Погода — вещь интересная. Как так получается, что в один год и зима может быть теплой и совершенно бесснежной, а в другой — морозы ударяют уже в ноябре. И ведь ещё даже не конец этого самого ноября, а только середина. И холод, пронизывающий и ледяной, уже заставляет людей кутаться во множество слоев одежды, надевать на себя теплые пуховики и даже шубы, обувать ботинки на меху. Ветер совершенно не радует, он все равно каким-то образом проникает под все эти слои одежды и заставляет неприятно ежиться, в попытках сохранить тепло. Мороз неприятно кусается, заставляет щеки и носы краснеть, а пальцы неметь, поскольку многие люди отчего-то пренебрегают перчатками или варежками. В такую погоду хочется весь день сидеть дома, в тепле, кутаться в мягкий плед, пить чай, читать книгу или смотреть какие-то фильмы. Ну или же впасть в спячку до весны, подобно медведю, это, в целом, тоже неплохой вариант. Но увы, Антон не медведь, в спячку впасть не может, да и школу с курсами никто не отменял. Вот и пришлось мальчишке сначала мёрзнуть, топая на эти самые курсы, а теперь вот обратно. Нет, вообще-то, Арсений предлагал приехать и забрать его, но подростку не очень хотелось беспокоить папу, в конце концов, он после работы, уставший, ему ещё ужин готовить. А Антон и сам может добраться до дома, не в первый раз уже, он дорогу наизусть знает. Арс то, конечно, возмущался сначала, твердил, что негоже мальчику мёрзнуть, но подросток объявил, что он уже мальчик самостоятельный, к тому же, в автобусе довольно тепло, а от остановки до дома идти то минут двадцать-двадцать пять через парк, а уж если быстрым шагом, то и того меньше времени потребуется. К тому же, так Антон мог проделать добрую половину пути вместе с друзьями, которые выходили буквально на одну остановку раньше него. А если папа его забирать будет, то это же получается мальчик все веселье пропустит, а так неинтересно.

Вот он и шел. На улице уже стемнело, пусть по времени и была всего половина седьмого вечера. Но оно всегда так происходит поздней осенью и зимой, солнце садится так рано, что кажется, что и дня как такового не было, одна сплошная ночь. Фонари, впрочем, освещали парк в достаточной степени, чтобы идти, совершенно ничего не боясь. Людей, правда, практически не было, так, только парочка каких-то мужчин и женщин, которые двигались столь стремительно, что уже спустя пять секунд исчезали из виду. Но оно и понятно, много ли добровольцев в такой холод собачий будет по паркам шляться? Один Антошка мазохист похоже, раз сам на это подписался, так ещё и настойчиво так. Но ему то что? Ну замёрз чутка, подумаешь, ну идти было довольно скучновато из-за того, что наушники разрядились и теперь валялись где-то в рюкзаке вместе с телефоном, но в целом же терпимо. Правда ведь? Ну ладно, это Антон просто не желал признавать собственную неправоту и старался не жалеть, что не унял свое упрямство и не согласился на папино предложение. Потому что по факту, на улице холодно и, наверное, все-таки небольшая прогулка с друзьями не стоила того. Но чего уж теперь? Не признавать же собственное поражение в самом деле? Антон бы не был Антоном, если бы позволил себе жаловаться и звонить папе на подходе к дому с просьбой забрать его. Он будет стойко терпеть до самого конца, да и идти вроде относительно недалеко осталось.

Снега не было и это радовало. Не хватало ещё, чтобы, помимо ветра, в лицо ещё и снежные хлопья летели, лишая обзора. Хотя, судя по прогнозу погоды, к концу недели этот самый снег все-таки выпадет. Не ну подумать только, снегопад в ноябре? Там этим регулировщикам погоды нормально вообще? Они ничего не напутали? Хотя ладно, в целом, это не такая уж и редкость, ноябрь он все-таки к зиме ближе, потому и удивляться, наверное, нечему.

Небо было темным, даже черным и не было видно ни звёзд, ни луны. Казалось, что кто-то неведомый перевернул чернильницу и чернила растеклись по небу одним большим непроницаемым пятном. Света фонарей, конечно, хватало, чтобы чувствовать себя более-менее комфортно, но ощущения этого пронизывающего ветра и темноты невольно заставляли мальчика ускорять шаг и не задерживаться на улице дольше, чем нужно. Антон шел по тропинке, вслушиваясь в чуть приглушённый шум трассы, находящейся за пределами парка. Деревья стояли голые, земля была мёрзлой, серой и совершенно не радовала глаз. Вся картина отчего-то была такой печальной, тоскливой. И только пруд, мимо которого проходил подросток, был подернут довольно тонкой коркой льда, который искрился от света фонаря. Морозы ударили не только неожиданно, но и совсем недавно, а потому лёд этот не внушал никакого доверия, а кое где и вовсе вода оставалась водой, не заледенела, не затвердела.

Задерживаться надолго Антон не хотел, да и пруд у него не вызывал особого интереса. В конце концов, он видит его слишком часто, чтобы восхищаться его красотой каждый раз. К тому же, Антоша прекрасно знал, что весной и летом, он выглядит гораздо привлекательнее, когда берег зарастает зелёной травой, а на водной глади можно увидеть красивые белые и нежно-розовые кувшинки. А сейчас что? Сейчас пруд такой же серый как и земля вокруг.

Мальчишка бы так и продолжал двигаться быстрым шагом по направлению к дому, если бы в один момент мимо него не пронесся какой-то маленький вихрь. Нет, конечно, вихрь — это выражение образное, но ребенок, пробежавший мимо Антона, двигался настолько быстро, что иначе чем «вихрь» его назвать было нельзя. Поглядев дитю вслед, мальчик осознал, что это девочка. Ее растрёпанные и довольно длинные волосы почему-то не были прикрыты шапкой, да и куртка была растегнута. Девочка задорно смеялась и визжала тоже так весело, явно не видя перед собой никаких опасностей и преград. Антоша уже думал продолжать свою путь, когда к нему неожиданно пришло осознание, куда именно бежит эта девчушка. Она неслась по направлению к пруду! С явным намерением на этот самый пруд ступить.

— Стой! — Антон рванул за ней, в попытках предотвратить катастрофу, но было поздно. Какое дело было этой девочке до него? Совсем никакое. Она уверенно шагнула на лёд, явно не видя в нем опасности, и двинулась по нему.

У берега ледяная корка была, конечно, покрепче, а потому выдержала вес явно лёгкого ребенка, но девочка ведь двигалась к середине! А Антон прекрасно видел, что там лёд не то, что не прочный, там его практически и нет даже, там только тоненькая пленочка на поверхности воды.

— Да куда ж тебя несёт! Остановись сейчас же! — заорал подросток. Он и сам не знал, что так громко и даже как-то сурово кричать умеет, но оказалось, что и такая способность у него имеется.

Но эта девчонка… Ей было, кажется, плевать на любые крики и слова. А может она просто не поняла, что обращаются именно к ней. И она дошла до середины. Дошла, чтобы спустя мгновение очутиться под водой. Просто раз, лёгкий вскрик и её темная макушка скрывается в глубине пруда.

Все произошло так спонтанно и неожиданно. Вот Антон откинул рюкзак, вот мгновенно стянул с себя куртку, отшвырнул ее куда-то в сторону и рванул к пруду. Он не был таким же лёгким как девочка, а потому под ним лёд треснул и разломился ещё у самого берега. Вода была ледяной, она сковывала все конечности, заставляя тело постепенно неметь. Тысячи ледяных игл пронзили мальчишку и казалось вот-вот и его ноги схватит судорогой. Кто бы мог подумать, что может быть так холодно? Очень холодно… Но нельзя останавливаться, нельзя. Нужно двигаться вперёд, раздвигая руками крупные и помельче льдинки, нужно забыть о холоде, забыть, забыть, забыть. Девочка так близко и так далеко одновременно, она периодически выныривала, судорожно хватая ртом морозный воздух, но тут же снова уходила под воду с головой. Она не умеет плавать! Успеть, только бы успеть.

Рывок, ещё рывок и он уже совсем рядом. А у малышки, кажется, и вовсе не осталось никаких сил, чтобы оказывать хоть какое-то сопротивление этой затягивающей ледяной пучине. Ее макушка уже вообще не появлялась над водой. Антон нырнул, ушел под воду с головой, ощутив как она проникает в его уши и рот. И не видно ничего. Да и как может быть видно хоть что-то, когда на улице темно, а он находится под толщей ледяной, ужасно ледяной воды? Мальчишка лихорадочно размахивал руками, в попытках наощупь отыскать девочку. Нельзя же так просто её бросить, нельзя не спасти. На самом деле Антон и сам не понимал, почему это стало так важно, почему он, вообще не раздумывая, бросился за совершенно незнакомым ребенком. Он ведь не то, что имени ее не знает, он увидел ее впервые в жизни. И все равно что-то внутри твердит, что так правильно. Да это решение спонтанное, безумное, безрассудное, опасное и ещё тысячи подобных синонимов, но оно правильное, просто правильное. Есть вещи в этом мире, которые случаются сами собой, и иногда даже сам человек не способен контролировать внезапный порыв. И этот порыв был таким. Потому что пускай лучше Антоша сделает все возможное, пускай пострадает сам, но не останется в стороне, как абсолютно равнодушный человек. В этом мире и так слишком много равнодушия, слишком много меркантильности и пороков, а многие люди давно уже перестали быть людьми. А человечность… Человечность должна быть всегда. Не заслуживает эта маленькая девчушка равнодушия, не заслуживает такой ужасной смерти. Она ребенок, всего лишь ребенок. И разве можно пройти мимо тонущего ребенка и даже не попытаться что-то предпринять? Нельзя! Просто нельзя! И что, если Антон и сам далеко не взрослый? Разве это так важно? Разве вообще сейчас есть хоть что-то, что может оказаться важнее спасения этой маленькой жизни? Нет, просто нет.

Он коснулся… Антон точно может быть уверен, что только что он коснулся детской руки. Повинуясь каким-то неведомым инстинктах, он рванул чуть в сторону и сумел наконец ухватить девочку, резко рванув вместе с ней вверх. Ветер моментально обдал мокрую голову и казался не просто холодным, а обжигающе холодным. Это тот момент, когда холод становится таким нестерпимым, что кажется болезненно горячим, но при этом все таким же ледяным. Странные ощущения, очень странные. Одной рукой удерживая кроху, другой подросток протер глаза, а потом взглянул на ребенка. Вообще-то пруд не был настолько глубоким, по крайней мере для Антона, когда он стоял на середине, вода доходила ему до плеч. Но то Антоша со своим немалым ростом, а девочка… Девочка была маленькой, совсем крошечной, неудивительно, что вода так легко поглотила ее. Но слава богу, малышка наглотаться этой воды не успела, да она дышала довольно тяжело, из-за испуга и попыток восстановить недостаток кислорода, но не кашляла. В темноте разглядеть ее было довольно сложно, но Антоша отчётливо заметил, что в глазах у девочки стоят слезы, готовые вот-вот потечь по щекам. Подросток рванул к берегу, стараясь не уронить малышку и совладать с собственными конечностями. Ещё чуть-чуть и он выбрался из пруда, тут же рванув к отброшенной куртке и рюкзаку. От адреналина кровь стучала в ушах, а сердце колотилось как бешенное, но это все равно не спасало от холода. Одежда липла к телу, заставляла ежиться от малейшего прикосновения пропитавшейся водой и ставшей насквозь мокрой ткани. Тонкие струйки стекали с волос, переходили на щеки, доходили до подбородка, а потом вниз. Одежду наверняка можно было бы выжимать ещё очень и очень долго, но времени на это совершенно не было. Мороз казался уже просто невыносимым, оставаться на этом холоде было чревато отвратительными последствиями.

— Где ты живёшь? — наверное, Антон спросил это слишком резко, нервно, а еще ему было ужасно тяжело контролировать дрожь в собственном теле и голосе.

Он опустил девочку на землю, схватил свою куртку и укутал кроху. Он потерпит, ей сейчас тепло гораздо нужнее. Девочка казалось утонула в теплой ткани, туда бы ещё три таких же ребенка запросто могло поместиться, но Антону показалось, что так даже лучше, малышка сейчас словно в теплом пуховом одеяле, это не позволит ей замёрзнуть окончательно.

— Да ответь же мне! — но девочка не отвечала. Она посмотрела на него большими, испуганными глазами и разрыдалась. Разревелась так горько и так печально, что продолжать что-то у нее выпытывать мальчишка просто не мог. Да и дрожь с каждой секундой все усиливалась.

Не говоря больше не слова, Антон подхватил показавшийся неожиданно тяжёлым рюкзак, а потом поднял на руки не перестающую плакать девочку. Успокаивать ее не было ни сил, ни времени. Если он не хочет, чтобы они оба превратились в сосульки, то нужно бежать и бежать как можно скорее. И Антоша побежал, прижимая к себе кроху и стараясь не спотыкаться по дороге. Побежал, подгоняемый холодными порывами по-зимнему ледяного ветра, пробиравшего до самых костей. Побежал, стараясь как можно скорее добраться до тепла, поскольку вечер ему теперь казался ещё более отвратительно холодным, чем раньше.

***

Антона трясло, трясло довольно сильно, а вместе с ним тряслась и девочка, удерживать которую на руках становилось все сложнее и сложнее. Нет, она лёгкая, маленькая, но от холода у подростка казалось онемели все конечности, он их просто не чувствовал, потому и девочку держать было довольно тяжело. И в ногах появилась дрожь, как же тяжело стоять. Дрожь, противная дрожь распространяется по всему телу, мурашки бегут и останавливаться не собираются. Кто бы мог подумать, что может быть так холодно? Благо дверь квартиры уже близко, совсем близко. Продержаться ещё бы чуть-чуть, не упасть самому, не уронить девочку. А там все будет хорошо, дома папа, он поможет и согреет. Хоть бы он нашел способ согреть.

Девочка не переставала плакать, то ли от страха, то ли от холода, то ли просто от неожиданности. Слезы текли по девичьим щекам, но казалось она старалась не издавать ни звука. Сидела тихо-тихо, настолько тихо, что Антон осознавал, что она настоящая, а не мираж, что она все ещё находится здесь, только потому что она периодически ерзала у него на руках и ежилась от холода, стараясь плотнее укутаться в куртку.

Мальчик заколотил в дверь. Громко и даже отчаяно как-то. Рукой двигать было сложно, она дрожала, совершенно не слушалась, но Антон сумел с ней совладать. Время почему-то тянулось медленно, казалось, что эту дверь ему не откроют никогда. Почему? Почему папа не может двигаться быстрее? А что если его вообще дома нет? Может он ушел куда-то? Да в тот же магазин? А что делать, если его и вправду нет? Что тогда будет? Они тут замерзнут до смерти? Да… Наверное замерзнут. Окоченеют. Холод окончательно разольётся по венам, проникнет в каждую клеточку тела, заставит все то тепло, которое ещё сохранялось где-то в самой глубине, стремительно растаять. Говорят, что когда холод становится настолько нестерпимым, что дальше только конец, то люди засыпают. Медленно так, словно от усталости. Да вот только вряд-ли от этого сна можно хоть когда-либо проснуться. Но это ведь совсем не то, о чем должен думать Антон, ему нужно спасти если не себя, так хоть девочку. Она же маленькая. Разве она заслуживает смерти от холода? А разве заслуживает ее Антон?

— Да открой ты эту ебанную дверь! — в отчаянии заорал мальчишка, стукнув кулаком. Наверное, он ударил по ней слишком сильно, наверное он должен был почувствовать боль, но как ее можно почувствовать в онемевшей руке?

И она открылась. Если бы Антон был способен, то он бы кинулся к папе на шею, но руки и ноги уже совсем не хотели слушаться. Но может быть они все-таки спасены? Наверное, они спасены. Если, конечно, папа настоящий и это не воображение вконец замёрзшего Антошиного мозга.

— Антон! Что ты… — Арсений, услышавший фразу мальчишки, хотел было возмутиться, но запнулся, увидев своего ребенка. — Что произошло?! — взволнованно воскликнул мужчина, а потом осторожно затянул детей внутрь.

Понять, что произошло, с ходу было сложно. Арсений окинул мальчика напряжённым взглядом. Он дрожал, это было очевидно. Одежда, судя по всему, была мокрой, а потому липла к телу, но из-за мороза на улице она также покрылась лёгкой ледяной коркой. Волосы были похожи на ледяные сосульки, небрежно обрамляющие лицо. Так ещё и на руках у его ребенка находится другой ребенок, буквально утонувший в ткани Антошиной куртки. И кто бы объяснил Арсу, какого черта вообще произошло. Почему его сын весь мокрый? Почему у него на руках находится совсем ещё маленькое дитя, судя по всему девочка? Почему она плачет? И что, черт возьми, со всем этим делать? Хотя ладно, ясно что делать. Не поддаваться панике ни при каких обстоятельствах и согреть детей. Сначала согреть, а потом уже выяснять, что произошло.

Но не поддаваться панике было сложно. Это не нормально, когда твоего ребенка так сильно трясет от холода, что у него зубы буквально стучат. И это не нормально, когда у этого же ребенка такие невозможно то ли синие, то ли фиолетовые губы. Антон явно замёрз гораздо сильнее девочки, поскольку она, хоть и подрагивала и тихонько всхлипывала, все равно не выглядела так плохо как мальчишка. Но наверное оно и не удивительно, она ведь была в теплой куртке, в отличие от Антоши, пришедшем в одной лишь толстовке, да и той насквозь промокшей. И нужно что-то делать. Нужно наконец взять себя в руки, прекратить этот нелепый ступор. Он не имеет право просто стоять и ничего не делать, какими бы сильными ни были шок и недоумение. Просто не имеет.

— Отпусти ее, — мягко, но в приказном тоне сказал Арсений мальчику. Антон послушался, несколько неуклюже опустил девочку на пол и распрямился, тут же обхватив себя руками.

Наверное, в доме было теплее, гораздо теплее, но подросток этого совершенно не ощущал. Ему казалось, что температура в помещении мало чем отличается от той, что была на улице. И было совершенно непонятно, почему папа может так спокойно стоять в футболке и его не трясет от холода. Антону ведь холодно. Очень холодно. А ещё кажется от этого холода у него очень плохо получается воспринимать информацию и анализировать ситуацию, иначе как объяснить то, что он так и не сказал больше ни слова?

— Антон, давай в ванную, быстро, — проговорил Арс, осторожно ухватив ребенка за плечо, как бы направляя.

— Нет, — неожиданно даже для самого себя возразил мальчишка, — Ей помоги, — указал на ревущую девочку.

Антон бы и сам не смог объяснить, почему попросил именно об этом. Это было такое же неожиданное и спонтанное решение, как и в целом то, которое он принял в парке. Ему показалось правильным сначала помочь младшей, хотя он прекрасно осознавал, что ему помощь нужна не меньше, а может даже и больше.

— Пожалуйста, Антон, не спорь, — уверенно попросил мужчина.

Арсений прекрасно видел, что девочка не чувствует себя настолько замёрзшей как его сын. Да вот только Антон даже не подумал двинуться с места. Трясся, как осиновый лист на ветру, но смотрел так упрямо. Попов вздохнул, откровенно растерявшись. Очевидно, что Тоша неожиданно решил поступить благородно. Да вот только так ли хорошо это благородство скажется на нем самом? С одной стороны, такое благородство граничит с идиотизмом и грань между ними тонка, а с другой… С другой, Антон кажется и вправду уверен, что девочке помощь нужна гораздо больше, чем ему самому. Неожиданно взрослая позиция для четырнадцатилетнего мальчика, который, Арс прекрасно знает, обожает творить глупости и не всегда думает головой.

В прихожую вошёл Сережа, до этого находившийся на кухне, и теперь недоуменно так переводил взгляд с Антона на девочку, а потом на Арсения. Попов захотел стукнуть самого себя по голове. Как он мог вообще за столь короткое время забыть, что друг зашёл в гости и ожидал все это время на кухне? Как он мог настолько сильно растеряться? Впрочем, это все сейчас не так уж и важно. Главное другое — Серега может помочь решить возникшую проблему!

— У меня в комнате на тумбочке ключи от Пашиной квартиры лежат, — сказал Попов, обращаясь к Серёже, а другой рукой хватая Антона за руку с намерением утянуть в ванную, пока этот ребенок не закоченел окончательно, — Возьми их, девочку, набери ванну, только не слишком горячую и посади ребенка туда! — не попросил, а буквально приказал он.

Сережа хоть и растерялся на мгновение, но тут же сообразил, что произошло что-то по всей видимости серьезное, иначе бы Арсений не выглядел таким нервным. Да и все ещё плачущая девочка, которая видимо уже совсем не понимала, что происходит, только подтверждала эти подозрения. В конце концов, вид Антона тоже не оставлял сомнений, что дело явно плохо. А потому Матвиенко только кивнул, двинувшись выполнять указания.

Арсений казалось выдохнул с облегчением, когда ему удалось все-таки завести Антошу в ванную и включить воду, предварительно закрыв пробкой слив, чтобы эта самая вода набиралась. Обрадовался Попов и тому, что по счастливой случайности Паша оставил ему ключи, будучи в отъезде. Оставил он их, попросив Арса зайти и полить цветы, которых почему-то у Пашки было неожиданно много. Кто бы мог подумать, что сейчас Арсений будет так рад, что именно его Паша попросил об этом? Мог ли Пашка вообще представить себе, как сильно это сможет им помочь в сложившейся ситуации? Хотя, конечно, не мог, откуда бы ему это знать? Радовало и то, что Сережа не стал задавать лишних вопросов, ведь, учитывая тот факт, что Арс и сам не знал на них ответов, это только бы все усложнило и замедлило. Но друг у него, слава богу, сообразительный. Сережа, конечно, любит подурачится и пошутить, но когда нужно он легко берет себя в руки и действует незамедлительно.

На самом деле Серёжа оказался здесь очень удачно, потому что Арсений и представить себе не мог, что бы он сейчас делал сразу с двумя детьми. Девочке, конечно, тоже требовалась помощь и Арс бы помог, но далеко не сразу. Как бы эгоистично это не звучало, но этой девочки он совсем не знает, а Антон — это его сын. Стоит ли удивляться тому, что на помощь он в первую очередь кинулся своему ребенку? Безусловно, эту неизвестно откуда взявшуюся малышку было жалко, но Антоша… Антоша был важнее. Если бы его ребенок не выглядел бы так плохо, если бы его ребенку не требовалась помощь, то Попов бы, конечно, не стал бы так нагло игнорировать девочку. А так он просто не мог отключиться от мысли, что помогать сейчас нужно именно Антону, тем более, что малышка, хоть и была напугана и явно подмерзла, все равно и в половину не ощущала того, что ощущал Тоша. Его Тоша! Наверное любой, абсолютно любой родитель в первую очередь стремиться сделать так, чтобы его ребенку стало лучше, а уже потом, на втором месте, находятся все остальные. И разве может быть Арсений исключением? Конечно не может. Разве мог бы он так легко взяться помогать незнакомой девочке, видя, что его собственного сына жутко морозит? Должно ли быть Арсу стыдно за это? Попов не знает, правда не знает как оно там должно быть по законам человечности. Тем не менее, он не чувствует за собой какой бы то ни было вины. Возможно, он бы ее чувствовал не будь тут Сереги, способного помочь, а так. А так и девочка, и Антон под присмотром и их состояние под каким-никаким, а контролем.

— Не стой на месте, снимай с себя все это, — указав на одежду мальчика, произнес мужчина.

Антоша попытался, правда попытался стянуть с себя толстовку, но выходило не очень. Вконец онемевшие руки не желали слушаться, а потому даже поднять их вверх было очень и очень сложно. И в то же время хотелось возмутиться из-за того, что папа так решительно отказался помогать спасенной девочке. Вернее не так, он то, конечно, не совсем отказался, но ведь перебросил эту обязанность на дядю Серёжу. Почему? Антон бы потерпел, правда потерпел. В конце концов, разве могло бы быть хуже, чем сейчас? Нет, что-то внутри твердило, что папину позицию в целом можно понять, что нет ничего удивительного в том, что он кинулся помогать именно мальчику. И все равно какое-то чувство несправедливости присутствовало. Девочка ведь маленькая. Сколько ей? Лет пять? А Антону четырнадцать, он ведь не совсем беспомощный, он бы, наверное, мог справиться и сам. Или не мог? Руки ведь не слушаются совсем, да и дрожь никуда не делась.

— П-почему? — слегка запинаясь из-за постукивающих друг об друга зубов начал говорить Антон, — Почему ты сейчас со мной, а не с ней? Ты должен ей помочь, — в каком-то отчаянии шепнул он.

— Зайчик, — мягко так отозвался Арсений, подходя чуть ближе. Он заметил, что сам мальчишка вряд-ли сумеет стянуть с себя толстовку, а потому ловко подцепил ее, помогая Антону избавиться от мокрой, неприятно липнущей к телу ткани. — С девочкой сейчас Сережа, он ей поможет, не переживай, пожалуйста. А я помогу тебе, хорошо?

Антон неожиданно подался вперёд, прижимаясь к мужчине. Арсений про себя тихо ужаснулся тому, насколько же ледяной этот ребенок. Казалось, кожа мальчишки сейчас такая же холодная, как какой-нибудь айсберг, находящийся где-нибудь на далёком севере. Но ведь это не хорошо, совсем не хорошо, человек не айсберг, он не должен быть настолько холодным.

На объятия Попов ответил. Все равно вода ещё не набралась, а Антоше может так теплее станет. Арс осторожно провел рукой по волосам Тоши, ощущая холодную влагу, и про себя поражался этим мальчишкой. Антошка, конечно, порой ведет себя как маленькая дурашка, глупости творит неимоверные, но мальчишка никогда не был злым и никогда не стремился причинить кому-либо вред, потому Попов, наверное, не должен был удивляться этому беспокойству Антона о маленькой девчонке. Но он все равно удивлялся, просто потому что не привык к подобному. Хотя когда бы он мог привыкнуть к этому? Не каждый день его собственный сын возвращается домой весь продрогший и с ребенком на руках. И пусть мужчине все ещё непонятно, что именно произошло, но шестое чувство твердило, что все тут не так просто.

— Тош, ты слишком сильно замёрз, тебе нужно согреться, — негромко сказал мужчина, — Со штанами справишься сам или помочь?

— Сам, — сказал Антон. Было бы совсем неловко, если бы папе пришлось ещё и джинсы с него снимать.

К тому же, то ли от объятий, то ли просто от того, что в квартире было теплее, пусть поначалу мальчик этого и не ощущал, он все-таки немного согрелся. Нет, подросток по-прежнему дрожал, но теперь пальцы на руках хотя бы имели возможность двигаться, также как и сами руки. Казалось, Антоша потихоньку оттаивал, словно до этого кто-то заточил его в ледяной плен, сделал из него статую, просто сверкающую скульптуру изо льда, а сейчас этот лёд медленно отступал, возвращая не только способность чувствовать собственные конечности, но и более-менее нормально соображать.

Антон даже вроде подуспокоился и перестал переживать по поводу девчушки. Папа же сказал ему, что она не просто с Серёжей, а что он ей поможет. Разве есть у подростка основания не верить Арсению? Да и Серёже тоже? За всю его жизнь ни один, ни второй ни разу не причинили ему никакого вреда, а наоборот всеми силами старались помочь или просто развлечь. Дядя Сережа он же хороший, с Антоном всегда дурачится, значит и девочку с ним оставить не страшно. А папа… А папа пускай будет тут. Удивительно, но Антоша только сейчас понял, что, на самом деле, это присутствие старшего было важно, настолько же важно, как и это беспокойство о нем, как и эти объятия. С папой всегда так, хорошо, тепло. Да, Антон вроде как уже взрослый для всей этой чепухи, но сейчас, когда физический холод не желал отступать, оказалось, что ему нужно хоть чуть-чуть тепла душевного. От этого становилось легче, правда легче.

— Тогда не стой просто так, пожалуйста, — отстранившись наконец от ребенка, произнес Арсений, — Разденься и залезай в ванную. А полотенце и одежду я тебе сейчас принесу.

Антон кивнул, не став, да и не имея желания, спорить. Попов, как только заметил этот кивок, улыбнулся, правда слегка нервно, а потом вышел за дверь, отправившись в сторону комнаты Антона. На кровати лениво валялся кот, который не обратил на мужчину вообще никакого внимания. Впрочем, и Арса кот совершенно в данный момент не интересовал. Быстрым шагом он дошел до шкафа, открыл его и принялся выискивать в царившем там хаосе и беспорядке одежду. Как Антон тут находит хоть что-то — загадка. Арсений подумал, что стоит потом попросить мальчишку навести тут порядок. Почему он вообще об этом думает сейчас? А на самом деле все просто — мужчина пытается не дать панике взять верх. Он же не дурак, прекрасно догадывается, чем Антону может аукнуться такое сильное переохлаждение, но думать об этом совсем не хочется. Не хочется пугать себя, не хочется пугать ребенка, а потому любые мысли, даже самые незначительные и дурацкие, были лучше мыслей о возможных последствиях, намного лучше.

Он нашел спортивные штаны, в которых Антон частенько ходил по дому, думал взять футболку, но потом решил, что даже теплая ванна не гарантирует, что после нее Антон не будет ощущать неприятного холодка. А потому футболка быстро сменилась на какой-то свитер. Ну и что, если он не сильно походит на домашнюю одежду? Во-первых, он постиран, так что и дома ходить можно, а во-вторых, в нем точно будет тепло. Захватил нижнее белье, подумав, решил, что Антону не помешают ещё и носки, потому взял и их. Теплое банное полотенце нашлось довольно быстро, но это потому что оно лежало не в шкафу мальчика, а в тумбочке в гостиной, которая для полотенец и была изначально предназначена. Логично ли это — хранить полотенца в гостиной? А кто его знает? У них вот хранятся.

Арсений вернулся в ванную комнату, рассчитывал просто быстро отставить одежду и выйти, чтобы не смущать Антона, но зайдя, он застал ребенка, который так и не соизволил снять промокшие, холодные джинсы и просто стоял чуть склонившись над ванной. Антоша недоверчиво так прикасался к воде самыми кончиками пальцев, словно в ней был какой-то подвох.

— Антош, ну в чем дело? — положив принесенное на стиральную машину, с тихим вздохом спросил Арсений, подойдя к мальчику и положив руку ему на плечо. Он по-прежнему холодный. — Я ведь попросил тебя. Хуже ведь только делаешь, стоя вот так в мокрой одежде.

— Но вода горячая, — тихо сказал мальчишка. Вода действительно казалась ему кипятком, даже прикоснуться ладонью было трудно, такой обжигающей она была, что уж говорить о том, чтобы в нее залезть?

— Солнце, это не вода горячая, это ты перемерз, — пояснил мужчина.

Вода действительно была теплой, просто теплой, Антон когда просто ванну или душ принимает и то горячее воду настраивает, причем прилично так горячее. А тут что? Арсений прекрасно знал, что нельзя замёрзшего человека вот так вот просто окунать в действительно горячую воду, а потому и сделал ее еле теплой. Но насколько же сильно Антон должен был замёрзнуть, чтобы она казалась ему чуть ли не кипятком? Волнение за этого чудика только сильнее разгоралось в сердце и душе мужчины. Так разгорается костер, сначала маленькая искорка, небольшой огонек, а потом целое пламя. И какой же огромный шанс, что это пламя обернется настоящим пожаром. Но нельзя этого допустить, нужно надеяться, что все будет хорошо, что Антон после этого не сляжет с температурой. Нужно надеяться, но как же сложно это делать, когда сталкиваешься с реальностью.

— Я не полезу в нее, — почему-то это звучало как каприз маленького мальчишки. Может, Антон перенервничал, может это так холод сказывался, кто там разберет? В кажущуюся горячей воду лезть просто не хотелось. Она же его обожжет, точно обожжет!

— Антош, нужно, — мужчина осторожно провел рукой по спине подростка. Заметив, что Антон даже не пытается шелохнуться, Арс вздохнул, а потом добавил чуть строже: — Послушай меня, пожалуйста, я очень не хочу тебя смущать, но если ты добровольно не выполнишь мою просьбу, то я сам тебя раздену и окуну в воду.

— Не надо, — поспешно заявил мальчик. Перспектива быть искупаным кем-то, пусть и собственным отцом, совершенно не радовала. Это было так глупо и так по-детски. — Я сам, правда сам. — заверил он, а потом развернулся, просяще уставившись на Арсения. — Только ты выйди, пожалуйста.

— Тош, только давай ты правда в воду залезешь, а не только на словах, хорошо? — Арсений послушал мальчика и двинулся к двери, да и голос его значительно смягчился, — Пойми пожалуйста, что сейчас важно тебя отогреть и как можно скорее. Ты и так уже чересчур много времени стоишь и буквально дрожишь от холода.

— Я понял, — негромко сказал подросток, а Арс кивнул и вышел за дверь, искренне надеясь, что Антон послушает и не продолжит упрямиться. И ведь непонятно, отчего это упрямство вообще взялось. Впрочем, есть ли смысл гадать?

Попов двинулся в гостиную за ещё одним полотенцем. В конце концов, там у Пашки в квартире ещё одно дитя находится. Конечно, одежду для девочки, к тому же такой маленькой, Арсений бы нигде не сумел найти, да и откуда бы ей взяться у него в квартире? Но пока что ее можно просто завернуть в полотенце, оно достаточно теплое, сверху ещё пледик можно будет накинуть, а чуть позже он высушит ее одежку, чтобы малышка имела возможность переодеться. С полотенцем Арс вышел в коридор, прикрыв за собой дверь и двинулся в сторону Пашиной квартиры. Запирать дверь Серёга предусмотрительно не стал, просто прикрыл ее, а потому Арсений спокойно вошёл внутрь. Серёжа как раз выходил из ванной и Арс подошёл к нему.

— Нормально все? — спросил Попов.

— Да, успокоить правда ее было довольно трудно, девочка была перепугана, — Сергей был довольно задумчивым и протянутое полотенце взял чисто автоматически, — Зовут ее Ярослава, о себе пока что ничего не рассказала, но спросила, в порядке ли спасший ее мальчик.

Арсений хмыкнул. Антон за девочку волнуется, а девочка за Антона, умилительная картина была бы, если бы оба этих ребенка не явились бы насквозь промокшими и продрогшими. А ведь дети то кажется друг друга и не знают толком, да и фраза эта. «Спасший мальчик»? Нет, очевидно, что тут все не так просто, но от чего ее спас Антон?

— А что произошло, она случайно не рассказала? — поинтересовался мужчина, несколько нахмурившись.

— Он ее вроде как из пруда вытащил, но подробностей я не знаю, — Сергей развел руками, а Арс только сильнее нахмурился.

Из пруда? Это, конечно, многое объясняет, вернее это объясняет почему дети объявились именно в таком виде, но вопрос, как девочка вообще оказалась в пруду, остаётся открытым. Впрочем, сейчас мучить детей расспросами не стоит, пусть сначала отогреются, успокоятся, да и накормить их, наверное, стоит. Арс, конечно, не знает на счёт девочки, но Антон точно голоден, в этом он уверен. По крайней мере, обычно мальчишка возвращается со своих курсов голодный, а тут ещё и история эта. Потому да, сначала всех накормить, а потом уже нужно будет что-то решать. Откуда-то же эта малышка взялась, правильно? Не могла же она просто появиться из воздуха? Не могла. И, скорее всего, кто-то ее уже ищет, значит и этим вопросом нужно как можно скорее озаботиться.

— Ты как? Справишься с ней сам или помочь?

— Справлюсь, она тихая такая, но довольно милая, — чуть улыбнувшись, сказал Сережа, — Попросила добавить ей в ванну пены. Как думаешь, Паша сильно обидится узнав, что мы немного разорили его на пол флакона геля для душа?

— Не думаю, что он заметит, — произнес Арсений, — Как закончите, замотай ее в полотенце так, чтобы точно не замерзла, и приходите обратно, только дверь запереть не забудь.

Сережа кивнул и двинулся обратно в сторону ванной. Арсений же пошел в свою квартиру, на кухню. Нужно закончить с ужином и заварить детям чай.

***

Антон вошёл в кухню довольно скоро. Это было довольно странно, Арсений думал, что мальчишке, чтобы согреться, понадобиться гораздо больше времени. Хотя, может он просто не желал на долгое время оставаться в одиночестве в ванной комнате, кто его знает? Выглядел Антон, конечно, получше, по крайней мере, его больше не била крупная дрожь, хотя от холода он все ещё неприятно ежился.

— Садись, — Арсений указал на стул, а потом, когда мальчик опустился на предложенное место, поставил перед ним чашку горячего чая, — Давай я тебе плед принесу? — дожидаться ответа Арсений правда не стал, он вообще этот вопрос позиционировал как риторический. Мужчина просто вышел из кухни, чтобы спустя минуту вернуться с этим самым пледом в руках и накинуть ребенку на плечи.

— Спасибо, — Антон даже глаза прикрыл, делая глоток горячего чая.

Подумать только, тепло, действительно тепло. Когда он в последний раз так сильно радовался таким банальным вещам как чай и плед? Хотя, учитывая тот факт, что ещё минут сорок назад он был уверен, что никогда не избавится от идиотского ощущения холода по всему телу, удивляться этой радости было бы глупо. Но как же хорошо, как же, черт побери, хорошо, когда конечности тебя слушаются и тело не трясется самопроизвольным образом.

— А с девочкой что? — настороженно, словно ожидая подвоха, спросил мальчишка, пристально посмотрев на Арсения.

— Все с ней в порядке, — поспешил заверить Арс, понимая, что Антона и вправду волнует вопрос безопасности и состояния младшей. Интересно однако. Это что за неожиданный инстинкт старшего брата в этом ребенке проснулся? — С ней сейчас Сережа, он ее успокоил. Зовут ее, кстати, Ярослава и она беспокоилась за тебя не меньше, чем ты за нее, — с лёгкой улыбкой добавил мужчина.

Тревога все не отпускала его, когда он смотрел на Антона. Тот все равно выглядел слишком уставшим, хотя оно и неудивительно наверное, и глаза отчего-то блестели. И блеск этот какой-то не очень хороший, болезненный что-ли. Как бы теперь не слег Антошка, после такого то.

— Расскажешь, что случилось? — продолжил говорить Попов, — Ярослава Серёже сказала, что ты вытащил ее из пруда?

— Да, — тихо вздохнув, подтвердил Антоша, — Я надеюсь, ты не думаешь, что я совсем идиот, чтобы добровольно лезть в ледяную воду? Я не мог по-другому, она бы утонула, если бы я не вытащил ее! — Антон и сам не понял, почему повысил голос.

Почему-то ему показалось, что сейчас папа непременно начнет отчитывать за безрассудство и глупость, как это бывает каждый раз, когда Антон совершает что-то, угрожающее его собственному здоровью и жизни. А ещё бы, конечно же, в понимании Арсения лезть в пруд, когда на улице минусовая температура — это вверх безрассудства, Антон в этом уверен. Но разве мог он иначе? Безрассудно? Глупо? Опасно? Может быть, но какая в сущности разница? Какая разница насколько эта затея была идиотской, если она была правильной? Действительно правильной! Разве мог Антоша просто бросить девчонку в беде? Маленького ребенка? Она бы ни за что не выбралась самостоятельно. Она слишком мала для этого, да и плавать явно не умеет. Да, если папа сейчас начнет ругаться из-за этого, то это будет верх несправедливости. Но Антоша стерпит, просто не обратит внимания и мнения своего не изменит. И пусть папе кажется, что он глупо поступил, пусть! Сам Антон уверен, что поступок правильный и более чем оправданный. Да пусть папа хоть наказывает его, пусть вообще делает что хочет! Тошу не волнует. Разве ж плохо, что он поступил как человек?

— Тош, ну ты чего? Тебе не нужно оправдываться, я не собираюсь тебя ругать. — серьезно сказал мужчина.

Эмоции на лице мальчишки были слишком явными. Арсению не составило никакого труда догадаться, о чём именно он думает. Но как же это глупо — предполагать, что Арс мог разозлиться из-за того, что Антоша кому-то помог. Кто вообще на такое злиться может? Да, Попов очень обеспокоен тем, что Антоша имеет все шансы заболеть, но это совершенно не значит, что он осуждает его поступок. Ругаться бы он стал, если бы Антон просто по собственной дурости в воду полез, а тут ведь совсем иная ситуация. Спасти девочку — это правильный поступок, благородный даже. За такое не осуждают. Да за подобное хвалить нужно и гордиться, что у него сынишка способен на такие поступки. Удивительно, как Антоша с одинаковым энтузиазмом умудряется и машину угнать, не думая о последствиях, и малышку спасти. Удивительно, необычно, но так правильно. И это чудо ещё и думает, что его будут ругать. Какой же невозможно чудесный у него ребенок. Кто бы мог вообще подумать, что так бывает? И только бы этот мальчишка теперь не заболел, только бы.

— Зайчик, безусловно, лезть в пруд опасно, к тому же на таком холоде, — заметив, что мальчишка поник, ссутулившись и смотря на стол перед собой, Арсений подошёл к нему вплотную опустив руку на кудрявую макушку, — Но, Антош, ты молодец, правда молодец. Ты поступил правильно и я не собираюсь осуждать тебя за твой поступок. Чудо мое, да я горжусь тобой.

— Правда? — недоверчиво так протянул Антон, а потом опустил голову, уперевшись ею в стоящего рядом Арса. Из-за того, что Антоша сидел, его голова доставала старшему только до груди, хотя, если мальчишка встанет, то невооружённым глазом можно будет заметить, что он не сильно отличается ростом от мужчины.

— Антош, ну конечно правда, — со всей серьезностью в голосе сказал Арсений, — Я всегда тобой гордился, а сейчас горжусь ещё сильнее, — заверил его он.

Подросток улыбнулся, довольно прикрыв глаза. Ну точно как кот. Слова папы теплом отдавались где-то в груди, вместе с кровью начали циркулировать по венам, разнося это тепло по всему организму. Наверное, если бы любой другой человек сказал бы, что гордиться им, то Антон бы и вполовину не ощутил себя таким счастливым и радостным. Но это сказал ему папа и именно его мнение, его слова имели значение.

— Так ты расскажешь подробнее, что произошло? — осторожно перебирая мальчишечьи волосы, спросил Арс. Антон отстраняться от него не спешил, но мужчина и не протестовал. В конце концов, если мальчишке это сейчас нужно, то почему бы и нет? Да и вообще, когда это Арсений запрещал собственному сыну обниматься с ним? Вот именно что никогда, так с чего бы ему сейчас делать исключение?

— Я возвращался домой, — начал говорить мальчик, — Шел через парк, а когда проходил мимо пруда, то увидел девочку, которая с радостными визгами и смехом, к этому самому пруду бежала.

— То есть она добровольно в воду полезла? — недоуменно так поинтересовался Попов. Логику в действиях малышки он пока не улавливал. Да, она, конечно, маленькая, но не настолько, чтобы элементарно не иметь инстинкта сохранения и лезть в холодную воду.

— Да нет же, — отозвался подросток, — Добровольно она полезла на лёд. Только пруд то замёрз совсем недавно, вот он и треснул, не выдержав всех этих ее прыжков.

— И почему лёд так сильно привлекает всех детей? Может у тебя есть объяснение? — с тихим вздохом спросил Арсений, припоминая одну уже довольно давнюю ситуацию.

— Это сейчас камень в мой огород был, ведь так? — усмехнувшись, уточнил Антон, правда даже не ожидая ответа, ведь и сам прекрасно знал, что он будет утвердительным. Но мальчик вот даже не обиделся на это. Да и на что обижаться? Они с Димкой тогда мелкие совсем были и действительно не сильно думали о том, что делали. Хотя, не то чтобы ситуация сильно изменилась с годами, и они резко поумнели, но это ведь сейчас и не важно. — Я не знаю наверняка, но так думаю, что девочка просто хотела поиграть.

— А родителей её поблизости не было?

— Никого не было, — вздохнул Антоша, — Я пытался спросить, где она живёт, но ответа не получил. Наверное, она слишком сильно испугалась, потому что всю дорогу до сюда только плакала.

— Сейчас Сережа ее успокоил, — задумчиво произнес мужчина, — Надеюсь, она расскажет, где искать ее родителей. А ты давай чай пей, я с ужином пока закончу, — Арс ещё раз провел рукой по волосам Антона, а потом отстранился чуть улыбнувшись, стараясь поддержать то ли своего ребенка, то ли самого себя.

***

Сережа вместе с девочкой вернулись только через час. Оказалось, что малышке очень уж сильно понравилась ванна с пеной и вылезать из нее она не хотела долго. Но что с нее возьмёшь? Сергей выяснил, что ей всего лишь пять лет, она же ещё большее дитё, чем Антошка. Зато, за это время, Матвиенко успел притащить Арсу одежду девочки и тот не только постирал ее, но и высушил, так что теперь кроха спокойно могла одеться. Собственно, это она и сделала, и только потом они с Серёжей вошли на кухню. Но интереснее было другое, как только девичий взгляд остановился на Антоне, она моментально отпустила Сережину руку и, под ошарашенные взгляды мужчин и самого мальчика, подбежала к подростку тесно прижавшись.

Антоша откровенно растерялся. Он не то чтобы знал, что нужно делать, когда девочка, которая даже толком не знает его, так доверчиво прижимается и норовит забраться на его колени. Тем не менее, он все-таки усадил девочку к себе на руки и осторожно провел рукой по ее спине, как это часто делал Арсений с ним самим.

— Прости, — голосок у девочки был тоненький, но очень звонкий, — Я так испугалась. И ты… Ты вытащил меня. А я… Я… Ты что-то спрашивал… И так холодно было… И… Спасибо. Ты… Ты спас меня, — девчушка говорила так быстро, что у нее сбилось дыхание, было очевидно, что ей довольно сложно формулировать свои мысли, то ли слов не хватало, то ли она просто слишком сильно переживала.

— Тихо, тихо, успокойся, — осознав, что Антон пребывает в крайней степени шока от такого напора, Арсений решил прийти на выручку собственному сыну и остановить поток слов со стороны девочки.

Про себя мужчина отметил, что одежка у крохи в нескольких местах разорвана, да и в целом можно легко понять, что она довольно старая. Рукава свитера ей явно коротковаты, да и со штанами та же история. И было совершенно непонятно, откуда взялась эта девочка и почему за ней никто не следил. Насколько безалаберными нужно быть, чтобы отпустить такого маленького ребенка одного, когда на улице уже темно? Да и почему за ее внешним видом тоже никто не проследил? Арс, являясь родителем, категорически этого не понимал. Антон гораздо старше этой девочки, но, тем не менее, Арсений каждый раз испытывал настоящий ужас, когда мальчишка бродил по улицам самостоятельно, и мужчине стоило огромных усилий позволять своему сыну это делать. Но Антоше четырнадцать, ему нужна некоторая свобода действий, а тут совсем ещё малышка. Как так можно вообще? Разве ж может быть так, чтобы кому-то было настолько плевать на собственного ребенка?

— А вы?.. — несколько испуганно протянула девочка, вопросительно так глядя на мужчину. Попов хмыкнул, Серёже она явно доверяла гораздо больше, наверное потому что они уже пообщались, а у Антона вон вообще на руках сидела.

— Я Арсений, — дружелюбно произнес он, — А ты Ярослава, правильно? — девочка кивнула. Мужчина старался смотреть на нее, но взгляд его все равно все время перемещался на Антона. Его беспокоило то, что мальчишка практически ничего не поел, да и из-под пледа выбираться не спешил, это при том, что сидел в теплых штанах и свитере. Что-то подсказывало Арсению, что его молитвы не были услышаны и купание в пруду не прошло для Антона даром.

— Расскажешь нам где ты живёшь? — присоединился с разговору Сережа.

— Серёг, подожди, — мягко сказал Арс, переключая внимание девочки обратно на себя, — Ты хочешь кушать?

— Хочу, — робко-робко произнесла малышка. Арсений кивнул.

— Давай тогда ты пересядешь на отдельный стульчик? А то ни тебе, ни Антону так сидеть не удобно, — девочка кивнула, и Арс легко подхватил ее, пересадив на соседний от мальчика стул.

Бросив очередной взгляд на Антона, мужчина потянулся рукой к его лбу с целью проверить температуру. Очень уж не нравился ему этот болезненный румянец, не желавший сходить с лица, и все ещё блестящие глаза. Лоб у Антоши оказался явно теплее, чем обычно, но не слишком горячий. Может это просто потому что он довольно тепло одет? По крайней мере, Арсению очень бы сильно хотелось в это верить, но каковы шансы?

Попов вздохнул, переживаний за этого ребенка с каждой секундой становилось только больше, а тут ещё и вторую накормить нужно. Мужчина поставил перед девочкой тарелку с гречкой и заметил ее отчего-то удивлённо округлившиеся глаза.

— Что-то не так? — настороженно спросил Сережа, тоже заметивший это удивление в этих глазах.

— Это много. Я столько не съем, — негромко сказала Ярослава.

Мужчины недоуменно переглянулись. Порция была совершенно обычной как для ребенка, Антону Арс предложил и того больше. И ладно мальчик предложенное не осилил, у него в целом сейчас состояние кажется все ближе и ближе к болезненному, но девочка то почему так сказала? То есть, она маленькая конечно, но, по крайней мере в представлении обоих мужчин, такую порцию должна быть в состоянии съесть. Может она просто не голодная? Хотя, если бы была не голодна, то наверное отказалась бы от еды в принципе. Впрочем, если приглядеться получше, то можно заметить, что девочка совсем уж худенькая, не должны дети быть такими в пять лет. Выглядит так, словно она очень часто ходит голодная, может потому и говорит, что столько не съест? Может у нее просто организм уже привык к полуголодному состоянию? Но в каких же условиях она тогда жила? Это ненормально, совершенно ненормально.

— Ты можешь съесть столько, сколько тебе хочется, — Попов старался говорить мягко, он уже опытный, знает как с детьми общаться нужно, причем мягкость эта их успокаивает вне зависимости от возраста.

Но на самом деле ситуация очень сильно удручала мужчину. Один заболевает, у другой же явные проблемы с условиями жизни. И если с Антошей все проще, просто потому что это его ребенок, которому Арсений в состоянии помочь, то с Ярославой ситуация вообще непонятная. И как искать к ней решение тоже неясно. Почему все так сложно? Зачем мир придумывает эти хитросплетенные схемы, сталкивает людей друг с другом? Почему мир считает, что Попов сможет решить все проблемы? Ему бы сейчас не допустить ухудшения состояния своего сынишки, так ещё и девочке помочь. Приоритеты мужчины по-прежнему отданы Антону, но теперь, когда девочка находится прямо перед ним, Арс понимает, что если просто проигнорирует ее проблемы, то собственная совесть его начнет поедать изнутри. Ну почему в этой вселенной все не может быть просто и легко?

Девочка явно была любопытной, сейчас, когда она успокоилась, да и слезы были далеко позади, она крутила головой во все стороны, с интересом осматривая все вокруг. К тарелке с едой прикасаться пока что не спешила, вместо этого переводила взгляд с одного конца кухни в другой и болтала ногами, которые естественно не доставали до пола. Арсений только покачал головой, наблюдая за этим, а потом шагнул ближе к девочке.

— Яся… можно же тебя так называть? — уточнил мужчина, а заметив кивок со стороны девочки, продолжил: — Давай ты сейчас спокойно покушаешь, не отвлекаясь, а потом расскажешь нам где живёшь и где искать твоих родителей, идёт?

— Ладно, — отозвалась малышка, принявшись таки за еду.

Арсений теперь развернулся к своему ребенку и, чуть прищурившись, осмотрел его, пытаясь отыскать ещё какие-нибудь симптомы болезни, которые он мог не заметить. Пока что он, кроме уже имеющихся, симптомов не находил, но нет никакой гарантии, что через пару часов температура не подскачет. Да и сейчас ее было бы неплохо измерить, Антон явно горячее, чем должен быть.

— Тош, ты себя нормально чувствуешь? — подойдя к подростку вплотную и осторожно приглаживая его волосы, поинтересовался Попов.

— Вроде… Не знаю, — Антон пожал плечами, чуть было не уронив плед на пол, но в последний момент придержав его.

Мальчик и вправду не знал. Он ощущал слабость и лёгкий холодок казалось проникал под одежду, но он даже близко не стоял с тем отвратительным холодом, который он ощущал ранее. В целом, его состояние было неплохим, по крайней мере пока.

— Я градусник сейчас принесу, померяешь температуру на всякий случай, — сказал Арсений, направляясь к выходу из кухни, — И какое-нибудь противопростудное, — пробормотал скорее для самого себя, чем для Антона.

***

Они перебрались в гостиную, Арсений сидел на диване, Антоша прижался к его плечу щекой, полулёжа и кажется засыпая на ходу. Но оно и не удивительно. Градусник показал, что температура у мальчика тридцать семь с половиной, такую не собьешь, но на состояние она влияние оказывает и даже противопростудное, которое Арс дал Антону, не могло вот так вот просто убрать все симптомы. Сережа сидел в кресле и задумчиво так смотрел на девочку, которая добралась до кота. Господин Котиус не очень удачно решил покинуть пределы комнаты Антона, а потому был сцапан маленькой девочкой незамедлительно. Укрыть девчушку пледом не удалось, она, в отличие от Тоши, чувствовала себя замечательно и от предложенного одеяла только отмахивалась, увлеченная Антошиным пушистиком. Подросток казалось и не протестовал против такого обращения с его любимцем, девочка ничего плохого не делала, просто гладила кота везде, где могла достать.

— Ясь, так ты все-таки расскажешь, где живёшь? Тебя же, наверное, ищут уже, — напомнил Сережа. Ну да, заигравшись девочка совсем позабыла о том, что мужчины вообще-то хотели узнать все подробности.

— Нет, не ищут, — уверенно сказала Ярослава, поднимая глаза. Взгляд ее был направлен на Серёжу, почему-то она продолжала доверять ему больше, чем Арсению. Арс, впрочем, и не настаивал, бо́льшая часть его мыслей все равно была занята его заболевшим ребенком. Сейчас Антоша казался ещё более ослабленным и сонным таким, но в кровать идти отказался. Попов настаивать не стал, прекрасно понимая, что мальчику хочется узнать откуда же взялась спасённая им малышка.

— Почему ты так думаешь? — негромко спросил Антон, наслаждаясь теплом папиных объятий. Одной рукой мужчина держал его за плечо и осторожно так гладил. Антон ощущал себя котом. Заболевшим, чувствующим себя не очень хорошо, но все-таки котом.

— Потому что мой дядя пил таблетки, — пояснила Яся. Антон нахмурился, ничего из этого объяснения не поняв, и бросил недоуменный взгляд на Арсения. Тот правда тоже мало что понимал, а потому только едва заметно качнул головой.

— Яська, а ты знаешь что за таблетки? — поинтересовался Сережа, как-то тревожно смотря на девочку.

— Я не знаю, мне нельзя их трогать. Но дядя говорит, что они волшебные и ему помогают, — сказала девочка, — После них он чувствует себя счастливым. Правда он, когда их выпьет, то ведёт себя странно. Смеётся, разговаривает сам с собой. А иногда кричит, громко так. А один раз он окошко разбил. Я так испугалась, — продолжила она, — Дядя потом долго спал, а когда проснулся стал ругаться, сказал, что это я виновата.

Попов словил ошарашенный взгляд Серёжи и удивлённо-испуганный Антона. Ну конечно, конечно они прекрасно поняли о чем речь. Антоша не настолько ребенок, чтобы не знать о существовании наркоты. Но то, как легко и наивно об этих «волшебных таблетках» говорит пятилетняя девочка, откровенно пугает. Жить с дядей-наркоманом? Неудивительно тогда, что за ней никто не смотрит, у этого дяди есть дела поинтереснее. Но почему никто ничего не сделал с этим? Неужели никто никогда не видел с кем живёт эта кроха? Да хотя бы соседи? Хотя, можно предположить, что там и соседи то не сильно от этого неизвестного Арсу дяди отличаются. И черт, через какой же ужас должна была пройти эта малышка? Конечно, она многого не понимает, иначе бы не воспринимала всю эту ситуацию так просто, словно так и должно быть. И все равно, как это должно сказываться на психике такого маленького создания? Это все настолько неправильно. Почему мир вообще допускает существование подобного? Как так получается, что у одних все хорошо, а другие вынуждены жить с дядей-наркоманом и даже не осознавать всей трагедии ситуации. Почему?

— А кроме дяди у тебя есть какие-то родственники? — осторожно, боясь случайно задеть какую-нибудь больную тему, спросил Арсений, готовясь в любой момент переключить внимание девочки на что-нибудь другое, если это понадобится.

— Нет, дядя сказал, что я никому не нужна, — неправильно. Все неправильно! Не должна пятилетняя девочка так легко и без малейшей грусти об этом заявлять.

Всю серьезность ситуации понимает Арсений, понимает Сережа, да даже Антон понимает, и только сама Ярослава считает это нормой, обыденностью. И это ужасно. Правда ужасно. Но что Арс может? Ничего. Наркоманы безбашены, неуправляемы и далеко не факт, что их зависимость вообще можно вылечить. Даже если они с Серёгой попытаются сделать этому дяде внушение, то что? Что это изменит? Да ничего! Этот мир точно сошел с ума. Как может человек внушать ребенку мысль о том, что она никому не нужна? Да как ребенок вообще может быть ненужным? Хотя, если ее родители были такими же как этот дядя, то можно не удивляться, что они решили исчезнуть из жизни малышки. Да вот только зачем опеку над ней отдавать наркоману? Да даже в детском доме ей было бы лучше, чем так…

— А ты часто одна гуляешь? — девочка кивнула, почесав за ухом кота, — А дядя тебя не обижает? — спросил Сережа.

Его взгляд был необыкновенно сосредоточенным и каким-то тяжёлым. Ни Антон, ни Арсений не привыкли видеть его таким. Сережа обычно был весельчаком, обожал всякие дурацкие затеи, без всякого стеснения мог вести себя совсем как ребенок, да он и с Антошей не раз играл, а сейчас… Сейчас эта серьезность доказывала, что несмотря на весь этот образ добряка и весельчака, Сергей все-таки взрослый человек, который прекрасно анализирует как свои собственные действия, так и действия окружающих.

— Обычно он только кричит, — ответила девочка, — Но когда у него заканчиваются таблетки, то он злиться и может ударить. Но это не страшно, я просто ухожу, когда вижу, что он зол.

— В смысле «не страшно»?! — неожиданно громко воскликнул Антон, поднявшись с плеча Арсения. Девочка уставилась на него, совсем не понимая, что произошло и отчего ее спаситель начал кричать.

А Антон… Антон и не думал, что можно так сильно разозлиться на совершенно незнакомого ему человека. Но после того, как он лично спас эту кроху, мальчик отчего-то чувствовал ответственность. И было бы совершенно неправильно возвращать ее этому недодяде. А если в какой-то момент он совсем слетит с катушек и серьезно покалечит ее? Почему такие люди вообще допускаются в общество? Почему его ещё никто не отловил и не посадил за решетку? Даже если он не является диллером, он все равно несёт опасности если не для общества в целом, то как минимум для одной маленькой девочки! И даже Антон, в свои четырнадцать, прекрасно понимает, что пятилетней девочке не место среди таких людей, она не должна жить с дядей, которого интересуют только «таблеточки».

— Тише, тише, Антош, — осознав, что слова девочки пробудили в его ребенке неожиданную волну негодования и кажется даже гнева, Арсений осторожно притянул его обратно к себе, прижимая и стараясь успокоить, — Серёж, звони полиции и органам опеки, — негромко сказал он, обращаясь уже к другу.

— А не поздно ли? — спросил Сережа, поглядывая на часы. Время приближалось к девяти, кто ж кинется разбираться на ночь глядя? Хотя, может и кинутся, кто знает?

— Не знаю, но ты всё равно попробуй, — почему-то казалось, что разобраться с этим было необходимо прямо сейчас.

Хотя, на самом деле, Арсений даже понимал почему. Это сейчас, по утверждению малышки, ее дядя находится в не совсем адекватном состоянии и ему нет до нее совсем никакого дела. А утром, когда он придет в себя, совершенно непонятно, как он может отреагировать на пропажу девочки. Да и если он поймет, что на него направили полицию, то наверняка начнет скрываться, прихватив с собой и Ярославу. И никому они тогда не помогут, а только создадут лишних проблем девочке. Потому да, лучше было бы объяснить всю ситуацию сейчас, а заодно позволить органам увидеть этого дядю во всех красе и, как говориться, «в действии». Потому что заверениям девочки могут просто не поверить, а вот если они действительно застанут опекающего ее человека в невменяемом состоянии, то это уже доказательство. Это даёт шанс, хотя бы какой-то шанс.

***

Удивительно, но и полиция, и органы опеки и вправду отреагировали и, несмотря на позднее время, приехали. Хотя Арсению уже вскоре показалось, что лучше бы не приезжали. Полиция отчего-то решила, что им жизненно необходимо допросить Антона о произошедшем в парке. И ладно они спросили один раз, ладно Арс стерпел, когда они задали одни и те же вопросы второй раз, стерпел и в третий. А на четвертый был готов наорать на них и покрыть благим матом. Потому что он прекрасно видел, как сильно устал его ребенок, а тут ещё офицеры своими идиотскими вопросами его третируют. И, казалось, Попов бы и вправду не побоялся высказать все, что он думает об этом допросе представителям закона, но Сережа решил, что это будет слишком рисковано и поспешил вывести начавшего закипать от гнева друга в сторону кухни. Умудрился Матвиенко и высвободить Антона из плена бесконечных вопросов, при этом даже не оскорбив никого. И он же остался с девочкой, когда стали выяснять подробности уже у нее. Удивительно, что Сережа неведомым образом умудрялся сохранять спокойствие, хотя Попов был уверен, что ситуация с девочкой его сильно волновала. Арсений вообще не ожидал, что его друг может неожиданно тепло отнестись к, казалось бы, практически незнакомой девочке, но факт оставался фактом. Тут непонятно, кто ощущал себя более ответственным за эту кроху: спасший ее Антон или Сережа. Хотя, наверное, все-таки Матвиенко, Антошка как никак оставался четырнадцатилетним мальчишкой, который, в силу возраста, никак бы не сумел ощутить в полной мере эту самую ответственность за чужую жизнь. А Серёга вот мог.

Говорили они ещё долго, что-то выясняли и ушли только ближе к двенадцати ночи, прихватив с собой малышку и пообещав, что не вернут ее в ужасные условия проживания с ее дядей. Практически следом ушел и Сережа, хмурый, задумчивый и, как показалось Арсу, несколько рассеянный. Он даже не попрощался толком, просто ушел погруженный в свои мысли. Впрочем, обижаться за это на него никто не собирался, состояние друга Попов, в принципе, мог понять, поскольку его собственное мало чем отличалось. Антона бы уже давно следовало уложить в кровать, но подросток был слишком упёртым и не желал ложиться, пока не станет очевидным, что Ярославе не придется возвращаться домой. Мальчишка уже буквально засыпал за кухонным столом, когда Арсений вернулся к нему после того, как запер за Серёжей дверь, и мягко прикоснулся к кудрявой макушке. Пальцы мужчины задели мальчишечий лоб и Арс осознал, что температура все-таки поднялась выше. Хотя, за один только вечер, столько всего произошло, что, наверное, и удивляться нечему.

— Зайчик, давай температуру померяешь, если нужно, жаропонижающее выпьешь и спать пойдешь. Ты устал, — голос звучал мягко, ласково, но в то же время в нем явно читалось беспокойство и усталость.

— Хорошо, — Антоша даже кивнул, подтверждая свои слова, — Пап?

— Что?

— А с Яськой то что теперь будет? — негромко спросил Антошка. Арс чуть улыбнулся, правда грустно как-то. Антоше бы о своем состоянии переживать было бы неплохо, а он все о Ясе беспокоится. Впрочем, был ли смысл удивляться? В конце концов, это именно Антон ее спас.

— Я не знаю, Тош, — удручённо так ответил Арсений, — Я не знаю.