Как ни странно, недоразумение вовсе не привнесло неловкости в общение. Леди Монтилье молча уводила незадачливого юношу вглубь поместья, изредка оглядываясь и приветливо кивая в ответ на его виноватую улыбку.

Внутреннее убранство особняка поражало своей скромностью и утончённой красотой. Даже провинциалу Алларосу, у которого чувство стиля едва начало формироваться каких-то пять лет назад, была очевидна прелесть этой сдержанной роскоши.

Конечно, детство и отрочество, проведённые в небольшом селении у подножия Альп, оставили свой отпечаток в его сознании. Лавеллан всегда был близок природе, превыше всего ценил отведённое ему время и простые радости, но при этом вёл довольно аскетичный образ жизни: не предавался убийственному для молодых людей гедонизму, был скромен и львиную долю заработка направлял в благотворительные организации.

Многие коллеги в самом начале его карьеры добродушно потешались над этим, спустя какое-то время — не скрывали своего удивления, а теперь, когда Алларос в свои неполные тридцать занял руководящую должность — открыто осуждали. К их счастью, их начальник никогда не был злопамятен…

И по той же причине он ни разу не вспомнил о пристальном взгляде месье Павуса, так неприлично долго изучавшего его оголённый торс на рассвете.

***

Жозефина спустилась по винтовой лестнице, едва касаясь перил подушечками ухоженных смуглых пальцев. Лавеллан бесшумно последовал за ней, всё ещё чувствуя себя бесконечно виноватым.

В конце спуска их ожидала массивная дубовая дверь, обитая полосами железа, с чугунной ручкой в форме змеиной головы. Очевидно, за ней находился винный погреб.

— Мы на месте, сеньор Лавеллан. Сеньор Павус ожидает вас в соседней комнате. Приятного вечера.

Монтилье собиралась было уйти, но по её несмелой улыбке юноша понял, что ещё не всё потеряно. И если можно было вернуть хотя бы жалкие крупицы утраченного доверия, пренебрегать такой возможностью ему явно не следовало.

— Благодарю, Жозе… Леди Монтилье. Мне остаётся лишь принести свои искренние извинения и понадеяться, что я вас не оскорбил.

Монтилье не усомнилась в ответе ни на секунду. Заговорила серьёзно, без тени смущения, будто бы речь шла о важнейших дипломатических союзах.

— Не стоит беспокоиться, сеньор. Думаю, нам обоим нужно немного обдумать случившееся.

Алларос кивнул, тактично отступил, чтобы освободить Жозефине путь наверх, и успел лишь бросить ей вслед чуть слышное «спасибо».

***

Немного поразмыслив в звенящей тишине, Лавеллан всё-таки взялся за тяжёлое истёртое кольцо, что держала в пасти чугунная кобра, и потянул дверь на себя.

Его взору открылась просторная зала, вдоль стен которой тянулись высокие, как в университетских библиотеках, шкафы — да вот только забиты они были отнюдь не книгами, а диковинными бутылками: сосуды различных форм и размеров, цветного, матового, потемневшего от старости стекла, наполненные разномастным, пока ещё неизвестным Алларосу содержимым, горделиво поблёскивали округлыми боками на широких полках.

— Добрый день, месье Лавеллан. Рад, что вы пришли. Я уже забеспокоился, что бедняжка Жози снова заплутала в этом лабиринте…

Алларос не сразу заметил сеньора Павуса, восседавшего на софе у дальней стены, и потому не нашёл ничего лучше, чем уточнить:

— А такое уже бывало?

Дориан ухмыльнулся в усы, поднялся навстречу долгожданному гостю и указал на кресла в центре помещения, так и не удостоив ответом его глуповатый вопрос.

— Присаживайтесь, дружище.

Лавеллан повиновался. После того, как оба удобно расположились в великолепных креслах, которым, по наиболее скромным соображениям, было самое место на выставке антиквариата, гостеприимный хозяин продолжил свою речь.

— Знаете, я ведь уехал из этого фамильного гнезда пятивековой давности, чтобы наконец избавиться от пережитков прошлого; однако своенравная Фортуна подбросила мне его снова — в виде наследия, которое нельзя ни продать, ни подарить музеям. Из-за этого вместо постройки аккуратного отеля на дюжину номеров мне пришлось заниматься реставрацией этой громадины...

Павус откинулся на высокую вогнутую спинку, галантно закинул одну ногу на другую; в несколько секунд его холёное лицо приняло крайне отстранённое выражение.

Алларос решил поддержать разговор.

— Никогда бы не подумал, что здесь можно заблудиться. Снаружи усадьба выглядит совсем небольшой.

Дориан равнодушно посмотрел на собеседника, затем снова перевёл взгляд на блестящий носик своего ботинка.

— Что ж, сочту за комплимент.

Потом, будто опомнившись, подхватил с низкого журнального столика откупоренную бутыль со стёршейся этикеткой и принялся разливать густо-вишнёвую жидкость по хрустальным бокалам. Они были намного шире и ниже тех, которые подавали с шампанским на прошлом обеде. 

Алларос, улучив свободную минуту, оглянулся. В глаза сразу бросилась кардинальная смена палитры — если наверху, в жилых этажах, преобладали белые, светло-серые, серебристые и золотистые оттенки, то здесь, внизу, цвета становились теплее и естественнее; деревянная мебель, обитая каштановым бархатом, заставленные сосудами дубовые стеллажи и пара золочёных канделябров составляли всё убранство погреба.

При этом каждый его уголок, каждая деталь дышала благодушием, была пропитана атмосферой домашнего уюта… Видимо, хозяин относился к этому помещению с особым трепетом.

Полушутливое замечание месье Павуса прервало размышления Лавеллана.

— Только не забывайте о цели своего визита, друг мой. Вы, помнится, обещали.

Дориан поставил бутыль на место, красноречивым жестом указав на один из бокалов, изящно взял со столика второй. Золотые украшения тускло сверкнули на его пальцах.

Алларос нерешительно поднял оставшийся бокал вслед за ним.

— Не торопитесь. Вдохните аромат, распробуйте вино прежде, чем оно попадёт к вам на язык. Я лично знаю первоклассных сомелье — из тех, кто считает профессию своей страстью — которые ни разу не пробовали алкоголь.

Поднеся бокал к самому носу, Павус опустил веки и медленно, жадно вдохнул. Алларос повторил загадочный ритуал. Букет у вина вправду был отменный.

— Ну как? Comme il faut?

Лавеллану, откровенно не разбирающемуся в винах, не было с чем сравнивать, и потому он просто кивнул.

— Теперь отпейте немного, но не глотайте сразу. Совсем скоро нам принесут закуски, я лишь хотел, чтобы ощущения были как можно острее — натощак всегда ярче чувствуются вкусы и запахи.

Алларос подчинился.

Вино показалось ему каким-то жгучим, даже неприятным; хоть оно и обладало множеством тонких оттенков, пить его каждый день Лавеллан бы не стал. Зелёный чай, без сомнений, выигрывал по всем пунктам, однако заявлять об этом ценителю коллекционных напитков было бы верхом невоспитанности, так что Алларос продолжал сидеть молча, набрав в рот ароматной терпкой жидкости.

— Однако, друг мой, я должен вам кое в чём признаться.

Непривычные нотки в голосе Дориана заставили Лавеллана на время отвлечься от дегустации. Павус почему-то умолк, решительно отставив бокал на край столика, уставился вникуда. Его губы тронула странная усмешка, от которой дрогнул один только левый ус.

— Скорее не так. В начале я должен спросить вас… Скажите, mon cher, довелось ли вам познать любовь на своём коротком веку?

Алларос не без усилий проглотил вино, смущённо улыбнулся.

— О, что вы, месье Павус! Всю юность я пас скот в лугах, а молодость целиком посвятил работе, так что на девушек попросту не хватало времени. Если честно, я даже не задумывался об этом до недавних пор…

Мечтательно окинув взором ряды полок, Алларос снова отхлебнул из бокала. Дориан тем временем заинтересованно развернулся к столу, прищурился, потирая подбородок.

— А как же насчёт мужчин?..

Лавеллан подавился вином и отчаянно закашлялся.

По правде говоря, от удивления он мог бы и выплюнуть его прямо на белоснежный костюм своего собеседника, но вовремя спохватился — кто знает, чем бы тогда окончилось его пребывание в этом прекрасном отеле?..

— Ну, ну, а я не знал, что вы провинциал. И дремучий консерватор.

Павус вытянул из кармашка белоснежный платочек с вышитыми шёлком белыми лилиями, встряхнул его и протянул Алларосу. Тот замотал головой.

— О, что вы, я его только запачкаю. Спасибо, не стоит.

Усмехнувшись уже вполне натурально, Дориан снова отвернулся, небрежно вложил платочек в нагрудный карман пиджака.

— Расслабьтесь, дружище, я не имею на вас никаких видов. Просто убедился в том, что вы не поймёте превратно… Видите ли, я недавно отправил вам в номер цветы и виноград — невинный сюрприз, ничего более — в качестве извинений за утреннее происшествие. Я был очарован тем, как вы плавали, и не заметил, что перехожу границы дозволенного. — Павус уронил ухоженную голову. — Теперь я смиренно каюсь и прошу у вас прощения.

Дар речи не торопился возвращаться к Алларосу, пока он слушал витиеватый монолог. Осознав наконец, что от него ждут ответа, он смог выдавить из себя всего несколько слов.

— Ничего страшного, всё в порядке. Ваш вопрос стал для меня неожиданностью, не более.

Дориан заметно оживился.

— Ох, прямо гора с плеч… Слушайте, а к чему нам эти церемонии? Можно ведь просто вынести всё необходимое на террасу и устроить plein air-дегустацию. Вы же не против?

Лавеллан, постепено оживая вслед за хозяином отеля, охотно согласился.

Похоже, вечер обещал быть крайне необычным…