Смыв с тела морскую соль, Алларос спустился в холл. Смущённый и одновременно заинтригованный подарком, он едва не позабыл о приглашении — было бы очень неуважительно с его стороны пропустить обед с месье Павусом.

Лавеллан застал Жозефину за чтением какого-то художественного романа. Она устроилась в мягком кресле у окна, впервые за весь день покинув свой пост и не заметила, как Алларос подошёл — видимо, сильно увлеклась книгой.

Последний остановился, заворожённый, и не спешил нарушать идиллию.

— Ох, сеньор, прошу прощения. Я просто…

Потревоженная звуком шагов леди Монтилье вспорхнула с кресла и проворно вбежала за стойку — однако Лавеллан успел рассмотреть обложку пухлого тома.

— Что вы, не нужно извиняться. Даже в моей родной деревне бестселлеры Тетраса зачитывали до дыр.

Жозефина благодарно улыбнулась, и Алларос вдруг осознал, что далеко не все обитатели отеля обращаются с ней хотя бы наполовину так же любезно. Эта вопиющая несправедливость, впрочем, послужила ещё одним поводом быть с ней как можно обходительнее.

— Ваше приглашение в силе. — Леди Монтилье скользнула взглядом по мелко исписанным бумагам, решительно отложила их в сторону. — Прошу за мной.

***

Алларос следовал за Жозефиной по одной из многочисленных галерей, и каждый их шаг гулко отдавался где-то под мраморными сводами, надёжно укрывающими постояльцев отеля от безжалостного полуденного зноя. В полумраке обоняние Лавеллана будто обострилось, и он уловил какой-то чистый, дразняще-сладкий запах, напоминающий аромат цветков жасмина…

Духи леди Монтилье.

Это открытие произвело на молодого человека неизгладимое впечатление; он почувствовал, как кровь неумолимо приливает к лицу.

Если Алларос и правда собирался отблагодарить Жозефину за сюрприз, то для этого настало самое подходящее время — пока он не потерял самообладание от очередного пустяка, на который другие юноши из его окружения и вовсе бы не обратили внимания.

— Леди Монтилье…

Монтилье остановилась на середине очередного перехода, обернулась, заинтересованно склонила голову к плечу. От этого лёгкого движения её строгое, темное, отливающее золотом платье закружилось и одарило Аллароса новой волной аромата.

— Просто Жозефина, сеньор. Мы почти дошли, осталось немного… Вы что-то хотели мне сказать?

Лавеллан промолчал. Опустив глаза, он сделал в её сторону ровно три осторожных шага.

— Я бы хотел отблагодарить вас… Жозефина. — Заветное имя сорвалось с его губ на выдохе, словно бы само по себе, когда он открыто встретил её взгляд. — Это… Отменный подарок, у вас отличный вкус.

Леди Монтилье потупилась, застенчиво убрала за ухо каштановый локон.

— Простите, но я не понимаю, о чём вы.

Алларос подошёл чуть ближе.

Нет, он не был слишком стеснителен. Напротив, он умел проявлять настойчивость, когда чувствовал, что прав, а озорные искорки в глазах Жозефины только подзадоривали его, обещая ему что-то такое же чистое и прекрасное, как тонкий аромат жасмина.

А отступать он не собирался.

— Я хотел сказать спасибо за цветы и виноград. Необычный способ подачи, но было вкусно… Жаль только, что не догадался разделить это удовольствие с вами.

На лице Жозефины отразилось смятение. Лавеллан хотел было коснуться её щеки своей ладонью, подушечкой большого пальца провести по изящно очерченному краешку пухлых губ... Вдруг Монтилье отвела взгляд; волнующий блеск её глаз не угас, а на скулы лёг нежный румянец.

— Сеньор Лавеллан…

Алларос воочию видел, как аккуратно убирает от её лба выбившуюся из прически непослушную прядку, и ласково улыбнулся своим мечтам.

— Просто Алларос, леди Монтилье.

— Нет, сеньор, — леди Монтилье вдруг решительно отстранилась, отчаянно борясь со смущением, — я боюсь, что вы и я… Это невозможно. Вы очаровательный молодой человек с превосходным манерами, такой чуткий и благородный, однако… Однако я уже помолвлена… В моем сердце есть место лишь для одного, вы ведь понимаете?

Теперь Жозефина была абсолютно спокойна. Она буквально засияла, стоило ей лишь заговорить о своем возлюбленном, и благодаря её искренности Лавеллан нашёл в себе силы сдаться.

Хоть она и стала одной из самых ярких влюблённостей на его веку, хоть она и была удивительно светлой и прекрасной девушкой — рушить чужое счастье ради зарождающихся чувств было бы в корне неправильно.

Алларос отступил на почтительное расстояние, мысленно отметив черту, которую пересекать больше не следует.

— В таком случае мне остаётся только попросить прощения и пожелать счастья вам и вашему будущему супругу. Я могу как-нибудь загладить свою вину?

Леди Монтилье покачала головой, одарив его робкой улыбкой.

— Думаю, это недоразумение забудется само собой… А интуиция подсказывает мне, что вы довольно скоро узнаете, кем же на самом деле является ваш тайный поклонник.

Утончённым жестом Жозефина указала гостю в полумрак галереи, и они двинулись дальше.