Арсений заметил одну интересную и, чего уж скрывать, очень милую особенность. Если ласково и осторожно провести по детской головушке, невесомо коснуться щёчки или аккуратно погладить животик, то Антошка мог улыбнуться. Детские губки также могла затронуть лёгкая, не слишком уверенная и не всегда заметная, но всё-таки улыбка, когда малыш спал. Происходит это, по наблюдениям мужчины, далеко не всегда, но тем не менее происходит. И пусть Арс знал, что улыбки эти возникают рефлекторно, а осознанные появятся, только когда Тоше будет два-два с половиной месяца, но, даже такие, они отзывались приятным теплом где-то глубоко внутри. Потому что видеть, как улыбается его собственный сыночек, — одна из самых невероятных и волшебных вещей, с которыми Попов когда-либо сталкивался. И не важно, что этот самый сыночек разбудил его в пять утра, ясно дав понять, что это, по мнению крохи, самое лучшее время, чтобы покушать. Разбудил, покушал, уснул, а теперь вот бодрствовал вновь.

Конечно, настолько рано Арсений просыпаться не привык, а потому теперь он пил уже вторую чашку кофе, параллельно покачивая на руках кроху. Обычно даже на работу Арс вставал в шесть, а порой даже немного позже, да и вчера ему, оказывается, повезло, и Антошка пусть и просыпался ночью, но последнее такое пробуждение было около четырех, и после него мужчина сумел заснуть снова, впрочем, как и малыш. А сегодня вот не получилось, на улице в пять утра было уже слишком светло, да и, пока он Антона накормил и уложил, время приблизилось к шести, потому шансы заснуть вновь благополучно скатились к нулю. Но Арс не жаловался, в конце концов, ему нужно привыкать к определенным трудностям, ведь впереди их ещё больше.

К тому же те неожиданно освободившиеся пару часов до очередного пробуждения мальчика мужчина потратил на вполне себе полезные занятия. Успел выбрать модель кроватки, а также тумбочки и шкафа, потому что обнаружил, что места для хранения детской одежды, да и в принципе всех тех вещей, которые требуются малышу, у него в доме попросту не имеется. Оформил доставку на вечер понедельника, заказав также выбранные ранее слинг и ванночку для купания. Параллельно размышлял над тем, что следовало бы заняться оформлением детской, на втором этаже как раз имелись две гостевые комнаты, одну из которых можно легко переделать под ребенка. Но это, конечно, позже, на данный момент Арсений все равно планирует кроватку детскую поставить у себя, чтобы не просыпаться ночами в панике, думая, что у малыша могло что-то случиться. Арсений также запустил стирку, которой стало в разы больше, чем обычно, чего стоят одни лишь только хлопковые пеленки, которые, как Арс уже успел выяснить всего за каких-то два дня, имеют поразительное свойство пачкаться со скоростью света. Успел дождаться, пока стиральная машина прекратит свою работу, и развесить все сушиться. Не то чтобы это очень удобно, когда посреди гостиной стоит сушилка с огромным множеством влажного белья, но что поделать, если сушильной машины у Арса не имеется, а во дворе бельевые веревки вешать особо и некуда? Приходится мириться с тем, что имеется, слава богу пространства в доме всё-таки достаточно. Успел Попов за это время озаботиться и сборами сумки, намереваясь по устоявшейся уже традиции съездить к родителям до вечера воскресенья. Пока собирал, удивился тому, как сильно увеличивается объем требуемых вещей, когда у тебя появляется ребенок. Был бы один — закинул бы в рюкзак комплект запасной одежды, ноутбук, зарядки, захватил бы кошелек, телефон и ключи, и все. А теперь пришлось целую спортивную сумку доставать и загружать в нее, помимо одежды и подгузников, пеленки, стерилизатор, несколько бутылочек, смесь, средство от колик, соски, термос, невообразимое количество кремов, детское мыло, пару мягких полотенец. Так, помимо этого, он ещё и шасси от коляски заранее в багажник загрузил. И это все требуется только для того, чтобы выехать за город с месячным малышом всего-то на каких-то полтора дня… Так при этом Попов, даже перепроверив все трижды, все равно не был уверен, что ничего не забыл и не упустил. Вот кто знал, что появление в жизни всего лишь одного такого маленького и беззащитного человечка сможет изменить привычный уклад, да ещё и настолько кардинально? Арсений не знал, а потому теперь приходится подстраиваться в буквальном смысле на ходу.

Антоша был сыт, доволен и уже начал зевать, когда Арсений поднялся, все также удерживая мальчика одной рукой, подошёл к раковине и вымыл чашку из-под кофе. Не то чтобы это было очень удобно делать с ребенком на руках, но не отпускать же малыша, который уже так удобно устроился и начинал медленно, но уверенно погружаться в сон. Он ещё не закрыл глазки полностью, но стал часто-часто моргать, а на личике стала появляться расслабленная безмятежность. Арс только улыбнулся, смотря на это маленькое чудо, и оставил лёгкий поцелуй на самом кончике носика крохи, вынудив того на мгновение зажмуриться. То, что Антошка засыпал, было даже на руку, Попов как раз собирался идти переодеваться и выезжать, и будет замечательно, если Тоша заснёт сейчас и проспит всю дорогу, не требуя своим криком брать его на ручки, потому что совмещать данное действие с управлением автомобилем было бы невозможно.

На второй этаж Арс поднимался, легонько покачивая малыша и напевая что-то неразборчивое, но спокойное и даже приятное. Антошка, по крайней мере, не жаловался. Он вообще к тому моменту, как мужчина добрался до комнаты, устал держать глаза открытыми и бороться с собственным сном, а потому засопел. Арсений, правда, уже знал, что сон этот пока что совсем некрепкий, потому, временно перекладывая мальчика на кровать, был крайне осторожен, опасаясь потревожить. И ребенок, на его счастье, не проснулся ни в тот момент, ни позже, когда Арс, уже успев переодеться, переложил его в люльку и, захватив по дороге сумку, вышел на улицу.

Дул лёгкий, теплый ветерок, ярко светило солнце, согревая все вокруг. Атмосфера была уже больше летняя, чем весенняя, но оно и неудивительно, всё-таки май стремительно приближается к концу. Было тихо и немноголюдно: только парочка машин проехала мимо, одна молодая пара выгуливала собаку, шагая по улице напротив, и чуть впереди них гуляла женщина с двумя детишками лет трех-четырех. Ну и ещё через открытое окно Арсений слышал звонкий смех Максима, но и он не был настолько громким, чтобы доставлять кому-то хоть малейший дискомфорт.

— Арс.

Мужчина обернулся, не успев дойти до припаркованной совсем рядом машины, и заметил высунувшуюся в окно (оно выходило из гостиной) Лизу.

— Ты к родителям? — поинтересовалась девушка, параллельно поглядывая куда-то себе за спину, где к детскому смеху прибавился ещё и хохот Дениса.

— Ну а куда ещё я могу ехать в субботу утром? — тихо хмыкнув, сказал мужчина.

— Ну да, тем более у тебя повод появился. — Она кивком головы указала на люльку, а потом тихонько рассмеялась и добавила: — Хотя ты и без повода к ним ездил. И, кстати, как так получилось, что Денис племянника видел, а я все ещё нет? Несправедливо, между прочим.

Она не упрекала и говорила шутливо, у Лизы просто было хорошее настроение, и она стремилась этим настроением делиться со всеми вокруг. А Арсений был в целом и не против. Они с женой брата не то чтобы могли считаться друзьями, всё-таки не так уж и много времени проводили вместе, но общались неплохо, и приятелями их можно было назвать легко. Елизавета удивительным образом умудрялась сочетать в себе образ серьезной девушки, любящей матери и немножко шаловливой девочки, которая, если настроение хорошее и нет никаких серьезных дел, может позволить себе шутить и смеяться без стеснения, носиться на пару с сыном, играя в догонялки, плести венки, сплетничать с подружками и не только. Арсу иногда казалось, что Лиза, как никто другой, знает, что значит радоваться каждому мгновению жизни. Она сумела найти некий баланс, позволяющий ей быть уверенной в себе взрослой, но в то же время открытой всему миру маленькой девочкой, которая не боится ошибок и глупостей, а учится на них, которая легко знакомится с людьми и так же легко их отпускает в случае необходимости.

Вероятно, именно поэтому Попов испытывал к ней чувство глубокого уважения. Сам он, кажется, разучился открыто верить миру ещё в детстве, а теперь, став старше, и вовсе посторонних людей впускал в свою жизнь очень нехотя, откровенно опасаясь наделать тех самых глупостей, с которыми так легко справлялась Лиза, да и Денис тоже, если уж на то пошло. Быть может, дело в характере, а может, детство так повлияло на мужчину, но факт оставался фактом, даже в свои двадцать семь Арсений так и не научился доверять людям, по крайней мере, тем, кто не был проверен временем. А если случалось так, что он начинал верить, а потом выходило, что человека нужно отпустить, забыть и вычеркнуть из жизни, то сделать это мужчине было тяжело, и он даже понять не мог: морально или физически. Время, конечно, все равно позволяло все забыть, примерно так и получилось с Настей. Тем не менее это не избавляло от чувства безысходности, в котором Арс провел добрые три с половиной месяца после расставания, даром, что он сам же и был его инициатором. Сейчас он уже и не мог понять, почему так сильно страдал. Страдал ровно до тех пор, пока в руки себя наконец не взял и не убедился в том, что жизнь продолжается, хоть с девушкой, хоть без нее. Впрочем, теперь это все, должно быть, и неважно даже, как бы ни было тяжело Арсению впускать в свою жизнь людей, самого главного человечка он уже обрёл. И пусть вышло это совершенно случайно, но все равно не отменяло того факта, что, кажется, Попов открыл для себя нечто невероятное, наполняющее жизнь множеством эмоций, да и попросту смыслом.

— Ты не заглядывала, вот и не видела, — пожал плечами Арс. — Если бы Антон не спал, то я бы вытащил его из люльки, показал бы, но, так как он уснул буквально только что, тревожить я его не буду, себе дороже выйдет.

— И не нужно, — сказала девушка, — я же так, в шутку возмущаюсь. Все равно мы вечером тоже к вашим с Денисом родителям приедем, насмотрюсь ещё. И кстати об этом. Я же чего сказать хотела, передай своим маме с папой, что мы с Денисом и Максимкой только часам к семи вчера подъедем, хорошо? Просто мы пообещали Максу, что сходим на батуты и в парк погулять, — пояснила она. — И если кое-кто перестанет перекидываться одеждой и вместо этого поможет сыну одеться, то у нас даже будут шансы выйти из дома раньше обеда.

Последняя фраза предназначалась явно не Арсению, но он все равно рассмеялся, глядя на наигранное недовольство на лице девушки, повернувшейся, видимо, в ту сторону, где был Денис с Максимом. На самом деле и дураку было бы ясно, что Лиза ни капли не сердится ни на мужа, ни на сына, наоборот даже, поощряет их веселье и лишь самую чуточку пытается поторопить.

— Ладно, поехал я. Родителям все передам, не волнуйся. Хорошо вам развлечься, — сказал Арсений, вновь привлекая к себе внимание девушки.

Она в ответ только кивнула и махнула рукой на прощание, скрываясь в доме.

А сам Попов дошел, наконец, до машины, открыл ее, закинул сумку в багажник и принялся осторожно закреплять на заднем сидении люльку. Он все ещё немного путался, когда пытался закрепить ремень, но не настолько критично, как в первый раз. Ему удалось справиться буквально за минуту, а может и того меньше, и, убедившись, что Антошка крепко спит и просыпаться не планирует, Арс закрыл дверь и сам сел на водительское кресло.

Ехать предстояло примерно полтора часа. Кому-то даже этот промежуток времени может показаться долгим, но Арсений всегда любил водить, а потому ни расстояние, ни то время, которое предстоит потратить на его преодоление, его не пугали и не доставляли даже малейшего дискомфорта. Было в езде на машине что-то умиротворяющее, позволяющее отвлечься от рутинных дел и сосредоточиться только на дороге, знаках и правилах. И нет, мужчина никогда не пытался набрать скорость выше максимально допустимой, лихачество его не привлекало никогда, не имел ни малейшего желания испытывать транспортное средство, входя в повороты на бешеных скоростях, не пытался обогнать всех и каждого, будто спешил потушить пожар. Ему просто нравилась езда. Спокойная, умеренная, без лишних рисков. А теперь, когда у него в машине находился месячный сынок, внимательность Арса на дороге взлетела до небес, но при этом совершенно не напрягала. Единственное, что казалось непривычным и в какой-то степени даже немного огорчало, — не было возможности включить музыку, которую Арсений обычно очень любил слушать в дороге. Впрочем, смириться с этим было не так уж и сложно, в конце концов, когда в машине сладенько сопит маленькое сокровище, его сон хочется оберегать и охранять, так что какая уж тут музыка? Вот подрастет Антошка, и будут у Арса песни в машине. Правда, вряд ли там будет хоть что-то из его репертуара, скорее уж плейлист слишком быстро обретёт статус «детский», но ради ребёночка можно будет и послушать все эти песенки. Но это будет потом, позже, а пока что спутником Арсения, помимо спящего малыша конечно, была тишина.

***

Деревня, где жили родители Арсения, не была особенно большой. Здесь практически все знали друг друга, а любые сплетни и слухи разлетались с такой скоростью, какой может позавидовать космический спутник. Тем не менее за пределы деревеньки эти слухи редко когда уходили, как минимум потому, что выезжало отсюда в город хотя бы на денёк очень малое количество людей, всё-таки у них хватало забот и на прогулки времени не было. Блага цивилизации, на всеобщее счастье, деревню стороной не обошли: водопровод, канализация, газ и даже интернет были проведены ещё до того, как Арс с братом приобрели здесь домик для родителей, а потому не было никакой необходимости кипятить воду и переливать ее в тазик, только чтобы иметь возможность помыться, или строить типичные деревенские туалеты, которые мало у каких людей вызывают теплые чувства. Кто бы что ни говорил, а чувство комфорта всё-таки всегда играло важную роль и на людей влияло достаточно сильно. Ни Арсению, ни Денису не хотелось, чтобы родители были оторваны от всего мира и жили в какой-нибудь глуши, а потому выбранный в итоге вариант является одним из лучших возможных.

Удивительно, но, даже несмотря на все эти блага, коих не сыщешь во многих других деревнях и даже сёлах, все равно не смогли искоренить ту атмосферу, которую можно ощутить только в подобных этому местах. Неасфальтированная проселочная дорога, которую часто размывает во время дождей, расхаживающие тут и там курицы и гуси, пасущиеся на ближайшем лугу коровы, овцы, козы и даже парочка лошадей, толпа босоногих ребятишек, которые с интересом столпились у колодца, рассматривая что-то в ведре. Арсений подумал, что они, должно быть, выловили лягушку и теперь изучали ее.

На самом деле дети в большинстве своем были городские, просто родители частенько отправляли их к бабушкам и дедушкам погостить. Свежий воздух всё-таки, пространства много для того, чтобы побегать, попрыгать, да и поиграть тут всегда было с кем. Отличный повод для ребятни оторваться от компьютеров и телефонов и насладиться играми и шалостями в полной мере. Особенно этим детям понравилось в чужие сады и огороды залазить, не для того, чтобы что-нибудь стянуть, а так, шутки ради, просто повеселиться. Иногда, конечно, они могли утянуть пару яблок с дерева или полакомиться вишней, но этого никто и не замечал даже, вернее, все делали вид, что не замечают. Ну сколько дети той вишни съедят? Так, пособирают с тех веток, что пониже, да и разбегутся, чего их ругать? Пускай веселятся взрослым на радость. В конце концов, для этого и нужно детство.

Арсу в деревне нравилось, а потому к родителям он ездил с удовольствием. Было что-то очень приятное в том, чтобы хотя бы на денёк или два убежать от городской суеты, наслаждаться природой и не думать ни о чем серьезном. Просто наблюдать за жизнью, за животными, за природой. Будто медитация, благодаря которой многие вещи удается переосмыслить, а то и вовсе узнать с другой стороны. Порой бывало так, что город начинал душить, не давал сделать и вдоха, слишком уж быстрым был темп жизнь в нем. Все куда-то бегут, торопятся, боятся не успеть что-то сделать, опоздать на важную встречу или на работу. А здесь все всегда шло своим чередом, по выверенной уже давно схеме и никто никуда не бежал. Работу выполняли с удовольствием, а в перерывах часто приглашали друг друга в гости, угощали чем-нибудь. И практически каждый вечер можно было услышать, как кто-нибудь из соседей начинал играть на гитаре или на гармони. И нет, игра не была виртуозной, никто не учил этих людей, как играть правильно, все сплошь и рядом были самоучками, но от того сыгранные мелодии казались атмосфернее, душевнее. Люди здесь просто жили. Жили так, как умели, и так, как хотелось им самим.

Ворота Арсений открыл самостоятельно, для чего пришлось выйти из машины на несколько мгновений. Вообще-то, они запирались, но родители обычно оставляли их открытыми, только толкни и они отворятся. Воровать что-либо никто бы не стал, а если бы нашелся такой смельчак, то его потом презирали бы всей деревней, да и украденное вернули бы быстро. Должно быть, это чувство безопасности, при котором ты не опасаешься оставить открытой даже входную дверь дома, тоже являлось одной из отличительных черт деревеньки.

Маму свою Арсений заметил, когда уже загнал машину во двор и вышел из нее, чтобы прикрыть за собой ворота. Женщина возвращалась с огорода, держа в руках лейку, пустую, судя по тому, как легко она несла ее в руках. Мужчину она заметила сразу же, улыбнулась, махнула рукой, после чего отложила лейку и двинулась на встречу.

— Привет, Арсюш, — подойдя совсем близко и обнимая сына, достаточно громко сказала женщина.

Сколько Арсений себя помнит, мама его всегда говорила на повышенных тонах. Она не кричала, вовсе нет, просто ее манера речи всегда была очень звонкой и громкой. Но не пугающе громкой, а просто. Если она начинала что-то рассказывать, то слышала вся округа, но при этом речь ее была наполнена добротой, а при общении с детьми ещё и заботливой лаской. Нет, злиться и ругаться она, безусловно, тоже умела, и в таких случаях безопаснее было бежать куда глаза глядят, чем сталкиваться с ее гневом. Да вот только вывести из себя, Арсений знал это наверняка, маму было не так-то и легко. А в целом громкость ее голоса давно казалась мужчине чем-то привычным и родным, таким, от чего не стоит ждать опасности. Правда, Арс не был уверен, что подобную точку зрения прямо сейчас будет разделять его месячный сын, всё-таки он гораздо чувствительнее к любым шумам. Впрочем, пока что Антошка вел себя тихо, уж что-что, а детский плач Арсений бы точно услышал, так как намеренно оставил переднюю дверь автомобиля открытой, а значит, кроха продолжал спать.

— Привет, — улыбнулся Арсений, позволяя маме оставить лёгкий поцелуй на его щеке. — А папа где?

— К колодцу пошел, за водой, — пояснила она. — Скоро вернётся.

— У вас же водопровод есть, — подметил мужчина, слегка щурясь от солнца и рассматривая свою маму.

Она улыбалась, а вместе с ней улыбались и ее глаза: такие же голубые, как у самого Арса. Россыпь морщинок ничуть не портила ее лицо, наоборот, даже придавало какое-то непередаваемое очарование. Косынка, которую женщина повязала на голову, немного съехала, отчего слегка растрёпанные и местами седые волосы торчали во все стороны. Арсению почему-то эта деталь показалась очень милой. Мама его вечно в заботах, в делах… Так было с самого его детства. Вот только, когда мужчина был маленьким, мама не носила косынок, да и седины в волосах не было. Зато была усталость, которая ясно отражалась на ее лице, а смех был такой редкостью, что Арсений с Денисом порой и вовсе забывали, что их мама умеет смеяться. И, наверное, лучше так: с косынкой, с седыми волосами, но зато с глазами, которые горят непередаваемым желанием заниматься делом — тем, которое нравится. Потому что все те хлопоты, которые у его матери есть сейчас, ей только в радость. Да и смеётся она теперь часто, гораздо чаще, чем тогда. Она не пашет с утра до ночи, не берет ночных смен, потому что надо. Надо оплатить счета, надо купить детям одежду к школе, надо сохранить хотя бы немного денег на еду. Она занимается огородом, потому что нравится, разводит кур и держит козу, потому что хочется, и собаку они с отцом завели, просто потому что захотели. Нет больше в их жизни тех страшных, просто невыносимых «надо». Нет и, Арсений очень сильно надеется, что теперь уже не будет никогда. Потому что, несмотря ни на что, родителей мужчина любит и желает им только лучшего.

— Много ты понимаешь, — чуть насмешливо, но совершенно беззлобно, а скорее просто с лёгкой иронией произнесла женщина. — Из колодца вода всегда вкуснее. К тому же она там чище, — тоном, каким обычно разговаривают с детьми, пояснила она. — А ты, кстати, чего один? Денис с Лизой и Максимкой не приедут?

— Приедут, просто позже. Лиза сказала, что часам к семи вечера, Максимку пообещали на батуты сводить, — передал слова жены своего брата Арсений.

— Это хорошее дело, пускай развлекаются, — проговорила женщина, а потом буквально моментально переключилась на другую тему: — Арсюш, а у меня блинчики есть. И сметанка домашняя, в городе такой не найдешь. Хочешь?

Подобная забота теплом отдавалась где-то в самом сердце. Блины — это ведь мелочь, такая мелочь, которая почему-то казалась непомерно важной. Казалось, будто теперь, когда дети уже выросли, родители пытались всеми способами дать все то, чего не могли давать в детстве. Словно хотели наверстать упущенное, пусть даже и с помощью таких вещей, которые многим покажутся незначительными. Отношение самого Арсения к подобному, правда, было несколько неоднозначным. С одной стороны, приятно, даже очень, а в какие-то моменты он и вовсе ощущал себя совсем маленьким мальчиком. А с другой… Арс слишком рано осознал, что такое самостоятельность, и научился обходиться без излишней заботы со стороны старших, да и просто других людей. Эти забота и внимание ему требовались тогда, в детстве, когда на тот момент ещё совсем маленький мальчишка просто хотел чувствовать себя любимым. Чувствовать всегда, а не только в те моменты, когда у родителей появлялись свободные минуты, которые, впрочем, были слишком редки. Конечно вспоминая все происходившее, будучи уже взрослым человеком, Арсений понимал, что любили и его, и Дениса всегда. Просто он этого не понимал. Дети ведь попросту не умеют определять степень родительской любви по количеству времени, которое те затрачивают на работу, только бы дать этим самым детям хоть что-то. Ему хотелось банального: чтобы родители были рядом, чтобы проводили время вместе с ним и братом, чтобы играли, чтобы выходили с ними на прогулки. Но этого не было… Конечно, не из-за нежелания со стороны родителей, а из-за обстоятельств, вынуждавших взрослых работать чуть ли не круглые сутки. Да вот только разве возможно было это объяснить ребенку? Маленькому мальчишке? Все, что понимал тогда Арсений, — тот факт, что родителям нужно работать, много работать. Зачем? Почему? На эти вопросы у него не было ответов вплоть до подросткового возраста. Он попросту не понимал, почему мама с папой поступают так, а не иначе. А когда понял, то исчезла и острая необходимость хотя бы в малейшем проявлении внимания и любви по отношению к нему. Вернее, исчезать она начала ещё раньше, постепенно уходила, будто ее и не было никогда. А осознание являло собой финал этого ухода, конечную точку, после которой ничего уже нельзя было изменить, после которой создалось такое впечатление, что ребенком он никогда и не был, обстоятельства не позволили.

И, быть может, поэтому теперь, хоть сердце и откликалось на заботу, заходилось приятным трепетом и пыталось убедить разум в том, что это нормально, что это можно и нужно принять, сознание все равно не до конца понимало подобной близости, ведь ее раньше не было. Нет, Арсений никогда не пытался оттолкнуть ни мать, ни отца, не стремился показывать, что что-то не так, и действительно хотел и пытался наслаждаться теплом и вниманием. Пытался по мере своих возможностей. И все равно мужчина понимал, что его отношения с родителями не столь доверительные, какими они могли бы быть при иных обстоятельствах. Арс привык разбираться со всем самостоятельно, о проблемах даже если и рассказывал, то разве что Диме, чуть реже — Денису, а родителям были известна лишь малая часть того, что с ним происходит. Да чего уж там, даже об Антоне Дима узнал раньше, чем мама и папа Арсения. Насколько подобное отношение плохо, Попов судить не мог. Были где-то в подсознании мысли о том, что так быть не должно, что это неправильно. Но в то же время мужчина вряд ли сумеет хоть когда-то переступить через себя и в первую очередь попросить помощи у родителей, а не пытаться решить все проблемы самостоятельно или с помощью друга. Что уж поделать, если за всю его жизнь с другом и братом он общался гораздо теснее, чем с ними?

— Мамуль, давай чуть позже, хорошо? — Мужчина развернулся к машине, намереваясь открыть заднюю дверь. — На самом деле приехал я не один, — пояснил он, заметив вопросительный мамин взгляд.

Он открыл дверь, чтобы тут же осознать, что малыш-то проснулся, причем, судя по тому, что он вовсю потягивался, вытянув ручки вверх, произошло это буквально только что. Да и зелёные глазки были ещё сонненькие, совсем расфокусированные, кажется, малыш Арса даже и не заметил. Проспал Антоша, правда, меньше ожидаемого, но тут уж ничего не поделать, этот кроха сам определяет, когда ему ложиться и когда вставать.

— Ты у меня уже не спишь, да? — риторически спросил Арсений, начиная отстёгивать ремень, чтобы вынуть люльку, и откровенно умиляясь этим детским потягушкам, такие они были очаровательные.

Тошка на голос отреагировал, глазки на мгновение прямо на Арса направил, правда практически сразу отвёл, но всё-таки. А спустя секунду этот кроха запищал. Не так, как он плачет, когда голоден или ему нужно поменять подгузник. Это именно был писк, требовательный такой, достаточно громкий и обозначающий ничто иное, как желание малыша оказаться на ручках. И родительское сердце не могло этот требовательный писк игнорировать. Оно вообще только и делает, что велит Арсению кроху оберегать, находиться рядом во что бы то ни стало и любить так крепко, как только возможно. И разве можно это сердце не слушать?

— Ну все, все, не капризничай. — Арсений разобрался наконец с люлькой и развернул ее так, чтобы удобно было достать малыша.

Ребенка Арс осторожно достал и отошёл на полшага от машины, перехватывая это маленькое чудо уже поудобнее. И ведь Антошка свои капризы сразу же прекратил, ощутив тепло папиных рук и явно чувствуя себя в таком положении в безопасности.

— Арсений, — перейдя на тихий и в то же время очень удивленный шепот, обратилась к нему женщина, — откуда малыш? Чей он?

— Мой, — просто ответил Арсений, увидев, как на лице его мамы удивление сменилось настоящим шоком.

— Подожди… Как это твой? У тебя же после Насти никого не было, разве нет?

С Настей родители были знакомы, всё-таки их с Арсом отношения были достаточно длительными, а потому ничего удивительного в этом не было. Да и о расставании мама с папой знали, правда, без каких бы то ни было подробностей, особенно тех, которые бы дали им понять, как Арсений на самом деле паршиво себя чувствовал на протяжении нескольких месяцев после. Не хотел он их своими проблемами грузить, незачем было, а теперь это и вовсе осталось в прошлом.

— Не было, — подтвердил мужчина. — Он от Насти. Папа придет, я объясню, как вообще так получилось, — добавил он, чтобы не возникало еще больше лишних вопросов.

Женщина кивнула, а потом подошла совсем близко, осторожно коснулась детской ручки и искренне улыбнулась, когда Антошка на одних лишь только рефлексах ухватил ее за палец. И так контрастно выглядела маленькая ладошка, крепко сжавшая палец взрослой женщины. Будто только сейчас стало очевидным то, насколько же на самом деле Тоша меньше в сравнении со взрослыми людьми.

— Можно? — спросила женщина, свободной рукой проведя по детскому животику.

Арсений кивнул вроде бы уверенно, поняв, что мама хочет Антошу подержать. Да вот только передать его ей оказалось не так-то и просто. Нет, вида, что что-то не так, мужчина не подал, но что-то такое странное и непривычное внутри него буквально вопило о том, что передавать своего ребенка, пусть даже и собственной матери, это неправильно. Непонятно откуда появившийся собственник, поселившийся в душе, упрямо кричал «мое, не отдам!» Причем кричал, казалось, так громко, что игнорировать его было достаточно тяжело. Благо, Арс также не был лишён чувства рациональности, которое утверждало, что мама прекрасно знает, как с малышом обращаться, в конце концов, у нее двое сыновей, которые когда-то тоже были совсем крохотными. Потому отказывать родительнице он, конечно, не стал, но и взгляда от сына отвести не мог, будто желал все время держать ситуацию под своим контролем.

— Маленький такой, — осторожно перехватывая ребенка, проговорила его мама.

Антошка посмотрел на нее будто бы удивлённо, а она легонько коснулась концом указательного пальца маленького носика и сказала, обращаясь к малышу и будто подтверждая:

— Да, это ты такой маленький у нас. Арс, а как его зовут? — обратилась она теперь уже к сыну.

Арсений подметил, что голос матери так и остался тихим, что было даже непривычно для него. Видимо, она подсознательно понимала, что лучше кроху громкими разговорами не пугать. А может, просто собственный опыт помнила, как знать?

— Антон, — сказал Арсений. — Папа, кстати, идёт, — заметив, как мужчина заходит на территорию с ведром, очевидно полным воды, добавил он.

— Это хорошо. Будем с дедушкой знакомиться, Антоша?

Арсений решил, что, наверное, это какая-то особенная детская магия, которая убеждает взрослых в том, что задавать вопросы, на которые ответа они не получат, есть явление более чем нормальное. Сам Арс с этим уже смирился и даже находил это милым и забавным. Правда, теперь, посмотрев на все происходящее со стороны, стало очевидным, что в некоторой степени это странновато — разговаривать с малышом, который ответить попросту не способен. Впрочем, странность эта была очаровательной, а потому отказываться от нее Арсений не планировал, да и маму в чем-то упрекать не собирался. Пускай общается с внуком, в конце концов, разговоры — это тоже развитие для малыша, да и маме в радость.

— Серёж, ведро на стол поставь, потом разберемся, — как только мужчина оказался рядом, не иначе как командным тоном сказала женщина.

Правда, улыбка при этом с ее лица не сходила, а потому отец Арсения только хмыкнул якобы недовольно, но поручение выполнил, оставив ведро с водой на столе в небольшой беседке рядом. А потом он подошёл ближе, заметил на руках у своей жены малыша, удивлённо посмотрел на нее, потом перевел взгляд на сына.

— Во-первых, привет, — обращался мужчина, очевидно, к Арсению, параллельно опуская руку ему на плечо, будто приобнимая, но совсем не так, как это делала мама. — Во-вторых, Тань, ты где ребенка взяла?

Голос его папы был, как и всегда, впрочем, несколько хрипловатым. Арсения это не удивляло, отец ведь курил ещё с того момента, как они с Денисом детьми были. И до сих пор так и не сумел избавиться от этой дурной привычки и вряд ли когда-нибудь сумеет. Но кое-что всё-таки изменилось. Сигареты он теперь курит другие, не менее вредные, но более качественные. А тогда, во времена детства Арсения, папа курил самые дешёвые сигареты, запах которых, казалось, въедался не только в его одежду, но и в волосы, и даже в руки. Этот запах табака и никотина буквально преследовал его на каждом шагу и особенно отчётливо ощущался, если подойти совсем близко. Арсений с Денисом подходили. Не часто, потому что большую часть времени отец работал, но порой, когда он, бывало, забегал домой, чтобы что-то взять или перекусить, они подбегали с двух сторон, напрашиваясь на ласку, на мимолётные и бывшие такими редкими объятья. Папа не отказывал, обнимал, мог ласково потрепать по макушкам. Вот только этого почему-то Арс практически не помнит. Зато в памяти отчётливо зафиксировался запах сигарет, который в тот момент ассоциировался только с отцом. Именно запах, потому что ни самих сигарет, ни уж тем более отца, этими сигаретами затягивающегося, они с Денисом не видели. Мужчина никогда не позволял себе курить в доме или даже на балконе, понимал, что у него есть дети, которые уж точно не должны дышать ядовитыми парами. И, когда они с Денисом стали старше, отец очень просил даже не смотреть в сторону сигарет, зная, что избавиться от привычки будет слишком тяжело. Не требовал, не приказывал, а именно, что просил. Арсений с Денисом эту просьбу услышали и курить не начинали. Арс за свои двадцать семь лет даже не пробовал, хотя предлагали, а его брат, ради интереса попробовав единожды, убедился, что ничего такого, что можно было бы в действительности назвать классным, в курении нет, а потому отказался от него, не успев приобрести дурную привычку. Огорчает только то, что отец примеру сыновей не последовал и так и не сумел найти в себе силы, чтобы перебороть зависимость от сигарет.

— А это, не поверишь, сыночек нашего Арсения.

— То есть как? Откуда? — недоумение в голосе мужчины было уж слишком очевидным.

— Мне бы тоже очень хотелось это знать, — выразительно посмотрев на сына, сказала женщина, но потом ее взгляд стал более озадаченным, когда она вновь посмотрела на младенца в своих руках. — Арсюш, могу ошибаться, конечно, но Антоша, кажется, голодный.

Арс пару секунд понаблюдал за ребенком, убеждаясь, что мама права. Вот что значит опыт, малыш ещё даже не заплакал, а только и начал, что тянуть в рот ручки и чмокать губками, что, как Попов уже успел выяснить, является первыми признаками голода у крохи, а женщина моментально сумела определить, что Антошке требуется. И пусть пока что он не кричит, все равно, если не обратить на все признаки внимания сейчас, то последует самое закономерное — детский плач, доводить до которого Арсу очень бы не хотелось. Благо он не забыл наполнить термос теплой кипячёной водой, прекрасно помня о том, как долго она способна остывать. К тому же электрического чайника у родителей нет, они сами от него отказались, заявив, что по старинке удобнее, а обычному требуется больше времени, чтобы закипеть. И в сложившейся ситуации это время бы сыграло против них всех, потому что не за горами тот момент, когда Тоша огласит своим криком всю округу. А то, что сыночек у него голосистый, уже не было секретом для Арса, потому шансы того, что к ним сбегутся все соседи, были слишком велики. А потому приоритеты у Арсения резко сместились: сначала накормить сына, а потом уже разговоры вести и объяснять родителям, что к чему и почему.

***

— Арсений… — на выдохе произнесла женщина, рассматривая сына, кормящего из бутылочки малыша, — а как же ты в одиночку его растить будешь? Да и как он без мамы?

Они сидели в беседке, погода позволяла проводить время на улице хоть целый день. А потому в дом Арсений зашёл, только чтобы сумку в комнате оставить и простерилизовать бутылочку, всё-таки стерилизатор нужно было подключать к розетке, чтобы работал. Антошу, правда, оставить с мамой на улице без своего надзора так и не смог, слишком уж сильными были тревога и переживания о том, что с малышом может что-то в его отсутствие случиться. Впрочем, мама, кажется, без слов поняла состояние своего младшего сына, улыбнулась хитро и Антошку спокойно и без возражений вернула в руки Арсения, который уже начал привыкать делать самые разные вещи, параллельно удерживая кроху. Мама за это время успела перенести в беседку блины, о которых уже говорила, явно задавшись целью всё-таки накормить ими Арсения. Отец успел занести в дом ведро с водой, а потом спустился в погреб, достал банку вишнёвого компота, который Арсений всегда очень любил. Интересно, как родители запоминали такие мелочи, когда о них забывал даже сам Арс.

Кудахтали курицы, на заборе сидел забредший сюда по чистой случайности серый полосатый кот, а по двору бегал пёс. Он довольно вилял хвостом, путался под ногами и вовсю ластился к отцу Арсения, очень уж этому четвероногому он нравился. Животное было дружелюбным, лай поднимало только на чужаков, но при этом никогда ни на кого не кидалось. Должно быть, поэтому его не держали на привязи, а позволяли ему разгуливать везде, где тот захочет. В дом, конечно, не пускали, но у песика и на улице были замечательные условия в виде просторной будки, которую сколотил папа Арсения, постоянного доступа к питьевой воде и регулярного питания. Да и вниманием его не обделяли, а уж когда Максимка приезжал, то он от животного и вовсе не отлипал, постоянно гладил и палочки кидал, чтобы пёс приносил их обратно.

Арсений уже успел рассказать родителям, как вообще получилось, что Антоша теперь с ним, и почему Настя в жизни ребенка участвовать не будет. Родители теперь сидели растерянные, явно не до конца понимая происходящее. Или, возможно, им было сложно принять тот факт, что кто-то может полностью отказаться от собственного ребенка. Ведь они сами, пусть и не могли уделять детям должное время и давать им достаточно внимания, но пытались оставаться рядом. Впрочем, сам Арсений едва ли мог определить, что хуже, потому что расти практически без присмотра, при этом вроде как имея рядом родителей, — это тоже перспектива не из лучших. С другой стороны, разве были какие-то другие варианты?

— Как-нибудь справимся, — достаточно уверенно проговорил мужчина, понимая, что выбора у него по сути и нет. Либо он делает все возможное, чтобы дать сыну все, и внимание в том числе, либо… А второго «либо» не будет, потому что для себя Арс уже все решил.

— Я ведь говорил, что вы с Настей слишком разные, — с какой-то грустью подметил отец мужчины, переместившись чуть ближе к сыну и осторожно проводя рукой по голове Антошки, который с аппетитом опустошал бутылочку, находясь у Арса на руках.

Арсений только усмехнулся, правда, усмешка та была скорее тоскливой. Отец действительно частенько подмечал разницу характеров сына и его бывшей девушки. Слишком колоссальную разницу. Нет, Арсений ни разу не слышал, чтобы папа как-то осуждал его выбор, да и упрёков с его стороны тоже не было. Он просто всегда удивлялся, как такие разные люди смогли сойтись, но при этом, кажется, искренне радовался тому, что у сына все хорошо. Вероятно, это происходило потому, что он даже не догадывался, что на деле все было плохо чуть ли не с самого начала. Впрочем, как бы он мог догадаться, если Арс ничего толком не рассказывал? К тому же и Арсений, и Настя слишком долгое время и сами не обращали внимание на слишком частые ссоры и скандалы, убеждая себя в том, что все у них хорошо. Доубеждались, что тут сказать?

— Это уже неважно, — отозвался Арсений. — Вряд ли я когда-нибудь снова с ней встречусь. Разве что она сама захочет увидеться с Антоном, но я почему-то очень сильно сомневаюсь в этом.

— Тебе если помощь какая-то нужна будет, ты всегда можешь к нам обратиться, — подметила женщина. — Если нужно будет, или я, или папа к тебе приедем, подсобим чем-нибудь. Ты же знаешь, мы всегда поможем и тебе, и Денису во что бы то ни стало.

Арс кивнул и улыбнулся родителям. Быть может, их помощь ему и вправду рано или поздно пригодится. Да вот только едва ли она будет заключаться в том, чтобы перекинуть на родителей все заботы о его ребенке. Конечно, многие так делают: пока родители работают, дедушки и бабушки сидят с внуками и растят их. Но вот только позиция Арса на этот счёт категорична и полностью противоположна. Родители, безусловно, могут помочь, например, посидеть с ребенком час или два, давая родителю возможность разобраться со всеми домашними делами, навести порядок и тому подобное. Впрочем, даже в этом случае сохраняется возможность и самому приглядывать за малышом, потому что они так или иначе будут находиться в одном пространстве. Не будет также Арсений иметь ничего против того, чтобы Антошка, когда подрастет, оставался ненадолго у них в деревне, даже если самому Арсению нужно будет уехать. Но это если ребенок сам захочет этого. Родители, конечно, приглядят за ним, накормят, напоят, развлекут, потому нет ничего криминального в том, чтобы денек или два провести у бабушки с дедушкой. Но Арса совсем не радуют перспективы, в которых он появляется дома только вечерами, а его ребенка растят и воспитывают бабушка с дедушкой. В конце концов, это он Антошин родитель, а не они. А потому поняньчиться, поиграть, книжки ребенку почитать и тому подобное — это пожалуйста, если захотят, то родители легко могут уделить такого рода внимание внуку. Но в остальном Антошка — целиком и полностью забота Арсения. И это ему предстоит находиться все время рядом и растить целого человека, пусть пока что и очень маленького. Ему, а не его родителям.

— Ой, — спустя несколько минут молчания вдруг воскликнула мама Арсения, после чего встала из-за стола, — Нюрку с поля забрать нужно. Сейчас самая жара начнется, будто не май на дворе, а лето в самом разгаре, а ей на жаре нельзя. Я скоро вернусь, — сказала она, уже направляясь к воротам.

Арсений только улыбнулся такой расторопности своей родительницы и отложил в сторону теперь уже пустую бутылочку, перехватывая Антошу «столбиком». Нюрка — это коза, которую Арс, вполне оправдано между прочим, считал маминой любимицей. Не то чтобы у родителей много зверей было, но всё-таки в козочке своей мама души не чаяла, ухаживала точно за ребенком, даже разговаривала с ней иногда, утверждая, что она после бесед лучше доится. Насколько на самом деле правдивым было это утверждение, никто не знал, но и препятствовать женщине никто не пытался. Если ей нравится, то пусть. Отец только иногда подкалывал, говоря, что Нюрка — мамина лучшая подружка и знает обо всех сплетнях, но делал это всегда беззлобно, просто шутя.

— Не хочу тебя огорчать, но Антон решил срыгнуть, — подметил папа Арсения, тоже вставая из-за стола и неожиданно для Арса проводя рукой по его голове.

Арсений даже растерялся на мгновение, просто потому что отец его не делал так уже очень давно. Впрочем, в руки мужчина взял себя достаточно быстро и немного насмешливо взглянул на старшего.

— Было бы чему огорчаться, — хмыкнул он, погладив Антошу по спинке. — Подумаешь, срыгнул, тоже мне проблема.

Арсения вот вообще не беспокоил тот факт, что Антошка ненамеренно испачкал ему футболку. Вообще-то Арс всегда был достаточно брезгливым человеком, причем брезгливость эта появилась в уже достаточно взрослом возрасте. Ребенком был — так они всем двором с одной бутылки пили, и ничего. А потом что-то поменялось, причем Попов и сам не понял, как именно это произошло, но факт оставался фактом. И теперь, видя, как школьники легко делят одну булочку на четверых, откусывая каждый по куску, или как они то и дело забывают вымыть руки после физкультуры, которая в теплое время проходила на улице, что-то внутри мужчины поднимало сильнейший протест и кричало о том, что так делать нельзя, что дети потом этими грязными руками что-нибудь есть будут, что они нахватаются каких-нибудь кишечных инфекций. Благо хотя бы начальной школе напоминали о важности гигиены и отправляли мыть руки. За старшими же, к сожалению, столь хорошо следить не удавалось, они же все считают себя уже взрослыми, учителей не всегда слушают. В общем, тяжело порой Арсению было на все это безобразие смотреть, а еще тяжелее было оказываться в подобных «грязных» ситуациях самому. Но, удивительное дело, эта брезгливость моментально отключалась, как только дело доходило до его ребенка. И слюни на себя пускать позволял без проблем, и грязные подгузники не вызывали резкого отвращения, и теперь вот тоже никаких негативных эмоций мужчина не испытал. Срыгнул лишнее, ну и пусть, зато животик болеть не будет, а это уже радость.

— А вот ты мне прическу испортил, — шутливо добавил Арс.

— Было бы что портить, — поддержал шутливый тон его отец и снова коснулся головы сына, растрепав его волосы окончательно, а потом с хохотом отошёл в сторону, явно намереваясь уйти куда-то за дом.

— Ну и куда ты? — спросил у него Арсений, вставая, чтобы сходить переодеться. Да и ребенку уже требовалось сменить подгузник.

— Дело есть, — пожал плечами мужчина, а потом скрылся из виду окончательно.

Арсений только головой покачал, прекрасно понимая, что дело это — сходить покурить. Впрочем, не ему своего отца осуждать, к тому же у него есть занятие поважнее. А потому Арс направился в дом, перед этим, правда ухватив с тарелки ещё один блинчик в дополнение к уже съеденным. Они действительно оказались очень вкусными, а потому устоять Попов попросту не смог.

В доме спален было три: одна основная, в которой спали родители, и две гостевые. Впрочем, кроме Арсения и Дениса с семьёй на ночь у родителей никто не оставался, так что можно было легко сказать, что комнаты принадлежали именно Арсу и его брату. В одну из них, которая, по сути, была «закреплена» за ним, Арсений и вошёл. Антошку осторожно положил на кровать, быстро переоделся в чистую футболку, после чего принялся искать в сумке все, что нужно, чтобы переодеть малыша.

И сделать это, на самом деле, не такая простая задача, как кажется на первый взгляд. Ребенок кажется настолько хрупким, что Арсению порой становилось боязно даже просто к нему прикасаться, а тут ручки из рукавов и ножки из штанин нужно вынуть, осторожно приподнять, чтобы убрать одежду в сторону, подгузник расстегнуть и снять, при этом тоже придерживая ножки. И ведь потом это все нужно будет повторить в обратном порядке, что кажется ещё сложнее. Потому что вытащить ручку из рукавчика проще, чем просунуть обратно, особенно учитывая тот факт, что самому Антошке такие манипуляции не очень нравились и он недовольно хныкал. В общем, смена подгузников и переодевания — это та ещё задача, которая у Арса, в силу неопытности, времени отнимает много, порой даже слишком. Но зато Антоша чистый и довольный, что не может не радовать.

— Все, мой зайчик, — ласково проговорил Арсений, застегивая последнюю заклепку слипа и целуя маленькое чудо в щёчку. — Ты уже спатки хочешь, да? — заметив, что малыш зевнул, сказал мужчина. — Сейчас мы с тобой сходим, выбросим все лишнее, — под лишним Арс подразумевал грязный подгузник и использованные салфетки, которые он временно убрал в пакет, — а потом ты поспишь.

Мужчина подхватил сына, устраивая его на одной своей руке, а свободной взял пакет и направился на улицу, так как мусорное ведро стояло чуть сбоку от крыльца дома. Мама Арсения ещё не вернулась, отец то ли все ещё курил, то ли нашел ещё какое занятие. В любом случае, если нужно будет, родители его без проблем найдут, а потому Арс вернулся в дом и вошёл в комнату. Можно было бы, конечно, остаться на улице, Тоша бы и там без проблем заснул, да вот только Попов заметил, что температура там становится все выше, а вот в доме было по-приятному прохладно.

Сначала Арс думал уложить Антошку в люльку, как делал обычно, но потом вспомнил, что ее он так и не вытащил из машины. Сумку занёс, а вот люлька так и осталась на заднем сидении. Можно было бы за ней сходить, но Тоша уже закрывал глазки, и таскать его туда-сюда и лишний раз тревожить не хотелось. А потому мужчина опустил кроху на кровать, подальше от края, а потом, подумав мгновение, и сам лег рядом с ним, подложив под голову подушку. Чем был вызван этот внезапный порыв просто полежать рядом с ребенком, Арсений объяснить бы не смог. Ему просто очень захотелось ощущать малыша совсем рядом с собой, будто бы «под крылышком», где кроха непременно будет чувствовать себя безопасно.

— Ты мой маленький, — столкнувшись с сонным взглядом детских глазок, шепотом сказал Арсений, проведя ладонью по Антошиному животику. — Папа тебя так сильно любит, — добавил мужчина, целуя маленькую макушку с забавным светлым пушком.

Почему-то это казалось важным — дать понять ребенку, пусть даже и такому маленькому, что его любят. А может быть, таким образом Арсений также давал понять эту простую истину и себе. Будто окончательно принимал тот факт, что жизнь предоставила ему самый главный подарок. И этот подарок невозможно было не полюбить.

Попов просто лежал рядом с этим маленьким сокровищем, которое вскоре засопело, погрузившись в сон. Лежал, думал о том, что ему предстоит, и сам не заметил, как уснул вслед за сыном — сказывался ранний подъем. И только вошедшая в комнату женщина видела, как мягко и осторожно, оберегая кроху даже во сне, ее сын прижимал к себе малыша и, казалось, дышал в самую его макушку. Но Антошу папино дыхание не тревожило совершенно, он спал сладко и крепко, в объятиях взрослого, и его уж точно не заботили никакие тревоги. Женщина их сон нарушать не стала, улыбнулась, умилившись представшей картине, да и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.