прилива сил и бодрости ему хотелось пританцовывать.

Если бы не личина, Цеммен бы давно затрясся от исступления. Это было безумие. Ответы выскакивали сами собой, с неизвестно откуда взявшейся твёрдостью, взгляд не смотрел, а буравил. Игра. Лицедейство. Стыд жёг его, ведь на долю мгновения ему понравилось.

Прозрачная корочка льда крошилась в слабо мерцающий серебристый песок. Освободили одни руку и одну ногу, подбираясь к остальным конечностям.

Пора.

Уперев кулаки в колени, он медленно встал и тыльной стороной ладони вытер пот со лба, пока остальные уничтожали остатки льда. Времени немного. Точнее, нет совсем. Цеммен ощутил холодок. Кажется, они неплохие, вовсе не плохие ребята, да?

Они не стали бы звать его Папочкой, насмешливо и гнусаво, как Аэлос, ради которого он рискует жизнью?

Перед глазами помутнело на миг…

В посёлке тогда пылало, ревело, алело. Денёк был, кажется, жарок, или у него самого был жар. У амбара лежал юноша, а Цеммен стоял рядом, с ножом в его крови и трясся, выпалив первым делом в воздух, к Высшим, что не хотел. Давно это было — у амбара. Давно это было — нападение. Когда пахарь понял, что ножом режут не один хлеб, а на лезвии липнет вовсе не яблочное повидло.

Заколоть второго оказалось чуть легче — он просто забылся. Третьего, четвёртого, пятого, объятый праведным гневом, Цеммен пронзал, истерически смеясь. Следующие несколько ночей ему всё равно снились кошмары и как будто лица убитых — лица, которые он и при жизни-то не разглядел. Но во сне почему-то помнил. Потом его объявили героем, спасителем, приблизили к верхам, обучили приёмам поражения уязвимых точек, немного — фехтованию, возложили ответственность, а он почему-то не противился. Почему?

Цеммен прикрыл глаза и заставил себя вспомнить: провались задумка, неплохие ребята возьмут его под руки и поведут на допрос.

Удар в сочленение черепа и первого позвонка. Когда упал один мужчина, другой не сразу сообразил, в чём дело. Лже-Нелли ахнула, будто не она, и подбежала ко второму. Свет разрушения жёг, царапал подушечки онемевших пальцев, но теперь боль подстёгивала.

Не убийство. Потеря сознания.

Скоро растянувшийся по брусчатке страж и кровь на его затылке приковали взгляды прохожих. Вот, чего он не учёл… прохожие. Безликие и оттого опасные.

Молодой мужчина перевернулся, будучи на земле, вскочил на корточки и ударил головой Цеммену в живот. Тот согнулся, держась одной мыслью: всё лучше, чем в пах. Попятившись на пару шагов, Цеммен прокричал Аэлосу помочь, а сам дал противнику по по переносице.

— Попробуй подойти! — проорал кто-то — видимо, кто-то посторонний, пока Аэлос преодолевал то, что осталось от корочки льда.

Цеммен поглядел сначала по сторонам — люди стягивались к ним, прямо к ним! — затем на качавшегося патрульного.

— Да вались уже скорее! — зло прошипел он и, пользуясь секундным бездействием, ударил ребром ладони по сонной артерии.

Страж отпрянул, чуть дёрнулся и наконец упал навзничь.

— Айл, — крикнул Цеммен, — Айл, ты где?

Сзади встала девочка лет тринадцати.

— Вот он я, вот! Бок болит… — хорошенькое лицо скривилось от боли, и лже-Нелли схватила её за руку. — Цем, Цем, я…

— Быстрее, Айл, за нами смотрят. Ох, Айл! — Вместе они ринулись со всех ног, перебегая улицу. Чуть не попали под карету. Ржание лошади прогремело над ушами. Где поворот? Цеммен посмотрел в зазор меж двумя кирпичными жилыми домами, куда нырнул Кель. Не первый поворот, но это ничего: главное, чтобы у Келя хватило ума дождаться в укромном местечке. А уж среди переулков рано или поздно они друг друга найдут. Аэлос, принявший облик ребёнка, почти выл: жутко, когда раны у новой личины нет, но болит она оттого не меньше. — Ничего, Айл, ничего, вот только найдём закуток, там диадема, вылечим всё, вылечим. Ох, Айл, ну чего ты, Высшие, ох, быстрее! Нас же на салаты порубят!

Брусчатка плыла перед глазами, люди двоились, лошади казались громадными тёмными смерчами, далёкие крики будто бы не долетали. Цеммен думал, что сойдёт с ума прежде, чем дотащит товарища до тихого местечка, в котором недавно сам переводил дух. Обезуметь сейчас было бы хорошо: кто обрадуется смерти рассудка, так это истончившиеся нервы.

На тротуаре небольшой улицы им встретились высокие кусты. Цеммен сразу завёл раненого за непроницаемое сплетение жёстких ветвей. Убедившись, что не имеет свидетелей, он приказал Аэлосу:

— Достать диадему я пока не смогу. Обратись лучше в кого-нибудь крепенького и дойдём до закутка.

— Нет, — отрезал тот. — Здесь. Я не могу идти, этот заряд, я не знаю, чем он выстрелил. Быстро, Цем, давай.

Преодолев дрожь, тот сел на корточки для незаметности и вернул себе серую кожу. Следом явился рюкзак, оттягивающий сутулые плечи. Через десять секунд слабое мерцание Красной диадемы уже касалось раны. Цеммен схватил реликвию с обеих сторон, силясь прикрыть красные отсветы рубинов. Тот единственный рубин он, себе на удивление, не выронил, даже получив удар в живот: слишком онемела рука, чтобы разом выпрямиться. Чуть поработав воображением, он примерил себе личину юнца в комбинезоне с необъятными карманами на пуговице. Почти тот же, что у самого Цеммена, где и покоился рубин.

— Ну, как оно?

— Лучше. Давай пойдём, уже не так колет, — Аэлос через силу улыбнулся. — Куда ты там хотел, в какой закоулок…

Распрямившись, Цеммен уже стал светловолосым крепким юношей.

— Да. Поднимайся, у меня скоро кожа слезет. Что? Ну да, да, облик, конечно, я говорю о нём! Здесь не Иерсия, где мы неделями в одном и том же облике неделями прохлаждались! Час! Всего час!

Они вышли из-за «стены», озираясь по сторонам, прислушиваясь к людям, что предупреждали: ракшасы тут.

— Провалиться за край света, — воскликнул Цеммен, — у меня сестрёнка на рынок пошла, ох, забирать надо!

— Как бы не сделали чего эти твари серые! — крикнула вслед женщина. — Сама домой несусь. Никому теперь довериться нельзя, сердце болит, как страшно!

— Горе-то какое! — участливо закивал Цеммен.

«А нам с Айлом-то какое!».

Они прошли ещё сто метров по жужжащей улице с паникующими прежде, чем Цеммен стал изнывать:

— Айл, высмотри уголок. С меня точно кожа скоро слезет, я минут сорок потратил, пока тебя спасал! Мне минут десять до полного иссыхания!

Аэлос обвёл глазами улицу, понял, что в ближайшие несколько метров тихих уголков не предвидится, и вздохнул.

— Разве что сюда свернуть, — и указал на тихий переулок.

Они добежали, задерживая дыхание, и нырнули за поворот. Спасительная узость, редкие спешащие прохожие, испуганные глаза, которым ракшасы вторили, подкрепляя это криками «тут ракшасы бродят, все по домам!». Только бы отыскать лестницу в какой-нибудь подвал, о заброшенном здании они и не мечтали — не в центре Дали.

Вдруг Аэлос вздрогнул и замер, будто в замешательстве.

— Ну что такое?

— Нам кто-то машет!

Цеммен сощурился, уставившись в туманную даль переулка. Судя по жестам рук, силуэт был настроен донельзя дружелюбно. Подбежав достаточно, чтобы они смогли видеть его, хрупкая темноволосая девушка в мгновение ока обратилась в приземистого черноволосого человечка…

— Цем! Это я, я! Вот вы где.

— Кель! — почти проблеял Цеммен, узнав товарища. Затем, оторвавшись от Аэлоса, кинулся ему в объятья. — Слава Высшим!

— Да, да, — тихо отвечал тот. — Выследить пришлось, ещё на улице той вас заметил, крался, всё ждал, когда прибудете!

— Да, ты умница! Ты всегда был умницей, ничего, теперь всё хорошо, да, всё хорошо…

— Эй, Папочка, хватит! — послышался голос Аэлоса. — Зайти бы куда-нибудь, а ты нюни распустил.

Цеммен не спорил: он распустил нюни, готовый пасть на колени и застонать от накопившейся, столь долго сдерживаемой истерики. Такова, стало быть, роль отца. Или нет. Папочки.

— А теперь пережидаем полчасика и домой. Домой, да. Слава Высшим, всё кончено. Нет, не говорите ничего! Плевать на Комиандра, на ожерелье, скажи он хоть слово, я этой же диадемой порублю его на мясо! — Возражать не стали. Когда Кель робко отстранился, Цеммен снова схватил его за плечи и выпалил так горячо, как мог после одышки: — Сказал же, не оставлю.

Аэлос указал на узкий зазор между домами, и Цеммен кивнул. Темно, тихо и безлюдно. А уж если найдётся парочка гнилых ящиков из-под картошки, за которыми можно свернуться в комок, так и вовсе замечательно.

— Идём, — он скользнул первым, как вынужденный передохнуть от человеческого облика. — Чёрт! Ничего-то тут и нет, чтобы спрятаться. Ну ладно. Хотя бы узко, — и сел на корточки. — Слушайте, что скажу: у них тут ясновидящие по серой коже вычислить могут. Пока я отдохну, постойте-ка возле меня в личине. Лучше, если детской: мол, играете во что-то. Потом, когда устанете, меняться будем. Идёт?

— Папочка плохого не придумает, — с нервной ухмылкой сказал Аэлос и послушно обступил своего командира на пару с Келем.

— Вот что: хоть иногда я вас ненавижу, друг без друга нам нельзя. Только втроём и выберемся, и будь я проклят, если кого-то в этой дыре оставим.

Личина исчезла, оставив худощавого серокожего человека с треугольным лицом и оттопыренными ушами — настоящего Цеммена. Пытаясь оправиться от пережитого, он дышал глубоко. Двое товарищей чинно стояли рядом, осматриваясь и закрывая его ногами. Цеммен не знал, поможет ли это укрыться от ясновидящего, но всё равно — смотрел на товарищей и слабо улыбался.

— Цем! — неожиданно громко воскликнул Аэлос и будто остолбенел. — Нашли. Доставай диадему. Сделай что-нибудь, Цем. Это…

Цеммен быстро стянул с себя рюкзак и вытащил из его недр реликвию.

«На создание портала должно хватить и этого… То, что вытащил, уже заменил на обыкновенные камни».

Капля пота прокатилась от волос до переносицы.

Мощи в красной диадеме ещё меньше, чем он думал. Стараниями того, кто всегда знал, как лучше, того, кто несильно расстроится из-за их смерти.

— Цем! — почти прорычал Аэлос, но мгновение спустя его перебил другой голос — с другого конца зазора.

— Сдавайтесь. Вы раскрыты.

Вряд ли Цеммен видел этого человека лично, но по чужим воспоминаниям и вспыхнувшей молнии понял: Роберт Беллами.

***

Лейтенанта Инмана Деймора с его молодостью, большими глазами, мягкими чертами лица и тонкими, почти изящными руками многим хотелось назвать изнеженным новичком. К Мие он не обращался иначе, кроме как «госпожа», а при виде Её Высочества с наречённым изобразил поклон. За приветливой улыбкой мало кто мог бы разглядеть опыт, знание своего дела и пугающее хладнокровие.

— Имя, — сказал он спокойно, но Мия видела в его глазах лёд.

Не «какова цель прибытия». Не «есть ли у вас взрывоопасные вещества» — впрочем, обыск успели провести, и кроме оружия пойманный ничем не располагал.

— Имя, выродок, — проскрежетал он. — Достать аппарат для выдёргивания ногтей или сам изволишь?

— Господин, мы теряем время, — донёсся голос Нелли. — Каждая секунда на счету.

Инман прикрыл веки и позвал:

— Ральт! Осмотри Капамеру, ближе к дому двадцать четыре и окрестности.

Нелли тем временем развернулась к Мии:

— Совсем без сил? Как же говорить собралась?

На Мию было страшно смотреть: резко, неизвестно отчего впавшие щёки, бледно-зелёный цвет лица и круги под глазами. Однако ей доставало упрямства изображать улыбку, делая вид, что всё хорошо.

Но хорошо не было.

Скучающий рядом Лионетт — не то гость, не то помощник — подал голос:

— А я тогда тут зачем? Озвучивать, озвучивать…

Нелли быстро отмахнулась.

— Это ко второму. О, Мия, ты сейчас без чувств свалишься!

— А мне кажется, её сейчас вырвет.

— Сначала рвота, потом обморок, — вяло улыбнулась Мия, чувствуя мягкость в ногах. Оглянувшись, она нашла стул и медленно попятилась, чтобы сесть.

— Тихо, не падай, — подался к ней Питер, видя, как Мия растеклась по сидению.

Лионетт вскочил со своего стула, буравя её глазами:

— Может, воды? Ох, ты же сейчас встать не сможешь! А если не встанешь и упадёшь в обморок, всё зря.

— Плесни из этого графина мне в лицо.

Лио подхватил стоящий возле рабочего места лейтенанта графин и облил Мию с макушки до груди.

— Не холодная, — разочарованно проконстатировала Мия, заставив Питера гадать, откуда в ней столько безразличного спокойствия. Чуть отряхнувшись, она выпрямилась и села ровно. — Но всё равно лучше. Знаете, когда я слышала, что дар — это всё равно что физическая сила, я не очень понимала. Мне казалось…

Закончить ей не дал лейтенант, подошедший к их плотно сомкнутому кругу.

— Сейчас Ральт укажет положение последнего ракшаса. А пока — готовимся. Госпожа Арфиалис, — он подошёл, помогая ей подняться. Покинув кабинет, все вышли в прохладный коридор. — Главное для вас сейчас — продержаться.

— Лионетт… сказал верно. И медяка наша победа не стоит, если мы заплатим за неё невинными.

— Что он предложил бы взамен? — Взгляд Инмана снова стал ледяным. — Дать им бежать?

— Раз их цели были в ином измерении, — Лио стиснул зубы, — в Дали они вряд ли что-то задумали. Слишком много получается целей. Поэтому… они могут сбежать, просто сбежать без всяких провокаций с нашей стороны. Которые приведут к жертвам.

— Уповаете на их панику?

— Рассчитываю. Но думал я не о ракшасах, когда пытался отговорить вас.

— О да, вы думали о невинных… Много вы о них знаете? В день, когда мы впервые прорвались через их Стену — призывали через одного. Зверства были немыслимые, все врывались в хижины, резали женщин, детей. Думали, за раз всё ракшасово племя сотрём и щадить якобы невинных — себе дороже. Пару боевых юнцов мы с братом тогда, конечно, свалили, а потом смотрим в одну хижину — мальчик с сестрой, самому лет семь, наверное, а сестре и того меньше. А дома пусто, кровати да полки, нечем даже в лоб нам кинуть. Если был горшочек или поварёшка — знали, что отобьём. Идите быстрее, говорим, или прячьтесь в какой-нибудь подвал. Дали им проскользнуть, где людей ещё не было, а сами дальше идём. Я на какого-то верзилу набросился, на брата не посмотрел, а как расправился, вижу — этот мальчишка нож успел найти и встать у него за спиной. Я ему — стой, это брат! — а он смотрит на меня, смотрит нагло так, уверенно, и бровью не ведёт. Знаю, понял он меня тогда, услышал, а только всё равно нож в бок всадить успел. Брат вечно на мамины цветы дома ругался, а теперь сам весь в цветах.

Несколько секунд никто не решался заговорить.

— Одно у этой погани название: ракшас. Я уже не припоминаю отца, которого убили, когда нам с братом лет по восемь было да пять. А невинные пусть не суются, куда не надо, — сказал Инман и многозначительно посмотрел на самого Лионетта. — Меньше проблем наживут. Мы уже полчаса как оповещаем улицы.

Широкий коридор подошёл к концу. Мия положила ладонь на сердце, смяв ткань платья.

— Думаете, не тронут?

Снова — серый лёд в некогда улыбающихся глазах. Но при взгляде на неё он чуть оттаял.

— Не тронут, госпожа. Иначе вы не стояли бы тут на ватных от слабости ногах.

***

Первая молния не попала. Вздох облегчения — выиграна пусть и секунда, но всё-таки выиграна. Цеммен вцепился в диадему и резко выставил её перед собой.

— Бежим отсюда. Бежим!

Второй молнии повезло чуть больше: прямо в диадему. Лёгкий электрический удар — всё, что оставила рукам Цеммена рубиновая защита. Куда больше ранил страх.

Было страшно до обморока. До заморозки крови, до смерти рассудка, до слёз истерики и рвения пасть на колени и сдаться. Ужас так стиснул рёбра, что Цеммен вдруг встал на ноги твёрже. Из недр страха родилась злость. Он поднялся, качнулся и занёс драгоценность над головой. Затем, описав рукой полукруг, метнул луч. Тот задел облупленную краску здания и несколько кирпичей под ней. Треск. Обломки. Роберт инстинктивно пригнулся… а за ним ещё несколько человек. Женщина, лицом похожая на Её Высочество и какой-то светловолосый страж в форме. Когда поднялось облако пыли, грязи и кирпичной крошки, он внезапно понял, что должен делать.

Продолжать.

Запустив ещё один пронзительно-белый луч, Цеммен прошёлся по обеим стенкам. Слой краски, цемента, старых кирпичей — всё крошилось, создавая туманную стенку между ним и людьми.

И в кого-то, судя по крику, он даже попал.

Что лучше? Повторить, закрыть путь окончательно, будучи вблизи, затем быстро выйти из проклятого зазора между двумя домами? Пыль клубилась в воздухе, мешая не только Роберту и его подмоге, но и самому Цеммену.

— Вытаскивайте из рюкзака всё. Любой предмет, что угодно!

— И что же с ними делать? — высоким от паники голосом спросил Аэлос.

— Да хоть метать. Они бегут сюда, надо обороняться. Хоть в глаз попасть, чтобы секунду лишнюю раздобыть! Быстро! Ну! И обратитесь в кого поменьше! Живо! — проорал Цеммен и сам обратился в худую девочку — первое, что пришло на ум.

Вместе они бросили вон из прохода. Цеммен в страхе оборачивался — пыль, сплошная пыль, но бежавшие люди спотыкались. Он понял это по стонам и силуэтам. О камни, обломки и ещё невесть что.

За спасение Цеммен обещал Высшим не трогать людей. Что ж, выход нашёлся: в случае опасности крушиться начнут здания.

— Следите, ищите чистые пути, — тараторил он, словно в забытье. Глаза бегали, голова так и норовила повернуться назад. Людей становилось больше — проклятая подмога. И молнии. Казалось, один Роберт обладал сносным даром, остальные либо метали оружие, либо стреляли.

Слава Высшим, оружие вроде того, что было у Колда, в Дали нет.

Ракшасы мчались по дворам, по узким мостикам через канавы, уворачивались от стрел и метали всё, что имелось в рюкзаке, от металлических кружек до каких-то ремней, бежали, сломя голову, пока Цеммен не осознал, что ведёт отнюдь не он.

— Кель! Ты хоть смотришь, куда мы несёмся?

— Да! Конечно! — задыхаясь, бормотал тот. — Как ты с диадемой только отбиваешься?

— Сам удивляюсь. Это Высшие.

— Суеверный ты идиот, — рявкнул Аэлос. — Высшие не помогают! Никогда не помогали. Никогда.

— И всё же мы до сих пор живы.

На пару десятков метров после них пролегла пугающая тишина. Продолжалась она минуту, а то и две. Зайдя в заброшенное здание, Цеммен осторожно выглянул в окно и осмотрелся. Повсюду возвышались неровным хребтом заброшенные здания с проломанными крышами и выбитыми окнами.

— Высшие, — проблеял он, — мы дошли до окраин! Высшие!

— Теперь бы мимо фортов пройти, — уныло оповестил Аэлос. — Раз мы скрылись, так хоть облик вернём да передохнём немного.

Едва Цеммен стал оглядывать ветхую накренившуюся дверь, Кель дёрнул его за плечо и прошептал:

— Это она!

— Кто?

— Девушка эта. Мия.

Все трое замерли и переглянулись. Кель указал назад — место неподалёку от улочки, что вывела их на окраину. Все трое притаились за остатком от каменной стены.

Цеммен посмотрел в сторону Мии. Её сопровождал служащий с высоким лбом и коротко подстриженными соломенными волосами. Они крались, стоя спина к спине. Слушая, что он говорит, она кивала.

— Отец и остальные уже у окраин?

— Скорее всего, они выследили их с помощью видящих и скоро прибудут с подмогой.

Мия дёрнулась:

— Как нам их найти?

— У поста есть ещё видящие. Отследим.

Ракшасы напряжённо ждали.

— У неё ожерелье. Настоящее, — шептал Аэлос, прикрыв ладонью рот. — Мы несколько месяцев были на задании, мы ночевали в чужом мире, и всё ради него. Клянусь, сегодня я или достану его, или умру.

Кель словно бы заразился его решимостью и кивнул:

— И то верно. Иначе все мы просто ослы. Мне надоело…

— Вы идиоты, — пробормотал Цеммен, тараща на них глаза.

— Цем!

— Зачем я вас только спасал…

— Хватит! Придумай лучше способ ожерелье стащить и побыстрее отсюда удрать! Давай, командир! — плевался ядом Аэлос.

— Но засада нас накроет.

— Она накроет нас в любом случае, — парировал Аэлос, прожигая его глазами. — А если не будет усиленной диадемы, то и схватит. Это последний шанс сделать всё хорошо и удрать.

— Можно обратиться в Колда, — шепнул Кель. — Попрошу дать мне ожерелье, а там и вы подоспеете. Попрошу, мол, давай-ка мы ракшасов с их диадемой выследим по свету.

— А с этим белобрысым полицейским что делать? — спросил Цеммен, провожая взглядом две фигуры.

— Так ты с диадемой к нам придёшь, и тогда уже… — он внезапно смолк, затем шумно вдохнул, будто ахнул. — Цем, ты понимаешь, что с ожерельем ты просто за секунду с ними справишься? С обоими? С десятками десятков, а, Цем?

— Да-да, — кивал Аэлос.

Оба посмотрели на него выжидающе.

— Если у нас будет ожерелье, которое подпитывает силы, то драка — дело одной минуты, — продолжал Кель.

— И если на постах заметят, тоже быстро справимся, — кивал Аэлос. — Хватит уже! Мы идём. Всё!

— Пока уж посидите, — проворчал Цеммен с мрачным видом и расположился на подгнивших пыльных досках пола — некогда первого этажа этого обвалившегося здания. — Дай отдохнуть.

— Это-то да. А если повезёт, то и колечко у полицейского с пальца стащу. Уж очень красивое. Камушек зелёный, может, изумруд какой? — Аэлос улыбнулся.

Они по-прежнему сидели без облика, пережидая драгоценные минуты перед последним рывком. Мия медленно отдалялась.

— Ну всё, — сказал Кель и поднялся, став высоким и статным сержантом Колдом. — Пойдём.

— Я следом, — вызвался Аэлос.

Цеммен смотрел на них с непонятной ему самому тоской. Кель разнимал их с Айлом каждый раз, когда они мечтали вырвать друг другу клок другой волос, усмирял Айла, а к нему, Цему-зануде, подсаживался и предлагал поесть, укрыться на ночь, налить настойку от головной боли. Айл обычно засыпал с краю, а они вдвоём сидели или лежали, говорили или молчали.

«Да не злись ты на него. Дразнит-дразнит, а без тебя у него духу не хватит уйти. Без тебя, Цем, у нас вообще ни на что духу не хватит».

«Ну хватит тебе ворчать, не собираемся мы красть у тебя диадему и продавать!»

«Что? Остаться? Да ты смеёшься. А Айлу жизнь не мила, раз в мире этих монстров остаться решил. Ему, кажется, вообще жизнь не мила… И помирились бы вы. Никакая мы не команда, раз зубоскалим больше, чем планы обсуждаем».

— Мия? Ты здесь? — прогремел Кель, играя Джозефа. Ракшасам хватило нескольких минут знакомства, чтобы понять, из какого теста он слеплен. Впрочем, то, из чего слеплен Джозеф Колд, тестом назовёшь в последнюю очередь. Кель всегда был умным малым, во всяком случае, умнее Айла. Вжился в образ так, что Цеммен испугался почти взаправду.

— Что ты здесь делаешь? — раздался его резкий голос где-то далеко. Аэлос медленно поднялся и пошёл следом. Цем понял, что ещё минута — и пойдёт он сам. — Где твоё ожерелье?

Мия и полицейский двинулись к нему.

— Ладно, слушай-ка сюда, — начал он без ненужных прелюдий, — ожерелье на тебе?

Кивок, беззвучный, точно безропотный и смиренный.

— Оно ведь светится, когда рядом диадема, да? Говорят, ракшасы где-то здесь. Ясновидящие их засекли, только те изменили облик и сумели их обставить. Но диадему не проведёшь, и ожерелье тоже. Попробуем-ка проверить.

Аэлос обратился в стража, запомнив их тёмно-синюю форму и чёрный кожаный пояс с золотистой пряжкой.

Полицейский, спутник Мии, заговорил:

— Надо бы зайти в тень, так свечение ожерелья будет виднее. А когда будем искать по следу, нужно эту тень создать. Под этой стенкой — самое оно, — и повёл к ближайшей постройке. Однако тут же обернулся, глядя на Джозефа угрюмо. — Вот только мы не знаем, ракшас это или взаправду господин Колд… Но ничего. Надеюсь, скоро придёт подмога, а оружие у нас при себе. Если перед нами ракшас, то даже лучше.

— Если не верите, что я настоящий, то я подожду тут, — сказал Джозеф Колд и отошёл на несколько шагов. — Можете не сводить с меня глаз.

Цеммен сделал глубокий вздох. Пора.

Ещё один страж подозрений не вызовет — состоит в подкреплении, пришёл вместе с Джозефом Колдом… а начнут допытываться, им же хуже.

Вечер был медный, со слабой бирюзой в тенях. Тучи после дождя давно разошлись, оставив после себя завихрения облаков на горящем закате. Перья из перламутра на расплавленном золоте, ветер щекотал кожу, топорщил короткие каштановые пряди… Секундное блаженство. Мгновение перед вечностью.

Пока полицеский смотрел за Джозефом, Айл, второй «страж», тихо подкрался к Мии сзади. Кулаком в затылок, сочленение черепа и первого позвонка? Знакомо, знакомо…

Клац.

Вместо Мии потерял равновесие сам Аэлос. Кричащий, зажмуривший глаза и сгибающийся от боли. Светловолосый ударил его сзади по почкам.

Цем рыкнул.

Взглянув на сапфиры в руках Мии, он осознал, что они будто бы растворяются — вместе с серебряной застёжкой сзади, завитками и прочими украшениями. Бледнеют и исчезают… как и девичьи руки под ним. Мия делалась всё прозрачнее и прозрачнее, до тех пор, пока не исчезла полностью.

Что происходит?

— А-а! — металлические звенья хлестнули по лопаткам.

Цеммен обернулся. Когда цепь хотела хлестнуть снова, он упал на землю и вернул свой облик. Ради рюкзака и диадемы, единственной защиты. От третьего удара он прикрылся рюкзаком, а когда Питер Металлик подошёл достаточно близко для второй атаки, Цеммен вскочил и парировал лучом.

Прямо в щёку — обжигающее свечение.

Питер зашипел, а Цеммен побежал дальше.

Пространство заполнил шум, лязг, беспрестанный топот. Кто-то сделал ему подсечку, а он обратился в маленькую девочку, которой с её длиной ног было низко падать, затем поднялся и направился к остальным товарищам.

Ожерелье исчезло вместе с держащего его Мией. Иллюзия?

Рядом пронеслась стрела. Цеммен обернулся, но лучника так и не заметил.

— Цем! — позвал Кель, и тот ринулся к нему.

Перед глазами замаячило серое лицо, ставшее родным. Чёрные космы, короткие толстые пальцы, широкое запястье, потому что Кель был упитанным… и рука, выхватившая диадему и протянувшая её полицейскому, тому самому спутнику растворившейся в воздухе Мии.

От неожиданности Цеммен вскинул голову до хруста в шее, до ломоты в затылке. Кто-то подошёл сзади, ударил. Боль прожгла спину через ветви нервов, но холод страшного осознания побеждал.

— Кель! Ты что... ты что задумал? — доносился Аэлос откуда-то издалека.

Глупый, глупый Аэлос, ведь Кель не отдал бы диадему, будь он настоящим.

Цеммен ничего не понимал, но осознал лишь это. Иллюзией была не только Мия, но и Кель.

Горячо.

Холодно.

Очень горячо.

Мама!

Все зовут маму, будучи в отчаянии.

Кажется, только что ему заломили руки — вот незадача! Он ведь хотел жить. Даже, заразившись порывом товарищей, добыть сапфировое ожерелье любой ценой и вернуться в Тандем героем, получить от Комиандра гонорар и регалии. Но ему уже заломили руки, а Кель был подделкой. Он испарялся в воздухе на глазах людей и ракшасов. Под улыбки людей и стоны ракшасов.

Настоящего Келя они потеряли.

Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чёрт.

И Мия — Мия испарилась. Куда? Явно не на Иерсию. Это другое исчезновение, крошение в пыль, превращение в ничто.

Что случилось?

Цеммен хотел начать думать, двигаться, изворачиваться, но не мог, будто увяз в киселе.

Кажется, это был не просто план. У людей имелось много шансов схватить их ещё до окраин, но они ими не воспользовались…

… намеренно?!

— Шевелись, сукин ты сын! — крикнул тот самый белобрысый, что подошёл с Мией — уж он-то был настоящим. Запястья с внезапным холодком обняли кандалы. — Кого вырубил? Двоих? А ещё нескольких отвлёк, собака, хитрить вздумал. Мразь серокожая.

— Зачем так грубо, дяденька? — ровным голосом спросил Цеммен.

— Не дяденька, тварь, а лейтенант Деймер, — сказал белобрысый полицейский и толкнул его между лопаток, заставив идти быстрее.

— Ещё один наш — у вас? — робко спросил он.

— Да, сопляка уже давно схватили. У него и выпытали имя, чтобы подделать и вас задурить.

— Почему сопляк-то? — доносилось слабое бормотание будто не из собственных губ. — Он ведь такой смышлёный был… Вы его убили?.. Уже?

— Нет, сперва отведём на допрос. А потом разберём на органы. Будет звать мамочку. Свою поганую мамочку, что произвела его на свет от какого-нибудь пьяного забулдыги, — шипел Инман Деймер, посмеиваясь. — Когда, наверное, напилась и свалилась у стенки дома. А там её нашли и…

— Хватит! Хватит! Не смейте так о нас говорить! — закричал Цеммен — бессмысленно, бессильно, чтобы ответить за своё отчаянье хоть что-нибудь — и получил вознаграждение. Пощёчину, от боли которой воскрес рассудок и вспомнилось нечто важное.

Чёрт, чёрт, чёрт.

— Ах, ваша гордость задета! Премного извиняюсь, — гнусавым от издёвки голосом продолжал Инман. — Лет двадцать назад все серые девушки были наложницами. Это история. А теперь те же наложницы, только уже под серыми. Ты и сам то с ней, случайно, не того?.. У вас же там разницы нет, вы же там как животн…

В глазах побелело.

Один.

Цеммен развернулся и ударил коленом в пах.

Два. Скованными руками полез в карман комбинезона. Достать тяжело, на вой треклятого лейтенанта сбегалась подмога. Кандалы не проходили в карман, пальцы не дотягивались, но попытаться стоило.

Три. Рубин был мелкий, а кожу жёг так, что от боли хотелось смеяться во всю глотку. Зато разбил кандалы. Будто фарфор. Будто тонкое стёклышко.

Четыре.

— Ты здесь мразь! — взревел Цеммен, нацелился на Инмана и прочертил светом ему по горлу. Брызнувшая кровь окропила серое лицо.

Цеммен вновь обратился в маленькую девочку, увернувшись от цепей. Кто-то метнул нож, задел лезвием ситцевое платьице. Юный Металлик снова метнул цепь. Кто-то закричал, кто-то растерялся, некоторые подбежали к лейтенанту…

Один страж кинулся на Цеммена и получил зажжённым кулаком по подбородку. Другой ранил его саблей, едва задел... или Цеммен вдруг перестал ощущать боль. Он не помнил, сколько людей кидались на него в безумном беге, сколько подсечек ему делали. Помнил только, что вставал, как ни в чём не бывало, и нёсся дальше, извергая вопли, крики и рёв.

— Айл! А-а-айл! — закричала лже-девочка и через секунду обернулась лже-юношей. — Ты где? Ты где? Айл!

Каков умница! Он продержался, сдался последним! Потому что думал не о потерянном Келе и не о сломанных надеждах. Чванливый урод, но каков же умница! Его одолели двое. Одним был Джозеф Колд (и как они собрались так быстро?), он и схватил с подмогой полминуты назад.

— Стоять! — взревел Джозеф и припал к земле, ведя под ногу Цеммену ледяную дорожку. Но — медленно. Или Цеммен вдруг перестал задыхаться от собственной скорости…

— Нет!

Он кинулся к Джозефу, затем присел и сомкнул руки. Разрушение с подсечкой — меткий удар, кровь, пропитавшая штанину, шорох упавшего тела.

Цеммена не могли поймать. Не сейчас. Сзади кто-то бежал — не их ли Роберт? Молния в миллиметре, но кулак с рубином и слепящим светом поглотил разряд. Подхватив обломок кирпича, Цеммен присел, размахнулся и попал Роберту в грудь. Хотел в голову, но и так сойдёт.

Айл, Айл, Айл. И бежать.

— Этого вы добивались? Нравится вам? Нравится?

Драл глотку, а голос не осип.

Второй страж вцепился в пленного Аэлоса крепко, выкрикивая:

— Да схватите его кто-нибудь!

Цеммен скорчил чудовищную гримасу, сверкая бешеными глазами:

— Вы умеете разозлить! — прорычал он не своим голосом. Камни. Обломки. Он добежал до окраин, где их ни много ни мало — россыпь. Бросил в одного, промахнулся, затем второй раз — в бок, секундное преимущество. Под конец, пользуясь парой свободных мгновений, нашёл доску с торчащими гвоздями и закинул в последнего.

— А это тебе! — рявкнул Цеммен, плюясь и выхватывая Аэлоса. — Всё, бежим!

Они помчались, приобнявшись. Едва удалось свернуть за широкий заброшенный дом, оба сменили личины и побежали дальше. И дальше. И дальше.

Бешенство мало-помалу отступало. Сначала Цеммен просто о чём-то забормотал. О чём-то, что сам не понимал, а потом вцепился в плечи Айла и завопил:

— Где Кель? Настоящий? Потеряли! Нету! Нету! — лицо скривилось, плечи дрогнули, и Цеммен заплакал навзрыд.

— Его схватили? Что с ним сделали?

Цеммен зажимал рукой рот, чтобы не завыть во всю глотку.

— Нету! Айл! Нету! Нету!

Аэлос понял, что вразумительного ответа не дождётся. Они медленно пробирались к месту, бывшему некогда василисковой стеной. Посты после её падения укрепили, но, говорят, если выходишь с южной части и укроешься в горах, то шансов выжить больше.

Домишки, обломки, снова домишки и снова обломки. Цеммен продолжал скулить на плече у товарища. Тот отталкивал — не помогало. Прижимался ещё крепче. Что ж, пусть будет благодарностью за чудесное спасение, ведь геройствовал Цем-зануда и впрямь, как ненормальный.

— Я у него рюкзак взял с диадемой. Он спросил — не оставишь меня? — дрожащим голосом рассказывал Цеммен, когда они снова присели в глубине здания. — Никчемный я командир. Даже папочка — никчемный.

— Тихо, тихо, — робко приобнял он Аэлос. — Соберись. Тут скоро караулы, ещё через них проходить. Если эти не накроют.

Вдруг стало... сухо. Словно раны покрылись корочкой. Ни рыдать Цеммену больше не хотелось, ни злиться.

— Пройдём, Айл. Через всё прошли, и через это пройдём, — он медленно раскрыл левую ладонь — кровь от зажжённого рубина уже запеклась. Сам рубин, их единственное оружие, покоился в кармане. — Мы ведь не смогли бы вытащить его?.. — вяло спросил он, но ответа уже не ждал.

Чёрт. Нравилось ему это слово, но сотни, тысячи, миллиона чертей — сейчас не было достаточно.

***

Лионетт наблюдал за ней после того, как они наконец-то встретились взглядами. Он не винил за ошибки каждого, кто участвовал в маленькой кампании, не заговорил с ней, не упрекнул. А она всё равно плакала, забившись в угол.

Сбежавших ракшасов так и не удалось схватить. Раненых отвезли в госпитали, а убитый…

Потом.

Говорили, что сначала в Даль переместилась Мия с отцом и тремя ракшасами. Там они упустили ракшасов и разделились: отец обещал задержать одного раненого, дочь — объявить о проникновении ракшасов и найти видящих для поимки. Так Мия оказалась в канцелярии, где встретила ныне скончавшегося лейтенанта Деймера. Чуть позже Её Высочество Корнелия и Питер Металлик вместе схватили одного из сбежавших ракшасов и привели на допрос. Плотный, косматый, его звали Кель…

«Имя, выродок!» — Лио до сих пор слышал хищный голос Инмана.

Тогда у Мии возникла идея о взятии ракшасов без риска для мирных жителей. Оглядываясь на него, Лионетта, она первым делом спросила о наиболее безопасном месте для столкновения: Красная диадема забрала не одну жизнь. На вопрос лейтенанта, как она собралась заманить в пустырь безлюдными путями самого опасного ракшаса, который, скорее всего, хочет сбежать — она ответила, что создаст двойника пойманного ракшаса, затем свой собственный. Лейтенант, Нелли и Питер смотрели с недоверием, пока раздумывающий Лио не выкрикнул:

— Хочешь, чтоб один двойник привёл ракшаса ко второму? У которого, мол, ожерелье?

— Именно. Меньше людей вовлечено, — продолжала она, — меньше риска для нас и больше сил мы сэкономим, чтобы взять его там. Против диадемы нужно подготовиться сильнейшим. Говорят, Лерна с диадемой была равна разъярённому Стелспатиуму.

— Спасибо, — откликнулась Нелли.

— Но иллюзии нематериальны, — отрезал Инман. — Достаточно прикосновения, чтобы распознать подделку. Она просто посыпется.

— Не посыпется, если вы дадите мне немного времени, — ответила Мия. — Иллюзия может быть не только у изображения, но и у плоти. Нужна глина, чтобы слепить фигуру хотя бы в ощих чертах. Я совмещу цветовое и линейное сходство рисунка с материальностью глины — такая иллюзия продержится дольше обычной. На лепку уйдёт не меньше часа, — Мия развела руками, — но, боюсь, это единственный план, если мы не хотим рисковать людьми.

— Секретарь в нашем участке — Клэль, глину можно попросить у него, — задумчиво ответил Инман. — Остальное будет зависеть от вашей скорости.

На создание копии ушли все её силы. Работало воображение, а слабели руки и ноги.

— Я буду направлять ракшасову копию и говорить за неё. Нужен напиток для встряски нервов, если моё истощение будет слишком сильным. А ещё… — тут Мия обратила на Лионетта долгий взгляд.

Иногда он сам не понимал, как угадывает намерения людей, и вот он сделал это опять.

— Вряд ли тебе нужен мой поэтический талант или дар заговаривать белочек. Чего ты хочешь от кольца?

— За обоих двойников я говорить не смогу. Тем более, одновременно.

— Звук нужен для второго двойника? А первого, то есть пойманного ракшаса, ты будешь озвучивать сама?

— Да. С помощью ракшасовой копии уведу их подальше от жилых кварталов. Разумеется, им нужна приманка, то есть я с ожерельем. Я могу выйти к ним сама, но, боюсь, ноги меня не удержат. Я буду плохим бойцом и обузой остальным. Незачем доставлять полицейским неудобства своим состоянием, пусть лучше сосредоточатся на поимке. Я хотела перевести дух здесь и создать второго двойника. Но копии меня самой будет нужен мой голос… и я прошу у вас помощи.

На него обратились взгляды всех присутствующих. Лионетт понял, что в случае его отказа Мия пойдёт туда. Он взглянул на её лицо, на котором не дрогнуло и мускула — отчаянье под маской решимости.

Что ж, она вняла его просьбе пощадить людей. И она тоже человек.

— Надеюсь, вы за ним проследите, — обронил он тихо. — Короткий заговор на начало слуха и заговор на конец, а между этим — говорите, что хотите. Только подумайте хорошенько.

Корнелия со смешком вспомнила о каком-то «диктофоне».

Создав материальную копию Келя, Мия качнулась и свалилась навзничь. Все столпились, чтобы оказать первую помощь, но она была в сознании. Бодрящий напиток помог

ей прийти в себя. Затем она создала второй двойник, на этот раз — простой, без звука. Тут-то и пригодилось кольцо.

Глядя на собственного двойника глазами Келя, Мия прошептала «сейчас!», и Лионетт привёл заговор в исполнение.

«Отец и остальные уже у окраин?» — прозвучало голосом Мии. Лейтенант Деймер и её двойник шли рядом, спина к спине - никто не заподозрит, что звук её голоса исходит из кольца с изумрудом, что надето на палец полицейкого.

Оставалось лишь найти настоящего Джозефа Колда. От места прибытия он удалился недалеко: отвлёкся на прибывших с Иерсии. Чарли вышел на двух ракшасов сразу, но вышел и другой видящий. Получилось так, что Роберт, Курт и подмога опрометью бросились на них. Знать о плане им было неоткуда. Несколько кварталов они гнались за беглецами, чуть не сорвав операцию, пока осведомлённые не догнали их, объяснив суть плана.

Дальше все работали слаженно.

Только Инман скончался. Глубокий надрез на горле, смерть наступила через несколько минут. Тело его немедленно отвезли домой.

Каролина подошла к Мии в коридоре канцелярии и спросила, откуда у неё реликвия. Ощущая на себе взгляды служащих, отца, обеих принцесс, Роберта Беллами и половины следственного отдела, Мия прошептала Каролине на ухо нечто такое, от чего та сначала разинула рот, затем робко кивнула.

— Но пока на Иерсию не послали ещё один отряд, лучше бы оно осталось тут, — сказала Мия и добавила ещё тише: — У меня.

Каролина обдумала её слова и наконец изрекла:

— Я не слишком верю ему... но когда-то заколдованная им Гранитеррия помогла нам против Ричарда Беллами. Если ожерелье и впрямь так важно, пусть остаётся у тебя.

Роберт выступил вперёд и задал вопрос, который поняли единицы:

— Настолько важно, что он… сам этим занялся?

— Да. — Мия кивнула. — Я не хотела принимать ожерелье, но он сказал — спасёшь жизни. Кажется, у меня не было выбора.

До конца дня разговоры не утихали. О схваченном ракшасе, об Инмане. От кого-то Мия услышала, что у него осталась молодая беременная жена. Не выдержав, она выбежала из коридора здания на улицу.

Увидев её, спрятавшую лицо в ладонях, Лионетт медленно открыл дверь и осмотрелся. Далеко отбежать не успела — встала у кустов, отвернувшись.

— Никто не украдёт в такую темноту? — он спустился со ступенек и помахал.

Лионетт запрокинул голову и стал разглядывать небо. Оно снова затянулось тучами, но сейчас они были мелкими и рваными.

— Ну, ну. Никто не мог предвидеть у ракшаса василисковый дар, даже ты.

— Может, кровь, а может, рубин из диадемы изъяли. Никто не знает, - пробормотала Мия.

— Зато я знаю — не смог бы он один с даром с десятью людьми тягаться. Говорят, будто сначала он покорно шёл, а после издёвок будто демон в него вселился, так он яростно бился.

Оба смотрели на медленно затихающую улицу. Всё меньше двуколок, всё тише людские голоса. Со ступенек спускались рабочие и шли домой мимо них. Жизнь стихала, медленно клонилась ко сну.

— Надеюсь, у тебя всё получится доказать без самоистязания. — Вдруг он, будучи выше её на целую голову, нагнулся над рыже-золотой макушкой: — Опять слёзы? Ну, ну, не расстраивайся, иначе я тоже заплачу! А знаешь, как это убого, когда плачут мужчины? Так что, будь добра, спаси меня от столь незавидной участи. А вот там, в коридоре, стоял верзила — это твой молодой человек?

— Жених, — поправила Мия. — Скоро свадьба.

— Ах, точно! Кто ж тебе на свадьбу-то с лебедями помогал! Ты же в Ополчении? В общежитии? Вышлю приглашение на творческий вечер, когда с братом будем выступать. Когда вы туда придёте посмотреть на нас с братом, я… я всё расскажу. До свидания! — Лионетт отдалялся, помахивая рукой.

Мия улыбалась.

— И не реви!

— Хорошо, не буду. — Мия подняла глаза на небо. Пора было возвращаться в канцелярию.