Алларос, проведя весь остаток дня за книгой, переночевал в «Аматусе» без особых происшествий. Конечно, его порядком удивила ответственность, с которой служащие отеля подходили к уборке: после ужина полы его номера были тщательно вымыты, а шёлковое постельное бельё — заменено на чистое, источающее тонкий аромат лаванды.

Проснувшись на заре следующего дня, Лавеллан отправился на пляж. На завтрак идти было слишком рано, да и близость большой воды вселяла в него какую-то приятную оживлённость, жгучее нетерпение, не дающее задерживаться в усадьбе надолго.

Небо ещё было сизо-голубоватым и едва отделялось от морской глади золотящейся линией горизонта, когда Алларос впервые ступил на прохладно-рыхлый песок берега. Не долго думая, он направился вдоль моря, оставляя за собой на девственно чистом пляже узкую дорожку из следов.

Море казалось ему таким прекрасным на рассвете.

Эта призрачная красота была совсем не похожа ни на лазурное сияние полудня, ни на багровое буйство вечера. Было в ней что-то особенное, что-то трудноуловимое, ускользающее от взгляда… И от этого не менее чарующее.

Алларос остановился и аккуратно подошёл к кромке воды. Полный штиль делал её почти зеркальной, стопы не чувствовали разницы температур по сравнению с воздухом — идеально для раннего купания.

Да Лавеллан и не думал бороться с искушением: в два счёта сбросив рубашку, он начал медленно заходить в воду по волнистому дну. Сразу всплыли в его памяти воспоминания из детства — туманные зори, студёные родниковые озёра, приятный холодок по коже… Вот только тогда он и вообразить себе не мог, что существуют такие места, где вода разливается сколько хватает глаз и при этом согревает, а не обжигает тело.

***

После заплыва, скорее похожего на медитацию, Лавеллан вернулся на мелководье и перевернулся на спину. Воды приняли его в свои невесомые объятия, и ему казалось, что он парит в воздухе — вот только к этому ощущению прибавилось что-то ещё…

Поднявшись из воды, Алларос оглянулся. Смущению его не было предела, когда он заметил, что на балконе отеля в белом плетёном кресле восседает месье Павус и буквально пожирает его глазами.

Невозможно было сказать, как долго длился безмолвный поединок — однако бесцеремонный владелец отеля отвёл взгляд первым.

Отчаянно борясь с румянцем, обжигающим щёки, Лавеллан нырнул как можно глубже, выбрался на берег, схватил рубашку и, миновав злополучный балкон, убрался с пляжа. Глядя исключительно себе под ноги, он прошёл безлюдный в такой час холл, пробежал по галерее, взлетел по лестнице и захлопнул позади себя дверь с металлической табличкой.

Отдышавшись, беглец начал приходить в себя.

Нет, этого не может быть. Наверное, ему просто показалось… Снова.

***

За завтраком в ресторане отеля Лавеллан старался быть как можно незаметнее. Опустошив плошку свежего греческого йогурта, он поспешил вернуться в номер.

Впрочем, по пути он так никого и не встретил — лишь Жозефина о чём-то вполголоса договаривалась с горничной в дальнем конце галереи.

Дорога обратно к морю тоже далась ему легко — и он позволил себе забыть об утреннем происшествии. Солнечный свет, солёный бриз и тепло, так ласково льнущее к телу, привело в порядок его спутавшиеся мысли.

***

Безмятежное светило вяло тянулось к зениту, когда Лавеллан вновь вошёл в свой №5. Непривычно сладкий запах заставил его забеспокоиться, однако и это было напрасно: на туалетном столике у зеркала всего лишь стояла корзина пышных белых лилий, а на тумбочке в изголовье кровати красовалось блюдо, наполненное какими-то плодами. Только подойдя ближе Алларос узнал в загадочных крупных ягодах чищенную изабеллу — больше по аромату, чем по внешнему виду.

Хорошенько поразмыслив, Лавеллан вспомнил, что видел Жозефину как раз до обеда. И как раз тогда они с уборщицей тихо беседовали, стоя прямо у лестницы к его номеру.

Алларос не смог сдержать мечтательной улыбки: если леди Монтилье преподнесла ему подарок, это может означать только одно: она с ним не только флиртует.

От этого волнующего открытия последние воспоминания о пристальном взгляде месье Павуса растворились без следа.