А ты целуешься на первом свидании?

Да или…?

Да или…? Да или…? Да или…?

Если нет — тогда до свидания, отвали!

(MILKOVSKYI — Да или)

***

Как следует увидеть гончарную мастерскую, услугами которой пользуется Дима для обжига своих окарин, не удаётся. Он просто передаёт коробку и стопку наличных очаровательной старушке на входе, после чего сразу же тащит меня за руку в Макдональдс. В голове сами собой роятся мысли: можно ли этому человеку, созданному из концентрированной солнечной энергии, вообще пить кофе? И ладони у него горячие, но на удивление сухие, мягкие и бархатные.

— Ты ухаживаешь за кожей? — становится мне любопытно. Дима с улыбкой кивает:

— Йап. Когда много работаешь с глиной, за состоянием рук очень важно следить, потому что материал сильно сушит и стягивает. Плюс, нельзя, чтобы пальцы теряли чувствительность и покрывались мозолями. Так что я начал ходить на уходовый маникюр, покупать всякие кремушки. Потом, кстати, в остальной уход тоже втянулся, у меня дома целая коробка всяких масочек, патчей…

— Это заметно, у тебя такое лицо… — говорю по инерции, а потом замолкаю и прикрываю краснеющие щёки ладонью: лишнего сказанул. Но слово — не воробей, и Дима со смехом подпрыгивает на месте и тянет моё запястье вниз:

— Какое? Какое-какое-какое?

— Мягкое… — сдаюсь я, полностью обезоруженный. — Очень нежное. И вкусно пахнет.

Парень начинает восторженно хлопать себя по щекам. Похоже, он просто обожает комплименты и совсем этого не стесняется. Такой вывод сразу улетает в мою долговременную память как одна из самых важных вещей во вселенной — примерно между пин-кодом от дебетовой карты и номером телефона мамы.

Я не особо люблю тортики, но всё равно беру себе морковный из солидарности. Дима, напротив, оказывается большим любителем сладкого и заказывает сразу четыре разных пирожных, в процессе несколько раз уточнив, точно ли я больше ничего не хочу.

— В меня просто не влезет, — смеюсь тихонько, когда мы опускаемся за столик с подносами. — Ты знаешь, у меня довольно малоподвижный образ жизни, так что и энергии трачу я немного.

— Каким образом ты умудрился с настолько бедным рационом такие банки накачать? — удивлённо спрашивает Дима, уставившись на мои плечи. Сегодня на мне водолазка без рукавов, так что их хорошо видно. Я частенько слышу лестные замечания своим рукам от разных людей, но почему-то именно от Димы это особенно приятно. Неужели меня тоже так легко расплавить комплиментом?

— Ну… Я занимаюсь дома время от времени, — говорю, смущённо перемешивая сахар в своём капучино. — А ещё тестостероновая терапия даёт свои эффекты.

В глазах Димы появляется ничем не прикрытый интерес пополам с напряжением, и это заставляет меня улыбнуться:

— Спрашивай. Я хорошо отношусь к вопросам по этой теме.

— Ох, круто! — парень выглядит так, будто с его плеч упал огромный валун. — Тогда… Тебе тестостерон показан по состоянию здоровья? Или ты делаешь трансгендерный переход?

— Больше первое. Вообще-то, я интерсекс. Развивался, как мальчик, пока не начался пубертат и не пошли всякие приколы типа роста груди. Тогда и узнал, что хромосомы у меня, вообще-то, по женскому типу, — я усмехаюсь, вспоминая, как расширились глаза матери, стоило ей услышать эту новость от врача. — И внутренние органы тоже в некотором беспорядке. Встал вопрос операций, но особой угрозы здоровью не было, поэтому мы отказались. С тех пор я на терапии — сперва были блокаторы, теперь вот тестостерон.

— Ничего себе! — Дима смотрит на меня восторженно, но затем слегка тушуется и отводит взгляд: — Извини, я просто никогда раньше вживую с таким не сталкивался, только читал статейки разные и интервью. Наверное, я слишком любопытный.

— Ну-ка брось это, — я тычу ему пальцем в мягкую щёку, заставляя снова посмотреть на меня. — Во-первых, меня это не парит, потому что я, вообще-то, горжусь тем, кто я есть. А во-вторых… Твоё это любопытство просто очаровательно.

И Дима расцветает, как утренний жёлтый одуванчик. Краснеет густо:

— Извини за вопрос… Ты носишь утяжку для груди?

— Ношу, — киваю я. — Вообще-то я ничего не стесняюсь, моё тело мне нравится, но иногда в обществе так проще. Можно объяснить такое людям, с которыми комфортно, но каждому встречному… Это утомляет.

— А со мной комфортно? — в надежде он мило закусывает пухленькую губу, и я борюсь с желанием тут же испортить ему причёску, затрепав, как лохматого щенка.

— Очень, — без капли лицемерия заверяю я.

***

В Маке мы разговорились обо всём на свете. Я рассказал Диме, что живу один в подаренной родителями квартире, что у меня есть старшая сестра, которая встречается как раз с Игорем из салона красоты, что моя любимая еда — это мамина котлета по-киевски, что я вожу машину, а по выходным, которые устраиваю себе сам, обожаю ездить в хаски-парк и волонтёрить, потому что очень люблю собак, но не могу себе завести свою из-за размеров квартиры (ведь большим псам нужно много пространства).

Дима же, в свою очередь, рассказал, что родился в Украине, откуда отец переехал в Россию из-за расширения бизнеса, что всё ещё живёт с родителями, потому что не выносит одиночества, что он — единственный ребёнок в семье, что его любимая еда — это что угодно жареное, печёное и сладкое, а ещё — что в свободное время он ходит с друзьями в кино, или на мастер-классы по ручной работе, или в гей-клуб, или просто собирает народ, чтобы поиграть в настолки.

Слушаю, и так интересно, что порой забываю дышать. Друзей у меня, вообще-то, не так уж и много: кроме Игоря и его двух девушек я особо ни с кем не зависаю, да и наедине с собой мне вполне комфортно. Редко так бывает, что к кому-то меня прямо тянет.

А вот к Диме тянет — необъяснимо, сильно, пусть и знакомы мы всего пару часов. Видимо, просто иногда такое случается: натыкаешься на кого-то и понимаешь, что вот он — твой человек, родственная душа, соулмейт, как хочешь назови, суть всё равно не изменится.

Потому так ужасно не хочется расходиться по разным сторонам улицы, когда мы выходим из Мака. Держу руки в карманах, мнусь на месте, судорожно пытаясь придумать, что бы такое сказать, чтобы не уходить.

— Какие планы? — спрашивает Дима подчёркнуто-равнодушным тоном. Парень совершенно не умеет скрывать своих эмоций, и мне становится чуть легче от осознания, что он тоже нервничает.

— Никаких, — заявляю, скрестив в кармане пальцы (прости, планер, дедлайн переносится на завтра). — Разве что, наверное, зайти и заказать новые очки. Хочешь помочь мне выбрать оправу? У тебя явно есть вкус.

— Почему ты так решил? — ложная скромность Диме очень к лицу: явно напрашивается на очередной комплимент, и я с удовольствием ведусь на манипуляцию.

— Потому что ты потрясающе одеваешься.

И это не ложь. Абсолютно все вещи на нём гармонируют по цветам и текстурам. Ему жутко идёт эта молочная льняная рубашка; под ней — озорной укороченный топ, открывающий вид на кругленькое пузико. На вид — очень мягкое и щупабельное... У меня, похоже, снова горят уши.

— Хе-хе! — Дима искренне радуется моим словам.

В оптике он придирчиво осматривает ассортимент, подойдя к задаче со всей серьёзностью. Классические варианты отклоняются сразу:

— Тебе нужно что-то яркое, но без перегибов. Что скажешь про эти?

Предложенная им оправа — почти круглая, тонкая, винного цвета. Я редко ношу что-то в таких оттенках, предпочитаю чёрные и синие вещи. Однако стоит мне взглянуть на себя в зеркало — брови ползут на лоб: мне настолько идёт, что рука чуть ли не тянется машинально сделать селфи. Насыщенный цвет даёт хороший акцент к остальному аутфиту.

— Берём, — без колебаний заявляю я, и Дима начинает сверкать, как начищенный медный таз.

Выслав мастеру свой электронный рецепт на очки, я оплачиваю заказ (ещё раз категорически запретив парню сделать это за меня).

— Ты купил мне кофе и десерт, — напоминаю, когда мы покидаем здание.

— Они стоят раз в двадцать дешевле, чем очки, — Дима надувает губы, заставляя меня бороться с навязчивым желанием шмякнуть по ним кончиком пальца. Делаю вид, что задумываюсь:

— Что ж, твоя правда… Пожалуй, мне стоит потребовать с тебя что-то гораздо более ценное, чем кофе.

— Например? — с готовностью отвечает он, ожидая моего вердикта. Я улыбаюсь и говорю то, что вертится на языке уже довольно давно:

— Например… твой контакт в мессенджере. Думаю, это достаточно ценная информация, её точно хватит, чтобы полностью закрыть твой долг.

— Боже… — до Димы не сразу доходит юмор сказанного, а потом он взрывается смехом на всю улицу, заставляя прохожих в недоумении оглядываться, и утыкается лбом мне в плечо, делая глубокий выдох. — Ты меня убить решил.

— Ничего подобного, — оправдываюсь, чувствуя, как от чужого дыхания по руке расходится волна мурашек. — Просто хочу как-нибудь… ну, например, снова выпить вместе кофе. Если ты не возражаешь, конечно.

— Я очень хочу! Очень! — громко заверяет меня Дима, тут же доставая из кармана телефон. Мы забиваем юзернеймы друг друга и тут же добавляем в контакты; краем глаза замечаю, что парень записывает меня под именем “Лися”. Кажется, теперь это сокращение от “Елисея” — моё любимое.

Пара часов проходит в бесцельном шатании по улицам и паркам. Я уже сто лет так много не разговаривал, но, что удивительно, совсем не чувствую себя уставшим. Наоборот, меня будто всё это время подзаряжали, и теперь чёрт его знает, получится ли уснуть вовремя — сердце колотится, и виноват в этом уже явно не кофе.

Провожаю Диму на трамвайную остановку, а расставаться, как и прежде, не хочется.

Уже там, когда мы оба замолкаем, он глядит на меня снизу вверх, опять губу кусает, а потом тихо произносит:

— Ранки снова болят.

— Да? — на секунду я вновь вхожу в состояние тотального беспокойства. — Может, нужно снова обработать, пластыри заменить? Могла грязь попасть…

Дима уверенно качает головой, улыбается смущённо:

— Не… Ты, вроде бы, знаешь другой способ, чтобы всё прошло.

И когда до меня доходит, моим лицом, кажется, можно вечерние улицы освещать — так оно горит. Наклоняюсь, чуть паникую: щечка или всё-таки…? Но мои колебания прерывают. Дима встаёт на носочки, коротко касается моих губ своими (они именно такие мягкие и тёплые, какими я их себе представлял), а затем тыкается нос к носу и шепчет сквозь счастливую улыбку:

— Спасибо тебе за сегодня.